Академия зеркал

      Элина резко проснулась. В комнате что-то громко хлопнуло, но она никак не могла отойти ото сна: такого реалистичного и в то же время мутного, словно старое кино. Это ведь были…воспоминания? Те воспоминания, которых лишился Яромир? А если так, всё потихоньку возвращалось на круги своя?       «Так ведь?»       Вопрос потонул в молчании.       Не успела встревожиться, как шум повторился вновь, и мысли быстро разлетелись в разные стороны. В предрассветной тишине раздался всхлип. Элина замерла, вся обращаясь в слух. Первым желанием было притвориться глухой, слепой и глупой. Тактика «я не вижу, я не слышу, меня вообще здесь нет» – привычная и действенная. Но отныне нельзя потакать себе. Заступившись за Кирилла, она поняла, что не всё потеряно. Ей по силам избрать правильный путь.       Элина подскочила, сбросила одеяло, свесила ноги с кровати. На полу свернувшись калачиком между разбросанных вещей лежала Аделина, содрогавшаяся в рыданиях.       – Хэй, что случилось? Ты в порядке?       Опустившись на колени, Элина неуверенно положила руку на чужое плечо. Конечно, это стало неожиданностью. Аделина подскочила, так что едва не зарядила локтем в лицо. Глаза, покрасневшие и опухшие, впились в Элину с замешательством и раздражением. Похоже, кто-то забыл – комната больше не в единоличном пользовании.       – Прости, – Аделина стала тереть щеки, – прости, я…       – Забыла, да?       Она отвернулась и усиленно принялась тереть глаза.       – Не важно.       – Может, хочешь поговорить? – протянула Элина, упираясь спиной в острый каркас кровати. Голос сделался мягче и вкрадчивей. Так говорили со смертельно больными.       – Предлагаешь жилетку для слёз? Нет уж, спасибо.       – Тебе сразу станет легче.       Аделина ничего не ответила, лишь упрямо стиснула челюсть. Думала. Всего пара минут, а затем, словно дамбу прорвало, последний рубеж сомнений и доводов рассудка остался позади.       – Хорошо. Я расскажу. Если тебе так сильно хочется посмеяться, – глубокий вдох, как перед прыжком, и началась исповедь. – Я устала, просто устала, понимаешь? Аделина сделай то, Аделина сделай сё. Все полагаются на меня. Только на меня, как будто других людей нет. Я, да, сама загнала себя в рамки. Ты не знаешь, но моя мечта однажды встать рядом с этими чурбанами из Канцелярии и доказать, что не только родовитые и потомственные ведающие чего-то стоят! Но чем ближе становлюсь, тем чаще задаюсь вопросом – а что дальше? Где буду настоящая я? Вообще какая это настоящая я? Та, которая не подлизывается и не угождает всем, не ходит на эти скучные встречи, не идёт по головам? Без этих масок и игр – где та я?       Элина не перебивала. Только думала теперь – как же ошибалась. Аделина казалась идеальной девушкой с обложек, со стендов «Ими гордится школа». Отличница, активистка, душа компании. Элина завидовала. А как иначе? Кто бы не позавидовал? Но оказалось, каждый имеет второе дно, каждый прячет кривое отражение. Даже идеальная Аделина устаёт, сомневается, боится.       – Так почему бы не узнать? Начать делать то, что действительно хочется, а не то, что ты думаешь «надо». Бросить всех и вся. Остановиться на мгновение…       – Да что ты вообще понимаешь? – набросилась вдруг. – Легко говорить, когда тебя здесь ничего не держит. Ты новенькая. Одиночка. Позади нет ни родителей, ни друзей, ни сестры. Никому дела нет: на тебя не давят и не ждут ничего. А я не могу всё бросить. Не сейчас. Не тогда, когда пожертвовала всем… Да лучше насмерть расшибусь, но до конца дойду.       Элина нервно улыбнулась, задетая пренебрежением.       – А может наоборот? Рядом с тобой всегда есть кто-то, готовый поддержать. Кто-то для кого важна именно ты, а не придуманные титулы. Не боишься, что в один день даже встать не сможешь? Они тогда оценят? Понравится им, лучше станет? А тебе?       – Кто-то должен. Ради будущего, ради семьи. Мы ведающие уже в третьем поколении, но до сих пор считаемся отбросами! Я обязана это исправить! Никто не имеет права смотреть на нас таким взглядом! Да они сами только рады будут!..       – Уверена?       Что-то явно пошло не так. В комнате стало жарко и душно. Аделина вскочила.       – Всё это так тупо. Зачем вообще с тобой говорю? Чего ждала от неключа? Да и сама ты…О таких проблемах и не слышала наверно? Живёшь радостно и спокойно, в розовых очках и розовом мире, пока остальные… Не поймёшь никогда. Просто забудь. Забудь.       Громко хлопнула дверь. Элина осталась одна. По полу словно в насмешку расползся розовый рассветный луч. Опять сделала хуже. И правда, зачем только открыла рот? Зачем влезла в чужое? «Вынужденное поручение», неужели забыла? На какую дружбу надеялась, глупая? А казалось ведь, отныне всё изменится, отныне неудачница Эля будет делать только правильные вещи, будет отстаивать себя и других, сражаться. Значит, всё зря?       Руки нашарили телефон. Она не писала Жене с тех самых пор, как попала в Академию.       «День 169.       Прости меня, но…Я опять ошиблась. Я знаю, что злятся не на меня, знаю, но, разве от этого легче? Отмотайте время назад и заткните меня. А лучше сразу убейте. Помогла, называется. Я такая глупая, такая ужасно уродливая, такая дурацкая, слабая и недостойная. Ненавижу. Любой бы справился лучше.       Аделина права? Но если всё, что было до этого зовётся беззаботной, счастливой, радостной жизнью, то что тогда настоящее?       Что вообще хорошего в одиночестве? Только ты меня и спасал от…       Но только не думай! Я всё ещё слушаюсь. Держусь. Когда мне хочется сделать себе больно, я пишу. Видишь?»       ***       Весь день Элина проходила, как в воду опущенная. В воскресенье не было уроков, и впервые она об этом пожалела. В голову то и дело лезли мысли. Раз за разом прокручивая утрений разговор, Элина искала ошибки, воображала как бы могла ответить. В чём оступилась? Так, садясь за чтение, уже через десять минут она находила себя, бездумно вчитывающейся в одну и ту же фразу. Беря в руки Сириус, она наигрывала минорные аккорды, крутила колки, а потом просыпалась посередине «революционно, условно, не модно» – старого и приевшегося до боли. Аделина в комнату не вернулась. Яромир попросил не тревожить, до сих пор отходя ото сна.       Сегодняшней ночью праздновались Осенины. То явно был не простой праздник, раз им выдавали особую форму: белое длинное платье с вышивкой на рукавах, тёмный сдвоенный передник, бусы и медальоны, а ещё знакомый до боли одуванчиковый венок. Не хватало только заплести косу, но благо волосы не позволяли. Ближе к полуночи Элина присоединилась к разодетым ученикам, и гремучей толпой все они вскоре вышли на площадь. Осенины праздновались с ночи до рассвета, как можно дальше от чужих глаз. Поэтому только ради сегодняшнего вечера директриса открыла некую часть земель Академии, куда в обычные дни ход имели лишь её доверенные. Сначала их провели к кругу ожидания – тому самому скованному забором и зеркалами, а затем подняли прямо испод земли мост, ведущий в чернеющий на противоположной стороне лес. В сумерках всё казалось зловещим: деревья кривили рты, птицы заливисто смеялись.       Серп луны с трудом пробивался сквозь грозовые тучи. Сгустившаяся мгла казалась всепоглощающей. Единственное, что могло разогнать её, испугать, это свет. Костры возвышались на несколько метров, снопы искр вздымали в небо, оттеняя разномастную толпу. Трава щекотала щиколотки. Несмотря на середину осени, здесь было ужасно жарко.       С любопытством ребёнка Элина смотрела по сторонам. Она словно очутилась посреди фильма о ведьмах и шабаше, стала маленькой Сабриной. Ей нравилось думать, что так её приобщают к великой тайне, секретному обществу, где посвящённые – особенные люди, избранные не просто так, а с великой целью. Лица учеников светились предвкушением. Эту ночь, должно быть, они ждали как ни одну другую. Сегодня запреты неведомы.       – Не стоим. Проходим на места. Вот-вот начинаем, – где-то вдалеке маячила Аделина. Заученно и бесцветно продолжала она исполнять роль незаменимой старосты и лидера.       Элина подобралась ближе к классу. Там все разбирали ленты и повязывали на венки. Лишь бы не выделяться, она сделать так же.       – Полночь, полночь!       – Начинается!       – Это что, Ворон? Он сегодняшний Облечённый?       Вторя поднявшемуся шёпотку, в центр вышел Севир, встал напротив самого большого, самого главного костра. Поэтому все так удивились? Ворон сменил чёрное оперенье на белое!       – Опустите головы, Боги смотрят на вас. Внемлите. Молчите.       Голос его эхом разлетелся во все стороны, магическим образом достигая каждого. В отсвете пламени черты лица заострились. Теперь и правда казалось, что ему тысяча лет, что не принадлежит ничему земному.       – Сегодняшнее почитание возлагает на нас большую ответственность. Издревле повелось в день, когда солнце приходит в равноденствие, созидателям и разрушителям позабыть об извечном противостоянии и объединиться. Осенины возбраняли любые войны, распри, ненависть. Прольётся кровь – Боги обрушат свой гнев и изведут силы. Поэтому я прошу вас до самого рассвета только и делать, что веселиться, общаться и танцевать. Но прежде не забудьте о символе единства – делитесь ею с каждым. Придём же к равновесию!       Все вторили ему низким рокотом, стуча ногами по земле и вмиг оживая. Ученики и классы перемешались меж собой. Ребята снимали ленты с венков, чтобы затем повязать чужие. При каждом таком случае двое обхватывали запястья и с широкими улыбками играли в гляделки. Это и было обрядом?       Не изменяя старым привычкам, Элина осталась в стороне, никак не решаясь влиться в круг смелых и беззаботных. Наблюдая за ними, она представляла и себя рядом, в самой гуще событий. Только столь жалкая ложь не спасала надолго. Похоже, даже жару костров не по силам было растопить ледяное сердце, а горячим слезам вымыть осколок проклятого зеркала.       Над поляной зазвучала музыка, весёлая и задорная, так что ноги сами хотели пуститься в пляс. Играли, конечно же, ребята из музыкального кружка: на флейте, волынке и бубне. Бедные. Им не повезло попасться в руки Виолетты Демидовны. Отныне они – заложники этого вечера.       Собравшиеся тут же бросились танцевать: водить хороводы у костров, выстраиваться в кадриль, исполнять вальс. Кто во что горазд. Праздник заиграл новыми красками, заискрился, зажёгся как лампочка, только вместо тока – эмоции.       Элина поднесла руки к костру, растёрла. Никого не оказалось рядом. Наблюдая за языками пламени, она позволила себе тяжело вздохнуть. Какое же всё-таки мерзкое это чувство – одиночество. Вроде столько людей вокруг, столько возможностей – подойди и заговори, но от того оно ощущалось ещё сильнее. Потому что страшно; и как на детском утреннике пытаешься найти хоть одно знакомое лицо, родителей, а затем понимаешь – их нет, ты одна.       – Почему не веселишься со всеми?       Элина вздрогнула и поспешно обернулась. Льдистый взгляд, расправленные плечи, зачёсанные волосы, чуть примятые ромашковым венком. Севериан. Удивительно, но сейчас она была даже рада его компании. Только странно, где же…       – А ты? Куда дел святую троицу?       Он стоял совсем близко, и оранжевые блики смягчали обычно серьёзные и напряжённые черты. Склонившись к ней, Севериан понизил голос:       – У них всё идёт как никогда гладко. Не хотелось бы мешать.       Элина невольно вскинула подбородок и мельком скользнула по чужому лицу: веснушчатому носу, тонким губам, бликам на коже. Но стоило их глазам пересечься, тут же отвернулась к гудящей осиным ульем толпе и стала всматриваться туда, куда указал. Среди незнакомых учеников нашлись и остальные члены «одарённой четвёрки»: Измагард злостно кружил едва ли не в танго греческую Афродиту, Аврелий нежно щебетал с нимфой в воздушном сарафане, и даже Аделина нашла время для танцев, отхватив, к тому же, сразу двоих первогодок-близнецов.       Тут уже Элина в открытую засмеялась:       – Им и правда совсем не до тебя. Но не расстраивайся, всё ещё впереди. Вон смотри, какая очередь поклонниц выстроилась.       Так и было. Мгновение назад рядом гулял разве что ветер, а сейчас чуть поодаль, но недостаточно, чтобы остаться незамеченными, мялось несколько девчушек, что никак не сводили с Севериана глаз. Удивительно, как это среди них не оказалось Лили. Хотя та, наверно, быстро разогнала бы каждую, угрожая самой доброй улыбкой.       Вот только Севериан едва обратил внимание и, цокнув, закатил глаза, открыто жалуясь:       – Кто только надоумил? Преследуют везде, но ни одна так и не подошла. Да я бы и сам не согласился.       – Почему? Ты ведь просто им нравишься.       – Конечно, конечно, – не согласился он и наклонился ещё ближе, чуть не касаясь носом макушки. Вроде в этом была необходимость: девчонкам не стоило их слышать, потому Элина не отстранилась, – мне бы это даже польстило. Но я-то знаю, что на самом деле нравится этим дамам – мой статус наследника рода Чернобога. И уж точно не мой отвратительный характер.       – Что есть, то есть. Совсем не белый и пушистый, – не удержавшись всё-таки хихикнула.       В её сторону уже готовились проклятья или какая-нибудь ядреная порча. Но сама Элина могла лишь посочувствовать этим глупышкам. Только не влюбляйтесь в него, только не…       – Верно. А впрочем, – он резко отстранился и, прищурившись по-лисьи лукаво, протянул ладонь, – не будете ли Вы против подарить мне первый танец?       Все слова застряли в горле. Да что это с ним сегодня? Тот ли это человек, всю неделю избегавший и воротивший нос? Разве Аделина не рассказала, не убедила, что знаться с ней не стоит? Ему ли теперь говорить о скверном характере! Как-то это странно и подозрительно…       – Не шути так. Посмотри, скольких расстроишь. Они так ждут.       – Да плевать на них. Нужна-то мне ты, – и в нетерпении поиграл пальцами. – Так что?       Внутри боролись двое: Элина-смелая и Элина-трусиха. Элина-смелая поддалась атмосфере праздника и кричала: «Давай, сделай это! Веселись! Живи!». Элина-трусиха же, наоборот, боялась многого: опозорится перед Северианом, натолкнуться на Лилю, обзавестись ещё парочкой врагов, и отговаривала: «Останься. Подумай, что о тебе будут говорить». Сегодня она уже обожглась один раз, поддавшись порыву, но… Выиграло-таки одиночество, от которого всеми силами хотелось сбежать.       Элина вложила свою горячую ладонь в чужую холодную. Тонкие губы растянулись в широкой улыбке, и в тот же миг Севериан потянул её в круг безумных открытых людей. Они встали друг напротив друга, его ладонь на талии, её на плече. Отчего-то Элину совсем не удивило, как посреди хаоса и простоты, тот не изменил себе и выбрал самый что ни на есть классический вальс.       – Даже не вздумай наступать на ноги.       Похоже зря переживала. Мистер Колкость никуда не делся.       – Я-то справлюсь. Но всё зависит от ведущего, а не ведомого.       – Никто ещё не жаловался, – и на зло схватил её крепче, сразу начиная танец тремя шагами.       Заметь их кто, подумал бы, чего они тут забыли – шли бы на паркет. Для незнающих так и казалось: две напряжённые фигуры, кружащие и едва смотрящие по сторонам, движения плавны и отточены, в глазах вызов. Но резво начав, Севериан так же быстро сдался, замедлился, и вскоре танцевать они стали что-то больше напоминающее пресловутый «медляк».       – А ты и впрямь хороша. Удивительно для Потерянной. Они на такое время не тратят. Называют пережитком прошлого.       – Я мало от них отличаюсь, – покачала головой. – Это всё из-за родителей и их желания слиться с местной элитой. Когда-то они решили открывать каждый раут моим вальсом. Но пожалели уже разе на пятом. Я постоянно налетала на стулья и столики, ничего не видела от волнения, а в самый последний раз гостья вообще осталась без платья – мы на неё сначала налетели, пролили вино, а потом я наступила на длиннющий подол и, сам можешь догадаться…       Севериан громко рассмеялся, теряя ритм, и Элина вторила следом. Ей непривычно и неловко было делиться не то что бы такой глупой историей, а вообще – собой. Обычно это она слушала, а сейчас всё прошло так естественно, гладко и даже неосознанно.       – Бедная женщина, – его глаза блестели от слёз. – Но неужели это я стал таким профессионалом? Ты отлично танцуешь.       Опять использует запрещённый приём! Уже от такой крохоткой похвалы щёки потеплели, и захотелось уйти в отрицание, доказывая обратное.       – Я много практиковалась после. По ночам включала обучающие видео в наушниках и делала «раз-два-три» до рассвета. Не знаю, как мой топот оставался незамеченным, – не стоило заикаться об этом. Всё веселье сошло на нет. – Наверно, я думала, что, если отточу всё до идеала, у меня появится ещё один шанс. Но ошибка есть ошибка, её уже нельзя исправить.       – Вовсе не так, – вдруг возразил он запальчиво. – У нас тысячи шансов, а ошибки лишь ступени к успеху! Я вот, например, ужасен в рисовании. Никаких пейзажей и картин не видать. Но мне жуть как надо было научиться, чтобы попасть в подмастерье к ремесленникам. Все эти чертежи, зарисовки…Их ведь не только читать и понимать надо, но и воссоздавать. Кажется, я раз пять, если не больше завалил экзамен. Чего обо мне Мастера только не говорили! Безнадёжный, бесталанный… Я сам готов был поверить. Один только брат сказал мне: «Не пройдёшь в пятый раз, пройдёшь в десятый. Не пройдёшь в десятый, пройдёшь в двадцатый. Только не сдавайся и продолжай работать».       – Значит, он оказался прав?       – Отныне это моё кредо, – воспоминания о брате отразились непривычно мягким выражением лица. – Я стал подмастерьем благодаря ему. Жаль только, все старания оказались зря. Пришлось уйти по…кое-каким обстоятельствам. Едва год проучился. Он замолчал, смотря куда-то сквозь неё, вдаль. От откровений атмосфера вокруг сделалась совсем горькой и вязкой. Неловкой. Они так мало знали друг друга, но отчего-то слова сами легко слетали с языка. С Элиной впервые такое.       Музыка не сбавляла напора, одна песня сменялась другой, инструменты переходили из рук в руки. Почему земля ещё не тряслась под ними? Они кружили и кружили, до дрожи в ногах и сбитого дыхания. Ленты на венках подлетали от каждого поворота, путались и цеплялись. Внезапно Севериан словил одну из них меж пальцев и спросил:       – Ты и не обменялась ни с кем?       Элина склонила голову, не совсем понимая.       – Венок с лентами. Наши силы, – подсказал, не забыв закатить глаза.       – Это так обязательно? – она случайно оступилась, и они совсем остановились. – Не думаю, что кто-то захочет меняться со мной…       – Я хочу.       Не медля, он увёл их подальше от толпы и снял свой венок. Для неё выбрал две ленты: чёрную и небесно-голубую, и вложил прямо в раскрытую ладонь. Элина так и застыла.       – Ты мне тоже должна, – напомнил, прищурившись как кот на солнце. И чему так доволен?       – Да, да, конечно, – она поспешно стала крутить венок из стороны в сторону, выбирая самые красивые и аккуратные ленточки.       По итогу Севериану достались равноценные две бордово-красные. Он ловко повязал их на место прежних. Элина неуверенно последовала примеру. Действительно ли так они делились силами или всё то для красного словца, тянущаяся с начала веков традиция? Узнать бы сейчас у Яромира, но тот будто совсем испарился, исчез, не реагируя ни на что. Это нервировало. Обещал ведь не оставлять одну.       – Закрепим?       Севериан протянул ладонь, и Элина вспомнила, что осталось ещё кое-что. Рукопожатие. Почти коснувшись, они оказались прерваны вдруг вклинившимся знакомым незнакомцем.       – Чем это ты тут занят? Опять играешься?       Демьян! Элина сразу забыла куда девать руки и, вообще, как дышать. С прошлой встречи стало лишь хуже. Сегодня он был ещё милее с этим ромашковым венком и великоватой рубахой.       – Тебе-то какое дело? Зачем пришёл? Я здесь с приятными людьми общался. В отличие от тебя.       Севериан за секунды преобразился: вернул слетевшую было маску, стал вновь недвижимым айсбергом. Вскинув подбородок, распрямившись, он будто специально пытался сделаться выше. Двое сцепились взглядами хуже дворовых котов. Что за напряжение такое с самого начала?       – В том то и дело, – Демьян неожиданно обернулся к Элине, пригвождая к месту, и серьезно произнёс: – Не стоит его слушать.       – Почему?       – Потому что ты не знаешь его. А я знаю.       Севериан едва не поперхнулся воздухом:       – Говори за себя! Я честен как никогда, и вообще оправдываться не должен. Элина, пойдём отсюда.       Но не успела она даже задуматься, чью сторону принять, как Демьян решил всё сам.       – Хочешь одну? – он оттолкнул потянувшуюся было руку Севериана и тоже снял с венка ленту, серебристую.       Неуверенно кивнув, точно совсем разучившись говорить, Элина обменялась и с ним. Жёлтый быстро затерялся в цветном вихре.       – Если давать силы кому попало, хорошего ничего не случится, – прошептал Севериан ей на ухо.       – Говорю же, и зачем его слушать? – Демьян же чуть усмехнулся и уверено протянул ладонь.       Элину словно искушали два демона. Что за неприязнь такая, раз любым способом хотели друг другу насолить?       Демьян не давал ей спокойно вздохнуть, взгляд блуждал по лицу, по цветам на венке, по растрепавшимся волосам, по белой ткани платья. От такого хотелось сбежать, но в то же время и остаться на месте, отвечая тем же.       Она легонько пожала его ладонь, крепкую и широкую, зацепившись самыми кончиками пальцев, что уже стали ледяными, как у мертвеца. Однако, стоило Элине поспешить отдёрнуть руку, Демьян, наоборот, ухватил крепче и огладил нежную кожу большим пальцем. А вот от такого и правда можно упасть! Сердце загнано забилось. Да что это с ней такое? И с ним тоже! Нельзя же вот так, вот так!..       – А может?..       Вопрос Севериана потонул в криках. За один миг пышущие до этого жаром костры погасли, все до единого! Как по щелчку пальцев! Воцарилась кромешная тьма. Даже кончик носа не разглядеть – полная слепота!       Элина почувствовала, как Демьян подтянул её ближе и обхватил за плечи.       – Я здесь, – голос его поменял цвет, став серьёзным и напряжённым.       Среди учеников нарастала паника. Такого точно не должно было случиться. Учителя пытались хоть как-то всех успокоить и убедить, что всё под контролем, но их поведение говорило само за себя – ничего здесь не в порядке.       – Севериан! – выкрикнула Элина, зная, что тот не мог отойти от них далеко.       Вдруг истошный напуганный крик пронёсся по всей поляне, заглушая всех остальных. Девушка истерично повторяла:       – Это Тени! Тени! Бегите!       Словно нажали на спусковой крючок. Все ринулись врассыпную, удаляясь дальше и дальше. Гвалт и хаос стихали, оставляя после себя звенящую тишину.       – Что такое?..       Внезапно по плечу Элины что-то медленно скользнуло, почти невесомо, а потом резко схватило клыкастой пастью. Она взвизгнула в ужасе.       – Тише ты, тише. Это я.       – Ты совсем!?..       Боже, Севериан, она тут чуть Богу душу не отдала! Стало так стыдно, Элина даже порадовалась, что темнота скрывала их. Только бы ночь эта оказалась не последней… Теперь с двух сторон её держали за руки Севериан и Демьян, словно защищая. Между молотом и наковальней? Не будь ситуация такова, она давно бы попыталась выбраться, желательно как можно дальше от них обоих. До чего всё это неловко!       – Как Тени пробрались сюда?       – Тебя правда сейчас это больше всего волнует? – уничижительно уведомился Севериан. – Нужно уходить. Нечисть пожрёт здесь всё до рассвета.       Удивительно, как единогласно они согласились и, едва разбирая дорогу, ориентируясь разве что на звуки, побежали. Элина моментально выдохлась, бок начало колоть. Она знала, что умрёт первой в зомби апокалипсисе. Вокруг ничего не менялось – та же абсолютная тьма, одинаковая и мерзкая, и потому казалось, что любое движение бессмысленно. Они остановились.       – Может, зажжёшь Оглянку? – обратился к ней Демьян, шумно дыша.       – Она не сможет.       Севериан может и сказал чистейшую правду, но таким тоном, что любому бы стало стыдно. Элине тем более.       – Почему? Ты сам так решил? Не хочешь другим дать ответить?       Ей бы порадоваться, что за неё заступились, но…Нужно было признаваться в своей бесполезности.       – Он прав, – оставалось надеяться, что голос не дрогнул. – Я в академии всего неделю, и о силах знаю тоже всего неделю. Но даже не будь это так, у меня всё равно большие проблемы со всем…       – Не думал, что ты первоклассница, – совсем не то, чего она ожидала. Им двоим стоило бросить её прямо здесь и сейчас.       – Лучше бы так и было, но нет. Мы с ним вместе, – Элина качнула головой в сторону Севериана, лишь после понимая, что никто этого не видел. И вдруг до неё дошла странная несостыковка. – Погоди, а разве ты сам не первогодка?       Сначала воцарилась тишина. А затем Севериан чуть не умер от смеха, трясясь так, что и им передалось. Если монстры и охотились за ними, то теперь точно должны были схватить и съесть. Хохот разносился эхом. Элина стушевалась, даже не разбирая в чём проблема. Особенно плохо было в темноте, когда нельзя заглянуть в чужие лица и угадать хоть какие-то эмоции.       – Ох, вот ты даёшь! – наконец, успокоился он, но в голосе так и слышалось подстрекательское веселье. – С каждым разом всё лучше и лучше. Не хочешь в комедийный клуб записаться, у тебя получается просто…       – Я четвероклассник, – перебил его Демьян. Пусть голос остался ровный и спокойный, всё другое говорило об обратном. «Шутка» ему совсем не понравилась.       А у Элины никак не укладывалось в голове. Это не может быть правдой, да? Неужели Демьян на самом деле старше на целых два года?! Так вот почему ей ни разу не удалось поймать его за столиком первогодок, и на их занятиях, и вообще... Боже, надо же так облажаться!       – Прости, правда, – что ещё могла сказать? Ей бы руки сложить в молитве и надеяться вернуть всю теплоту и доброту обратно. – Но когда я просила помощи с библиотекой, ты не стал отрицать или поправлять, вот я и уверена была…       – Тогда? – рассеянно переспросил Демьян. – Я особо не слушал. Может и не заметил.       Конечно. Конечно же, ему всё равно! Глупая! Только ты можешь придавать значение мелочам, запомнить какого-то прекрасного мальчишку, что не обругал, а наоборот помог. Глупая, какая же глупая! Для него ты никто, была и есть незнакомка.       – Может. Смотрите, мы, кажется, вышли к лесу.       До чего же удобный способ сбежать от разговоров. Но впереди и правда замаячили широкие стволы деревьев. Темнота ослабла, превратившись в обычную ночь. Луна, пробиваясь сквозь поредевшую крону, будто подсвечивала им путь серебристым светом.       – Меня одного гложет подозрение, что это совсем не та сторона, откуда мы пришли? – запоздало спросил Севериан, пока они осторожно продвигались дальше по каменистой земле, внимательно осматриваясь.       – Кто знает. Вот когда дойдём до куда-нибудь, тогда и поймём, – быстро и просто решил Демьян, будто сейчас шла увеселительная прогулка на троих, а за ними не охотились непонятные Тени.       – Пока не провалимся на полунощные земли? Надо подумать, что делать, а не нестись, куда глаза глядят.       – Пока вроде срабатывало? – до этого больше подкалывая, сейчас он вдруг серьёзно выдал. – Стоять и выдумывать планы с таким мизером информации – пустая трата времени.       – Но сами мы точно отсюда не выберемся. И если совсем на край забредём, кто знает, когда нас отыщут.       – Конечно, давай постоим и подождём. Или нет, хочешь вообще назад развернуться?       – Я не о том говорю, почему ты никак не…       – Мы дойдём до барьера. По нему поймём, куда идти дальше.       – Ничем хорошим это не кончится, я тебе говорю, – и тут же выпалил, – Поспорим?       Демьян замолчал на мгновение, прицениваясь.       – На пластинку «A Day at the Races».       – На билеты в первый ряд Асмодея.       Двое готовы были препираться даже здесь, в самой вроде бы не подходящей обстановке. Глупо, но своими словесными баталиями они успешно разряжали атмосферу. Послушали, по итогу, Демьяна и продолжили идти по прямой, взяв за ориентир молочный серп луны. Пусть теперь они могли видеть, никто так и не отпустил крепко сжатых рук. Напротив, кажется, вцепились ещё сильнее, чем до этого: Севериан и Демьян встали как две крепости. Элина чувствовала, как часто они дышали, как тела напрягались от любого треска и шума.       – Что если барьер разрушен? – ни с чего вдруг спросил Севериан, после долгого молчания. – Нечисть не могла вот так просто заявиться на Осенины и начать всё крушить.       – Кто знает. Но в барьерах бывают иногда бреши, а этому так вообще сотня лет.       – Брешь может создать только ведающий, – напомнил. – Даже самая разумная нечисть легко поддастся силам.       Демьян поморщился, качая головой.       – Не всегда. Но я понял. Ты намекаешь, что кто-то в этом замешан. Кто-то решил испортить праздник.       – Именно. Если подумать, всё сходится. Сначала…       – Избавь меня от этого, пожалуйста.       Похоже, если тот проведёт ещё сколько-нибудь времени в спорах и теориях заговора, хранимое им с трудом терпение вот-вот лопнет, и они либо подерутся, либо разделятся по одному.       Зажатая меж ними, Элина тоже стала терять последние крохи оптимизма. Они в ловушке, точно свернули куда-то не туда, а выбраться вообще возможно? Стоило ли надеяться, что кто-то вдруг придёт и спасёт их, отведёт в безопасное место. Элина сильно сомневалась. Лес становился гуще, чаще, деревья поедал мох. Если до этого ещё можно было услышать редкую птицу, сейчас тишина загустела. Земля и до того неровная, стала вязкой и тягучей. Скоро один из них точно провалится в болото и, не желая умирать, утянет всех за собой.       – Мне одному кажется или повеяло холодом?       – А я говорил. Это худший вариант из возможных, ведь…       – Мы как будто на полунощных землях, – закончила за него Элина.       Но Демьян всё ещё упрямо шёл вперед, и им приходилось следовать за ним.       – Это граница с барьером. Я уверен.       – Как-то подозрительно ты себя ведёшь. Точно не хочешь нас убить?       – Тебя бы с радостью.