Иногда мы все становимся заложниками навязчивых и обоснованных — или же нет — мыслей о том, что наша профессия не доставляет уже того удовольствия, больше есть в тягость, да и вообще просто раздражает. Начинает складываться впечатление, что ты зря прожигаешь жизнь, молодость настолько быстро бежит мимо тебя, что ты даже не успеваешь увидеть её несущийся в дали силуэт. Начальник разряжает, коллеги словно никогда не замолкают и ничего не понимают, а сама работа кажется бессмысленной и хочется всё бросить, но ты не можешь. Не можешь, просто потому что хочешь кушать. Ведь деньги на деревьях не растут, да? Родители часто повторяли нам эту фразу в детстве, заявляли, что придется работать где угодно, чтобы просто жить, что может будет сложно, но такова суть сегодняшнего мира.
Поэтому ты остаешься на своем нелюбимом рабочем месте, боишься перемен, чтобы не прогореть. И пусть нам говорят: «Вот я бросил всё и начал заниматься любимым делом! И у меня всё получилось!» А у скольких не получилось? Сколько людей бросили всё и канули в небытие, потому что везет не всем, справляется не каждый. И поэтому вы работаете дальше. Работаете и работаете, говоря, что у вас по-настоящему сложная профессия. Но так ли этом на самом деле?
Нет, это не книга о том, как стать успешным, как заработать много денег и полюбить свою профессию. Хоть вам и могло так показаться, но это не так. На этот вопрос никто и никогда не даст вам четкого ответа, каждый сам находит свой путь, ощущает его и идет к своей цели. Я же просто хочу рассказать вам историю о себе. О том, как однажды передо мной стал выбор: мучиться в аду семь тысяч двести сорок семь лет или же устроиться на работу в банк Дьявола и стать Коллектором. Как вы могли понять, я все-таки выбрал второй вариант, и, поверьте, вы бы сделали тоже самое: шанс быстрее погасить свои годы в аду за выполненные заказы мало кто хочет упускать. Вот только не знал я тогда, насколько тяжелой окажется эта работа.
Мне было сорок три, когда я умер. Крепкий, высокий мужчина, я всегда любил легкую щетину на лице, что хоть чуток скрывала мою квадратную челюсть. Даже в ад мне посчастливилось попасть в своей старой, но чертовски хорошо сохранившейся джинсовке. Написанное «чертовски» является очень большим каламбуром, учитывая, что первым, кого мне удосужилось повстречать, был черт.
— Имя, — сказал он тогда.
— Влад.
— Здарова, Влад.
Тот черт улыбался уж очень ехидно. Его волосатое, черное, как смола лицо, не смогло скрыть того гадкого и хитрого оскала. Клыки этого существа доставали до подбородка и скул. Удобно ли ему было говорить, я не знаю, но уж явно никаких проблем с речью у него не было.
— Ты, наверное, слегка удивлен, что тебя…
— А фамилию спросить?
— Что?
Я явно его напряг, когда перебил. Он даже на пару секунд потерял дар речи.
— Фамилию, говорю, спросить не хочешь? Я же так понимаю, что в аду. Владов тут явно много.
Но недолго длилось его недоумение. Неприятная широкая улыбка вновь вернулась на место, и тут уже напрягся я.
— А, может, ты мне скажешь? — чуть ли не прошептал черт и наклонился ко мне.
Я только открыл рот, но не промолвил и слова. Будто мне отрезали язык. Фамилия крутилась в голове, но я, хоть убейте, не мог её вспомнить. На мгновение мне показалось, что я её никогда и не имел.
— Что такое? — черт давал понять, что здесь явно он владел ситуацией. — Не вспоминается как-то?
— Прошу, убери эту дебильную улыбку со своего лица.
Черт лишь тихо посмеялся.
Эта тварь выводила меня из себя. Да, совсем не пугала, как можно было бы подумать, а очень… очень сильно раздражала тем, что она, скотина, всё знает и понимает, а я сидел, как маленький ребёнок, и мог лишь четко сказать свое имя, описать только мысли и чувства, потому что ничего больше не помнил. Ни как я жил, ни кем я был, и, уж тем более, как умер. Лишь только знал, что вокруг меня ад, передо мной ехидный черт, а я сижу в неудобном кресле и совсем ничего не понимаю.
— Что с моей памятью?
— Мы забрали её у тебя.
— И зачем же?
В его глазах всё это время горело адское пламя: истинное проявление жутких мучений миллионов, нет, миллиардов душ, что гниют тут веками из-за полученных при жизни грехов. Да, стоит мне упомянуть и о криках, что не затихали ни на секунду. Дикие вопли людей, разные пытки которых не прекращались никогда, мольбы и плач бедолаг, для которых время замедлилось, и совсем не было понятно, сколько же лет все-таки прошло с их заключения.
Я пытался абстрагироваться от этого. Всё-таки черт явно не просто так взял меня из бесконечной очереди потерянных душ и привел в этот кабинет со скрипучей дверью, усадил в кресло, в котором явно побывала куча народу до меня, и каким-то образом лишил памяти по дороге сюда. Он хотел что-то обсудить, чуяла моя задница, или же даже предложить. Хотя, вы же уже знаете, что именно.
— Влад, Влад, Влад, — закивал он, и почему-то только сейчас я обратил внимание на то, что это существо сидит передо мной в белой рубашке и в идеально новом черном пиджаке, положив ногу на ногу и уверенно закинув руки на подлокотники офисного стула. — Из тысячи лишь единицам удается попасть в это место.
— Погоди-ка! Это что, собеседование?
— А ты очень проницательный для мертвеца.
— Дай угадаю, — я закинул ногу на ногу, как и он, почувствовав себя увереннее, — хочешь предложить мне продать душу Дьяволу?
— С чего такие рассуждения?
— Логичнее всего ведь. Не станешь же ты мне предлагать наоборот работать на Дьявола и забирать души у людей? Это бред.
Ох, и в тот момент его «чертова» улыбка стала ещё шире, а глаза блестели так, что мне аж захотелось отвести взгляд.
— Да ну. Это ведь реально бред, разве нет?
Я уже и сам был не уверен в своих рассуждениях. Черт не сказал и слова, одного лишь его довольного выражения лица мне было достаточно, чтобы усомниться в безрассудности этой идеи. Мои большие ладони слегка трясло, я ведь, в конце концов, тоже человек, и вот такая дикость всё равно щекочет нервишки, как бы ты не пытался держаться. Я шмыгнул своим крупным носом и хрустнул шеей, попытался как-то перебороть легкий страх.
Черт наклонился ко мне еще ближе. Он прожёг меня темным и зловещим взглядом насквозь, но я не дрогнул, даже наоборот, теперь был больше заинтересован предложением, которое вот-вот услышу. Мой интерес в миг переборол страх, и я не стал ничего говорить, чтобы четко услышать каждое его слово.
— Я хочу предложить тебе честную работу, Влад. В банке АТ «Satana International Bank».
— В банке? — я невольно приподнял длинные брови. — В банке Дьявола? Кем? Не бухгалтером же.
— Нет, совсем не бухгалтером.
Несмотря на свою страшную рожу, он говорил так мягко, плавно и с лёгкой хрипотцой, что я даже на мгновение позабыл, что передо мной сидит настоящий черт.
— Я хочу, чтобы ты стал Коллектором, Влад. При жизни, опуская глаза на все твои прегрешения, ты показал себя, как довольно сильная личность. Твои поступки, вся твоя жизнь является для нас твоим идеальным резюме.
— Коллектором? Ходить и выбивать долги? — до меня не стало долго доходить, что именно мне придется вытягивать из должников. — Я должен буду забирать души людей. А при помощи силы или же нет, разницы не имеет.
— И вновь меня радует твоя проницательность, — с каким-то ненормальным аппетитом в глазах он посмотрел на меня. — Наш банк даёт возможность людям исполнить их любые желания, но плата за это самая дорогая ценность в жизни — душа. Одни честно платят по счетам, когда приходит время, другие же надеются обхитрить наш банк, самого Дьявола. Для этого и нужны коллектора — не мёртвые, но и не живые существа, такие, как ты, Влад. За всё нужно платить, а за свои желания платить нужно ещё больше.
На это мне тяжело было как-то шуточно ответить, да и особо не хотелось. Я невольно прищурил глаза, анализируя, что черт говорил. Ничего сложного, не подумайте, но почему-то я неосознанно искал в его словах подвох, какие-то лазейки. Это ведь ад, не может же тут всё быть так честно.
— Выполняешь заказ — срезаешь несколько лет мучений, — продолжил он. — Семь тысяч двести сорок семь лет очень немаленькая цифра, Влад, а дни здесь, скажу честно, тянуться очень долго. Так скажи мне: готов ли ты навсегда расстаться с памятью о былой жизни и стать Коллектором — пустым существом, единственная цель которого — возвращать долги смертных. Скосишь все свои года — отправишься в чистилище, как и любая душа после ада, где тебе дадут второй шанс.
— А что насчет отпусков? — решил поинтересоваться я. — И все заказы стоят равное количество или зависит от сложности?
— Все подробности только после окончательного согласия.
— Не честно как-то, черт, тебе не кажется?
— Основное ты знаешь. Этого достаточно, чтобы сделать выбор. Тут мы ставим условия, а тебе лишь приходиться решать, как поступить, — он протянул мне волосатую длинную ладонь с острыми и твердыми как камень ногтями: — Так что, ты согласен?
Я отвел свой взгляд в сторону, глянул на «красоты» ада за окном кабинета, почувствовал на себе боль от неугасающего адского пламени, в котором постоянно горели гиблые души. У большинства из них выбора не было, а мне повезло.
Да, тогда мне думалось именно так, и я уже заспойлерил вам, что же я выбрал на самом деле. Страшно не было. Я даже наоборот хотел забыть свою жизнь, потому что всё то время в кабинете черта я чувствовал дикую душевную боль и тоску. Мне совсем не хотелось знать, что было её причиной. Со временем она бы прошла, я был уверен, и я бы просто исправно выполнял свою работу.
Поэтому я молча пожал руку черта, ощутил на себе его крепкую хватку, но не дал слабины, схватив так же сильно.
— Что же, а теперь, пожалуй, подпишем трудовой договор, — адский житель потянулся за документами в рабочий чемодан. Он сразу увидел моё удивленное лицо, на что незамедлительно ответил: — Рукопожатие — чисто формальность, дань уважения былым временам. Сейчас все работают исключительно с документами, так что ознакомься с написанным и поставь две подписи.
Черт отвел взгляд, передав мне бумаги, а затем сразу же наклонился обратно и ткнул пальцем в лицо:
— Только действительно ознакомься, а не перейди сразу к последней странице и согласись с договором, как ты это делал при жизни почти с каждым пользовательским соглашением. За это, ублюдки вы смертные, пять лет в аду даётся!
Конечно же я всё прочел от начала и до конца, пытался найти потаенные смыслы, которые бы при подписании мог просто не заметить. Я искал тайный подтекст в каждой фразе, в каждом предложении, чтобы быть уверенным, что не соглашаюсь на добровольное рабство. Но как бы старательно мои глаза не пытались найти хоть что-то, это было без толку.
В своих грубых руках я держал самый стандартный трудовой договор, в котором хоть и замудренно, но вполне понятно объяснялись обязанности сторон, суть самой работы и когда же именно приходит её конец.
С небольшим сомнением в душе, но я все-таки поставил подпись, потому что обрести вновь память, но провести больше семи тысяч лет в мучениях, совсем не хотелось. Работать на банк Дьявола, как мне казалось, хорошая возможность отмыть грехи быстро и безболезненно.
Но, как я уже говорил в начале, я очень сильно ошибся, решив, что это будет простая работа.
Я как обычно сел за своё любимое место в кафешке, в котором старался бывать как можно чаще. Не сказать, что мне сильно нравился здешний интерьер. Ретро тематика Америки шестидесятых казалась мне чуждой в нашем постсоветском пространстве. Хоть я и не особый любитель СССР, но тематические заведения, связанные с Совком, меня привлекали куда больше. Есть в них нечто таинственное, пугающее и, в то же время, влекущее к себе. Как никак, когда-то это было частью мира наших родителей, самую малость зацепило и меня.
Так что да, ретро Америка меня мало чем завлекала. Все эти пин-ап девушки с накрученными волосами, что разносили заказы, хоть и радовали глаз своей красотой, но все равно казались несколько чужими.
Всё вокруг в красно-белых тонах, на стенах висят портреты Мерлин Монро, ближе к потолку приклеены неоновые полосы розового и белого цвета, на фоне играет не малоизвестная «Jonny B. Good». Те самые девушки-официантки с фальшивыми улыбками бесплатно наливают гостям растворимый горько-кислый кофе, пачку которого это заведение явно купило за поворотом в каком-то киоске за очень даже приемлемую цену.
В центре кафе под музыку дурачился ребёнок, веселился сам с собой, прыгая только по черным плиткам на полу, выполненного в стиле шахматной доски.
Это картина невольно позабавила меня. Мальчик был явно приятным ребёнком, совсем не шумел, никому не мешал, просто культурно развлекался и поэтому вызвал у меня легкую улыбку.
— Забавный, — тихо проговорил я себе под нос.
И это место, не особо приятное мне по стилю, всё равно чем-то притягивало. Наверное, те самые девушки с фальшивыми улыбками выполняли свою работу настолько с душой и энтузиазмом, что ты даже закрывал глаза на эту нереалистичность. Эта уже до дыр заслушанная музыка всё равно не приедалась и заставляла двигать коленкой в такт. И чего уж греха таить, запах блюд, витавший в воздухе, пробуждал дикий аппетит, потому что готовили тут безумно вкусно.
Официантка в красном платье до колен, с именным бейджем, на котором белыми буквами красовалась надпись «Алина», и милым маленьким фартуком белого цвета принесла мне молочный коктейль со вкусом клубники, пожелала приятного аппетита и стремительно, поправив волосы, ушла на кухню.
Да, молочный коктейль — именно то, зачем я приходил сюда несколько раз в неделю. В своей брутальной джинсовой куртке с закатанными рукавами я медленно попивал напиток.
Мне кажется, что со стороны это выглядит довольно странно, но не знаю, кем я был в прошлой жизни, что меня так тянет в это место именно за этим молочным коктейлем.
На момент рассказа я уже десять лет, как работаю Коллектором. А это значит, что все эти годы я прихожу к должникам нашего банка и всегда стараюсь вежливо объяснить, что пришла пора платить по счетам. Но, честно, я могу практически по пальцам пересчитать клиентов, которые добровольно отдавали проданные души. Обычно это какая-то стычка, в которой ты должен не убить клиента и не умереть сам.
Когда я говорил, что работа тяжелая, я не имел ввиду опасность, с которой приходится сталкиваться. Нет, самое трудное — это встреча с самими клиентами.
Счастливые люди не обращаются к Дьяволу и, уж тем более, не продают свои души. Клиенты банка — злые, подлые, хитрые или просто отчаявшиеся в жизни люди. Другими словами — отъявленные подонки или просто те, кому уже жизнь не мила.
Но, что одни, что другие вызывают шторм абсолютно разных эмоций, с которыми каждый раз приходиться совладать. Пусть я и Коллектор, но чувства мне не чужды. Я ведь когда-то был человеком и, хоть при самых странных условиях, но всё же мог оказаться на их месте.
— Добрый день, не желаете заполнить нашу клубную карту? — перебила мои мысли та самая официантка. У неё был довольно детский голос.
— Спасибо, она у меня уже есть.
Сколько бы я сюда не приходил, сколько бы меня не обслуживала эта девушка, каждый раз она подходит ко мне с одним и тем же вопросом, а я раз за разом отвечаю одно и то же.
— Странно, я думала, что вас раньше здесь не видела. Видимо слегка запамятовала.
Слегка — это ещё мягко сказано. Такова моя суть как Коллектора. Я невидим для мимо проходящих людей, пока сам не заведу с ними диалог. И даже после этого буквально через день они забывают о том, что с кем-то разговаривали. Только клиенты нашего банка всегда знают, кто я такой, и всегда боятся моего появления на пороге своего дома. И их можно понять, хотя я ведь просто выполняю свою работу.
Я лишь улыбнулся официантке, показал карту, и она ушла восвояси пробивать мне скидку.
Мой телефон, лежащий на столе, неожиданно завибрировал.
— Коллектор №367754, Вам был предоставлен новый заказ! — прозвучало на всё заведение, от чего некоторые посетители даже обратили на меня внимание. — Откройте приложение, чтобы ознакомиться с деталями.
Я нажал на появившуюся ссылку, и как обычно кроваво-красный логотип банка появился в самом центре экрана поверх фона с горящим пламенем, которое только лишь подчеркивало название. Дизайнер, который работал над приложением, действительно постарался и, я уверен, ему скостили большой срок в аду за всю проделанную работу, как и программистам, что написали код.
Следом меня встретил уже до боли знакомый, но всё ещё приятный глазу интерфейс. На фоне в произвольном направлении летали пентаграммы, бились о стенки и прятались за языками пламени, что горели на верхушках всех возможных панелей выбора задач. На главной странице отображалось всё самое нужное: количество оставшихся лет в аду и выполненных заказов, последние новости, достижения, полученные за годы работы, права пользования, новый заказ и, самое любимое, мини игра «Слови души грешников в корзинку».
Я же, как Коллектор, набивший там чуть ли не семь тысяч очков, не то, что не потерял интерес к игрушке, а наоборот зарядился большим азартом, решив переплюнуть лидера из Киотского филиала банка Коллектора №766637.
Но не об этом сейчас. Мой новый заказ не понравился мне сразу же, как только я взглянул на краткое описание.
— Владимир Безбыткин, шестьдесят два года, договор ІІ типа. Был заключен в 1986 году, — читал я вслух, а затем стал размышлять: — Что-то долго они затянули с возвратом долга. Ради чего же ты продал душу, старик Владимир?
Я быстро пробежался глазами по тексту и невольно с тяжестью выдохнул. После такой информации мне даже расхотелось допивать мой любимый молочный коктейль, из-за чего я отодвинул его в сторону, положил сотку на стол и, не став дожидаться сдачи, ушел из заведения так же незаметно, как и появился там.
Этот город как обычно не радовал хорошей погодой. Осень в этом году пришла слишком рано, уже в начале сентября народ понадевал легкие куртки, свитера и совсем забыл про шорты и юбки, заменив их брюками. Мне же было комфортно и в легкой джинсовке.
Дождей совсем не было, но практически каждый день небо становилось пленником густых и кучных облаков, что не давали даже малейшим лучам солнца проникнуть сквозь них, чтобы хоть как-то скрасить эти серые и рутинные будни.
Я сел на ближайшую полупустую и старую электричку, которая должна была меня доставить в пригород. Как и по заветам качественного обслуживания, в моём вагоне воняло мочой. В деревянных сидушках, которые явно были старше даже меня, между щелей забились старые и твердые, как камень, жвачки и свежие бычки от сигарет. Поэтому сидеть мне особо не хотелось.
Я уперся спиной о холодную металлическую стенку и стал разглядывать пассажиров, которым удосужилось сегодня ехать со мной.
Ближе всех сидела молодая девушка, явно студентка, скорее всего первокурсница, что ехала домой после гадкого учебного дня. Её не сопровождало хорошее настроение. Хандра напала на девчонку, и, казалось, ещё долго не собирается отпускать. Для осени она была одета уж слишком тепло. Зачем-то напялила синий пуховик поверх легкого розового свитера, тяжелые черные ботинки и черные джинсы на два размера больше себя. Она положила голову на окно, засунула розовые наушники в уши и стала неутомимо грустить из-за неизвестных никому в этом вагоне, кроме неё, бед.
Далее, закрыв поношенным платочком с узорами нос, сидела бабушка лет семидесяти. Она и то оделась легче студентки, накинув на себя лишь осеннюю ветровку. Это была одна из немногих бабушек, что сохранили свой натуральный цвет волос, не став перекрашивать их в тона цветущей сакуры. По её скривившемуся лицу можно было понять, как она недовольна запахом в вагоне, и совсем скоро уже из-за этого придет к мысли о никчемности нового правительства и о том, что раньше было лучше.
И в самом конце на всё сидение развалился последний уверенный в себе пассажир с зубочисткой в зубах. Глаза его блестели ярче всех из-за огромного количества алкоголя в крови. Я не был уверен, но, кажется, он и был виновником того самого ужасного запаха.
Я вышел на первой же остановке, на полуразбитый пирон, и холодный поток ветра пронесся мимо меня, задев лишь своей призрачной рукой, но всё равно вызвав мурашки по моему телу.
Пирон находился на холме, с которого во всю можно было рассмотреть достаточно большой поселок с парой хрущёвок в самом сердце населенного пункта. Ближе к окраинам среди простых и слегка подбитых временем домиков красовались дачи богатых и явно уважаемых в городе людей.
Идеально ровный газон, заборы из красного кирпича, разноцветная плитка и посаженные в ряд туи, над которыми садовник так славно потрудился, что все они были одной высоты. Всё это я с удовольствием осматривал, пока шел по деревенской пустой улочке к моему новому должнику. Машины рядом с дворами стояли под стать домам, возле которых припарковались. На одном из участков жарили шашлыки, запах которых распростерся по всем ближайшим домам. Я определенно решил, что вернусь в город и загляну в мою любимую шашлычную. Голода я хоть и не испытываю, но бешенный аппетит странным образом никуда не пропадает.
Но не один из этих богатых домов не был моей конечной целью. Я пошел ещё дальше, вдоль грунтовой машинной тропы, и очутился возле двухэтажного квадратного дома. Он выглядел не совсем достроенным. Огромные белые булыжники, слепленные между собой, недавно вставленные окна, с краёв которых не содрали застывшую монтажную пену, и совсем старый, но заново перекрашенный в зеленый деревянный забор, — всё это украшалось ухоженными клумбами, деревьями, что росли не первый год, и доброй вывеской «Входите улыбаясь!».
Я глянул на адрес на входной двери и понял, что пришел туда, куда надо. Без стыда заглянул во двор, ибо забор был намного ниже меня, и сразу же увидел разбросанные повсюду конфетти. Следом на глаза мне попались гелиевые шары с цифрой шесть, а затем и виновник всего этого веселья.
Девочка с довольно длинными волосами играла в догонялки со своими друзьями, веселилась и без устали смеялась. В стороне же, повернутые спиной ко мне, стояли две женщины и мужчина возле мангала, занимались мясом и о чем-то общались.
Я аккуратно зашел во двор с уверенностью, что меня не заметят, закрыл калитку и стал ждать, пока свидетелей на улице станет поменьше.
Много времени это не заняло, дети зашли в дом примерно через минут пять, женщины пошли за ними, решив подготовить всё к скорому праздничному обеду, а мужчина остался.
— Буду через пять минут с едой, дожарю всё наверняка! — крикнул он вслед бабушке, что зашла последней.
Я уже стоял за его спиной, наверняка зная, что это мой клиент.
— Владимир Безбыткин? — обратился к нему, и старикан дернулся.
— Кто вы? — развернулся он ко мне, крепко держа в руках шампур с мясом, с которого капал сок.
— Я думаю, моя персона не нуждается в представлении.
Дедушка поправил свои очки дрожащей ладонью, потому что мне действительно не стоило говорить, кто я и чего нужно. Он даже не знал, что сказать, язык заплелся на крепкий узел, из-за чего старик лишь прокряхтел и почесал свой лысеющий затылок.
— Так… и зачем вы тут?
— Вы должны были прибыть в Пункт Принятия Душ ещё три месяца назад. Выполнение пункта 5.6 договора ІІ типа, что вы подписали с банком Дьявола тридцать четыре года назад, пришло в силу ещё двадцать третьего июня этого года.
— Я не понимаю…
Старик увел от меня взгляд.
— Всё вы понимаете. Если хотите услышать более простым языком, то пришла пора вам платить по счетам.
Дедушка не стал ничего больше говорить. Он положил шампур обратно на мангал, угли зашипели от капающего сока, а затем Владимир молча и медленно отошел в сторону, уселся на старую деревянную табуретку возле яблони и опустил голову, схватившись за неё руками.
Я пошел следом, не стал давить дальше и решил понаблюдать. В какой-то момент Владимир сам глянул на меня. Слез на лице не было, но те отчаяние и страх, что поселились в его душе, говорили гораздо больше.
— Да, вы правы, — заговорил он хриплым голосом, — пришла пора платить. Я знал, что вы когда-то придете.
— Если вы прекрасно это понимали, чего тогда не явились три месяца назад в Пункт Принятия?
— Потому что хотел провести как можно больше времени с ними.
Старик указал на свою семью в окне дома, на внучку, что била ножом и вилкой по столу в ожидании еды, на дочь, которая снимала на видео день рождения своего ребенка, и на любимую жену, которая стояла рядом и улыбалась от счастья.
— Как вас зовут, уважаемый?
— Влад.
— Что же, Влад, — он встал на ноги и подошел ближе. — Долг есть долг. Не буду врать, я не готов, но действительно пора уходить.
Но я не двинулся. Смотрел в глаза мужчине перед собой и чувствовал ту самую бурю эмоций, о которой и говорил.
— Неужели не было другого выхода? — я все-таки решился спросить.
— О чем вы?
— Я читал причину продажи вашей души. Как Коллектору, эта информация мне доступна. И я хочу спросить: неужели совсем ничего нельзя было уже сделать?
Владимир отвел взгляд в сторону и еле сглотнул из-за кома в горле.
— Нет. Она должна была вот-вот умереть. Мой жене не помогала химиотерапия, потому что мы обнаружили рак слишком поздно. И она понимала, что не выживет. Я видел страх в её глазах, хотя на лице оставалась улыбка. Наполненная болью, но всё же улыбка.
Он снял очки, медленно сложил их и спрятал в карман.
— Пятилетняя дочь осталась бы без матери, а я — без любви всей своей жизни. Я не знал, что делать, каждую ночь рвал волосы на голове и тихо рыдал, чтобы никого не разбудить. Я готов был отдать абсолютно всё, что имел, лишь была возможность её вылечить. И я отдал. Как только узнал про банк, без сомнений подписал договор.
— Вы ведь понимаете, что не попадете в ад или рай. Даже я не знаю, что будет с вашей душей.
— Я уже как три года практически ничего не вижу. Ношу очки для виду, хотя они не дают никакого эффекта. Естественно никто об этом не знает. Но, Влад, знаете, каждый раз, когда я слышу голос своей любимой, я чувствую себя самым счастливым человеком на Земле. Мне страшно от того, что со мной будет в итоге, но, поверьте, я ни разу за всю жизнь не пожалел о том, что сделал.
Я вновь взглянул в окно, на семью, которую этот мужчина оставил после себя, а затем в его слепые глаза, и убедился в том, что его душа не таит и крохи сомнений. Он отдал жизнь, чтобы подарить её другому. Кажется, именно это и есть настоящая любовь: забыть о себе и отдать всё тому, кто дорог.
— Я могу прийти позже, — решил предложить я, — сегодня ночью, после праздника. Дам время в последний раз побыть с семьей.
— Нет!
Уверенно сказал мужчина и отмахнулся. Он отвернулся от меня, потому что не хотел показывать слабость, чувства, которые с трудом выходило сдерживать.
— Давай покончим со всем сейчас! Я понимаю, это эгоистично, ведь если уйду сейчас, то испорчу любимой внучке праздник. Но если я вернусь — просто не смогу их отпустить, и боль утраты будет только сильнее. Поэтому не томи!
Старик протянул руку.
— Делай своё дело, Коллектор.
Как и на каждого своего клиента, я смотрел на него с абсолютным безразличием. Не принято у Коллекторов проникаться к должникам, иначе вся работа потом идет по одному месту. Именно поэтому я не шелохнул и пальцем, хотя мне было жаль этого мужчину. Счастливые люди не продают душу Дьяволу. И он этому прекрасный пример. Я хотел дать ему немного времени, но старик уже всё решил. Работа есть работа, и как бы мне не хотелось сделать иначе, я просто-напросто не могу.
Я крепко пожал руку мужчины, не став отпускать. Он всё-таки не смог сдержаться. Крохотная слеза оказалась сильнее его выдержки и упала с лица на ладонь Владимира. Человек, знающий, что сейчас умрет, уже не боится. И он тоже не боялся. Только лишь жалел, что не смог провести ещё чуточку времени с семьей.
— Куда бы вы не отправились, я надеюсь, что ваша душа однажды обретет покой.
— Спасибо, — тихо ответил он.
Ноги Владимира подкосились сразу же, как я стал вытягивать душу из его тела. Он невольно пытался выдернуть ладонь, но я не позволил. Смотрел в его глаза и видел, как его животная часть непроизвольно пытается спастись, оставить хоть кроху души в теле.
Да, когда время приходит, они все говорят, что готовы. Но когда я вытягиваю их души, когда мои силы причиняют им боль, наполняя последние мгновения жизни пустотой, они на природном уровне пытаются избежать такой вот гибели. Поэтому никто и никогда из должников до конца не остается верен спокойствию и принятию своей судьбы.
Моя адская печать на ладони стала проявляться. Отсек для души должника почти полностью заполнился, я сразу понял это по неприятному жжению в руке. Даже будучи поглощенной, душа продолжала искать выход, но печать лишь позволяла остаткам попасть в эту маленькую тюрьму. Добровольного выхода обратно уже не было.
— Мама, мама! — послышалось из дома. — Так какой-то мужчина рядом с дедушкой во дворе!
Юная именинница не смогла дождаться и решила проверить дедулю. И он услышал крик внучки, успел в последний момент повернуть голову и насладиться голосом той, кого безумно любил.
Печать засияла ярким светом. Владимир свалился на землю. К окну как раз подбежали дочь с женой, но они меня уже не увидели. Я выполнил свой заказ и стал для них, как и для всех остальных, невидим.
Мне удалось сделать лишь пару шагов назад, как мать девочки уже выбежала из дому с паникой на лице и устремилась к отцу. Чего скрывать, мне было больно бы за этим наблюдать, из-за чего я решил просто уйти.
Они кричали. Они плакали. Они пытались сделать хоть что-то, чтобы привести старика в чувство. Чем дальше я отходил, тем меньше ощущал ту боль утраты, которая вмиг наполнила сердца всего семейства. Смерть всегда приходит в самый неожиданный момент. В этом же случае, время Владимира уже давно было предрешено им же самим. И как бы они не пытались помочь мужчине, ничего уже не помогало. А его душа билась в заточении и пыталась вернуться обратно. И я это прекрасно чувствовал.
Мой телефон зазвенел. Пришло оповещение от приложения.
Милая дьяволица как обычно решила дать очередной совет.
— Помните! Заполучив душу должника, не затягивайте с её передачей в Пункте Принятия Душ! Постарайтесь вернуть долг как можно быстрее.
И в этом она была полностью права. Не стоило ходить с душой в печати слишком долго. Особенно с такой неугомонной, ведь она всё ещё пыталась выбраться…
***
Кажется, при жизни я терпеть не мог дожди. Иначе я не могу объяснить, почему стоя под карнизом полуразбитого подъезда и прячась от холодного сентябрьского дождя, я так с презрением смотрел на темное ночное небо и проклинал высшие силы, что послали этот ливень.
Тлеющая сигарета в правой руке не успокаивала, ведь я курил просто от нечего делать. Не хотелось мне идти на заказ, который пришел ещё день назад, ибо уж слишком неприятным он мне показался, когда я только его прочел.
Но вот я стоял у подъезда. Капли ливня отбивались о железные прутья рядом и отлетали прямо на меня. Тусклый свет старого дверного фонаря хоть как-то отгонял мысли об осенней хандре, не позволяв затеряться в кромешной тьме ночного дождя. Вокруг не было ни души, и даже милая дьяволица сегодня совсем не давала о себе знать.
Место, где неделю назад во всю сияла печать, всё еще слегка покалывало. Тот старик обладал уж слишком большим желанием жить, из-за чего изрядно помотал свою «камеру заточения». Но новый заказ не сулил таким же исходом, ибо я шел за должником с договором І типа.
Сделав две последние тяги, я откинул бычок в лужу и зашел в подъезд, на двери которого не было и домофона.
Поднявшись на третий этаж по темной лестнице, где только на первом этаже работал свет возле небольшой замкнутой каморки для детских колясок и велосипедов, я остановился возле одиннадцатой квартиры со старой деревянной дверь. и неисправным глазком, который был выбит. Внутри горел свет, а, значит, хозяева были дома.
Я поправил свою джинсовку и во всю принялся тарабанить, при этом выкрикивая имя должника.
И эта персона не заставила себя долго ждать. Она была настолько труслива, что сразу смекнула, что к чему, и мигом открыла дверь, лишь бы не разозлить и так грозного гостя.
Мужчинчик, что появился в дверном проеме, выглядел явно не на свой возраст. Он был худощав и смугловат. Глупое и испуганное лицо вызывало отвращение из-за неаккуратной щетины и какой-то сыпи на правой щеке.
— Леонид Карпук? — сразу спросил и хрустнул пальцами.
— Вы от Косого?! — быстро и с прокуренным голосом сказал он, глядя в мои темно-карие глаза. — Я же говорил, что верну деньги в конце недели.
Мужчина был и так невысокого роста, а из-за страха ещё скручивался в спине, из-за чего казался уж совсем низким. У него постоянно типался правый глаз, а перегар говорил о том, что вчера он явно хорошо отдохнул.
— Я не деньги выбивать пришел.
Мы оба замолчали. Несмотря на его тупое выражение лица, он сразу же просёк, кто я.
— Душу что ли пришел забирать?
— А ты догадливый.
— Ну че тогда, — Леонид почесал затылок и перхоть свалилась на его темный колючий свитер. — Проходи. Она внутри.
Было очень гостеприимно с его стороны без особых разбирательств впустить меня внутрь. Я не стал снимать обувь, потому что в чертовом подъезде было гораздо чище, чем в доме этого человека.
Пустой коридор. Пустая гостиная. И, конечно же, абсолютно пустая кухня, на которой лишь стояли один табурет, маленький стол и газовая плита. Реально целостными в этой квартире были старый линолеум и пожелтевшие обои. Хотя последние были ободраны в паре местах.
Свет особо нигде не горел, лишь в последней комнате, куда я и направлялся. Оттуда доносился шум телевизора и чей-то тихий голос. Я очутился там и сразу же увидел маленькую девочку в грязной пижаме, что сидит на таком же табурете, как на кухне, и смотрит вечернюю программу, что-то бормочет себе под нос, а в руках дергает зашитую во многих местах мягкую игрушку.
Она не обратила на нас внимание. На глаза мне попались детская кровать в стороне, а рядом на полу расстелили ещё одно постельное место. И больше в этой комнате ничего не было.
Я глянул на Леонида, что сделал от меня шаг в сторону, и у меня появилось небольшое желание задушить его.
— Доча! — крикнул он девочке, что тут же развернулась.
Она с таким детским и невинным взглядом глядела на меня, незнакомца в своей квартире, осматривала с ног до головы с диким интересом.
— Знакомься, этот дядя к тебе пришёл. Помнишь, мы с тобой это обсуждали когда-то?
— Да, папуля, помню, конечно.
— Так она знает? — удивился я и по следующему взгляду отца сразу всё понял. — Какая же ты мразь.
— Пожалуйста! — подскочила девочка. — Не надо ругаться на моего папу!
Я сомкнул зубы от злости, хотя сам и не заметил, как она наполнила моё сердце.
— Я когда прочел описание договора, сразу не поверил. Просто потому что до этого не встречал ещё таких заказов. Но…
Я не знал, как выразить все свои мысли в тот момент. Я пытался что-то говорить тому человеку, смотрел на его тупое лицо, на глаза, в которых не видел и капли стыда за содеянное, но это не имело хоть какого-то смысла.
Леонид дрожал, куда-то пытался спрятать взгляд и хотел, чтоб это всё уже поскорее закончилось. А маленькая девочка стояла и смотрела на меня так, будто всё нормально, будто её папа самый лучший на свете.
— Шесть лет назад ты продал душу своего не рожденного ребенка. Ради чего?! — я сам не заметил, как повысил голос. — В договоре написано, что в обмен ты должен был получить то, чего так желал. Это действительно была крупная сумма денег, чтобы просто сделать ставку?
— Я знал, что могу отыграться, — тихо ответил он. — А денег не было.
— Вот ведь сука, — прошептал я так, чтобы ребенок не услышал.
— Да не тебе меня судить, — резко набрался смелости Леонид и скрестил руки на груди. Моя реакция явно его задела. — Заколебал уже со своей моралью. Просто делаю свою работу и проваливай.
Я лишь закивал и отвел взгляд. Я ведь просто Коллектор, это не моё дело. Не моё дело… Не моё ведь, да?
Девочка сама подошла ко мне и потянула за руку, чтобы я быстрее забрал долг и ушел прочь. Она ведь ничего толком не понимала, считала отца за героя и по-настоящему любила. Это было видно невооруженным взглядом.
Я присел на ноги и подал руку.
— Ты можешь почувствовать себя немного странно, когда всё начнется, — аккуратно заговорил я, пытаясь подобрать слова. — Я не буду забирать всё, потому что договор твоего папы требует других условий.
— Хорошо, ничего страшного, я всё понимаю!
Она ни в какую не отпускала свою игрушку, потому что было видно, что боится, хотя пыталась выглядеть сильной.
— Как тебя зовут?
— Вероника! Но можно просто Ника. Но мне больше нравится Вероника!
— Хорошо, Вероника, — я улыбнулся, чтобы чутка успокоить её. — Теперь нам придется с тобой видится раз в полгода, так что следовало бы и познакомиться.
— Вы будете забирать мою душу в рай, да? Мне так папа объяснил, сказал, что там хорошо.
— Да, Вероника, в раю хорошо. Ты главное не бойся ничего.
— А вы тогда не ругайте моего папу. Он хороший, на самом деле, но все почему-то на него постоянно злятся.
Я кивнул. Вероника подала мне ладошку, и я сжал её совсем слегка.
У процесса изъятия нет ни звука, ни каких-то видимых особенностей. Душа аккуратно протекает через прикосновение Коллектора и должника, и лишь со временем на моём запястье начинает отображаться адская печать.
— Ой, щекотно! — посмеялась Вероника и закрылась игрушкой.
А я лишь улыбнулся в ответ, чтоб ей было спокойнее. Первый раз это не больно, действительно лишь щекотно. Но чем дальше, тем становится хуже. Душа наполняется пустотой, боль которой нельзя передать словами.
Отец даже не смотрел за происходящим. Шоу по телевизору привлекало его куда больше.
— Всё, — резко сказал я и отпустил руку Вероники.
— Да?! Но ведь ничего не изменилось.
— После первого раза ничего и не меняется, дурында.
— Эй! — нахмурилась она. — Чего вы обзываетесь?
— Да я шучу!
Я в шутку потрепал волосы девочки, от чего она засмеялась.
— Я обещал не ругать твоего папу, — продолжил я. — Но мне очень надо поговорить с ним наедине. Ты не будешь нам мешать?
— А точно ругать не будете? — с тревогой спросила она.
— Ну, может только самую малость. Просто грязновато в доме, стоит провести беседу. Ты ведь согласна?
— Ну… может чуть-чуть и согласна.
— Вот и хорошо. Тогда, чтобы ты не услышала, не выходи из комнаты. Хорошо?
— Ладно.
— И сделай телевизор по громче.
Вероника кивнула. Она уселась обратно на стул, как можно громче включила телевизор и принялась смотреть. Я же развернулся к Леониду, что так же стоял в дверном проёме, и сказал:
— Поговорим?
Пустая гостиная озарилась светом, когда мы вышли из комнаты и закрыли за собой дверь.
— Чего ты ещё хочешь? — спросил должник, опять же скрестив руки на груди. — Мне твоих нотаций не надо. Просто сваливай и возвращайся через полгода.
Он не успел и моргнуть, как я со всей силы врезал кулаком по его нахальной роже, из-за чего Леонид свалился на пол.
— Какого хрена?! Ты ведь простой Коллектор! Я буду на тебя жаловаться!
— Куда?! — посмеялся я, размяв кости. — В Ад что ли? Ну удачи тебе. Не забудь в качестве извинений скидки на следующие услуги попросить, ублюдок.
— Да чего тебе от меня надо?! — говорил он, отползая назад.
— За избиения клиентов мне, к сожалению, не доплачивают. Но я просто не могу, как у меня руки чешутся начистить тебе рожу.
Я схватил его за свитер и поднял на ноги, прижав к стене.
— Ты хоть понимаешь, на что обрек свою дочь? — спросил я его. — Контракт І типа, несмотря на легкость его получения, самый мерзкий и ужасный. После каждого моего прихода эта маленькая девочка будет терять часть себя, пока в один момент просто не останется овощем. А всё потому что её папаша когда-то давно захотел отыграться!
Я не смог больше сдерживать себя, прижал его как можно сильнее к стене и стал лупить по лицу каждый раз с большей силой. Этот ублюдок даже защищаться не пытался, лишь стонал и плевался кровью.
— Ещё и сказал, что отправляешь её душу в Рай!
Такой бешеной злости я ещё никогда не испытывал за всю мою карьеру Коллектора. Я глядел в глаза подобия человека и хотел разорвать его на куски. Жалкое, трусливое и мерзкое во всех планах существо, которая заслуживало стать частью Бездны после смерти. И я бы хотел его убить прямо сейчас, но не мог. Потому что я — Коллектор, и у многих действий есть свои последствия.
После долгого избиения окровавленные руки сами откинули Леонида в сторону. Он с грохотом ударился о пол и попытался спрятаться от меня, свернувшись в клубочек.
— После смерти ты однозначно попадешь в ад, тут даже нет и сомнений! Вот только для тебя этой участи маловато.
— О чем ты?! — сквозь слезы кричал он.
— Такая падаль, как ты, заслуживает мучений и при жизни. И я даю тебе слово, что стану твоим Дьяволом до её конца!
— Да какое тебе дело?! Кто ты такой, чтобы судить меня? КТО?!
— А ты, смотрю, так и не понял?
Злобная улыбка во всю красовалась на моём лице.
— Тогда для тебя я представлюсь заново. Как никак, видится мы будет частенько, и ты должен хорошо запомнить, кто я такой.
Я расставил руки и со злобным оскалом прожег душу мужчины тяжелым взглядом.
— Очень приятно, я — Коллектор Дьявола! — сказа так четко, чтоб он запомнил каждое слово. — А ты — кусок ебаного дерьма и, по совместительству, мой должник до конца своих дней. Так что расслабься и получай то, чего заслужил!
***
Свет печати совсем не было видно из-за свежей крови на руке. Дождь на улице не прекратился, наоборот, даже усилился, из-за чего на пороге подъезда появились лужи.
Сигарета в руках тлела быстрее, чем я успевал сделать хотя бы тягу. Я смотрел на ливень, на темноту, что окутала весь город, и совсем не понимал, что чувствую теперь.
Кем же я был при жизни, что такие люди вызывают у меня дикую злость? Каким-то правильным праведником что ли? Тогда почему я попал в ад? И почему именно мне предложили стать Коллектором?
Когда я соглашался, я не думал, что будет так тяжело. День за днем приходить к разным людям и видеть всё новые и новые ужасы, удивляться тому, на что иногда способны отчаявшиеся души.
Но эту работу я выбрал сам, и теперь остается лишь выполнять свой долг, чтобы искупить грехи и отправиться в чистилище.
Ведь у меня есть обязанности, которых придется придерживаться до конца. И все помехи на пути к моей свободе нужно преодолеть. Будь то опасные и мерзкие клиенты, или же буря эмоций, что не дают покоя. Не важно. И даже этот гребаный холодный дождь, который я так ненавижу, мне не помешает.
Я — Коллектор в международном банке Дьявола. Вот такая вот у меня работа. А что вы? До сих пор считаете свою профессию тяжелой?
