***
Этим вечером в главной концертной зале курортной зоны было не протолкнуться. Как будто все отдыхающие прибыли сюда только ради выступления знаменитого дуэта. Муртан, то и дело морщась, словно от зубной боли, пробирался сквозь толпу к своему месту, указанному в честно купленном билете. Толпа действовала на мужчину раздражающе. Рецепторы сходили с ума от обилия живых существ и предметов. Не помогали ни плотная ткань костюма, ни личина, ни специальные нейроблокираторы, сделанные по индивидуальному рецепту самим Муртаном. — Зря Муртан пришёл сюда, — корил он сам себя, хмуро шагая по широкому проходу к своему месту. — Слишком много. Здесь слишком много всего. И всех. Теперь у Муртана лишний шум в голове. Ина будет недоволен Муртаном. Но Муртан очень хотел посмотреть на музыканта-охотника. Очень. И посмотрит. Да! А может и поохотится. После концерта. Хе. Муртан хищно усмехнулся и словно невзначай коснулся бедра, где под слоем ткани была спрятана свёрнутая плеть. Это немного успокоило мужчину. Сверившись с электронным билетом, он уверенно подошёл к угловому креслу в центральном проходе и, опустившись на мягкое светло-голубое сиденье, огляделся. Концертный зал был огромным, в несколько ярусов, и напоминал гигантскую двустворчатую ракушку со сценой-жемчужиной, скрытой сейчас от зрителей настоящим занавесом бирюзового цвета. Под высоким светло-серым потолком висели множество небольших прожекторов и несколько шаровидных голокамер. Жемчужно-серые стены украшали более тёмные вертикальные полосы, напоминающие переплетающиеся водоросли. На полу лежало светлое покрытие, напоминающее белый песок местных пляжей, заглушающее чужие шаги. Муртан удовлетворённо кивнул. Цветовая гамма зала ему понравилась. Кресло тоже. Оно автоматически подстроилось под параметры севшего в него мужчины, да ещё и приглушило ощущение чужого присутствия рядом. Это и насторожило, и обрадовало Муртана. С одной стороны, ему было некомфортно не слышать окружающих его существ, с другой — теперь ничто не помешает ему сосредоточиться. Между тем зрители неторопливо рассаживались на свои места и негромко переговаривались, ожидая начала концерта. Время шло. Выступление всё не начиналось. В зале нарастало волнение, вскоре перешедшее в недовольный ропот. Некоторые, не стесняясь, громко высказывали своё негодование. — Это безобразие! — послышался чей-то раздражённый голос из ложи. — Сколько мы будем тут сидеть? — У меня межпланетный рейс через три часа! — возмущался другой. — Когда начнётся концерт? — грозно спрашивал третий. — Верните наши деньги! — требовал четвёртый. С дальних рядов послышалось улюлюканье и громкий свист. Муртан поморщился и обернулся, пытаясь разглядеть нарушителей. На галёрке несколько молодых людей и нелюдей размахивали верхними конечностями и шумели, выражая своё негодование. К ним присоединились и некоторые более взрослые зрители. Муртан раздражённо поморщился. Ему тоже не нравилось, что концерт задерживается, но выражать недовольство подобным способом он считал ниже своего достоинства. Неожиданно занавес колыхнулся, и на авансцене показалась худенькая светловолосая девушка в строгом светлом костюме. — У-уважаемые зрители, — начала она неуверенно. Зал притих, сосредоточив внимание на ней. — М-мы вынуждены сообщить, — продолжила девушка всё больше волнуясь и запинаясь, — что концерта не будет… Гул разочарования и сожаления пронёсся по залу. —Да, вы не ослышались, — дождавшись, когда шум стихнет, и, украдкой взглянув на часы, уже более уверенным тоном произнесла девушка, — концерта не будет… Концерта в том формате, к которому мы все привыкли… Из холла донёсся едва уловимый свист ветра, и Муртан почувствовал лёгкий запах нагретой солнцем смолы и хвои, словно оказался на лесной полянке в жаркий солнечный день. Мужчина нахмурился, но осмотревшись, понял, что не он один почувствовал эти запахи. Зрители недоуменно крутили головами, пытаясь понять, откуда пахнуло хвойным лесом, если на ближайшие несколько сотен километров если и были леса, то только тропические. Вновь подул ветер, принеся с собой запахи дождя и влажной земли. В следующее мгновение боковые двери одновременно распахнулись, и в зал ворвалась музыка. За ней следовали и знаменитые скрипачи. Они почти бежали по проходу навстречу друг другу, играя стремительную, тревожную, зовущую за собой мелодию. В первые мгновения многие зрители неосознанно подались вперёд, подчиняясь ей, но быстро опомнились и вернулись на свои места. Муртан был одним из них и это напугало его и одновременно привело в восторг. — Мастера, — с уважением подумал он, наблюдая, как скрипачи, остановившись по центру прохода, как раз напротив него, слегка кивнули друг другу и развернулись в противоположные стороны, продолжая играть. На сцене в это время тоже царило оживление. Занавес поднялся, и, расположенные на заднем плане, остальные музыканты теперь подыгрывали стоящим в зале скрипачи. — Да, — подумал Муртан, — такой концерт вряд ли кто-то забудет. Его начало так уж точно. Он усмехнулся, внимательно рассматривая скрипачей. Они показались ему очень похожими. И дело было не во внешности. То, как они двигались, как держались на публике, даже взгляды, которые они изредка бросали вокруг. Эти двое казались одним существом, разделённым на две половинки. — Значит, она тоже охотница, — подумал Муртан, сосредоточив внимание на девочке. — Но не сегодня. Хищники насытились, и охоты сегодня не будет. Жаль. Но Муртан их запомнит! Он осторожно втянул носом воздух, и его глаза расширились от удивления. Этот запах Муртан не спутал бы ни с каким другим запахом во всей вселенной. От девочки — скрипачки пахло звёздами. А вот запах от мальчика стойко ассоциировался с подживающей раной. Муртан внимательно присмотрелся к нему и вдруг заметил на выглядывающим из-под манжета запястье три очень знакомые полосы. Это совершенно сбило мужчину с толку. Скрипачи тем временем прервали свою игру и так же стремительно направились к сцене, где и закончили свой номер. Едва затих последний аккорд, зал взорвался аплодисментами и криками восторга. Муртан же словно не замечал этого, погрузившись в размышления.***
Кэльмин Льёис стояла за кулисами и, глядя на сцену, нервно сжимала в руках планшет. Концерт действительно шёл совсем не так, как было запланировано. И вообще походил на бездна знает что! Начать с того, что на сцене дуэт проводил в лучшем случае одну композицию из трёх. Остальное время ребята предпочитали проводить в зале, выбрав в качестве импровизированной сцены пятачок на пересечении центральных проходов. Зрители были в восторге, а остальные в ужасе. К счастью, порядок музыкальных номеров не изменился, а те танцевальные номера, где помимо дуэта были задействованы и другие артисты, скрипачи проводили на сцене. Неприятности начались во второй половине концерта. Экран, на который транслировался визуальный ряд каждой композиции вдруг потемнел и погас. Кэльмин, попыталась запустить экран через свой планшет, но ничего не получилось: экран не включился, а планшет выдал ошибку подключения. Кэльмин набрала дежурного техника. — Иннар Илуш, на сцене не работает экран! — Контакты отошли, — меланхолично ответил техник. — Тут такое бывает. Транслятор смотреть надо. — Ну так смотрите! — воскликнула Кэльмин. — У нас концерт в самом разгаре! — А разрешение у вас есть? — поинтересовался техник. — Какое разрешение? — не поняла девушка. — На осмотр. Техника не наша, нужно пломбу снимать, а на это надо разрешение спецов. Без него я даже близко к той штуке не подойду. И вам не советую. Такой вой поднимется, что мама не горюй. Подождите. Остынет немного и сам включится. — Как это подождите? — возмутилась Кэльмин. — У нас же концерт… — А у меня инструкция! — перебил её техник. — И по инструкции я не имею права вскрывать аппарат и вмешиваться в его работу. Ждите. С этими словами он отключился. Кэльмин попыталась связаться с ним ещё раз, но её звонки просто сбрасывались. — Иннара Льёис, что случилось? — обратился к ней Кьёль, вернувшись со сцены после завершения очередного номера. — На вас лица нет. — Экран не работает, а техник отказывается его чинить, ссылаясь на какую-то инструкцию, — чуть не плача, ответила Кэльмин. — Говорит, ждите, пока транслятор остынет… А у нас ещё полконцерта впереди… — Так. Отставить разводить панику! — скомандовал Кьёль. — Сейчас всё решим… Усилитель есть? — Ка…какой усилитель? — не поняла девушка. — Налобный. Или височный. Любой, какой найдётся, — ответил Кьёль, заходя за ширму, чтобы переодеться. — Сейчас посмотрим, — ответила Кэльмин, набирая запрос на рабочем планшете. Пока Кьёль менял костюм, два помощника администратора успели найти целых три усилителя: один налобный и два височных. Кьёль осмотрел их. — Что ж, могло быть и хуже, — пробормотал он, крепя таблетки самого маленького усилителя себе на виски. — Иннара Льёис, можно ваш планшет? — Ко-конечно, — кивнула Кэльмин, не до конца понимая, что он задумал. Кьёль взял протянутый планшет и стал что-то быстро набирать. Потом он коснулся таблетки усилителя, активируя его, что-то проверил на планшете и спросил у Кэльмин: — Сколько будет остывать транслятор? — Я… я не знаю, — растерялась та. — Техник ничего не сказал. — Ясно, — вздохнул Кьёль. — Ну, будем считать, что полчаса ему хватит. Он внёс какие-то данные в планшет и вернул его Кэльмин. Затем на секунду прикрыл глаза. Темный экран на сцене посветлел, и на нём появилось темное небо со светлой полоской рассвета, что вполне соответствовало звучащей мелодии. — Кьёль, что ты сделал? — с восхищением глядя на оживший экран, спросила Кэльмин. — Обеспечил себе несколько часов мигрени, — улыбнувшись, ответил тот. — Ладно, мне пора идти. Публика не любит ждать. Не переживайте, иннара Льёис, всё будет хорошо. С этими словами Кьёль подхватил скрипку и пошёл на сцену. — Что я пропустила? — с улыбкой спросила Лис, подходя к Кэльмин. — Небольшие технические проблемы, — ответила та, глядя на экран, где над заполненной туманом долиной медленно и величественно поднималось незнакомое солнце. Лис тоже посмотрела на экран, потом перевела взгляд на замершего на самом краю сцены Кьёля, вздохнула и, покачала головой, пошла готовиться к следующему номеру.