Осень

Но вопреки его ожиданиям, брат не прекратил ни через полминуты и не через минуту. Он словно и не собирался останавливаться, уже и так обслюнявив ему все плечо. — Эй, ну все, — младшенький попытался отстраниться, но руки Влада быстро и сильно обхватили Сергея за талию и жадно прижали к себе. Вдыхая мягкий, теплый и до одури приятный аромат тела младшего, Влад стремительно терял способность понимать собственные действия. На губах оставался восхитительный, нежный и слегка солоноватый привкус, еще сохранивший в себе запах сна и уютной расслабленности. Он абсолютно сводил с ума и не давал мальчику ни малейшего шанса остановиться. Хотелось удержать этот сладкий вкус при себе как можно дольше и к зубам присоединился язык. Он с жадным удовольствие проскользил по такой мягкой, упругой и молочно-белой коже, оставляя за собой розоватый след, смешанный из легких покусываний и поцелуев. Зубы давно ослабили хватку, но губы не могли вдоволь насладиться личной амброзией и не собирались отстраняться, поцелуями спускаясь все ниже. Младший мальчик слегка дернулся, эти касания были совсем не такими, какие он ожидал. — Щекотно! — слегка хихикнув, воспринимая это как глупую, но уже порядком затянувшуюся забаву, он, начав извиваться, попытался отстраниться, но ладонь близнеца настырным ужом скользнула под майку, и улыбка пропала с лица Сергея. — Ты чего… Влад с тем же остервенением прижимал его к себе с явным намерением удержать. Сергей, понимая, что начинает твориться что-то странное, оторопело уперся ладонями в грудь брата. Дыхание того давно сорвалось, превратившись в быстрые надорванные вздохи. По его телу прокатилось уже знакомое дурманящее ощущение сладкой дрожи. Но оно было сильнее, в сотни раз сильнее и, полностью затуманив рассудок, оставило за собой покрасневшие щеки, и вязкой патокой потекло куда-то ниже. В груди уже бушевал ураган невообразимых, новых и очень сладких эмоций. Совсем одурев от этих чувств, Влад осознавал, что насильно удерживает брата, но не мог остановиться. Все, чего ему хотелось — пальцами жадно сминать его кожу, вдыхать пьянящий аромат и наслаждаться сладким вкусом этого тела. Сдернув мешающий рукав с такого аппетитного плеча, он даже не заметил с какой силой это сделал, от чего старая, ветхая майка с треском порвалась. Но это было неважно, ибо, стащив ее до уровня груди, Влад, наконец, смог жадно припасть губами к тонким выступающим ключицам, полностью отдаваясь каким-то неизвестным ему инстинктам и окончательно переставая мыслить. Сергей сам захотел… Сам подставился… Сергей и так весь извивался, упираясь брату в грудь, пытаясь оттолкнуть его, но силы были неравны, хотя бы здесь тренировки Влада дали ему неоспоримый бонус, и он с легкостью пресекал все его попытки вырваться. Вместо весёлого азарта, душу заполонил какой-то первородный страх. Порванная майка неоднозначно намекала, что это совсем не игра, а руки, ловко забирающиеся под тонкую ткань, заставили мальчика уже с грубой с силой начать отбиваться. Тем более касания близнеца превратились в откровенные поцелуи и совершенно не такие, которые ждешь от брата. Сергей совершенно отказывался понимать его действия. — Перестань! — мальчик не на шутку перепугался, ощущая, как рука брата грубо хватает его за бедро и лезет туда, где ей точно быть не положено. И Влад остановился. Отстранившись на пару мгновений, пьяным взглядом он всмотрелся в испуганные голубые глаза. Паника, метавшаяся в них, будоражила ещё сильнее. Старший близнец, облизнувшись уже в предвкушении чего-то незабываемого, секундой позже всем телом навалиться на Сергея, подмяв его под себя и оставив меж их лиц всего лишь несколько сантиметров. Совершенно перепуганный мальчик замер и с ужасом смотрел в янтарные глаза, в которых плескалось опьяненное безумие. Он не понимал его причину, но этот дикий, необузданный и какой-то животный блеск пугал отнюдь не меньше, чем уже привычная ярость или злость близнеца. — Прекрати… — жалобно пропищал мальчик, страшнее всего было непонимание действий брата. Влад резко дернулся к его губам. Если только от прикосновений к телу младшенького внутри все наполняется такими жаркими и страстными эмоциями, то губы подарят что-то такое, чего Влад не представлял даже в самых смелых фантазиях. Всего одно мгновение и он наконец узнает каково это. Рука быстро перемещается на затылок Сергея, пальцы жадно сгребают длинные волосы накручивая их на кулак и заставляя мальчика запрокинуть голову, и… По комнате разнесся звонки звук пощёчины. Такой громкий и такой болезненный. Со всех сил, какие в нем только были, Сергей грубо оттолкнул Влада и с испуганным стыдом отполз от него как можно дальше. Внутри горело жгучее непонимание, приправленное паникой и всепоглощающим стыдом. Он не понимал, он не хотел понимать и отказывался воспринимать эту выходку чем-то иным, кроме как очень глупую, очень несмешную и отвратительную шутку. Он категорически отметал от себя очевидные выводы, заставляя себя думать, что брат окончательно помутился рассудком в своих несмешных розыгрышах. Совершенно перепуганный, абсолютно сбитый с толку и ничего не понимающий, он с тем же ужасом смотрел на замершего близнеца, прижавшего ладонь щеке. И только спустя бесконечно долгое мгновение Сергей опомнился, видя на лице брата точно такой же всепоглощающий испуг. Лицо близнеца будто замерло в жуткой маске страха. Тот так и сидел застывшей куклой, с опущенными глазами в которых явственно виднелась абсолютное пустота, осознающая свои действия. Отрезвляющая пощечина помогла прийти в себя, но не была способна отмотать время назад. Секундой позже лицо Влада дернулось в какой-то судороге жутких гримас, будто пытаясь подобрать эмоцию, но совершенно забыв, как ими пользоваться. Дёрнувшись в нервном тике, он обессилено опустил руку, чувствуя себя совершенно опустошённым. По щеке скатилась теплая соленая слеза, которую Влад даже не почувствовал. — Прости…я… — Сергей, сглотнув, настороженно присел, только сейчас понимания, что его удар пришелся на еще незажившую половину лица и похоже близнецу безумно больно. Он не хотел бить брата, тем более с такой силой, но ему было страшно… Ему было так страшно, что он не мог себя контролировать. Ему просто хотелось прекратить всё это любыми возможными способами. Но теперь, видя брата в таком состоянии, Сергей чувствовал свою вину. Будто бы не Влад, а он сам сделал что-то безумно неприличное. Он трусливо подполз к близнецу, все также сидящего и невидящим взглядом смотрящего куда-то сквозь брата. Сергей явственно ощущал тяжелую пустоту, будто бы из него только что вынули сердце. Так больно, так пусто и очень страшно… А еще он осознавал, что это не его эмоции и от того становилось еще хуже. Собственное чувство стыда терялось за стеной этой опустошенности. Мальчик, неловко присел на колени. Влад выглядел таким жалким и растерянным, что Сергею невыносимо сильно захотелось его успокоить. Неуверенно приподняв руку и желая стереть соленую каплю с лица Влада, он предпочёл отгородить себя от всех мыслей, ссылаясь на странности брата и его абсолютно идиотическое чувство юмора. Ведь не в первой тот делает что-то совершенно непотребное, после чего Сергею еще долго приходится думать над его адекватностью. Он просто странный и выходки у него такие же… — Прости пожалуйста, я не хотел, — Сергей большим пальцем утер влажный след на щеке старшего, но тот обреченно склонив голову, перехватил его руку. — Иди спи. — младшему стало не по себе, от того насколько глухо прозвучал голос брата. — Я правда не хотел… — он снова попытался коснуться лица Влада и заставить его взглянуть на себя. Но тот резко и довольно грубо оттолкнул его руку, быстро отползая в угол кровати. — Влад… — Сергей все с той же ошарашенностью посмотрел на близнеца и всё-таки поправил свой сорванный рукав. Неловко утер оставленный на шее влажный след, он, поджав губы, требовательно продолжил смотреть на забившегося в угол брата. — Иди спи. — уже со злым шипением повторился Влад, а по его лицу вновь пробежала волна непонятных, нервных эмоции, после чего мальчик издал тягучий, сиплый выдох. Резко его рука взмыла вверх и ладонь с остервенелой звонкостью припечаталась к собственной щеке, заставляя Сергея вздрогнуть и испуганно замолчать. Мальчик в тихом ужасе смотрел как близнец снова и снова бьет себя по лицу. Совершенно потеряв связь с реальностью, Влад пытался болью вернуть себе адекватность мысли и заставить себя думать. Ведь теперь-то эта выходка точно не останется без последствий. Спохватившись, ничего не понимающий Сергей попытался перехватить руку брата, пытаясь его успокоить, очевидно же, что с ним происходит что-то совсем нездоровое. Смотреть, как тот сам себя истязает мальчик не мог, но тот грубо его отшвырнул, так что младший не удержавшись, ухватился за одеяло и вместе с ним кубарем скатился на пол. — Иди спать! — в какой-то обезумевшей мантре повторялся старший, в голове которого сейчас царил ураган истерики, — Просто уйди спать! Сергей, быстро поднявшись, не понимал, что ему делать, но и просто смотреть на разворачивающуюся картину без вмешательства тоже не мог. Брата начинало трясти, будто вся внутренняя пустота разом наполнилась невменяемой яростью, не дающей ему себя контролировать. Влад, забившись в угол кровати прижал запястья к своим глазам и уже было слышно, как тот начинает всхлипывать, а руки в нервных движениях то обхватывают голову, будто пытаясь спрятаться от всего мира, то цепляются за волосы. — Влад! — побледневший Сергей, испугано поджав губы, попытался вернуться к нему, обнять и успокоить, но снова получил грубый тычок в грудь. — Убирайся! Просто уйди, не трогай меня! — брат уже сорвался на крик. — Да что с тобой?! — Не прикасайся ко мне! — в голосе звучало одновременно и истеричная злость, и умоляющий страх. Послышался нервный смех. Младший мальчик уже сам находящийся на грани паники, молча смотрел, как сотрясаются плечи брата и отступил на шаг. — Ладно-ладно… — Сергей, показав ладони в успокаивающем жесте, попятился, говоря медленно и по слогам, будто с каким-то умалишённым, — Я ухожу, все хорошо… Я сейчас выключу свет и пойду к себе. Все хорошо. Я ухожу. Влад никак не реагировал, попеременно сбиваясь то на всхлипы, то на смех, и все также забиваясь в угол. Теперь же и вовсе тихо заскулил, зависая на одной тихой, но до ужаса пугающей ноте. Обнимая свои колени и прячась в них носом, он ненавидел себя, настолько, насколько вообще человек способен себя ненавидеть. Похоже последняя нервная клетка всё-таки дала сбой, отправляя его в бескрайние путешествие по пустошам собственного разума. В голове абсолютным бардаком бесились злость, обида, паника, перемешанная с ненавистью к себе, к Сергею, к своей импульсивности и ко всей своей жизни, испортившей и сломавшей его. Вслушиваясь в тихое несвязанное бормотание и смешки, Сергей погасил ночник, очень тихо удаляясь к себе в кровать.