♪Dustin O'Halloran ft. V.Bertelmann — Birth
♪Gavin Luke — I Will Remember
♪Snorri Hallgrímsson — For Better Waters
Всю ночь Марии снились сны. Снились белые облака, плывущие по бирюзовому небу и отражающиеся в глазах, что смотрели на неё через нежную зелень травы. Глядя в них, она верила в счастье, что наступит совсем скоро, нужно только подождать ещё чуть-чуть… Снились извилистые ленты дорог и троп, тёмные силуэты меж чёрных деревьев… Дрожь от промозглого страха. Не за себя — за него… Снились белые каменные стены в праздничном свете солнца и вспорхнувшая в одном из его лучей птица. Этот луч становился всё тоньше от сгущающейся тьмы вокруг. Та смыкалась, сужая белый коридор, давила, не позволяя крыльям раскрыться, не давая лететь свободно. Но птица билась, из последних сил стремясь взлететь выше, до тех пор, пока сжавшийся до тонкой нити луч серебряной и такой холодной стрелой не вонзился ей в грудь.~^~
— Вы плохо спали, — сказал Влад спустя несколько минут наблюдений за тем, как Мария готовится к работе. Его надежды, что её знакомство с Богдэной как-то отвлечёт девушку и развеет возникшую между ними напряжённость не оправдались. С терпением мученика Влад смотрел на её бледность, тёмные круги под глазами, болезненную апатичность и… не выдержал. Мария словно нехотя подняла на него глаза, отрываясь от приготовлений. Не скрывая беспокойства, Влад ждал ответа. — Мне приснился… сон, — ответила она неопределённо, словно желая что-то добавить, но так и не решившись на это. — Сон? — повторил Влад. — Расскажете? Изменяя всем своим принципам, он этим вопросом бесцеремонно сейчас вторгался в святая святых другого человека — его душу, — но ничего не мог с собою поделать. Будто уличая в этом, Мария смерила его холодным взглядом: — Это лишнее. Действительно, какое право он имел теперь претендовать на её доверие, о котором сам же просил, а получив, отверг? — Прошу меня простить, — сказал он тихо, решив более не навязываться. За это и за всё остальное он готов был извиняться бесконечное число раз, чтобы снова увидеть её полную особенного света улыбку. Чуть склонив голову набок и прищурившись, Мария вглядывалась в солнечные лучи, падающие в студию через окно. Все эти недели готовясь к зиме, солнце склонялось всё ниже и вот достигло той точки, что изменила освещение. — Мне не нравится свет, — наконец вынесла она свой вердикт. На лице Влада отобразилась смесь непонимания, удивления и чего-то так похожего на… страх. Страха на этом так внимательно, так досконально изучаемом ею лице Мария ещё не видела. И это показалось чем-то с ним несовместимым и оттого неправильным. Не понимая, чем этот страх вызван, но отвечая на вопрос, неозвученный Владом, но красноречиво повисший в воздухе, Мария пояснила: — Слишком яркий. На этот раз она не отводила от него глаз, всматриваясь, подмечая каждую меняющуюся его черту: от искры понимания и плохо скрываемого облегчения до привычной маски невозмутимости. — Вы умеете брать себя в руки, — Мария горько усмехнулась, наблюдая за тем, как и эта его маска была только что сорвана её прямотой на грани с бестактностью, но совсем от этого не торжествуя. Влад вновь выглядел обескураженным. — Вы удивлены. Но почему? Не Вы ли просили меня быть откровенной? — всё же не удержалась она от язвительного замечания. Да, она злилась, что было совсем ей несвойственно, и почти этого не скрывала. Но злиться было менее больно, чем мечтать о несбыточном. Не дожидаясь ответа, Мария пошла туда, где стоял Влад, и, повернувшись к окну, дёрнула за край заброшенную на высокий карниз полупрозрачную белую занавеску. Ею пользовались совсем нечасто, лишь когда нужно было приглушить свет, и сегодня как раз был тот самый случай. Ткань поползла вниз, но один край занавески зацепился за резной наконечник гардины. — Вам помочь? — спросил Влад, с озабоченностью наблюдая за её действиями. — Благодарю, я справлюсь сама. Вам лучше не двигаться. Мария переставила стоящую в углу деревянную стремянку к окну. Затем поднялась на несколько ступенек и, одной рукой держась за верх стремянки, потянулась к зацепившемуся углу занавески. Оставалось совсем немного, чтобы дотянуться… — Мария! Её рука скользнула по ткани, хватаясь за край. Мария даже не успела издать и звука, когда всё внутри неё ухнуло вниз, как и она сама с падающей вслед за нею стремянкой. Раздался грохот. Должно было быть очень больно, и, зажмурившись и сжавшись, Мария ждала этой боли, но её всё не было. А может быть, она уже умерла?.. Бешеный ритм сердца говорил об обратном. — Не знал, что ты такая упрямая, — голос раздавшийся у самого её лица привёл Марию в ещё больший ужас. Она медленно разлепила веки. Голубые глаза были так близко, что она разглядела в них тёмно-синие крапинки и бушующую тревогу. — Испугалась? — Нет, — зачем-то солгала Мария и пошевелилась, только сейчас осознавая, что находится в руках Влада, а прозрачная ткань занавески лежит на их головах. — Всё… хорошо. — Лучше не бывает, — согласился Влад, от тревоги в его глазах остались лишь отголоски — их место занимало лукавство, уже знакомое Марии по вчерашней прогулке. — Я… Вы… уже можете меня отпустить. — Не уверен, что это хорошая идея, — Влад скептично поджал губы, — с учётом того, сколько раз за последние сутки мне уже пришлось тебя ловить, — похоже, он решил над ней поиздеваться или же отомстить, но Мария поняла, что не хочет, чтобы он останавливался. Однако Влад решил по-другому: — Я делаю это с условием, что впредь Вы не будете подвергать себя опасности, — сказал он назидательно, ставя её на пол, как маленького ребёнка. — Ничего не могу обещать, — ответила Мария недовольно и тут же вспыхнула, когда поняла, что только что попросилась обратно Владу на руки. — Это не стоит Ваших переживаний, — она поспешно отступила на два шага назад, утягивая за собой занавеску и оставаясь под ней в гордом одиночестве. — Замрите! — скомандовал Басараб. — Пока не покалечились наверняка, — добавил он мягче. Мария послушно замерла, чувствуя, как колотится сердце в ожидании чего-то, она сама не знала чего. Через прозрачную ткань Мария видела, как к ней приближается тёмная фигура. Как останавливается напротив… Так уже было. Как медленно поднимает обе руки, чтобы приподнять белый полог и открыть её лицо… Уже было когда-то. Лёгкая ткань послушно уплывает назад и неслышно опадает ей за спину, а она уже смотрит в эти голубые глаза, безвозвратно растворяясь в их нежности. Смотрит в них целую вечность или даже больше… Вспышка меняет всё вокруг — время, обстановку, людей рядом, — оставляя их неизменным центром вселенной… Мария вздрогнула. — Так уже было, — взволнованно прошептала, озвучивая то, в реальности чего была почти уверена. Как и в безумии. — Что?.. — и вот на его лице снова этот шок. Наверняка, Влад уже принял её за сумасшедшую… — Так бывает, — взволнованная, Мария отвела глаза и отступила в сторону. — Знаете, когда кажется, что то, что происходит сейчас, уже было, — она поспешно подняла лежащую на полу ткань. — Да… Бывает, — ответил Влад, задумчиво наблюдая за её суетливыми действиями. — Платон считал, что это память прошлых жизней человека. Отвернувшись, Мария встряхнула занавеску. Влад тем временем быстро шагнул к перевёрнутой стремянке, поднимая и убирая ту с пути девушки, пока она не довела наверняка запланированное на сегодня самоубийство до удачного завершения. — Вы тоже верите, что человек рождается не один раз? — Мария обернулась и с удивлением обнаружила стоящую, как и прежде, на своём месте стремянку и Влада с ней рядом. — Тоже? — переспросил Влад, поднимая с пола гардину и осматривая. — Как… Платон, — Мария приподняла брови, похоже, найдя это зрелище крайне необычным, однако решила сделать вид, что князь, наводящий в её студии порядок и чинящий гардину — дело житейское. — Ведь это противоречит тому, чему учит нас церковь. Мария подошла к Владу и поочерёдно начала нанизывать петли занавески на гардину в его руках. Тот усмехнулся, поднимая взгляд с её ловких, перебирающих ткань пальчиков на лицо, что оказалось почти напротив. — Уверен, я последний, кто мог бы оспаривать церковные догмы, — пока за вновь вскинутыми бровями девушки не последовали совсем ему не нужные вопросы, Влад добавил: — Но от дискуссии с Платоном не отказался бы. Мария бегло посмотрела на него, обменявшись с ним улыбкой. — В его учении есть много спорных моментов, однако с тем, что душа может воплощаться не раз, я согласен. Последняя петля была надета и, боясь, что она соскочит, Мария придерживала её. Перехватив гардину ладонью рядом с рукой девушки, Влад коснулся её пальцев. Разряд уколол кожу и стал превращаться в жжение. Не обращая на него внимания, Влад смотрел на их руки, что лишь чуть-чуть соприкасались. Он пытался ощутить и запомнить это тепло её близости, впитать каждый взволнованный вдох… — Знаете, Мария, — тихо начал он, и слова полились сами. — Платон верил, что у каждой рождённой на земле души есть своя звезда, которая охраняет весь земной путь человека, — едва уловимо его большой палец нежно погладил её пальчики. — Я точно знаю, что у меня она есть. Мария закрыла глаза, чувствуя, как сердце стучит где-то в горле, а она тихо и безмолвно сходит с ума от накатившего притяжения и собственного бессилия. Зачем он снова делает это с ней? — И… как… — слеза прокатилась по её щеке, — …она называется? Её глаза открылись, взор приковался к взволнованно приоткрытым губам мужчины, что еле слышно промолвили: — Ла… ле… Входная дверь дома хлопнула, раздались голоса — отца и чьи-то ещё. Мария отпрянула от Влада. Сбивчиво дыша, она посмотрела на дверь в студию и снова, с почти гневным укором, на мужчину. — Это Богдэна, Мария, — будто затравленный зверь Влад глядел на неё исподлобья. — Вместе с сестрой. Идите к ним, я скоро приду. Всё ещё не в себе, Мария смотрела на него без понимания. Влад сделал усилие, чтобы прогнать из голоса хрипотцу, но получилось грубо: — Идите же!~^~
Мастер Паоло и Богдэна встретились так радостно и просто, словно они –закадычные друзья или самые близкие родственники. Оана скромно стояла в стороне, пока и её не коснулась волна радушия Берскульджи. Мария, что заранее запретила отцу вновь спаивать молодых гостий, посмотрела на него предупреждающе и строго. Вся эта суета немного развеяла то, нашедшее на неё безумие — другого слова, более подходящего к тому, что она почувствовала в студии рядом с Владом, чего захотела и чего чуть было сама не сделала, Мария найти не смогла бы. Возможно, именно из-за этого она встретила Оану не с той теплотой, с какой хотела бы и оттого чувствовала вину. Сестра Богдэны показалась ей милой и не похожей на сестру — более спокойной, рассудительной и… светлой. Почему она так подумала, Мария не знала. Это было нечто выходящее за грань простых слов. Бондэна уже на правах помощницы пошла показывать их скромный домик Оане, когда в гостиную зашёл Влад. Было немного странно видеть его в той же обстановке, что и в день их знакомства. Сейчас он казался Марии одновременно таким же, как тогда, и совершенно другим — тем же странным незнакомцем с пронизывающим магнетическим взглядом и тем, кого она знала будто бы сотню лет, чей взгляд могла предугадать за миг до него, чьё внимание ощущала кожей, даже при разговоре с другим человеком. Она словно стала связана с Владом нитью — невидимой и неразрывной, протянувшейся прямо из средца. И это было больнее всего. Ведь своё сердце Мария уже обещала другому мужчине. Сердце же Влада, теперь Мария знала это, принадлежит другой. Лале. Кто эта женщина? Почему Влад назвал её имя тогда, когда она была готова услышать своё? Назвал именно так, как Марии привиделось накануне, когда она читала его письмо… Все эти вопросы кружились ветром мыслей спутанной паутиной, в хрупких нитях хранящей свои секреты. Потяни за нужную — распутаешь их все. За другую — порвёшь, утеряв ответы безвозвратно.~^~
♪ Gavin Luke — Incomplete
♪Gavin Luke — Paradigm Shift
— Франко, сынок, ну теперь-то ты будешь появляться здесь почаще? Проходя мимо гостиной в доме Берскульджи, Бондэна резко остановилась и прислушалась. — Конечно, синьор Паоло. Теперь вы мне — как второй отец. Бондэна невольно скривилась от плохо прикрытой лести в голосе Франко Вискозо. С женихом Марии она познакомилась только час назад, и он ей не понравился с первой же минуты. Наглый, нарциссичный, с цепкими, покрытыми масляной поволокой похоти глазами. Бондэна не успела и глазом моргнуть, а Франко уже пялился в глубины её декольте. После его слюнявого приветственного поцелуя её руки, который, к слову, был совсем не обязательным, захотелось эту руку вымыть, что Богдэна и сделала. — Передай Витторио, чтобы не переживал. Свою часть уговора я выполню, и это кольцо тому залог. Про приданое Марии не волнуйся — ко дню вашей свадьбы всё оно будет уже лежать в банке Вискозо на твоё имя. — Синьор Паоло, мне право неудобно брать ваши несколько сотен лир, — протянул Франко с некоторой надменностью и недовольством. — Вы их заработали, так и оставьте их себе на старость. — Сотен?! Ха! — торжествующе воскликнул Паоло. — Нет, сынок! Тридцать тысяч лир! Хе-хе-хе… Да-да! И не смотри на меня такими глазами! А ты думал, я свою девочку бесприданницей оставлю? Э, не-е-ет! — Ну… раз так, синьор Паоло, я не смею отказываться, — смиренно согласился Франко. Округлив глаза, Бондэна лишь покачала головой: добрый, наивный, глупый старик! — Ну всё, до завтра! Матушке мои приветы! Бондэна услышала приближающиеся шаги и отбежала в сторону кухни. Когда Франко показался на горизонте, она чинно шла по коридору навстречу. — Синьорина… — он не смог вспомнить её имени. Ещё бы! Действительно, как, если имя Богдэны затмила её собственная грудь? — Уже уходите, синьор Вискозо? — пропела Богдэна, приторно улыбаясь. — Бондэна, душенька, проводи Франко, будь добра! — крикнул мастер Паоло из гостиной. — Провожу-провожу, синьор Паоло! — крикнула Богдэна так громко, что Франко поморщился. Впрочем, это не испортило его желание вновь занырнуть ей в декольте. — Как жаль, что Марию не дождались, — Богдэна угрожающе улыбнулась. — Платье для невесты, знаете ли, дело хлопотное. — Да, вы правы, синьорина Богдэна, — изображая озабоченность, поджал губы Франко и наконец-то посмотрел ей в лицо. Но… нет. Видимо, прелести Богдэны обладали магическим действием — глаза Франко тянулись к ним с непреодолимой силой. — Вся это подготовка к свадьбе — такая суета… — Да разве ж это суета, синьор Вискозо? Вот детишки появятся, тогда всё веселье и начнётся. — Дети? — Вискозо скривил рот и даже перестал таращиться на её грудь. — Если они появятся, заниматься ими будет мать. У меня будет полно других важных дел. — Если? — Богдэна изогнула бровь. — Неужели вы не мечтаете о наследниках, синьор? — она понимала, что наглеет, задавая подобные вопросы, но возможность узнать о Вискозо как можно больше, включая его взгляды на жизнь, Богдэна упускать не хотела. — Так далеко я не заглядываю, — неохотно признался Франко. «Да нет, заглядываешь! Но, к сожалению, не туда!» — подумала Богдэна. — Что ж, я передам Марии, что вы ждали её с нетерпением, — она широко распахнула дверь дома, выпуская Вискозо. Франко вышел, немного помедлив в шаге от неё. Кажется, его что-то задерживало, и Богдэна, к сожалению, догадывалась что. Когда Франко повернулся, она не спешила подавать ему руку, предпочитая придерживать ею дверь. Лишь улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка выглядела натуральной. Однако щёки тут же заломило от напряжения. — До встречи, синьорина Богдэна, — Франко отвесил лёгкий поклон и вдруг положил ладонь на её руку, лежащую на дверной ручке. Бондэна медленно перевела убийственный взгляд на руку наглеца. Хотелось дать ему отменного леща, но тут Богдэна увидела кольцо, а точнее, золотой перстень, на указательном пальце Вискозо. Тот, о котором и говорил мастер Паоло. Острые глаза девушки быстро рассмотрели каждую деталь: на перстне немного вытянутой формы был изображён круг из пяти шаров с ещё одним побольше, расположенным выше всех остальных и вмещающим в себя три лилии. Даже не будучи урождённой флорентийкой, Богдэна сразу узнала этот старинный герб — самый знаменитый во Флоренции. Герб дома Медичи.