Оборотни: диада

      Когда Чонгук зашел домой, где его встретила тишина, то так и замер на пороге. Непривычно. Слишком-слишком тихо. На самом деле, с его-то слухом вокруг никогда не было абсолютной тишины, однако сейчас она будто оглушала. Чонгук поморщился и вздохнул, не понимая, как за такой короткий промежуток времени успел привыкнуть к присутствию в его жизни Тэхёна. Быть одному не хотелось, только вот стоять на пороге, это как-то уж совсем глупо, так что он вошел в дом. На кухне его дожидался явно заранее приготовленный ужин — еда давно остыла. Не то чтобы это сильно его беспокоило. Не удосужившись даже разогореть, — слишком долго и проблемно, несмотря на то, что печь была еще теплой, — он так и поел в одиночестве.       Ополоснулся ведром воды на улице, просто чтобы немного освежиться. Можно было, конечно, сходить на озеро, но настроения куда-то идти не было никакого, как и возвращаться в пустой дом. Так что он просто уселся на крыльце, ожидая Тэхёна. На улице уже давно стемнело, а его омегу все еще где-то носит — мелькнуло в голове недовольное. Забавно, что в мыслях он уже окрестил Тэхёна своим омегой, хотя совсем недавно утверждал обратное. Глупо отрицать, что его действительно тянет к нему, слишком сильно, чтобы на это можно было не обращать внимания. Да, черт! Даже сейчас он, как пёс какой-то, сидит и дожидается Тэхёна, который всего лишь ненадолго вышел и наверняка скоро вернется. Но ведь его не хватает. Прямо вот сию секунду Чонгук поймал себя на том, что ему хреново без Тэхёна. Что же тогда он почувствует, если позволит омеге уйти, как и обещал? Может, все же прав был Юнги, говоря, что на истинности свет клином не сошелся? Юнги… Чонгук устало потер лоб. Как этот волчара драный посмел свалиться раненым как раз тогда, когда так нужен? Его бы совет сейчас. Да и в город скоро идти, черт…       А ведь не будь у них в стае лекаря, тот бы не выжил, это Чонгук ясно понимал. Так что Сокджин уже отработал их договоренности сторицей: Юнги жив, Намджун уже начал понемногу вставать, а значит за скорым выздоровлением дело не станет. И после они уйдут. Лекарь, который так нужен стае, и Тэхён, который… нужен ему. Наверное.       Да боги, ну нужен, нужен. Нет смысла врать самому себе, Чонгук. Он помнил ту боль, что заливала глаза Хосока и Чимина, когда они увидели Юнги, истекающего кровью. И если для Хосока тот — истинный, то для Чимина-то нет. Но Чонгук никогда бы не посмел сказать, что его боль была не такой сильной. Потому что сам все видел.       Невольно в голову закрадывались мысли — а как бы он отреагировал, случись что-то подобное с Тэхёном… И вынужден был признать, что мысли эти оказались не слишком-то приятными, альфа внутри и вовсе начал бесноваться.       Поэтому… Пускай Тэхён и не его истинный, он предложит ему остаться. Стать парой. Возможно, когда-нибудь придется пожалеть об этом решении, но сейчас оно казалось единственно верным — как ни пытался этого избежать, Чонгук прикипел к омеге.       Услышав в отдалении быстрые шаги, он поднялся на ноги и, сложив руки на груди, стал дожидаться Тэхёна.       — Прости, — тот явно бежал — дыхание было не сбитым, но все же довольно частым, — я задержался у Чимина.       Тэхён замер, внимательно так вглядываясь в его лицо. Словно бы ждал, что Чонгук сейчас начнет ругаться или выговаривать. На самом деле хотелось — приходить в пустой дом оказалось неприятно. Но если он собирается предложить Тэхёну стать его омегой, то, наверное, стоит хоть немного сдерживаться?       — Ничего, — ровно ответил Чонгук.       — Ничего? — брови Тэхёна удивленно взлетели. — Не ты ли приказал мне не ходить по поселению? — скептически.       — К Чимину разрешил, — Тэхён нахмурился, недоверчиво глядя на него, так что Чонгук продолжил: — К тому же ему сейчас нужна поддержка, — тот продолжал пристально смотреть. — Ну что ты так на меня смотришь? Я же не тиран, чтобы держать тебя взаперти!       — Вообще-то тиран, — задорная улыбка шла вразрез со словами. — Еще какой.       — Неправда!       — Ты заставил меня готовить!       — Ну, нам же надо есть, а омег, которые готовили мне, ты прогнал, — спокойно парировал Чонгук.       — И делать уборку, — не сдавался Тэхён, правда, звучало уже не так уверенно.       — То же самое — лично я не согласен жить в свинарнике, а омег…       — Да понял я, понял, — буркнул Тэхён. — А что скажешь о запрете на передвижения? — и прищурился.       — Это вынужденная мера, — пожал плечами Чонгук, — месяц назад ты был здесь чужаком.       — Хочешь сказать, что теперь нет?       — Хочу сказать, что если ты признаешь меня вожаком и станешь частью стаи, то тебя примут. И никакие запреты будут не нужны.       — Зачем? — отчего-то спросил очень тихо. — Зачем я тебе в стае?       — Сокджин — лекарь, это раз, — Тэхён поджал губы, недовольно глядя на Чонгука. — А еще я хочу тебя себе, это два. В качестве своего омеги.       И сделал шаг к Тэхёну, явно не ожидавшему от него таких слов. Тот не сумел скрыть эмоций и удивленно рассматривал его, хлопая глазами.       — Ты серьезно? — отмер наконец, только вот выглядел при этом не слишком радостным…       — Серьезнее некуда, — еще шаг.       Тэхён попытался отступить, но уперся спиной в стену дома да так и замер, не отводя взгляда от приближающегося Чонгука. Подойдя вплотную, он прижался к омеге всем телом, просунул колено между ног, и, потянувшись, жарко зашептал в самое ухо:       — Что скажешь, Тэхён? — провел носом по шее, впитывая сладкий запах чужого возбуждения. — Хочешь, чтобы я был твоим альфой? — и слегка двинул ногой, проезжаясь по чужому стояку. Не сильно, но Тэхёну хватило и этого — сдавленный стон вырвался из груди, и омега качнулся вперед, потираясь сильнее. — И больше никто не посмеет даже посмотреть косо.       А омега плавился под его руками: терся о бедро, цеплялся пальцами за плечи, сильно, до боли, и негромко поскуливал. Чонгук ощущал, как от возбуждения усиливается запах, слышал чужое неровное дыхание и быстрое сердцебиение.       — Ты согласен, Тэхён? — продолжал нашептывать он, ощущая, как его самого ведет от этого бесстыдного омеги. Тот так открыто наслаждался происходящим, так беззастенчиво искал его близости, так сильно его хотел… Конечно же согласится. В этом не может быть сомнений. Потому что какой бы колючкой ни был Ким Тэхён, он уже давно принадлежит Чонгуку — отдаваться так кому-то, на кого наплевать, просто невозможно. — Ответь же мне, — добавил он требовательно.       Тэхён посмотрел на него совершенно пьяными глазами. Кажется, ему потребовалось немало усилий, чтобы сконцентрироваться. Как же сильно хочет его этот омега… И это взаимно.       — Чонгук, я… — и замолк, пытливо вглядываясь.       — Ты согласен? Станешь моим омегой? — повторил он вопрос.       Светлые глаза расширились, словно бы Тэхён все еще удивлен тем, что услышал.       Светлые?       — У тебя цвет глаз изменился, — изумленно выдохнул Чонгук, внимательно разглядывая Тэхёна. Так вообще бывает? — Что с тобой происходит, Тэхён?       А тот вдруг замер от его слов. Чонгук чувствовал, как резко напряглось тело под его ладонями, и слышал, что сердце омеги заколотилось еще сильнее. Хватка на плечах внезапно разжалась, Тэхён попытался вывернуться, отступить, но Чонгук крепко прижимал его к стене.       — Отпусти меня, пожалуйста, — тихо-тихо попросил, и выглядел при этом настолько разбито, что Чонгук подчинился.       Да что случилось-то?       — Тэхён, все хорошо? — его тревожили и изменения в цвете глаз, и столь резкая смена настроения: только что омега был возбужден и с удовольствием отдавался его прикосновениям, а затем вдруг как отрезало. И теперь Тэхён поспешно отошел в сторону, потерянно обнимая себя за плечи. И взгляд такой… сломленный. — Расскажи мне.       — Нет, Чонгук.       — Что? — не понял он, все еще пытаясь осознать, что произошло. Опять эти чертовы секреты.       — Нет, я не буду твоим омегой, — громче и тверже.       Сказать, что Чонгук удивился — ничего не сказать. В смысле не будет? Почему?       — Почему? — вырвалось.       — Я… — Тэхён гулко сглотнул. — Я нахожусь здесь не по своей воле, и ты это знаешь. Как только твой Намджун встанет на ноги, мы уйдем.       — Куда, Тэхён? Куда вы так рветесь?       — Это не твое дело, — и сложил руки на груди, словно пытаясь закрыться от Чонгука. — Я не хочу оставаться здесь, не хочу оставаться с тобой.       — Лжешь, — хлестко отрезал Чонгук. — Ты течешь от меня, Тэхён. Охотно гнешься и подставляешься, так что не надо врать мне в лицо, что не хочешь.       — Я получаю удовольствие от секса с тобой, — согласился Тэхён, — но как альфа ты меня не интересуешь. Ты не нравишься мне, понимаешь? Мне плевать на тебя.       — И поэтому разогнал всех омег? — все еще не верил Чонгук.       — У меня есть гордость, и терпеть посторонних омег в доме я не собираюсь.       — Значит ли это, — вкрадчиво, чувствуя, что начинает звереть, произнес Чонгук, — что тебе плевать, с кем я буду проводить время за пределами дома?       Звучало как угроза. Тэхён поежился и вскинул на него взгляд, но прочитать что-то под слоем арктического льда было просто невозможно.       — Ты не посмеешь, — неуверенно.       — Почему нет, Тэхён? — негромко спросил Чонгук и подошел ближе, нависая над омегой. — Тебе же плевать? Ты не хочешь меня как альфу. Так почему тебя так задевает мысль, что я буду спать с кем-то другим?       — Да, мне плевать, — голос подрагивал, но лицо оставалось непроницаемым. — Секс с тобой всего лишь цена, которую я должен заплатить за жизнь Сокджина. Ты не нужен мне, Чонгук.       Ярость и обида змеёй скручивались внутри. Хотелось встряхнуть чертового омегу и прижать к стене, вытрахать из него всю дурь. Но…       — Что ж, — негромко, чувствуя, как от злости вибрирует голос, — я услышал тебя, Тэхён. Ты остаешься в доме до тех пор, пока Сокджин не поставит на ноги Намджуна, а затем уберешься с моей территории.       И Чонгук, развернувшись, направился к озеру. Ему нужно было побыть одному, охладиться и успокоиться. Потому что волк грыз изнутри, и не ясно, на кого тот злился больше…

***

      Коленки позорно подрагивали, и стоило лишь Чонгуку скрыться из вида, как Тэхён закрыл лицо дрожащими руками. Страшно. Ярость Чонгука, направленная на него, заставляла волка внутри скулить, поджимая хвост. А собственный отказ причинял такую боль, что Тэхёну казалось, что он захлебывается в ней.       Челюсть сводило — так сильно он сжимал зубы, чтобы не разрыдаться. Он пытался сделать глубокий вдох, но грудь словно стальным обручем стянуло, и выходило лишь бесполезно хватать ртом казавшийся горьким воздух.       Он только что отказал своему истинному.       Осознание легло на плечи неподъёмным грузом, и Тэхён сильно прикусил губу, концентрируясь на физической боли. Он был обижен сам на себя. Да — нелепо и совершенно глупо. Но поделать что-то Тэхён был не в силах. Он был так счастлив, услышав предложение Чонгука... Радость затапливала изнутри, и согласие чуть не сорвалось с языка. Он почти сказал «да».       Почти…       Тэхён не знал, в какой момент его глаза изменили цвет. Просто не заметил. Зато заметил Чонгук...       Ничего у них не выйдет. Не получится. Чонгук альфа, и никогда не сможет принять такого, как он… И дело здесь не только в том, что он не сможет родить потомство, нет. Гордость вожака, гордость альфы не позволит ему быть с Тэхёном. Волк внутри выл от боли, умоляя пойти за Чонгуком, чтобы повиниться, признаться в собственной глупости и просить — если понадобится, то на коленях — взять его себе, но Тэхён не двигался с места.       Глупо. И бесполезно.       Ничего хорошего его не ждет, кроме еще одного альфы, решившего убить в момент, когда он наиболее уязвим. Так что его решение хоть и вырывало, крошило сердце и разламывало грудь, было единственно верным.       Трудно сказать, сколько он так просидел на улице, справляясь с собственными эмоциями, но, наверное, долго. Чонгук, вернувшийся с озера, молча прошел мимо. И уже на пороге обернулся, окидывая его холодным взглядом:       — Иди в дом и ложись спать.       Это звучало как приказ, так что Тэхён не посмел спорить.       Спать сегодня они легли отдельно.