Смятение

В номере раздался едва слышимый скрип двери. Кику не соизволил среагировать. Он знал, кто это был. Они договорились о встрече заранее. Альфред даже заказал им отдельный номер в отеле, чтобы «обстановка была непринужденной». Кику лишь повёл плечами. Отель так отель. Альфред выглядел вымотанным. В последнее время босс гонял его беспощадно: кризисы, большая политика, — везде Джонс должен быть задействован. Так говорил президент Рузвельт. Америке он нравился, но иногда действительно хотелось попросить передышки. Хонда заметил состояние Джонса. Альфред снял с себя пиджак и, не глядя на Японию, прошёл внутрь номера. — Америка-сан, — Кику склонился в приветствии, — я рад встречи. О чём вы хотели поговорить? Вы сказали, что разговор не по телефону. — Кику, мне уже пятое собрание подряд промывают мозги тем, что ты терроризируешь Китай, а я с этим ничего не делаю, — Альфред устало потëр глаза. — Может, хватит уже? Дался тебе этот Яо! — Америка-сан, — тихо прошептал Кику, чуть наклонив голову, — сам Яо мне далеко не дался. Мне нужны его земли. Всего лишь. — Ты же понимаешь, что нарушаешь международное право?.. — Альфред почувствовал, как его голова начинает расскалываться на две части. — Понимаю, — Кику чуть улыбнулся, подойдя ближе. — Америка-сан, но кто из нас не без греха? Все мы его нарушаем. Так почему же, им можно, а мне нельзя? — Да в конце концов, есть в тебе остатки совести?! — чуть повысил голос Джонс.- Из-за клочков земли не оставить ни одного живого места на Яо. — Легко говорить о совести, когда вы — сильное государство, имеющее авторитет. Будь вы маленькой островной страной, как я, вы бы забыли как звучит это слово «совесть»! — голос Кику тоже стал громче. — Да и к тому же, помнится мне, что вы сами не прочь завладеть влиянием в Китае на пару с Англией-саном. Так, может, все эти разговоры о совести просто прикрытие, чтобы избавиться от такого соперника, как я? — Ни слова больше! — остановил его Альфред. Его лицо было сердитым, Кику казалось, что американец готов ударить его. — Америка-сан, — голос Хонды неожиданно становится мягким и будто приглушëнным, — не стоит так нервничать. Я думаю, это следствие ужасной усталости. Почему бы нам не расслабиться? — Расслабиться? — с удивлением от столь неожиданной смены настроения переспросил Альфред. — Да, расслабиться. Или вы думаете, что я поверю в то, что вы заказали номер с огромной кроватью лишь для того, чтобы мне нотации читать? Вы, верно, как и Китай-сан, считаете меня сущим ребëнком, — Кику усмехнулся. — Или же полным дураком. Альфред минуту стоял в полном ступоре. Он шёл сюда, чтобы серьëзно поговорить с Японией, приструнить его, поставить на место, кровать — это вообще последнее, о чём думал Джонс, заказывая этот номер. Однако предложение Кику действительно казалось заманчивым. В последнее время Альфред и в правду испытывал слишком много волнений (будь не ладна эта обстановка в мире). А тут ещё и Кику, который какого-то чëрта припëрся не в военной форме, как обычно, а в своём синеньком кимоно, которое до неприличия оголяло шею и сползало с плеч. Ну, точно всё продумал, не иначе! — Какой ты расчëтливый, аж противно, — фыркнул Альфред, отведя взгляд. — Так вы собираетесь расслабиться? Или, может, мне уйти? — и, не дожидаясь ответа, добавил, — вижу, вы не горите желанием провести со мной эту ночь. Как жаль. Что ж, тогда я пойду. Не знаю, когда мы увидимся вновь. А по поводу Китай-сана не переживайте, мы сами с ним решим этот вопрос, — Хонда развернулся и направился к выходу, но сильные руки Джонса в одну минуту остановили его и впечатали в стену. — Кику! Чëрт бы побрал тебя и твою армию! — не дав Кику договорить, Альфред до боли сжал его плечи и поцеловал, прикусывая нижнюю губу. Лицо Хонды оставалось спокойным. Похоже, он ожидал чего-то подобного. — Так вы всё же желаете отдохнуть, — Кику издал смешок, и был бесцеремонно схвачен и скинуть на большую, аккуратно заправленную кровать. — Болтай меньше, для твоего рта сегодня найдётся множество применений, — рыкнул Альфред, грубо расправляясь с одеждой. Кику прогнулся в спине, запрокидывая голову, чтобы его предвкушающей улыбки не было видно разозлённому партнёру. Ему нравилось… Очень нравилось доводить Америку до неуравновешенного состояния и пожинать плоды. Он был в восторге от такого жёсткого доминирования над собой в эти моменты. Другим бы Япония совершенно точно не простил подобное к себе отношение. Но это же Альфред Джонс — тот, кого многие привыкли считать ребёнком и который ужаленной пчелой носится по всяким, даже самым абсурдным заданиям своих боссов. Тот, кто после множества пережитых неприятных событий умудрился сохранить в себе детскую улыбку и свет, надежду на лучшее будущее. Тот, кто вырос и сейчас притиснул своё колено к паху Кику. Япония на уровне инстинктов подался бёдрами вперёд, потираясь. Оох, он уже хорошо возбуждён, потому что рассчитывал, знал исход почти на все сто и видел над собой горячего, злого, высокого Альфреда в полурасстёгнутой бордовой рубашке и брюках, слишком сексуально обтягивающих мощные ноги. Хорошо, допустим, Кику предусмотрел не совсем всё. По крайней мере, то, что будет готов сдаться настолько быстро. Одежда слетает с его тела в момент и совсем не бережно оказывается вышвырнута. Альфред горячей ладонью ведёт вдоль груди вниз практически нежно, задевает затвердевший сосок, щекочет живот, оглаживает тазовую косточку и сжимает аккуратный член немного сильнее, чем следовало бы. Только расслабившийся Япония скулит от неожиданности и противоречивых ощущений. Черти раздери этого Джонса с его уловками! Пальцы оплетают член плотнее и начинают двигаться невыносимо лениво. Альфред мазками касается головки, будто избегает, и усмехается как-то жёстко-победно, вырывая из обычно тихого и сдержанного Кику сначала судорожный вздох, затем скулящий стон. Постель — это то место, где Альфред может отвести душу и выместить всё своё раздражение, не навредив всерьёз. Он злится, прокручивая в голове недавно минувшие события, которые спровоцировал Япония. Но понимает, что не сможет удовлетворить себя, не убедившись, что мужчина под ним тоже получает удовольствие. Это… Проклятые чувства, которые выходят из-под контроля именно в такие моменты. Рука с возбуждённой плоти исчезает также внезапно, как всё тепло чужого тела, что накрывало полностью. Япония с усилием открывает глаза, готовый возмутиться, но выдавливает из себя несколько фраз: — Америка-сан… У меня для вас сюрприз. Зайдите в ванную. Альфред, зачёсывая назад блондинистую чёлку, в одних брюках с расстёгнутым ремнём уходит в ванную. Возвращается он всего через минуту, в руках держит плотный тёмный пакет с тонкими красными буквами и каким-то европейским логотипом. — И что же это?.. Кику не произносит ни звука, пока Альфред разжимает заклёпки и, сев на край кровати, высыпает на одеяло содержимое. У Джонса невольно приоткрывается рот… — Откуда ты это взял?! На лице Японии не дрогнул ни единый мускул, лишь взглядом он выразил ехидное: «где взял, там уже нет». Внутри него напару с возбуждением закипало раздражение. Которое он знал, как выплеснуть. — Ну, что смотришь? — его голос скакал, падая всё ниже. По всему телу Японии прошлись предвкушающие мурашки от этого рычания. — В коленно-локтевую, Кику. — Ох… Хонда быстро исполнил приказ, удобнее упираясь острыми коленками в матрас, выгибаясь в пояснице, чтобы открыть лучший обзор. — Растяни себя для меня. Рядом с правой рукой падает бутылёк со смазкой. Кику закусил нижнюю губу и, стараясь не шататься, неверными пальцами выдавил на руку немного жидкости, распределил по всей и завёл за спину, медленно скользнув между ягодиц, огладил сжавшиеся мышцы по кругу и сразу двумя пальцами стал проникать внутрь. Громкое сопение и сосредоточенное лицо, которое Альфреду было видно лишь наполовину, не в меру умиляли. Чёрт, это сложно — сдерживаться. — Ускорься. Кику с готовностью кивает и резким движением загоняет пальцы по костяшки, двигает ими, судорожно вздыхая. Америка с повышенным вниманием наблюдает за тем, как мышцы растягиваются вокруг тонких пальцев, как поглощают их и нехотя отпускают. Япония добавляет ещё два, прокручивает, сгибает и слегка разводит. Он знает, к чему готовится, и только жалеет, что не сделал этого заранее. В какой-то момент, когда оба уже чувствуют себя изведёнными достаточно, Альфред перехватывает запястье Хонды. — Достаточно. Раскрой себя и держи так. — Вы сегодня немногословны, Америка-сан, — наконец решается поделиться своим наблюдением Кику, вжимаясь щекой в одеяло, чтобы можно было видеть, что делает мужчина за его спиной. А тот занимается преинтересными вещами. Такими, как выбор игрушек для сегодняшнего развлечения. В итоге в сторону летит цепочка из трёх анальных шариков, вибратор и моток верёвок. Япония невольно сглатывает, понимая, что, бесспорно, будет весело, но на утро чьей-то заднице пиздец. — Мне стоит начать комментировать свои действия? — хмыкает Альфред, подтаскивая к себе смазку. Хонда попытался представить это и понял, что не выдержит в таком случае, поэтому машет головой отрицательно. От металлического холодного шарика, прижавшегося к сфинктеру, его пробрала предвкушающая дрожь, а яички поджались. Шарик стал погружаться внутрь под непощадным давлением. Резкий контраст, небольшая тяжесть, новве ощущения — всё это отражается на лице Кику, в его голосе, что подскочил выше. Пальцы непроизвольно сильнее сжали упругие половинки. Со второй частью игрушки Япония повернул голову, чтобы схватиться зубами за пододеяльник и держаться, собрав последние силы. Третий шар вытянул из его гортанный стон, перешедший в схлип. — Америка-сан! Америка надменно усмехнулся, довольный реакцией и вообще представшей картиной. Это же лишь начало. — Помнишь главное правило? — спрашивает он, внезапно повеселев и почувствовав прилив нежности не к месту. Рука сама собой потянулась к желанному телу, большой ладонью прошлась от бедра по ягодице, изгибу спины вверх и дальше по шее, немного сжав, чтобы Кику поднял голову, разжал зубы и сказал внятно. Насколько это возможно в таком перевозбуждённом состоянии. — К-кончить можно только один раз, — Япония говорит с трудом, сглатывая вязкую слюну. — Хороший мальчик. Альфред убирает руку. Следующее, что понимает Хонда спустя минуту, это то, что его, кажется, сегодня порвут. Ко входу Америка приставляет, увы, не свой член, но тоже немаленькую штуку. Смазка холодит горячую кожу, провоцирует дрожь. Стенки поддаются уже не так охотно, но всё же растягиваются сильнее под напором. Медленно, будто издеваясь, Джонс вводит вторую игрушку, которая… Как по рассчётам, упирается головкой прямо в простату. — Отлично, — прилетает со звонким шлепком и, не успевает Кику на это среагировать, как подскакивает на месте, резко выпрямляясь. Вибратор в нём ожил. — Чтоб тебя, Альфред! Грёбаный садист! — зашипел он, жмурясь до искр перед глазами. От охвативших ощущений не осталось времени на вежливость. — Тебе нравится это, можешь даже не отрицать, — хмыкнул Америка деланно равнодушно и, оглаживая наконец всё стройное тело перед собой, подтянул к себе приже, прижал к груди, прошёлся сухими горячими губамм по плечу и задней стороне шеи, а затем перевернул на спину. — Чёрт, — проскулил Хонда, не упуская возможности потереться задницей об одеяло. Это приносит мало облегчения, ведь, если он увеличит давление, просто кончит. Альфред же любуется мужчиной перед собой некоторое время, а после принимается за последний элемент этих игр — верёвку. Когда она оплетает тело, закрепляясь красивыми узлами, превращается в узор и всё больше сковывает движения рук, Япония уже не возмущается. Ему не до того, когда в заднице увеличивается вдруг вибрация. Америка справляется быстро и несдержанно вздыхает, оглядывая свой труд с расстояния. Он скорее спешит избавиться от брюк и нижнего белья, возвращается на своё место между ног Кику и наконец уделяет внимание своему члену, что уже давно болезненно ноет и выделяет естественную смазку. — Вы долго будете смотреть или возьмëте меня уже?! — в какой-то момент Япония вскидывает голову и собирает крупицы мыслей сквозь нещадную вибрацию и распирающее ощущение. Держаться неимоверно тяжело. — Блять. Кику вскрикивает, когда его за бёдра грубо дёргают на себя так, что кожу припекает от трения. Член прислоняется к члену, а рука Альфреда скользит между ягодиц и тянет сначала вибрирующую игрушку. Он не упускает возможности подразнить ещё, но быстро сдаётся сам и отбрасывает искусственный член, следом вытягивает один за другим шарики, ловя непередаваемое удовольствие от вида такого разбитого, мокрого и доведённого до слёз Кику. Тот дышит загнанно и стонет обречённо. Но пустота в нём мгновенно заполняется горячей и большой плотью, что метко ударяет по простате. — Чтоб ваа… Ах, — вскрикивает Япония, кончая тугими точками, пока его впервые за ночь целуют в губы. Альфред, возможно, простит ему это. Он подумает над этим, но только потом. А пока его движения набирают резкость и жёсткость. Он берёт Хонду сквозь оргазм, продливает удовольствие и дарит его себе, видя, как извивается Япония, ловя губами его всхлипы, собирая слёзы и крики. На них точно подадут жалобу за излишний шум. — Чёрт, чё-о-орт, ох!.. Кику накрывает второй оргазм — теперь анальный — от слишком сильной стимуляции простаты. Он сжимает Альфреда в себе чересчур, и тот больше не может, кончает глубоко внутрь, наваливась сверху. Сбитое, загнанное дыхание — вот что остаётся от совсем недавнего секса. Они лежат довольно долго в такой позе. До тех пор, пока Хонда не начинает ворочаться и ворчать о том, что ему эти грёбаные верёвки всё натёрли, тело ломит, в заднице жжётся и вообще свали с меня и наконец вытащи свой член. Америку хватило даже на усталый смех, пока он расслабленно целовал ворчливого Японию и распутывал узлы. Наконец Альфред, счастливый и довольный, уснул. Кику после такого и сам непрочь поспать, желательно до обеда, но понимал, что нельзя. Миссия не закончена до конца. Хонда с трудом поднялся с кровати. Всё тело болело, тянуло обратно вниз, на тëплую постель, но Кику не поддался. Кое-как он доковылял до шкафа и распахнул дверцы. На вешалке красовалась белая военная форма. Бросив взгляд на спящего Америку, Хонда усмехнулся про себя и принялся одеваться. «Какой же ты глупец, Америка-кун».

***

Альфред проснулся на следующее же утро от острой боли в ноге. Вскрикнув, Джонс поднялся и осмотрелся вокруг. Кику рядом не было. Постель давно остыла, а синенькое кимоно лежало тут же. «Неужели он ушёл без одежды?» — пронеслось в голове, но мысль прервал резкий телефонный звонок. Это был президент Рузвельт. — Альфред! Какого чëрта ты где-то шляешься?! Японцы сегодня утром совершили нападение на нашу военно-морскую базу. Пëрл-Харбор атакован! Дальнейшие слова Альфред уже не слышал. Боль начала расползаться по всему телу.