Охота на ведьм

      Оба мгновенно замолчали. Ната обернулась и, заметив кого-то, кого Захару мешали разглядеть камыши, радостно ахнула, всплеснула руками и побежала к реке. Он приподнялся и всмотрелся туда, куда кинулась его спутница. Поднимая тучи брызг и совсем не заботясь о том, чтобы не замочить платье, Нателла спешила навстречу незнакомой ему женщине и счастливым голосом, как малое дитя, выкрикивала:       —Таня!.. Танечка!!!       Появившаяся из ниоткуда Танечка шла по мелководью, простирая к Нате руки. Та кинулась в распахнутые объятья, отчего обе чуть не рухнули в воду. Сквозь плеск послышались приветствия и оживлённая женская болтовня, преимущественно Нателлина.       Первым, что стоило отметить в Таниной внешности, были очень длинные волнистые волосы. С них и с одежды — белая рубаха да сарафан непонятного цвета поверх неё — бежали струйки воды. Лицо вроде красивое (рассмотреть как следует не давал белый лунный свет, тёмные тени и крутящаяся рядом Ната), голос слегка томный, а больше ничего приметного в ней и не было, обыкновенная девица… совершенно необыкновенным образом вышедшая из воды на берег дикого острова посреди реки.       Захар почувствовал побежавшие по коже мурашки. Не в силах пошевелиться, он смотрел на невиданное доселе существо, которого как охотник не должен был пугаться, но которое ему как человеку внушало почти животный ужас, как и всё, что связано с водой. Непринуждённо показавшаяся русалка, хотелось верить, не представляла для него опасности, но вгоняла в жуть одним своим появлением.       Из-за стоявшего в ушах гула он даже не сразу сообразил, что разговор между подругами идёт о нём.       —Это твой кавалер? Тот самый?       —Вроде того, — смешливо произнесла Ната, —Эй, кавалер!.. Покажись хоть!       Захар поднялся, вышел из тени на освещённую луной часть берега и слабо кивнул.       —Захар, это Таня, моя подруга. Таня, это Захар. Он у меня живёт.       —Очень приятно!       —Ага… И мне, — растерянно отвечал он.       Нет, она определённо не угроза. Если встретишь такую где-нибудь в другом месте днём, даже не заподозришь неладного. Но Захар-то знал! Знал, какова природа этой опасной красавицы, прекрасно понимал, что для неё и ей подобных обычное дело — утаскивать по несчастливой случайности повстречавших её людей на дно. Особенно падки на зов водяных дев молодые мужчины.       А ему страшно повезло. Залог русалкиной благосклонности находился в руках его спутницы.       —Я так рада, что тебе теперь не одиноко!.. Спасибо вам, Захар, от души, что появились в Наточкиной жизни.       —Э-эм… Да это я на самом деле благодарить её должен. Сколько раз выручала, уже не помню. Вон, на неделе на этой буквально с того света вытянула…       —Ха-ха-ха! — вдруг звучно перебила его Нателла, —Нет, соколик ты мой, за то купание мы с тобой оба вот кому обязаны, — сказала она и приобняла русалку покрепче.       —О-ой, да будет тебе, — Таня махнула рукой и смущённо опустила ресницы, —Ну как я подругу не выручу?       Всё, о чем они говорили далее и как распрощались друг с другом, Захар совершенно не помнил. Знакомство с русалкой произвело на него неизгладимое впечатление — пожалуй, такое же сильное, как встреча с Нателлой. Он и представить себе не мог, что когда-либо в жизни будет спасён от смерти обитательницей реки.

***

      Вода у самого берега была не просто тёплая — горячая, будто вскипятили. С каждым шагом ноги в закатанных до колен штанах опускались в приятную мягкость донного ила. Рубаху Захар снял почти сразу — она быстро вымокла и от брызг, и от лившегося с него пота. День стоял прежаркий, и побродить в реке по мелководью у берега оказалось приятно. Спасибо за то Нателле, сам бы он не полез в камыши ловить живых лягушек. Она сидела на берегу и занималась переборкой собранных растительных ингредиентов, а охоту за живностью поручила Захару. Не поручила, конечно, попросила — мол, если не трудно, то было бы здорово, а то ей нужно… и он согласился. Опыт-то у него имелся.       И не верится даже, что когда-то давно (давно ли?) он вот так же стоял в реке, высматривал рыбу, молил провидение об удаче, и ни с того ни с сего прямо у него за спиной появилась Ната. Сколько с тех пор перемен в жизни произошло! Вода из ледяной стала тёплой, враждебный его настрой к сожительнице сменился положительным, был он охотником, сделался добычей…       А боязнь воды значительно притупилась. Неудивительно — когда понимаешь, что в случае чего одни ловкие женские руки вытащат из пучины, а другие пустят в грудь воздух, страшиться просто смешно.       Захар подхватил очередную лягушку и засунул в висевший на поясе трепыхавшийся мешочек, где уже теснилась пойманная им и пока что живая добыча. Он распрямился, потянулся, покрутился и с наслаждением почувствовал, как разминаются затёкшие мышцы поясницы и ненадолго прервал своё занятие для отдыха.       Ната мурлыкала под нос какую-то песенку, только мелодию, без слов. Захар невольно прислушался. Мотив был ему известен, но закопан так далеко в глубинах памяти, что пришлось изрядно напрячься, чтобы воскресить давние-предавние воспоминания. Точно, не померещилось — когда-то он в самом деле это слыхал, но даже не помнил, когда и где. Приставучая, чёрт возьми. В своё время была модная песенка, лабали в каждой пивнушке, а если не в трактире, то немудрено было услыхать её на улице. Захар тихо усмехнулся: даже столько лет спустя, в глухом лесу от этой дряни не отделался. Спать сегодня ляжет, а в голове, как пить дать, заиграет: "Ах, мой милый Августин, Августин, Августин, ах, мой милый Августин, всё прошло, всё!.."       Откуда только Ната её знает?       Она тем временем заметила его странный насмешливый взгляд.       —Ты чего?       —Нет, нет, ничего.       С травами Ната закончила.       —Сколько уже поймал?       —Четыре.       —Ещё одну бы хорошо.       —Не вопрос, — сказал Захар и раздвинул камыши. Ната принялась молча ждать, подперев щёку рукой.       Вдруг рядышком что плеснуло. Он всмотрелся, и ничего не заметил. Может, малёк? Булькнуло ещё раз. Нет, крупноватый брызг для крошечной рыбки. Что удивительно, Захар точно слышал и видел, как плещется вода, как падают обратно капельки, и кружочки быстро-быстро разбегаются по воде, пока не врежутся в камышовые стебли, но никого, кто бы поднял брызги, не показывалось. Он наклонился совсем низко, и, словно в насмешку, загадочное нечто метнуло порцию воды точно в глаз. Захар цыкнул сквозь зубы, коротко ругнулся, быстро отёр лицо и принялся высматривать снова. Никого. Плеск повторился где-то сбоку, и по правой штанине протянулось длинное мокрое пятно. Да что это может быть за тварь?! Ещё и в кустах на мелководье!       Плеснуло сзади, и вода потекла по ноге. Рассердившись, он загрёб рукой и поводил вокруг себя, но задел только окружавшие камыши. Издевательские брызги полетели ещё быстрее и с разных сторон. Капли стекали по бокам, животу, рукам и даже груди, он не успевал отмахиваться. Вконец разъярённый, Захар резко выпрямился и пристально посмотрел на воду. Это не может быть ни рыба, ни лягушка, кто-то чинит над ним проказу. Не познакомился бы давеча с русалкой, согрешил бы на неё. Неужели и тут какая-то неведомая ему нечисть обитает?       Стоило встать во весь рост, как брызги прекратились. Рябь разбежалась, вода успокоилась, и стало тихо. На поясе несильно дёргался мешок с лягушками. Захару было не до них и не до того, что ему нужно поймать ещё одну. Он, не отвлекаясь, очень внимательно смотрел на тёмную поверхность воды, в которую, как в неизвестность, стрелами входили камыши.       И вдруг — плеск! Он заметил не сразу, но быстро ощутил, откуда он вылетел, и куда врезался. В этот раз попало между ног, отчего ткань штанов мгновенно потемнела. Мокрое пятно на мотне выглядело стыднее, чем где-либо.       И тихий-тихий — но Захар услышал! — смешок раздался со стороны берега. Так вот кто с ним играется! Злость прошла моментально, стало даже немного весело. Сейчас он тоже поиграется. Захар постарался не подать вида и заговорил насколько мог непринуждённо:       —Ай, шельмы зелёные, удирают! Почти схватил, а выскочила, тварь скользкая.       —Бывает. Ну ничего, брось ты их. И так хватит.       —Тепло им, вот и шныряют, как бесы. В холод бы сидели, их бы, как грибы, подбирать можно было, — Ната хихикнула на его фразу и поймала брошенный им мешочек. Захар слегка пригнулся и притворился, что высматривает что-то в камышах, —О-ой… А это чего тут такое?       —Чего там? — тут же заинтересовалась Нателла.       —Ты погляди!.. — Захар как будто её не услышал, —Жаба что ли такая?.. Или это рыба? Не пойму. Никогда такого не видал.       —Да чего не видал-то?! — нетерпеливо воскликнула она, живо скинула сапоги и зашлёпала по воде.       —Бывает же…       —Чего бывает? Где? — спросила вмиг очутившаяся рядом Ната, внимательно глядя туда же, куда и он, —Тут одни кусты! Куда смотреть-то?!       —Чего, не видишь что ли?       —Да чего видеть-то надо?!       —Да получше глянь! — сказал он и вместе со словами махнул рукой, порядочно зачерпнув воды. Никак не ожидавшая получить целый фонтан в лицо Ната на мгновение замерла, широко раскрыла рот, в изумлении ахнула и подняла руки так, будто её окатили чем-то мерзким и вонючим. Чёлка, локоны по бокам, шея и грудь — всё намокло.       —Ну… ты!       —Чего — я? — как можно беззаботнее спросил Захар. Он как бы невзначай опустил руку в воду и тут же быстро поднял, будто подкреплял речь жестами, —А? Ну чего? — он повторил то же самое. В сторону Наты от его движений летели брызги. Скрывать задор становилось всё сложнее.       —Ты!.. — она прикрывалась руками, —Лиходей! — воскликнула она и плеснула на него водой.       Захар перестал притворяться, будто мочит её ненарочно, и махнул на неё рукой, подняв тучу брызг. Нателла не осталась в долгу и пихнула его в грудь. На её счастье он не устоял и повалился назад, смяв собой целую охапку камышей. Теперь штаны намокли ещё и со стороны тыла. Прямо над ним высилась звонко смеющаяся Ната. Не обида, не злоба — какие в такую минуту могут быть обида и злоба? — азарт, желание взять реванш и совершить сущую глупость охватили Захара. Он быстро вскочил, пока Нателла не отошла далеко. Она, тут же заметив, с визгом кинулась к выходу на берег. Он чуть не схватил её за плечо, но Ната ловко вывернулась, с хохотом подхватила подол и принялась брызгаться уже ногами.       А ноги у неё стройные и белые-белые. Махала она ими так, будто танцевала цыганочку. Красиво махала. Ещё бы юбкой крутить, ну в самом деле цыганочка бы вышла. Захар невольно засмотрелся, но попавшая точно в глаз капля быстро вернула его в действительность.       Захлёбываясь смехом, ведьма понемногу пятилась к берегу, пока Захар, закрываясь одной рукой, брызгал на неё другой. Стратегия глупая, он скоро это понял, но и терять ему уже было нечего, почти целиком намок. И, игнорируя летящую в него воду, он пошёл прямо на Нату. Та, к его радости, промедлила и уже через секунду оказалась на крепком плече головой вниз.       —Попа-алась!       —А-а-а!!! Нет, пусти!       —Чёрта с два!       Ната билась, вырывалась, шлёпала его по спине, но Захар держал цепко. Чтобы не пострадали внутренности, он перехватил её за коленками и прижал к туловищу бёдра вместе с сырым платьем, но она всё равно продолжала махать ногами.       —Нет, нет, нет, ну пожалуйста! — верещала Ната.       —Не допросишься!       Он зашёл в воду по колено. Предвкушавшая скорую месть Ната заголосила ещё громче, на что Захар победно рассмеялся. Он резко наклонился, стряхнул её с плеча, Ната вскрикнула и…       Захар слышал, как колотится её сердце. Вместо ожидаемого броска он перехватил её за спину и остановил замах так, что она оказалась на весу в нескольких вершках от речной глади. Только волосы на затылке мазнули по воде. Оба, вцепившись друг в дружку, неподвижно застыли. Осклабившийся Захар — нарочно, Ната, готовая к падению — от шока. Он трясся от смеха, пока обвивашая его шею руками ведьма приходила в себя. Сообразив, что утопление ей не грозит, она притянулась к нему ещё ближе, и, чтобы не упасть взаправду, Захар выпрямился, помог ей обхватить ногами торс, и взял её под ляжками. Безумно улыбавшаяся покрасневшая Ната взволнованно дышала. Из часто поднимавшейся груди вырывались нервные смешки и горячие выдохи. Он чувствовал кожей её всю.       Безумие, совершенное безумие, восхитительное, сказочное до блаженства безумие! Посмотрев со стороны, Захар бы посчитал себя последним дураком. Но он был не в стороне, он стоял в воде и держал на руках ведьму, легко поймавшую с ним волну угара. Ната, его компаньонша по сумасшествию, один раз чуть его не убившая и как минимум трижды спасшая, весело улыбалась вместе с ним, прижимаясь к его телу.       Наверное, он всё-таки дурак, но до чего же счастливый!       Ничего, можно чуть-чуть и придурком побыть. Не так много моментов, полных искреннего веселья, довелось прожить им обоим, грех не добавить к ним ещё один. Кто знает, что ждёт их завтра? Сообразит городничий, как их словить, обойдёт все выставленные Нателлой баррикады — и дни их будут сочтены. Или возьмёт он и уйдёт из леса навсегда… А так хоть счастливые воспоминания останутся.       —Поймал ведьму наконец, охотничек?       —Поймал.       —Долгая же охота!       —А я не торопился!       Оба разразились живым беззастенчивым смехом.       —И что теперь делать будешь?       —Уж придумал.       —И?       Захар сделал вид, будто неспешно подался вперёд. И — либо ему показалось, либо он самый большой осёл на свете — сомкнувшая веки, томно вздохнувшая Нателла подалась навстречу (господи боже, как запоздало он понял, для чего!)       Всё началось и закончилось молниеносно. Со своей шалостью он успел быстрее, и с громким-прегромким бултыхом вместе с неопомнившейся Нателлой уже через миг рассёк речную гладь. Ещё миг спустя он с торжествующим видом и победной улыбкой поднялся над плевавшейся водой, промокшей до последней нитки ведьмой.       —Подлец! Ну какой подлец!.. — восклицала сидевшая в воде Ната.       Не перестававший ржать Захар подал ей руку, которую она дёрнула со всей силы. Ещё миг — и он снова оказался в воде, а Ната на ногах, спешила к берегу. Ясно почему — в их сторону неслась огромная волна, будто в считанных саженях от суши прошёл здоровый пароход, поднявший на дыбы речную гладь. Захара подхватило, крутануло и вышвырнуло на землю. Неслабо тряхнуло! Бока намяло, головой шибануло, а ему всё равно весело, чёрт возьми!       Новой волны не последовало — хохотавшая над ним Ната наигралась. Надо ей позарез, чтобы последнее слово оставалось за ней, ну и пускай, уступит даме, так уж и быть. Он только макнуть её может, а она не волну, так водяной смерч на него нашлёт. Она ж непобедимая.       —А вода-то какая, — мечтательно заговорила она, выжимая подол платья, —Может, и правда, искупаться?..       —Валяй, — Захар смахивал с лица и волос воду.       —А ты?       —Чего я? Уже искупался, считай. И я ж плавать не умею.       —А я научу, — лукавым голосом произнесла Ната. Захар уловил в нём подозрительные игривые нотки.       —Старую собаку новым трюкам не выучишь, — тем же тоном ответил он.       —Ой ли? Ха-ха-ха!.. Ну как знаешь. А я, пожалуй.       Нет, она ещё с ним не наигралась.       Едва Ната произнесла последние слова — и платье мокрым тяжёлым комом спало с тела к её ногам. Само спало, она только плечами повела. Захар даже глаз не успел отвести, а стройная обнажённая фигура уже красовалась перед ним. Без исподнего, без ужимок, без прикрываний, без стыда. Только на верёвочке висела прилипшая к груди янтарка, закрывавшая совсем крошечный кусочек кожи.       Ната не стала стоять изваянием и вошла в воду. Захар (определённо зря) посмотрел ей вслед; проследил, как скрываются в воде ноги: сначала по щиколотку, потом вся голень, колено, бёдра; следом за ними место, откуда они растут — самое главное и очень красивое место в женском теле, Нателла своим определённо могла гордиться. Да у неё всё тело целиком было красивое. Он не рассмотрел подробно (упаси бог!), но за пару беглых взглядов удостоверился, что красивое. Зайдя в реку по пояс, она перестала шагать и нырнула вперёд.       Захар быстро отвернулся. Грудь кипела; сердце зашлось до того, что каждый удар отдавался колкой болью. Глубоко дышать не получалось, несчастная заполошная мышца словно не давала лёгким раскрыться полностью. Он сделал шаг и почувствовал, как ослабли ноги — не то что идти, держать его ватное тело еле могут. Захар приложил усилия и отошёл ещё немного подальше от воды, осел на землю, взял рубаху, обтёрся. Волнение не унималось. На удачу, мокрые штаны затрудняли возбуждение; он боялся даже подумать, что будет, если Нателла увидит.       А что будет, если случится близость! Просто позабавиться она решила или всерьёз настроилась сложиться с ним в двуспинное существо? Немудрено, что ей хочется, но ему-то нет!       Захар не собирался сближаться с ней по-настоящему (до этих пор предпочитал отдаваться рукоблудию). В мыслях он склонялся к тому, что когда-нибудь всё-таки расстанется со своей гостеприимной хозяйкой, как расставался со всеми бабами, с которыми проводил ночи. Беда его состояла в том, что он и так прикипел к ней, а если ещё и постель случится — он пропадёт навсегда.       —Ай, ну до чего же славно! — раздался её голос с воды, —Зря ты там киснешь!       —Ничего… я в порядке… мне и тут хорошо, — невпопад ответил он, не смотря на неё в упор.       —Хозяин барин!.. — в последний раз крикнула Ната, легла на спину и стала грести назад, поочерёдно поднимая руки. Над водой показались её блестящий от влаги живот и смотрящие чуть в разные стороны холмики грудей. Захар живо потупил глаза, прикрыл пылающее лицо рукой.       Ну, Нателла! Ну, чертовка!       Он сжимал в кулаках то волосы, то штанину, выравнивал дыхание. Только мандраж вожделения начал помаленьку отпускать, как ведьма решила выбраться на берег. Захар нервным движением сорвал длинную травинку, сунул в зубы и нарочно отвернулся. Валявшееся у воды платье Ната проигнорировала. Босые ноги ступали по траве мягко-мягко. А походка, какая у неё походка… Он глядел только краем глаза, но оценил всё изящество её фигуры в движении. Словно ему назло, она села подле него, прямо на землю. Мокрая и голая.       —Ох-х, хорошо-то как освежиться!       Она смотрела на него совершенно обычно и говорила так, будто не случилось ничего из ряда вон. Захар не мог.       —Ты… чего так?.. Даже не… Не… промямлил он, избегая обращать к ней взор.       —А что такое?       —Без одежды и на землю прям…       —И то правда, — про землю он брякнул просто так, но Ната, итить её бесстыдную душу, выкинула новый немыслимый финт. Быстро приподнявшись, она перебросила через него ногу и села сверху. Руки устроила было на его плечах, но как только Захар повалился на землю, они переместились на живот.       —Это что ещё?!... — всерьёз разгневанный, взбудораженный, он подавился окончанием фразы. Каким-то чудом у него получилось смотреть ей в глаза, а не ниже.       —На земле и правда холодно, застужусь ещё, — со всей невинностью, на которую была способна, произнесла она. Лукавая улыбка этой невинности никак не шла.       —Чего?.. Да ты что вообще устроила?!       —Будет тебе горланить! Тоже мне, монах нашёлся. Словно голых женщин никогда не видел.       —Причём тут?.. Ты что на меня лезешь вот так прям?!...       —И что, что лезу? А по-моему кому-то нра-авится!.. — она (вот дрянь, вот дрянь!) поёрзала по его бёдрам и рассмеялась.       Захар, наплевав на аккуратность, вскочил с места, спихнув с себя заливавшуюся истерическим хохотом Нателлу. Её смех ещё долго вонзался в спину — а может, это в ушах звенело — пока он, прихватив рубаху и обувку, нёсся к избе. Картуз остался там, и чёрт с ним, уже кучу раз его терял, и после всегда обнаруживал пропажу дома. Чуть не расшиб лоб о дерево, когда, прыгая на одной ноге, напяливал на другую сапог. Одновременно убегать, одеваться, обуваться и всё это с "двенадцатью часами" в штанах очень несподручно.       Ухнул невидимый барьер, и дом возник из ниоткуда сам по себе. Захар кинулся в баню, нашёл неполное ведро с водой, опрокинул на себя и тут же пожалел, что облил не промежность, а голову: струи с волос и плеч разлетелись в разные стороны, сам не остыл, а зазря только холодную воду истратил. Он не смог унять руки, принявшиеся развязывать мотню. Захар глухо скулил от досады, от осознания слабости духа, от вожделения. Однако вовремя сообразил, что в бане развратничать не стоит — следы останутся, потом позора не оберётся. Спотыкаясь о собственные ноги, он пулей вылетел из бани и шандарахнул дверью в нужник. Ему, разгорячённому до предела, понадобилось всего несколько раз провести по плоти рукой, чтобы всё тело обдало волной грешного удовольствия. Сожаление не заставило себя ждать.       Из уборной вышел, как с поля брани: мокрый, запыхавшийся, растрёпанный, с тяжёлой душой, даром что цел и невредим. Одновременно с ним на поляне около дома показалась Нателла с его картузом в руках. Одетая, слава богу. Она смотрела прямо в глаза — не гордо, не насмешливо, не с превосходством, без жалости, а просто и ясно, как будто ничего не случилось. На лице ни тени улыбки.       Ната было двинулась к нему, но замялась в нерешительности. Взглянула несколько заискивающе, словно хотела извиниться глазами, переборола себя, подошла и положила картуз на пенёк для рубки дров. Не стала дожидаться ничего от Захара и ушла в дом.       Он махал топором до самого вечера — проверенный способ спустить пар. Сначала расколол немногочисленные чурочки из дровницы, затем принялся шастать в лес за новыми поленьями. Не обедал, в доме не показывался. Дров наворотил столько, что перестали помещаться в поленницу. Закончив рубку, принялся челночить до реки с вёдрами. Не хотелось туда ходить, но истопить баню нужно было позарез. Рубаха и штаны приняли вид ужасный: испачканные, мятые, сырые, пропахшие потом. Захару никогда не чувствовал себя так противно.       Уже по темноте, когда приготовилась баня, он наконец зашёл в дом — взять полотенце и свежее бельё, единственную сменную одежду. От предложенного Нателлой ужина откосил, хотя жрать хотелось ужасно. После бани стало несколько легче, спокойнее, будто с грязью телесной сошла и грязь души, мысли пришли в порядок. Захар подкинул в топку ещё поленьев и нехотя вернулся в дом. На столе ожидал чугунок с ужином, сегодня предложивший им мясное жаркое. Пока ел, Ната парилась, а он думал о прошедшем дне.       Если рассуждать трезво, то никакой трагедии не случилось, и если не давать себе спуску, то и подавно не случится. Возни только дурацкой наделал и скрывался пол дня за домашними делами, будто шкодник какой. Но это ничего, ему извинительно. Нервы, должно быть, подвели, и то немудрено: столько месяцев жил почти праведником, а тут бац — и баба голая! У редкого мужика на его месте колпак бы не засвистел. Но теперь-то он закалён, не искусится!       Вернулась из бани Нателла в ночнушке и платке на плечах, и Захар моментально понял, что держать себя в узде легко только мысленно.       —Не остыл ещё? — он подумал не о том, и сообразил только когда Ната переспросила, —Ужин ещё не остыл? — Захар помотал головой, —Ну и славно. Я нашу одежду постирала, к утру, надеюсь, высохнет.       Он ничего не отвечал, только молча кивал, почти не поднимая глаз из тарелки. Нателла подошла сзади и положила ладонь ему на плечо. Захар мгновенно напрягся.       —Ты меня извини, пожалуйста, Захар. Нехорошо я с тобой обошлась.       —Ничего, — с набитым ртом ответил он, —Не побила же. В порядке я, — словами говорил одно, а в мыслях молил судьбу, чтобы Ната убрала руку.       —Не будешь сердиться? — она села рядом на лавку, как будто собиралась долго и обстоятельно беседовать, попыталась заглянуть ему в лицо, но Захар отвернулся.       —Не буду, — оборвал он, —Спасибо за ужин. Я спать пойду, с ног валюсь, — коротко сказал он и быстро вышел из-за стола.       Когда Нателла появилась в спальне, он уже устроился на печке. Она подошла к его постели, сложила руки на краю и положила на них голову.       —Я не хочу ложиться спать, когда в доме такой тяжёлый дух.       —Какой ещё дух? Сказал же, что не сержусь на тебя.       —Я знаю, что на меня не сердишься. А на себя?       С губ чуть не сорвалось проклятое "да". Захар поморщился.       —Тебе-то что?       —Говорю же: не хочу засыпать вот так.       —Ну и не засыпай, — Захар начинал по-настоящему раздражаться, —Ко мне только не приставай, — он отвернулся к стенке, чтобы показать, что разговор окончен.       Ната принимать его правила не собиралась. Она легко оттолкнулась от пола, как кружащаяся в воздухе невесомая пушинка, поднялась вверх, сначала вровень с ним, а после ещё выше и буквально легла на потолок прямо над его постелью. Близко-близко — её волосы почти доставали до его лица. Захар недолго поглядел на неё и отвернулся снова.       —Будет тебе себя изводить. Так и сбрендить недолго.       —Ты о чём? — кое-как выдавил из себя он. По спине пробежал тревожный холодок.       —Не прикидывайся, ты понял, — она тронула его лицо, и Захар с удивительной для себя покорностью позволил ей повернуть к себе голову, —Хочешь же.       —Не хочу!       —Врёшь, — легко сказала Ната и зачем-то приложила ему ко лбу палец.       С его памяти словно сорвали печать, и Захар вдруг явственно увидел, как они в свою первую безумную встречу висят на дереве и… целуются. Он охотно ответил, с наслаждением соприкасался с ней губами и не сразу разорвал тот поцелуй. Не было, не было этого воспоминания раньше! Ната его спрятала у него же голове, чтобы выкинуть в решающий момент, как крупную козырную карту, и безоговорочно победить.       Её губы, красивые, мягкие, были ужасно близко, совсем как тогда. Она вся была близко, и, прочитав в его глазах ответ, упала на него всем телом, став ещё ближе. Захар сдался окончательно. Нельзя, невозможно упираться, когда ему навстречу раскрываются такие сладкие губы. За них и погибнуть не жалко.       Опленённый страстью, он жадно целовал её — губы, скулы, шея, подбородок — и всё не мог нацеловаться. Она жарко дышала от удовольствия, даря ответные поцелуи. Захар стиснул её в крепком объятии, прижал к себе, огладил руками восхитительное тело. Бёдра, ягодицы, талия, спина, грудь, плечи — ничего не пропустил. Пока не натрогается, не зацелует, не заласкает, к делу не приступит, хоть уже и готов. А всё мало!       Ната оторвалась от него, шепнула: "здесь неудобно", схватила покрепче за плечи, и они вместе скатились с печки — не упали, зависли над полом. Так, не разъединяясь, прямо по воздуху доплыли до кровати, мягко приземлились на постель. И не отпускали друг друга до самого утра.