***
Отец Сквидварда был серьёзным человеком, строгим и серьёзным осьминогом, который в добавок был перфекционистом. Их пальто в прихожей всегда висели в определённом порядке, слева направо: Отец, Мама, Сквидвард. Это касалось и полотенец в ванной тоже. Даже в саду, у Отца были высажены овощи, у Мамы — морские цветы и Сквидвард тоже имел свой маленький участок и для одного, и для другого. Мистер Тентикалс был человеком порядка и систематизации, чья стоическая натура смягчалась только для его жены. Мр. Тентикалс представлял собою сложное уравнение, для которого существовало только одно конкретное решение. А с другой стороны, Миссис Тентикалс, которая была загадкой с тысячей ответов — импульсивной, спонтанной женщиной, которая привносила определённую радость жизни в их суровые семейные будни. Причудливая, артистичная и беззаботная, мама Сквидварда была идеальным дополнением к логичному и объективному жизненному подходу отца. Будучи вместе, Миссис Тентикалс научилась быть более спокойной, а Мистер Тентикалс — находить веселье где бы то ни было. Они делали друг друга лучше. Конечно, причудливый и жизнерадостный характер Миссис Тентикалс был немного отталкивающим для других осьминогов в их престижном районе. Она была слишком странной, слишком азартной, чтобы считаться «приличной» или «порядочной» по стандартам головоногих. Одна только её энергия могла бы запитать весь район, что делало её довольно ярким контрастом на фоне своего холоднокровного мужа. Таким образом, Сквидвард вырос, постоянно окруженный шепотками и слухами о его маме. «Бедняга» — часто говорили соседи, прячась за своими щупальцами, густо обвешанными украшениями. «Джефф вполне респектабельный парень, но его жена? Как по мне, она немного сумасшедшая.» Слухи были неприятными. Некоторые соседи думали, что мать Сквидварда вообще не являлась осьминогом, а иным, более мелким морским существом, которое лишь притворялось осьминогом. Другие же думали, что Сквидвард был своего рода жутким гибридом, что в обществе осьминогов означало, что ты был хуже кита. (Кит, по крайней мере, был китом и ничем иным). Тем не менее, соседям приходилось сохранять хотя бы каплю уважения к Мр. Тентикалсу, про деловую хватку и непревзойдённый интеллект которого ходили легенды. Джефф Тентикалс, который являлся специалистом по финансовому планированию для их местного выставочного центра искусства, имел хорошие связи. Если ты хотел, чтобы твои работы увидели и услышали про них, нужно было обратиться к нему. Это означало, что пока соседи пускали плохие слухи о Миссис Тентикалс — и, как следствие, о Сквидварде — за их спинами, так же они были вынуждены вести себя вежливо и уважительно по отношению к ним в лицо, чтобы оставаться в хороших отношениях с Джеффом Тентикалсом. Чем больше Сквидвард взрослел, тем злее он становился — на соседей, конечно же, но ещё больше на отца, который закрывал на это глаза и не делал ничего, чтобы прекратить все эти слухи и ехидные взгляды. Когда ему было девять — после особо мучительной стычки в продуктовом магазине — Сквидвард наконец высказал ему об этом. — Почему ты ничего не говоришь? — прокричал он, пока отец заделывал протекающую трещину в потолке. — Все вокруг так жестоки к маме и мне, но ты никогда, никогда ничего не делаешь. Его отец, спокойный как и всегда, просто вздохнул и поправил очки. — Слушай, малыш, — пробормотал он, возвращаясь к работе над утечкой. — Что бы ты не думал, этот район и этот город полезны для тебя. Здесь очень много возможностей и он находится вдалеке от примитивной рыбы вокруг. Он… он безопасен. Сквидвард почувствовал, как его маленькие сердца разбились, так, как умеют только детские сердца. — Ты совсем не любишь маму? На этой фразе его отец повернулся так быстро, что Сквидвард едва успел уловить это движение. Он посмотрел вверх в глаза своего отца и был удивлён увидеть в их уголках слёзы. Отец никогда не плакал. — Сквидвард Тентикалс, я люблю твою маму больше всего на свете, — произнёс он низким и подрагивающим голосом. — Вот почему я должен вести себя соответствующе. Я уважаем и именно поэтому общество принимает нас здесь. Если я хоть немного дам слабину, они выгонят нас прочь. — он тяжело вздохнул, приложив тёплое щупальце к лицу Сквидварда. — И я не позволю этому случится. Не после всех наших стараний для твоего светлого будущего. Сквидвард почувствовал как холодное чувство вины пробежалось сверху-вниз по его позвоночнику. Всё это было… для него? В отчаянии, Сквидвард пробормотал: — Но… но я… — Тише, — перебил его отец, оставив нежный поцелуй на его лбу. — Любовь — это ничто иное, как жертва. В этот момент, в дверь вошла мама Сквидварда, её рабочая сумка тяжело свисала с плеча. Она выглядела уставшей, но как только заметила Сквидварда и своего мужа, её лицо озарила яркая улыбка. Проскакав глубже в моаи, она заключила их двоих в сокрушительные медвежьи объятия и прощебетала: — Ох, мои мальчики! Надеюсь у вас сегодня был хороший день? Сквидвард колебался. Затем, вздохнув, он выдавил: — Да, мама. Конечно был.***
Мама Сквидварда была первой, кто зародил в нём любовь к высокому искусству. Однажды днём, когда они вместе танцевали и пели на кухне, она небрежно произнесла: — Знаешь, милый, я думаю, что ты станешь очень талантливым музыкантом. Одно лишь это предложение зацепило долгоиграющий аккорд. Музыкант. Внезапно, все разрозненные части жизни Сквидварда встали на место, и он больше не хотел ничего, кроме того, чтобы быть в центре внимания, играть на музыкальном инструменте, делать людей вокруг счастливыми — так же, как старые пластинки его матери делали его счастливым. Музыкант. Это именно то, кем он должен был стать. В этот момент — и во все последующие — он был уверен в этом. Как только Сквидвард проявил интерес к музыке, его родители не пожалели денег на исполнение его мечты. В юности, Сквидвард экспериментировал с множеством различных инструментов, от пианино до саксофона, и даже гобоя… но что-то в кларнете просто зацепило. Это был любимый инструмент его мамы, он фигурировал в большинстве её пластинок. Почему-то, игра именно на нём казалась естественно верной. Так что, спустя много задумчивых месяцев экспериментов, Сквидвард Тентикалс стал кларнетистом. Его наставником был руководитель оркестра в местной гимназии, великолепный-но-строгий осьминог, по имени Мр. Сквидли. Он стремился к совершенству, как по отношению к самому себе, так и к своим студентам, и «а-бсо-лю-тно не соглашался на что-то меньшее». Его методы преподавания были суровыми, а наказания за несовершенство — ещё суровее. Под железной опекой Мр. Сквидли, навыки игры Сквидварда на кларнете значительно улучшились, но вот боязнь выступлений на сцене только возросла. К тому времени, как был назначен его первый сольный концерт, Сквидвард безупречно играл десятки пьес, но только когда он был один и перед семьёй. Одна только мысль о выступлении перед многочисленной аудиторией, заставляла его внутренности съёживаться — настолько, что он едва мог вытянуть одну хорошую ноту. Каждый раз, как Сквидвард думал о концерте, обо всех этих взглядах, направленных прямо на него — его живот крутило, щупальца неуклюже покачивались на клавишах кларнета, а зрение затуманивалось. В один момент, когда Сквидвард практиковался перед своей мамой, его едва не стошнило от одной только мысли о публике вокруг. После небольших, нежных круговых поглаживаний по его спине, мама Сквидварда пробормотала: — Всё хорошо, любовь моя. Давай попробуем снова. Она задумчиво остановилась и лукавая улыбка растянулась на её прекрасном лице. — Но в этот раз представь всех зрителей только в их нижнем белье. Как ребёнку, которому едва исполнилось десять, идея показалась забавной — и, в течении нескольких коротких репетиций, она работала. Но когда он поднялся на сцену впервые, во время своего первого сольного концерта, трюк с «нижнем бельём» провалился. Зрители — аудитория которых состояла практически из всего их района — по-прежнему внушала страх, не смотря на то насколько смешным было их воображаемое нижнее бельё. Таким образом, самый первый концерт Сквидварда прошёл неудачно. Он был высмеян и выгнан за кулисы, и Сквидли практически месяц не удостаивал его даже взглядом. Поначалу, Сквидвард хотел сдаться и вообще бросить занятия музыкой, но его мама не желала этого. Осторожно, в приятной теплоте их гостиной, она уговорила его продолжать заниматься тем, что он любил — но этот ужасный страх и гнетущая тревога всё ещё были при нём. Всякий раз, как Сквидвард думал о зрителях, о толпе, его нервы брали верх… до того дня, как его мама придумала ещё одну гениальную идею. — Тебе страшно от того, что все смотрят на тебя, — произнесла она, покачивая взад и вперёд одну из своих пластинок. — Что ж, тогда попробуй сфокусироваться только на ком-то одном. — Но на ком же? — спросил Сквидвард, танцуя рядом с ней. При этом, она улыбнулась. Взяв его щупальца в свои, она радостно закружила его по комнате. — На мне, конечно же! — выпалила она и её громкий, неистовый смех разнёсся эхом по комнате. — Где бы ты ни выступал, я всегда буду среди толпы. Я буду твоими зрителями. Вот оно: спасительное благословение Сквидварда. Времена года сменяли друг друга. Воды становились холоднее, приблизился его второй сольный концерт. Когда Сквидвард поднялся на сцену и окинул взглядом толпу перед собой, знакомое чувство ужаса практически охватило его. С его центральной позиции на сцене, лица зрителей были едва различимыми. Они сливались в тусклую, пугающую массу синего цвета, такую же широкую и бесконечную как открытый океан. Настолько глубокую и устрашающую, что он мог бы захлебнуться в ней, несмотря на жабры. И там была его мама — одетая в яркие, вызывающие цвета, она выделялась среди толпы, словно белая ворона. — Так что, ты увидишь меня, — объяснила она, перед тем как они отправились на мероприятие. — Не важно насколько темно будет в зрительном зале. Соответствуя её словам, Сквидвард действительно мог видеть свою маму, ясную, словно день. Её броское, аляповатое платье, расшитое блёстками, мерцало в свете сценических огней, превращая её в яркое пятно на серой странице. По правде говоря, из-за её наряда было трудно увидеть всё остальное, что означало, что Сквидвард мог полностью сфокусироваться на своей матери, а не на незнакомцах вокруг неё. Сделав глубокий вздох, он закрыл глаза и приступил к игре пьесы, которую практиковал на протяжении месяцев. Второй концерт Сквидварда прошёл гладко. Ему аплодировали стоя, подарили несколько букетов, и, что самое главное, Мр. Сквидли даже улыбнулся ему. С этого момента, мама стала для Сквидварда его личной аудиторией. Хотя отец регулярно посещал его концерты, всё же он пропускал некоторые из-за работы; однако, Миссис Тентикалс никогда не пропускала ни одного. Не важно насколько сильно нервничал и тревожился Сквидвард, он всегда мог взглянуть в толпу зрителей и увидеть свою маму, что сидела там, в смехотворно ярком наряде. Она всегда улыбалась, точно так же, как тогда, когда они слушали её пластинки, и каким-то образом это придавало Сквидварду смелости продолжать играть. Не смотря на взлёты и падения в жизни Сквидварда, его мама всегда занимала постоянное, яркое место среди унылой толпы. Когда Сквилльям жестоко разбил сердца Сквидварда (и его уверенность в себе), она была рядом. Когда Сквидвард не смог поступить в престижную музыкальную школу, а вместо этого прошёл в Общественный колледж Бикини Боттом — она была рядом. Даже после того, как она сильно заболела и едва могла двигаться — она была рядом. Всякий раз, когда Сквидвард давал концерт в актовом зале Бикини Боттом, отец Сквидварда всегда осторожно помогал своей жене попасть внутрь на инвалидной коляске. К тому времени, как Сквидвард стал давать посредственные шоу на постоянной основе в Бикини Боттом, толпа в зрительном зале значительно поредела. По сравнению с его концертами в детстве, которые он давал для своих высокомерных головоногих соседей, концерты в Бикини Боттом выглядели как неудачная шутка. Бывали вечера, когда присутствующими зрителями были только его отец и мать, несмотря на то, что они жили за много километров от Бикини Боттом. Не смотря на всё это, его мама по-прежнему носила яркие, безвкусные цвета — на всякий случай.***
Миссис Тентикалс умерла спокойно, в моаи детства Сквидварда, раскачиваясь взад и вперёд в своем старом, шатком кресле-качалке и слушая свои пластинки. В самый разгар отвратительной двойной смены в Красти Краб, Сквидварду позвонил его отец. — Очевидно, тебе нужно будет приехать и… разобраться вместе со мной с некоторыми вопросами, — неловко произнёс Мр. Тентикалс. Несмотря на то, что Сквидвард был за много сотен морских миль, он всё ещё мог представить своего отца, одиноко стоящего в вестибюле и нервно почёсывающего свою шею. — Ты же сам понимаешь. Сквидвард просто кивнул, кратко упомянул, что он сможет быть на этих выходных и быстро повесил трубку. Сразу после этого он почувствовал… ничего. В конце концов, смерть его матери должна была прийти уже давно. Она прожила долгую, насыщенную жизнь, особенно для осьминога её возраста. Не говоря уже о том, что она долго болела… сейчас, наконец, она заслужила покой. Да. Здесь не было повода для грусти. — Сквидвард? — каким-то образом, рядом с ним появился Спанч Боб. Сквидвард вздохнул, принимая своё обычное хмурое выражение лица. Сделать это было сложнее обычного. — Чего тебе? — Ты плачешь, — как ни в чём не бывало, ответил Спанч Боб. А затем, уже более обеспокоенным тоном, он повторил: — Сквидвард, ты очень сильно плачешь! Сквидвард поднёс дрожащее щупальце к щеке. Когда он отвёл его в сторону, конечно же, оно ярко блестело от слёз. Внезапно это самое «ничего» быстро превратилось во «что-то» — что-то громадное, ужасное и болезненное. Эта боль была настолько огромной и всеобъемлющей, что Сквидвард испугался, что она буквально разорвёт его на части изнутри. Он разрыдался прямо там, во время обеденной суеты, посреди переполненного Красти Краба. Мр. Крабс отпустил его с работы пораньше в тот день, в сопровождении Спанч Боба. — Тебе не следует быть одному, приятель, — настаивал старый краб. — Потерять того, кого любишь, это не штука и я буду ждать тебя на работе на следующей неделе. Это звучало как шутка, но смысл был очевиден. Сквидвард кивнул и, идя рука об руку со Спанч Бобом, медленно и оцепенело отправился обратно на Конч-стрит. В какой-то момент, губка тихонько положил руку на спину Сквидварда. Обычно, осьминог бы воспротивился этому, но в этот момент рука Спанч Боба ощущалась плотиной, удерживающей его от разрушения и краха. На протяжении следующих недель после этого, Спанч Боб практически жил в моаи Сквидварда. Он готовил еду, убирался в комнатах и даже ухаживал за садом. В конце концов, он даже забрал Гэри туда, чтобы вести дела было проще. — Я не хочу, чтобы он был здесь, — пробормотал Сквидвард, лёжа на диване и всхлипывая. Гэри спокойно сидел рядом с ним и увлечённо смотрел телевизор. — Он испачкает слизью всю мою мебель. Она импортная. На этом моменте Спанч Боб ярко улыбнулся, смахивая крошечную слезинку с прекрасных голубых глаз. Этот знак заставил Сквидварда почувствовать себя странно. — Что? — огрызнулся осьминог. — О, ничего, — прощебетал Спанч Боб. — Просто… просто это первый раз за две недели, когда ты возмутился! Я уже начинал волноваться. Сквидвард моргнул. По правде говоря, с того самого звонка о смерти его матери, время превратилось в одно большое размытое пятно. В данном смысле горе было очень странным явлением. Сквидвард был на работе и вот он уже дома, смотрит на то, как Спанч Боб роется на кухне в поисках сита. Между этими моментами не было больше ничего. Неужели уже прошло две недели? Перевернувшись на диване, Сквидвард уткнулся лицом в подушку. — Перестань волноваться обо мне, Спанч Боб. Спанч Боб просто рассмеялся. — Я не могу! Когда пришло время похорон, Сквидвард присутствовал на них вместе со Спанч Бобом. К этому моменту, Спанч Боб увидел так много скорби Сквидварда, что не взять его с собой ощущалось странным. — Я имею в виду, что технически она и моя мама тоже, знаешь, — сказал Спанч боб во время поездки на лодке. Сквидвард закатил глаза. — Ты же говорил мне, что эти документы об усыновлении были поддельными. — Это правда! Но согласись, это был неплохой розыгрыш, — усмехнулся Спанч Боб, аккуратно поправляя свой элегантный чёрный галстук. Затем, он нерешительно добавил: — Знаешь, его придумала твоя мама. Сквидвард вздохнул, хотя и не смог сдержать мягкой улыбки. Его мама всегда была проказницей. Чем и сводила с ума его отца. — Ты бы ей понравился, — рассеянно произнёс он. Рядом с ним, Спанч Боб мягко болтал ногами. — Я очень надеюсь на это, — было всё, что он сказал в ответ. Проезжать через старый район было странно. Улицы и здания были абсолютно такими же — но конечно, сейчас город стал невозвратимо другим. Мама Сквидварда умерла. Никогда больше она не будет танцевать на улице или напевать самой себе в продуктовом магазине. Как этот район мог продолжать жить в своём жестоком, непоколебимом темпе, когда мир Сквидварда резко остановился? Служба была короткой. Сквидвард забрал домой пластинки своей матери, несколько инструментов, кресло-качалку и ещё часть других вещей, на которые его отец больше не мог смотреть. Когда они наконец вернулись на Конч-стрит, Сквидвард разрыдался снова — и Спанч Боб обнял его. В тусклом, мерцающем свете собственного гаража, Сквидвард держался за Спанч Боба, как за якорь. Его тяжёлые рыдания пропитали чёрный костюм и галстук Спанч Боба, но тот не возражал. — Мы всё равно находимся под водой, — мягко напомнил ему губка. С этого момента, у Сквидварда больше не было «зрителей в одном лице.» Вместо этого теперь, когда он смотрел в редеющую синюю толпу, всё, что он видел — это незнакомцев. Иногда его отец приезжал посмотреть шоу, но он уже был не молодым, и подобные визиты становились всё более и более редкими. Спанч Боб тоже всегда старался попасть на шоу, но после того, как он вызвал слишком много шума на одном из них («шум — громко сказано», признаться честно, весь зал буквально сгорел в следствие его махинаций), Сквидвард приказал ему больше никогда не появляться. По правде говоря, Сквидвард ухватился бы за любой предлог, лишь бы запретить Спанч Бобу посещать его концерты, потому что после смерти его матери, навыки игры Сквидварда на кларнете достигли дна. Он выходил на сцену, бросал один единственный взгляд на толпу и мгновенно всё забывал. Всякий раз, как он пытался вспомнить ноты, появлялся голос Сквилльяма, резкий и насмешливый: Только взгляни на себя, весь такой напуганный и растерянный без своей мамочки. Собираешься заплакать, Сквидди? И действительно, Сквидвард смотрел в синюю толпу, наполненную лицами незнакомцев — и некому было его утешить. Не осталось никого, кто мог бы подбадривающе улыбнуться ему в ответ. Больше не для кого было играть. Мама Сквидварда умерла и забрала музыку с собой.***
— Мр. Тентикалс? Сквидвард моргнул. Перед ним стояла высокая, разноцветная рыба-попугай, держа планшет в одном плавнике, а ручку в другом. — А? — ошеломлённо произнёс Сквидвард. — Ваш выход через пять минут, — ответил рыба. Затем, словно из чувства собственного долга, он добавил: — Удачи. — с этими словами, рыба-попугай направился в другое место, без сомнений для того, чтобы взбодрить второго участника. Через пять минут. Слова задержались в воздухе на время, даже после ухода рыбы. Сквидвард был настолько потерян в своих размышлениях, что практически забыл где находится: за кулисами, на вечере открытого микрофона Фестиваля Подводного Искусства и Культуры. Готовящийся выступить перед сотнями — если не тысячами! — людей. Конечно, это станет его большим прорывом. Если он сделает это, он наконец — наконец — станет великим музыкантом. Все эти годы, которые его мама провела в зрительном зале, наконец будут того стоить. Если ты вообще умеешь играть как следует, посмеялся маленький Сквилльям в его голове. Сквидвард сглотнул, его щупальца стали скользкими от пота. Внезапно он снова почувствовал себя ребёнком перед своим первым сольным концертом, трясущийся словно хрупкий листик за кулисами. Только на этот раз, зрительный зал был наполнен не только высокомерными соседями, но и сотнями незнакомцев, сидевших рядом, словно присяжные, ожидающие свершения божественного суда над Сквидвардом и его музыкой. Дорогой Нептун. Возможно ещё есть время отступить… Не смей сдаваться сейчас, Сквидвард! Этот новый голос в его голове — голос Спанч Боба — внезапно появился. Глупый, беспечный тон губчатого заглушил все остальные мысли в разуме Сквидварда — включая Сквилльяма. Ты сможешь! Спанч Боб. Только лишь мысль о нём заставила что-то внутри Сквидварда содрогаться. Да; даже если Сквидвард нервничал, даже если зрители окажутся слишком грозными — он всегда может найти Спанч Боба и сфокусироваться на нём. И только на нём. Они могли бы представить, что вернулись обратно на Конч-стрит. Окно Сквидварда было бы слегка приоткрытым, а у Спанч Боба — настежь. Солнце над морем только начинало бы садиться, заливая их дома спокойными, тёплыми цветами. Сквидвард находился бы в своей художественной студии и, окутанный оттенками розового, жёлтого и красного, он бы безупречно играл на своём кларнете — прямо как Бетта Гудфиш. Спанч Боб бы сидел у своего широко открытого окна, слушая музыку Сквидварда издалека и подпевая её сладкому звучанию. И в эту ночь, как и в каждую ночь, Сквидвард бы играл для Спанч Боба — и делал бы вид, что это не так. — Мр. Тентикалс, — рыба-попугай внезапно появился снова, с планшетом и прочим. — Ваш выход. Прошу сюда. Сквидвард кивнул, крепко сжав свой кларнет. Сделав глубокий вздох, он вышел из темноты в яркий, ослепляющий свет актового зала «Посейдон». Прищурившись, Сквидвард прошёл к ярко-подсвеченному «Х» в центре массивной сцены. Он мог смутно слышать приветствующие аплодисменты толпы, а так же голоса людей, говоривших в микрофон — но в остальном же, он держал свой взгляд прикованным к полу. Когда он наконец достиг «Х», зрители затихли, и Сквидвард понял, что кто-то обращался прямо к нему. — Что? — сказал он, наконец подняв взгляд. Он тут же вздрогнул от того насколько ослепляющим был свет. Фактически, свет был настолько ярким, что Сквидвард едва мог увидеть зрительный зал. Однако, он смог увидеть длинный стол в конце сцены. За этим столом сидели семеро красиво одетых морских существ, без сомнения члены жюри фестиваля этого года. Сквидвард, с немалой долей удивления, заметил, что среди них был Келпи Джи. — Я сказал, «расскажите нам о себе», — протянул один из членов жюри, жёлтая рыба-хирург в массивном берете. — Я, эм, — начал Сквидвард, сжимая свой кларнет ещё сильнее. Он вспомнил все те долгие, бессонные ночи, которые он провёл сгорбившись над своим столом, трясясь над каждой нотой и ритмом. Он не мог позволить всему этому так бездарно пропасть. Набравшись сил, Сквидвард повысил голос, и, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности, озвучил: — Меня зовут Сквидвард Кв. Тентикалс, и я прирождённый кларнетист! Жюри фестиваля показалось глубоко заинтригованным — особенно Келпи Джи. Сквидвард изо всех сил надеялся, что осьминог не узнал его из всех тех предыдущих (неловких) встреч. Наклонившись вперёд с лёгкой улыбкой, Келпи Джи просто усмехнулся: — Тогда я с нетерпением ожидаю вашего выступления, Мр. Сквидвард, — было всем, что он сказал. Его тон был нечитаемым. Сквидвард вздохнул про себя с облегчением. Даже, если Келпи Джи помнил его, он точно вёл себя словно это было не так. — Хорошо, Мр. Тентикалс, — сказала та самая жёлтая рыба, откидываясь на спинку своего стула. — Давайте посмотрим на что вы способны. Наконец, отвратительное освещение сцены снизилось до приемлемого уровня яркости. Теперь, Сквидвард действительно мог видеть аудиторию перед ним — и о боже, это было ошибкой. Толпа и в правду была огромной и устрашающей, прямо такой, как он себе и представлял: одно огромное море незнакомцев, готовых тыкнуть пальцем и рассмеяться в любой момент. Стоя здесь совсем один, на самой большой сцене, на которую он когда-либо ступал, Сквидвард действительно снова почувствовал себя ребёнком — сердца колотились, щупальца потели, мысли путались. Как и в детстве, его сердца тосковали по матери, хотели увидеть её успокаивающую улыбку в толпе и знать, что всё будет хорошо… Если ты внезапно почувствуешь как нервничаешь, просто найди меня в толпе. Я буду маленьким жёлтым парнем. Мысли Сквидварда резко остановились. Да, конечно! Спанч Боб. Он должен был сфокусироваться на Спанч Бобе. Тяжело сглотнув, Сквидвард заставил себя осмотреть зрителей перед ним, но все их лица сливались воедино, в пугающую синюю массу. Синюю, синюю, синюю, настолько массивную, насколько возможно было рассмотреть — такую же широкую, бесконечную и жуткую, как открытый океан. Наверняка ярко-жёлтая губка выделялась бы среди такой толпы… но чем больше Сквидвард рассматривал людей, тем быстрее он приходил к пугающему осознанию, что Спанч Боба там просто не было. Голос одного из членов жюри прорвался сквозь паническое оцепенение Сквидварда: — Прямо сейчас, Мр. Тентикалс. Взгляд Сквидварда затуманился. Внезапно, толпа перед ним действительно стала похожа на океан, и не просто океан, а на опасный водоворот — закручивающийся всё быстрее и быстрее, с каждым ударом хрупких сердец Сквидварда. Медленно он обхватил щупальцами свой верный кларнет и попытался сыграть что-нибудь, что угодно, неважно что. Однако водоворот оказался слишком сильным. Сквидвард начал играть свою музыку — и, не смотря на жабры, утонул.***
— Слушай, приятель, я могу напечатать тебе новый пропуск, но, скорее всего, смогу отдать его только завтра. Спанч Боб хотел закричать, но подавил это желание. Леди за пределами актового зала «Посейдон» была достаточно добра, чтобы указать ему на стойку регистрации — Если кто и может помочь, то точно эти ребята!, произнесла она, со своим сильным акцентом города Нью-Келп — что действительно на тот момент показалось хорошей зацепкой. Но сейчас, когда он уже стоял здесь, он обнаружил, что их методы помощи были довольно… медленными. Сделав глубокий вздох, Спанч Боб взмолился: — Послушайте, это очень важно для меня и моего… моего друга. Неужели нет ничего, что вы могли бы сделать? Прежде чем рыба за стойкой регистрации успела ответить, вдалеке раздался громкий шум, как будто кто-то только что что-то опрокинул. Спанч Боб обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть Сквидварда, облитого какой-то неизвестной жидкостью, пробирающегося мимо них ко входной двери. Спанч Боб ощутил, как его кровь застыла. Всё закончилось. Он пропустил его выступление — и, судя по выражению лица Сквидварда, оно прошло не очень. Спанч Боб извинился и сразу же побежал за своим другом. — Сквидвард! Сквидвард, эй! — крикнул он, активно размахивая руками. — Сквидвард? Прямо перед выходом, Сквидвард внезапно обернулся на Спанч Боба. Его лицо было наполнено гневом — к чему Спанч Боб уже более чем привык — но вот к чему он готов не был, так это к тому, как вся боль, ясная, словно день, отпечаталась на его заплаканном синем лице. — Сквид… Сквидвард… — Оставь меня в покое, Спанч Боб, — рявкнул осьминог так громко, что другие в вестибюле остановились посмотреть, из любопытства. — Ты ведь так хорош в этом, не так ли? Спанч Боб почувствовал как его сердце буквально разорвалось пополам от этих резких слов. — Сквидвард, это не моя вина… мой пропуск… — Неважно, — выплюнул Сквидвард, вытирая слёзы из глаз. — Просто… просто держись от меня подальше, Спанч Боб. И с этими словами, осьминог выскочил за входную дверь. К счастью для него, Спанч Боб никогда не был хорош в том, чтобы оставить его в покое.***
Конечно — конечно же — в Басс-Вегасе прямо сейчас проходил парад, в то время, как Сквидвард выглядел словно безумец. Как только он покинул выставочный зал Басс-Вегаса, тот час же оказался засыпан кучей транспарантов, конфетти и громкой музыкой и, — видимо сегодня ему совсем не полагался отдых — людьми. Вокруг сновало очень много людей, которые могли с лёгкостью увидеть отвратительно плачущего Сквидварда в его заляпанном свитере. Будь проклят этот город с его «тусовочным» менталитетом. Выступление прошло плохо. Фактически, Сквидвард был уверен, что это было его худшее выступление, которое он когда-либо давал в жизни — что, по правде говоря, уже о чём-то говорило. На самой большой из возможных сцен, ему всё ещё удавалось выставить себя полнейшим дураком. И конечно же, было хорошей мерой бросить в него напиток. Что за неудачник, кудахтал маленький Сквилльям в его голове. На этот раз, маленький Спанч Боб не стал возражать, зато появился настоящий, в отчаянии вылетевший из выставочного зала Басс-Вегаса. — Сквидвард! — позвал Спанч Боб, приближаясь сзади. — Сквидвард, подожди! Сквидвард не остановился. Вместо этого он рванул вперёд, прямо в толпу, в отчаянной попытке скрыться от маленькой жёлтой губки. — Спанч Боб, я сказал, что не хочу сейчас с тобой говорить, — прокричал осьминог в ответ. — Или видеть тебя, или слышать, или что угодно другое! — Если ты дашь мне возможность объяснить… Сквидвард зарычал, ещё сильнее погружаясь в толпу участников парада. Он не знал куда идёт или куда вообще в итоге направляется — всё, что он знал, это то, что он не хотел смотреть на Спанч Боба, так как чувствовал себя глубоко и безвозвратно преданным им… хотя это не имело никакого смысла. Ну и что, что Спанч Боба не было среди зрителей? Сквидвард больше не ребёнок. Ему не нужен кто-либо, для кого можно было бы играть. Ему вообще никто не нужен! Верно же? В конце концов, Сквидвард почувствовал, как маленькая жёлтая рука крепко ухватилась за его плечо. Когда он обернулся, он обнаружил, что Спанч Боб удлинил свою руку, чтобы прорваться к нему сквозь толпу и ухватиться за его плечо. Спустя пару секунд, словно эластичная резинка, Спанч Боб рванул вперёд (при этом натолкнувшись на нескольких прохожих в процессе) и снова оказался рядом со Сквидвардом. — Сквидвард! — выдохнул губка. — Нам нужно поговорить! — Я сказал тебе, что я не хочу- Прежде чем Сквидвард успел закончить своё заявление, его подхватили несколько участников парада, которые были явно в нетрезвом состоянии. Секунда и Сквидвард уже находится в воздухе, поддерживаемый несколькими плавниками, ластами и щупальцами, перемещаясь на этой хаотичной волне из морских существ. Оглянувшись вокруг, Сквидвард заметил, что он был не единственным, кто так же «сёрфил» в толпе — фактически, было очень много и других, кого так же (непреднамеренно) подхватила толпа. Рыбная паста. — Поставьте. Меня. На место! — заорал Сквидвард во всю глотку. Одна из рыб в шляпе, которая была слишком большой для её лица, пожала плечами. — Как скажешь, чувак, — крикнула она в ответ, и одним мощным движением Сквидварда швырнули в сторону… прямо одной из парадных платформ. Которая, так уж вышло, была посвящена клоунской тематике. Декорированная огромными, разноцветными воздушными шарами и безвкусными цирковыми принадлежностями, напоминала прямо-таки нечто прямиком из равнин фарса. Прежде чем Сквидвард успел прийти в себя, к нему приблизилась массивная рыба-фугу, одетая как главарь, посмеиваясь от всей души. — О, вот ты где, Рикардо! Ты должен был предупредить меня, что опоздаешь, — громко произнёс главарь. — Вот, надень-ка это. — Я не… — начал было Сквидвард, но было уже поздно. В мультяшной манере, лидер опрокинул на растерянного осьминога целую коллекцию различной одежды. Поднялся клуб дыма, и когда он рассеялся, Сквидвард оказался одет в классический клоунский костюм: пышные полосатые штаны, огромные туфли и цветной парик в тон. Сквидвард вздохнул и посмотрел на волны над его головой. — О, Нептун, я знаю, что уже говорил это раньше, но пожалуйста прикончи меня. Внезапно раздался грохот и когда Сквидвард обернулся, он увидел Спанч Боба, который бежал и перепрыгивал между платформами, чтобы добраться до него. Судя по всему, Спанч Боба тоже поймали в ловушку на тематической платформе, так как теперь он был в пиратском костюме, с фальшивым деревянным мечом в придачу. Запаниковав, Сквидвард проскользил к краю клоунской платформы — коротко помолился — и перепрыгнул на следующую. Это был сложный прыжок (Спанч Бобу вероятно было гораздо легче, с его странными эластичными конечностями), но тем не менее, Сквидвард справился. Вслепую, осьминог начал перемещаться с платформы на платформу, пока Спанч Боб следовал за ним по пятам. Участники парада оценили этот хаос, но вот те, кто был на платформах были по понятным причинам недовольны. Иногда, что-то влетало в лицо Сквидварда, пока он бежал. Но осьминог всё ещё был сосредоточен только на одной цели: держаться как можно дальше от Спанч Боба. Смеясь, словно маньяк, Сквидвард прокричал: — Тебе никогда не поймать меня, Спанч Боб! Сдайся уже наконец! — Никогда, Сквидвард! — крикнул Спанч Боб всего в нескольких шагах от него. — Ты знаешь, что это не в моём стиле! — Что ж, тебе придётся смириться с этим, потому что сейчас ты будешь глотать пыль, — Сквидвард приземлился на следующую платформу… и заметил, что она была последней на параде. Вскрикнув, он с громким треском шлёпнулся прямо на дорогу, лицом вниз. Издав болезненный стон, Сквидвард перевернулся на спину и обнаружил маленькое жёлтое пятно, что стремительно приближалось прямо к нему. О нет. — Спанч Боб… погоди, здесь нет… — Говорил же, что догоню тебя, Сквид… во-о-о-о-о-оу! — осьминог с ужасом наблюдал за тем, как Спанч Боб сорвался с последней платформы, кувыркнулся несколько раз и с тихим писком приземлился прямо на Сквидварда. Что ж, теперь они оба валялись на дороге, одетые в глупые, странные костюмы, выглядящие как абсолютные идиоты на глазах у всех. Их единственным спасением было то, что парад и его участники, кажется, продолжили двигаться без них. Несколько особо пьяных посетителей показали Сквидварду большие пальцы вверх, по неизвестной причине. Некоторое время они просто продолжали лежать вместе на улице. Солнце над Басс-Вегасом начало садится, погружая их в холодную ночную прохладу. Уличные фонари начали зажигаться, создавая мрачную атмосферу вокруг них. Сквидвард высказался первым. Сдерживая рыдания, осьминог прокричал: — Почему ты не можешь хоть один единственный раз в своей жалкой жизни послушать меня, Спанч Боб! Я не хочу с тобой разговаривать! Спанч Боб слегка приподнялся, но не сдвинулся со своего положения, лёжа на Сквидварде. Фактически, его маленькие жёлтые руки были глубоко подгружены в ткань клоунского костюма Сквидварда, словно он боялся отпустить его. — Я хотел быть там для тебя… но я не смог, — захныкал губка. — Кое-что произошло… Сквидвард, ослеплённый яростью и разочарованием, не дал ему закончить. — Ох, так ты хотел быть там для меня, неужели? Не смеши меня, Спанч Боб! Никто никогда не был рядом со мной, никогда! На этих словах лицо Спанч Боба потемнело — что заставило Сквидварда мгновенно заткнуться. После более десяти лет проживания и работы вместе с губкой, Сквидвард думал, что знал большую часть выражений лица Спанч Боба. Влюблённый взгляд. Взволнованный взгляд. Взгляд лжеца. Но этот был… новым. Этот был злым, болезненным и тяжёлым. Чем-то агрессивно сложным. С разочарованным воплем, Спанч Боб крепко ухватился за костюм Сквидварда, притягивая его вплотную к себе, настолько, что их носы практически соприкоснулись. — Дорогой Нептун, какой же ты глупый! — прокричал Спанч Боб, потряхивая его на каждом слове. — Я не знаю как сделать это ещё более прозрачным! — слёзы потекли по щекам Спанч Боба, капая на его маленькие жёлтые руки. — Сквидвард, Я хочу быть рядом с тобой! Я хочу быть с тобой! Я хочу быть здесь для тебя! Но ты единственный, кто никогда не позволяет этого! Мир Сквидварда внезапно остановился, и впервые за долгое время, прояснился. Спанч Боб был… прав. Более десяти лет Спанч Боб всегда был тем, кто не боялся появиться и разобраться с проблемами Сквидварда. Именно Спанч Боб организовал целое звёздное выступление в Баббл Боуле, когда казалось, что надежды уже нет. Именно Спанч Боб подарил Сквидварду его самое счастливое воспоминание, когда у него не было ни одного. Именно Спанч Боб спал вместе со Сквидвардом в одной кровати и обнимал его на протяжении нескольких недель после смерти его матери — лишь бы Сквидвард не оставался ночью один. Ох, какой же я идиот. Ужасный, эгоистичный идиот, подумал Сквидвард, садясь и обнимая дрожащее тело Спанч Боба. Прижавшись лицом к маленькому, мягкому плечу губки, осьминог пробормотал: — Мне очень жаль, Спанч Боб… Я просто был расстроен из-за выступления. Губка всхлипнул. — Всё в порядке. Я понимаю, — ответил он. — Мой… мой пропуск каким-то образом исчез. — Правда? — Да, — сказал Спанч Боб, прижимаясь теснее к груди Сквидварда. — Я не смог войти. Прости, Сквидвард. Осьминог вздохнул. — Всё в порядке. Я не виню тебя, — ответил Сквидвард. — К тому же… одним плохим выступлением больше, одним меньше, знаешь? Спанч Боб отстранился, его глаза блестели от слёз. — Мне жаль, что оно прошло неудачно, — мягко ответил он. — Не стоит, — сказал Сквидвард. Он осознал насколько близко они были, сидя друг на друге, посередине улицы Басс Вегаса. — Послушай, я действительно не хочу… зацикливаться на этом. Почему бы нам не пойти и не поразвлечься немного? — Развлечения? — Спанч Боб практически сразу же оживился. — Где развлечения? — Эм… — Сквидвард замялся на мгновение. Затем он вспомнил о двух билетах, спрятанных в его кармане. — Не хочешь пойти на эту ужасную туристическую ловушку? Спанч Боб слетел с колен Сквидварда со скоростью фейерверка. Широко раскинув руки, он улыбнулся — и создалось впечатление, что он вообще никогда не плакал. — Пошли, пошли, пошли!***
Не было никаких сомнений — сады Келп были самой лучшей уловкой для туристов из всех возможных. Расположенные недалеко от прекрасного подводного пляжа, сады простирались вдаль на 79 акров, и каждый из этих акров был наполнен забавными аттракционами для парочек. Там был шатёр с предсказаниями, рекламирующий самый правдивый и серьёзный способ определить являлся ли ваш дорогой друг тем самым. Так же здесь была область, специально спроектированная для фотосессий в Фиштаграм, набитая всякими диковинками по типу супергерой и его дама-в-беде, или рыбак и его рыбка (что, по общему признанию, было довольно болезненной темой). Настоящая зелёная оранжерея водорослей, разделённая на красивые секторы в виде листьев, была, пожалуй, единственной примечательной частью парка. Однако больше всего Спанч Боба привлекла карнавальная зона. Расположенная в самом центре садов Келп, она была такой же как и любая другая карнавальная зона, за исключением того, что все аттракционы были всецело посвящены любовной тематике. Здесь был туннель любви, карусель для пар и множество игр, в которых можно было выиграть сразу дважды — игрушку и сердце твоего партнёра. В какой-то момент Спанч Боб заметил пушистого плюшевого морского медведя, безвольно висевшего в одной из карнавальных палаток. С широко раскрытыми и сверкающими глазами, губка ахнул: — Я должен заполучить его! Сквидвард, Сквидвард! Я собираюсь его выиграть! Притащив Сквидварда к палатке, губка потратил кучу денег, просто пытаясь выиграть этого медведя, к большому удовольствию хозяина игры. Это было странно. Игра выглядела достаточно простой: опрокинь гору из бутылок пластиковым мячиком и победа твоя. Но не смотря на это, сколько бы раз Спанч Боб ни попадал по бутылкам, они не опрокидывались. Сначала Сквидварду было всё равно… но чем дольше игра продолжалась, и чем дольше Спанч Боб не мог выиграть медведя, осьминог начал что-то подозревать. У Спанч Боба была крепкая рука — он был поваром и мастером карате, во имя Нептуна. Эти бутылки должны были уже валяться на полу. — Дай-ка мне это, — пробормотал Сквидвард, забирая пластиковый мяч у расстроенного Спанч Боба. Своим самым лучшим и сильным броском, Сквидвард закинул мяч в гору бутылок. Это было прямое попадание, но башня и не думала падать. Спанч Боб надулся. — Ох, ну что ж, — пробормотал он несчастно. — Ничего страшного, Сквидвард. Пойдём посмотрим что-нибудь ещё. Спанч Боб отошёл, явно расстроенный. Внезапно и необъяснимо, Сквидвард почувствовал, что сделал бы всё, лишь бы заполучить этого проклятого плюшевого морского медведя, даже, если за него придётся заплатить. Наклонившись вперёд в палатку, Сквидвард резко прошептал: — Слушай, приятель. Эта игра скорее всего полный обман, но мой друг очень сильно хочет этого плюшевого морского медведя. Так что назови свою цену. Хозяин игры, высокая барракуда с острыми зубами, зловеще улыбнулся. — О, неужели? — протянул он. — В таком случае, сотня баксов. — Что! Это просто нелепо, — выплюнул Сквидвард. — Пятьдесят. Барракуда, казалось, удивился. — Я ожидал, что ты начнёшь торговаться, но не думал, что готов зайти настолько далеко, — усмехнулся он. — По рукам. Ты, должно быть, очень дорожишь этой губкой. Сквидвард нахмурился, а затем молча отдал деньги. Взамен хозяин игры вручил ему его приз — большого плюшевого морского медведя — и отправил прочь. Сквидварду пришлось признать, что тот был очень мягким. Без сомнения, Спанч Бобу понравилось бы спать на нём, или обнимать во сне, как угодно. Осьминог остановился, внезапно заглянув плюшевому морскому медведю прямо в лицо. — Я только что потратил пятьдесят долларов на тебя, — пробормотал он вслух. — Чтобы подарить самому надоедливому парню во всём океане. Плюшевый морской медведь просто смотрел на него в ответ. Сквидвард вздохнул. — Я схожу с ума. Когда он снова нашёл Спанч Боба, губчатый стоял в короткой очереди перед колесом обозрения, радостно подпрыгивая. Быстро, Сквидвард подошёл к нему и ткнул плюшевого медведя прямо губке в лицо. Сильно покраснев, осьминог пробормотал: — Вот, возьми. Это тебе. Губка ахнул, радостно обнимая морского медведя. — Ох, Сквидвард! Как ты сделал это? Ты наверняка очень сильный! Румянец на щеках Сквидварда грозился залить всё его тело. — Ага, неважно, — пробормотал он, затем остановился, посмотрев наверх на колесо обозрения. — Хочешь прокатиться на нём? — Ага, — ответил Спанч Боб, быстро сделав селфи с плюшевым медведем и отправив его Патрику. — Ты не против, Сквидвард? Я знаю, что ты не любишь высоту. Осьминог пожал плечами. — Всё будет в порядке, если поездка будет без происшествий и я не буду смотреть вниз, — ответил он. Губка ухмыльнулся. — И я могу взять тебя за руку, если тебе станет очень страшно! — И не мечтай.***
По правде говоря, поездка на колесе обозрения была довольно приятной. На борту были только две другие пары, и колесо вращалось с вполне приемлемой и медленной скоростью. Недалеко от аттракциона раздавалась мечтательная, любовная баллада, и эхом разносилась по всему тематическому парку — Я никогда не забуду… как ты принёс солнечный свет в мою жизнь… — что создавало чрезвычайно мягкую атмосферу, прямо как на открытке. Однако, самым лучшим в поездке без сомнения был вид. С самой вершины колеса обозрения Сквидварду и Спанч Бобу открылся великолепный вид на сады Келп и красивейший пляж возле. С такой высоты было сложно сказать, что сады Келп были дешевой туристической уловкой — они выглядели как прекрасный ботанический сад, элегантно покачивающийся от течения. И сразу возле сада находился пляж — его восхитительные волны, цвета индиго, разбивались о берег словно миллионы крошечных голубых танцоров. — Лагуна Гу и близко не сравнится с этим, — мечтательно вздохнул Сквидвард. Спанч Боб пожал плечами. — Не знаю, — произнёс он. — Мне нравится и то и другое. Однако, их идеальная поездка на колесе внезапно закончилась, когда колесо неожиданно накренилось и резко остановилось. Инстинктивно, Сквидвард протянул щупальце, чтобы удержать Спанч Боба на месте, пока аттракцион сильно трясло. В конце концов, тряска прекратилась, и снизу раздался громкий голос: — Извините, ребята! Возникли небольшие технические проблемы. Мы постараемся спустить вас вниз как можно скорее. Сквидвард вздохнул. Ну конечно. — Неудача прямо-таки преследует меня сегодня, — пробормотал он. Спанч Боб рассмеялся своим фирменным смехом. — О, Сквидвард, это вовсе не так плохо! Мы на самом верху и вид отсюда потрясающий! Сквидвард вынужден был признать, что это правда. Солнце над морем наконец полностью село и карнавальная зона, так же как и сады, купалась в нежном свете, рассеивающемся внизу. Некоторое время они сидели в тишине, наблюдая за переменами на небе и тем, как мирно заворачивались волны на пляже. Спанч Боб первый разорвал тишину. — Не хочешь поговорить о выступлении? Со стоном, Сквидвард помассировал свои виски. — Не особо, — сказал он, стараясь не думать о ярких образах своего унижения на сцене. — Я просто неудачник, который не умеет играть на кларнете, вот и всё. — Эй, — возмутился Спанч Боб. — Не смей так говорить о моём друге. Сквидвард подумал о том, чтобы огрызнуться на него, но подавил это желание. Это был долгий день и последнее, что им было нужно, это ещё больше гнева. — Прости, — пробормотал Сквидвард, перебирая свои присоски. — Просто это трудно не испытывать жалости к себе. Благодаря своему бывшему, я с трудом могу играть на кларнете. Большую часть своей жизни я проработал в ресторане быстрого питания. И я имею в виду, да ладно, Спанч Боб… — Сквидвард положил свою голову на щупальца. — Я получил диплом в том же месте, где и Патрик. Я неудачник, и я всегда им буду. Между ними повисло долгое молчание. Спустя мгновение, Спанч Боб наконец сказал: — Я не считаю тебя неудачником. Я думаю, что ты просто многогранен, вот и всё. Все по своему многогранны. Сквидвард нахмурился, глядя на губку в замешательстве. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, возьмём к примеру Пата, — сказал Спанч Боб, доставая свой телефон. Он быстро нашёл папку с названием «Пат» и начал пролистывать разные фотографии: Патрик с мороженым, прилипшим к его лицу, Патрик с куском пиццы, прилипшим к его лицу, Патрик с планктоном, прилипшим к его лицу… — Понятное дело, что Пат не самый умный парень в округе, но это не значит, что не разбирается ни в чём. Он упорно трудился, чтобы получить диплом по маркетингу! Сквидвард моргнул. — Я думал, что это диплом по общему образованию за два года, — озадаченно произнёс осьминог. — Патрик специализируется в маркетинге? Спанч Боб кивнул. — Агась. А как ты думаешь, почему Мр. Крабс всегда спрашивает у него совета по рекламе? Сквидвард остановился. Теперь, когда он подумал об этом, Патрик и вправду помогал придумывать различные рекламные слоганы для Красти Краб, включая специальные предложения по кейтерингу и праздничные упаковки. Сквидвард предполагал, что Патрик делал это ради дешёвой и легкой еды. — Думаю ты прав, — сказал Сквидвард, шокировано смеясь. — Я даже не допускал мысли об этом. — Всё в порядке! — ответил Спанч Боб, улыбаясь и болтая ногами. — Это только подтверждает мою мысль. Патрик многогранный. Каждый по своему многогранен. Мр. Крабс жадный, но он будет сыпать деньгами ради тех, кого любит. Сэнди учёная, но она тоже может быть простой и весёлой, когда нужно! Спанч Боб повернулся, широко улыбаясь Сквидварду. — И ты, Сквидвард, музыкант. Ты любишь играть на кларнете, но иногда это бывает очень тяжело, потому что люди были злыми по отношению к тебе, — тихо произнёс Спанч Боб, нежно положив свою маленькую жёлтую ладонь на щупальце Сквидварда. — Это не делает тебя неудачником. Это просто делает тебя многогранным. Мир вокруг, казалось, замедлился. Сердца Сквидварда, если это вообще возможно, начали биться сильнее и быстрее, словно отчаянно пытаясь вырваться из груди навстречу Спанч Бобу. Как так вышло, что этот маленький жёлтый болван — самое раздражающее существо во всём океане — оказался единственным, кто был способен утешить Сквидварда? В тусклом, ночном свете Спанч Боб выглядел до боли добрым… и внезапно, в голове Сквидварда промелькнула мысль. — А что насчёт… тебя? — спросил осьминог. — Что делает тебя многогранным, Спанч Боб? Сначала выражение лица губки было нечитаемым, затем, спустя мгновение, оно сменилось на что-то другое… что-то испуганное. Убрав свою руку, Спанч Боб тихо отвернулся обратно к пляжу. Сквидвард выругался про себя. Неужели он сказал что-то не так? Прошло ещё одно долгое молчание. На моменте, когда Сквидвард уже хотел было извиниться, Спанч Боб наконец ответил. — Я… я фальшивый, — произнёс губка, тихо смеясь. — Я многогранен, потому что я фальшивый.