horny_Robespierre

— Привет, давно не виделись. — Анжольрас и сам не заметил, как перестроил тембр голоса под слащавое амплуа «младшего братика». Услышав это, Грантер вздрогнул. Анжольрас метнул на него взгляд, говоривший «не дергайся, так задуманно». Завсегдатаи чата были на своем законном месте: «*RRRaxLover*: ЭТО ПРАВДА ПОСЛЕДНЯЯ ТРАНСЛЯЦИЯ??» «*Net_blin_metelkin*: Я штаны не одобряю» «*SINnerCLosEuReyes*: пхах, а че камера трясется? Оператор дрочит, что ли?» Благодаря тому, что его лица не было видно, Анжольрас незаметно закатил глаза, предполагая, что этому юмористу на его месте было бы не до шуточек. Однако вместе с тем он обнаружил, что тревога и волнение внезапно исчезли, а сам он прекрасно знает, что и как делать. Столько было переживаний, а из-за чего?.. Все в той же «миленькой» манере ответив на несколько вопросов зрителей, он перешел к действию. Ощущая что-то вроде внутренней дерзости, Анжольрас не спеша достал член и продолжил дразнящую беседу с «приятелями» по ту сторону экрана. Отчего-то ему казалось, что сейчас ситуация была полностью в его руках. Впрочем, сегодняшние смелость и даже небрежность не сильно вредили основному образу — все было простительно, пока он сохранял свои жеманные ужимки. Буквально кривляться перед камерой и не выглядеть при этом глупо мог только Анжольрас. Мысли же Грантера на этот момент представляли собой всевозможные ненормативные варианты фразы «ну ничего себе!». Поначалу он не знал, куда прятать глаза (благо руки в этот раз у него были заняты, обычно, нервничая, он обнаруживал, что их совершенно некуда девать). Но вскоре он и думать забыл об этом — представление Анжольраса было слишком… впечатляющим. Его рука двигалась абсолютно свободно, в сдержанном теме, голос наигранно дрожал. А наигранно ли? Грантер засомневался, но стоило взглянуть в глаза, остававшиеся вне поля зрения зрителей — в эти небесные, чистые и равнодушнейшие глаза — и становилось очевидно, что шоу было действительно не больше, чем шоу. Точнее было бы сказать «работа»: жесты отточены, действовал он как будто по хорошо заученному сценарию — почти профессионал. Он не мог оторвать взгляда. Контраст между действиями Анжольраса и его выражением лица ощущался Грантером, как если бы он большими глотками пил горячий кофе, и вдруг ему в горло попал кусок льда. «Интересно, а как он выглядит, когда делает это не для камеры?» — от этой мысли он чуть было не выпал из реальности, однако от собственных фантазий его отвлек вполне реальный Анжольрас, вытянувшийся, стоя на коленях, несколько это было возможно, и активно жестикулируя свободной рукой. В чате это, разумеется, не оставили без внимания: «*DickpicOfDorianGray*: Ты нас матом кроешь на языке жестов, да?» «*ClaudePsaultier*: Дирижером подрабатывает» «*Stone_prose_ice*: гргргр». Грантер сообразил, что замечтавшись, он неосторожно наклонил телефон — еще немного, и зрители бы увидели лицо своего драгоценного ведущего. Грантер быстро исправил оплошность. На лбу Анжольраса выступили едва заметные капельки пота. Дело его действительно было энергозатратным: одновременно распалять себя и в то же время сдерживать, при этом сохраняя совершенно необъяснимый неприкрыто порнографический шарм. Теперь ракурс точно не съехал бы ни на дюйм — Грантера словно парализовало, он сидел не шелохнувшись. Спрятаться от юного полубога было решительно невозможно, даже закрыв глаза, Грантер бы остался один на один с его голосом. Любые нотки неискренности с лихвой перекрывала громкость: стон граничил с криком. Голос у Анжольраса был хорошо поставлен, даже сдавленный скулеж выходил по-ораторски звучно и ясно. В неразборчивых восклицаниях слышались мольба, нетерпение, даже требовательность — вот только все до последнего было фальшивкой. Грантер совсем потерялся в своих эмоциях и мыслях, которые наперебой стучали в его голове, груди, казалось, и на кончиках пальцев тоже. Красиво. Еще бы Анжольрасу не быть красивым в таком положении. Но он был словно пейзаж Жерико в дешевой пластиковой фоторамке, украшенной кислотными, яркими цветочками. Такой контраст, может, и усиливал впечатление, но по большей части только сбивал с толку. А сбитым с толку Грантер ощущал себя словно без опоры, беззащитным и уязвимым, как будто голым был он, а не Анжольрас. Единственная четкая и твердая мысль была: «я обязан его коснуться», но это желание, как назло, было неисполнимо. Невозможным было также и отвести взгляд, поэтому Грантеру оставалось только тихонько сидеть, отдавая себя на съедение внутренним и внешним противоречиям. То ли восприятие времени Грантера совсем сбилось, то ли трансляция действительно длилась бесконечно долго. Так или иначе, а под конец Анжольрас едва держался на дрожащих ногах. Кончил он, запрокинув голову и глядя куда-то в потолок, последний его выкрик вырвался чуть ли не из осипшего горла. Окно чата разрывали появлявшиеся один за другим комментарии: «*Wave_poems_flame*: Не могу поверить, что больше тебя не увижу!( Спасибо за детство, легенда» «*AnnaChooChoo*: Зажигательно. Покеда:р» «*LionInMouse*: Ты был лучшим, парень! Я буду дрочить на тебя по памяти». Тепло попрощавшись со зрителями, Анжольрас поскорее завершил трансляцию и обессиленно плюхнулся на кровать. Комнату наполнила неожиданная тишина. Грантер сидел скрючившись, чтобы ни в коем случае не выдать выдать своей эрекции, которая уже отдалась тупой тяжелой болью. Хотя, казалось бы, какое уж теперь между ними могло быть стеснение. — Передай салфетки, пожалуйста. — Будничным голосом попросил Анжольрас. «Подумать только, даже голос не сорвал…» — мелькнуло в голове у Грантера, и он стал неловко искать пачку на захламленной тумбочке. *** Крошечные частички пыли кружились в воздухе фристайлом в стиле броуновского движения. Анжольрас еще ни разу не видел, что бы столько света проникало в эту комнату. Окинув взглядом незамысловатой планировки помещение, он вдруг отметил для себя, что стоит немного прибраться, и здесь станет вполне уютно. Впрочем, картину сонной безмятежности разрушал сам хозяин комнаты. Для Грантера, лежащего на матрасе неподалеку (который достался ему после того, как он упрямо уступил Анжольрасу кровать) это утро было явно не добрым. Было затруднительно понять, спит он или бодрствует, и вообще, в сознании ли он. Глаза Грантера были слегка приоткрыты, мысленно он, похоже пребывал где-то далеко, и, очевидно, это был совсем не прекрасное далёко. Брови его были сведены к переносице, а мышцы лица напряжены как у человека, ожидающего, что его вот-вот ударят или у ног которого взорвалась петарда. Точных представлений о том, что делать в таких ситуациях, Анжольрас не имел. Зато он выспался и с недавнего времени был свободным человеком, оба эти обстоятельства непомерно увеличили его уверенность в своих действиях. — Эй, Грантер, — он присел рядом с ним, аккуратно тормоша за плечо, — поднимайся. Карие глаза с трудом попытались сфокусироваться на нарушителе сомнительного спокойствия. — Давай-давай. — Негромким голосом продолжал Анжольрас. Он, как и лучи солнца, беспардонно вломившиеся в комнату, был неумолим, стараясь поднять на ноги и оживить все, что находилось рядом с ним. Скрип пружин матраса, чужая рука, закинутая на собственное плечо, немного усилий — и Грантер уже находился в вертикальном положении. Слабо понимая, что происходит, зачем его тревожат, да и почти повиснув на Анжольрасе, но все же он был поднят. Дорога до ванной было непростой, Анжольрас даже разок случайно ударил свою ношу о шкаф, попавшийся по пути. Затем около минуты пришлось повозиться с дверью, чтобы открыть ее, при этом не уронив Грантера, которого приходилось держать обеими руками. Но разве что-то может остановить Анжольраса, и уж тем более, когда в нем проснулась жажда деятельности? Он мог бы оставить Грантера отсыпаться и пойти по своим делам, но не сумел. Это было не чувство долга, это было желание остаться рядом. Остаться рядом, чтобы помочь? Определенно да, но… но он чувствовал, что это была не единственная причина. Здесь было еще что-то, что-то трудноформулируемое. Анжольрас был далек от мира сентиментальностей и в своих чувствах разбирался с переменным успехом. «Остаться ради того, чтобы остаться» — пожалуй, это самое близкое определение, которое он мог бы дать этому ощущению. Когда они протискивались в дверной проем ванной, и колючая щека Грантера коснулась его щеки, Анжольрас все еще точно не знал, что и зачем он будет делать. Решение пришло само собой, стоило ему взглянуть на старую, но вполне сносную ванну с потрескавшейся кое-где эмалью. Он водрузил по-прежнему полубессознательного Грантера туда, и направил на него ледяную струю воды. — Ты что делаешь?! — Резко выдернутый в реальность, крикнул Грантер. — Извини, но по-другому тебя, кажется, было не привести в чувство. — Выключая воду, пожал плечами Анжольрас. Грантер рассеянно посмотрел на него и вытер лицо рукавом, который чудом остался сухим. После порции холодной воды, осознание того, кто он есть, приходило на удивление быстро. Он даже вспомнил, почему ему так плохо. Ночь прошла тяжело. Так далеко в своей трезвости он еще никогда не заходил, поэтому не знал, чего ожидать. Казалось, его состояние понемногу улучшалось — и тут вдруг такая отвратительная ночь. Невидимая глыба, давившая на грудь и тошнотворное ощущение бесконечного падения вникуда не давали сомкнуть глаз. А может, это вернулась бессонница, так или иначе, легче от этого не становилось. Грантер и не предполагал, что его, вроде бы нехрупкий организм так отреагирует на одно только эмоциональное потрясение, перенесенной вчера вечером. На светлевшее предрассветное небо он поглядел покрасневшими глазами, горько вздохнул с ядовитой усмешкой на губах, а затем провалился в долгожданный, но отчего-то противный и неглубокий сон. — Теперь лучше? — Голос Анжольраса, в котором звучало искреннее любопытство, вырвал его из мыслей о неприятной ночи. Они уже выходили из ванной. Грантер не успел заметить, в какой момент он — не без помощи Анжольраса, конечно, — стал передвигаться на своих двоих, оставляя на полу мокрые следы. — Да… намного, — ответ был чистой правдой, даже несмотря на рубящую боль в висках и почти парализующую тошноту. Что угодно было лучше того болезненного забытия, в котором он пребывал до недавнего времени, где не было ничего, кроме скомканной темноты и ощущения, словно невидимый тупой нож потрошит каждую мышцу и орган. Также Грантера несказанно радовала способность свободно дышать и, что самое главное, возможность отвлечь внимание от этих неприятностей хотя бы на замоченную липнущую к телу одежду или осторожно направляющую и придерживающую его руку Анжольраса на его спине. — Мне бы только таблетку от головы. — Это запросто. — Кажется, Анжольрас был уверен в его непременном выздоровлении больше, чем он сам. Грантер обнаружил себя усаженным на диван. Сознание опять грозились ускользнуть. Бога ради, это уже начинало банально надоедать! Он уходил все дальше от реального мира, и чем глубже Грантер уходил в свои мысли, тем пессимистичнее они становились. Когда он уже выбирал, в каком бы месте погрязнее дать волю рецидиву своего алкоголизма, краешек его отключающегося сознания уловил присутствие рядом третьего лица. —Вот, — сказал Анжольрас, присаживаясь рядом со стаканом воды и какой-то таблеткой найденной на тумбочке. В ответ он услышал только неясное бормотание, после чего Грантер стал терять равновесие даже в сидячем положении. Анжольрасу пришлось оперативно его поймать и почти силой засунуть в него таблетку и вылить полстакана воды. После чего он не нашел ничего другого, кроме как положить голову Грантера себе на колени. Оптимизм стал улетучиваться. «Вот что бывает, когда суешься туда, где ничего не понимаешь. — С чего я вообще взял, что его нужно поднимать? Теперь вот опять чуть в обморок не упал…» Анжольрас поглядел на свою, как он считал, жертву халатного обращения. Тот ошарашенно, но вполне осмысленно смотрел в ответ. — Я упал, да? — Пробормотал он, быстро отводя глаза. — П-прости, я и сам не помню, как так произо… — Нет, — Анжольрас пресек его попытку подскачить, — я сам тебя так положил, не думаю, что тебе сейчас стоит вставать… — Внезапно Анжольрас подумал, что его жест может расцениваться не совсем как дружеский. Он вспыхнул: и правда, взял да положил к себе на коленки. Серьезно? А чего уж сразу не под одеяло к нему прыгнул? — Впрочем, ты можешь вернуться в кровать, если… если можешь, конечно. — Еще и наговорил бог знает какой околесицы. Анжольрас не мог понять, что с ним сегодня такое творится, из-за чего он без конца делает какие-то глупости. Увидев, что Грантер только с каким-то непонятным испугом помотал головой, не собираясь никуда уходить, он добавил. — И вообще, это я должен извиниться. Мне следовало позвонить Жоли или хотя бы поискать в интернете, что нужно делать, а не выдумывать самому. — Все в порядке, — возразил Грантер, — если бы ты меня не разбудил, я бы, наверное, уже и не проснулся никогда. Они замолчали. Анжольрас задумчиво рассматривал блестевшие на свету капли в волосах Грантера. Почти сонное спокойствие смешивалось в Анжольрасе с то ли зарождавшейся, то ли затихающей тревогой на самом дне грудной клетки. Отрешенно-вымученное лицо Грантера только усиливало это чувство: ему не хотелось, что бы этот человек страдал. Пусть сам виноват, пусть, может, даже и заслужил, но в Анжольрасе вся эта ситуация вызывала упрямый протест. Жертвовать собой он был готов в любой момент, главное, что бы это было практично и обдуманно. Но видеть чужие мучения и не иметь возможности помочь — было выше его сил. Незаметно для себя он стал перебирать темные вьющиеся пряди. Образы кабачного весельчака-Грантера и того, кто сейчас лежал на его коленях, очень тяжело стыковались в голове Анжольраса: они по-разному говорили, слушали и реагировали на что-либо. Хотя прежде Анжольрасу и не представлялось возможности как-то глубоко судить о его индивидуальных качествах: тот все время был окружен шумной, зачастую пьяной компанией, где ничего толком было нельзя разобрать, да и не до того Анжольрасу тогда было. Но даже «познакомившись» с обоими образами, ему казалось, что он что-то упустил. Имела место какая-то смутная, едва уловимая недосказанность. Конечно, Анжольрас был далеко не психолог, но он мог приблизительно знать, какими категориями мыслят его друзья, и что можно от них ожидать. Но когда он собирал все, что знает о Грантере, чтобы сложить единую картину, то… вопросов оставалось гораздо больше, чем ответов. И все же… — В этом нет никакого смысла. — …все же некоторые константы имел и он. Бормотание, сопровождавшееся горьким вздохом прервало мирную тишину. — Я ведь все равно сорвусь, и все опять как раньше. — Пояснил Грантер, опомнившись. Предыдущие слова у него вырвались сами собой. Анжольрас покосился на него с легким недоумением. Пару секунд он собирался с мыслями, а потом спросил: — Ну и что? — Ему вдруг показалось, что это прозвучало как-то резко, и он на мгновение растерялся, но тут же со странным волнением продолжил. — Никто не может знать, что с тобой будет дальше… я хочу сказать, что… — Грантер слушал его с широко раскрытыми глазами, словно вообще не ожидал от него какого-либо ответа. Отчего-то этот внимательный взгляд ужасно сбивал Анжольраса, заставляя запинаться и забывать, что он пытался сказать. — Даже если ты абсолютно уверен в своем поражении, это не повод сдаваться. Если сдаться — лучше уже не будет. Никогда, понимаешь? Иногда попытка это уже победа. Не знаю, правильно это или нет, но если бы в сложной ситуации у меня не было выбора, кроме как сдаться или пойти в пекло, я бы пошел в пекло. — Не сомневаюсь, — Грантер усмехнулся, — а за тобой вслед и в пекло шагнуть не грех. — В его голосе не было ни намека на сарказм. Вот опять: какие-то совершенно неожиданные его слова вновь вызвали это чувство недосказанности. Что-то, что все время тенью присутствует на дне его взгляда, будь он хитрым или печальным. Что он вроде имел в виду, говоря это? Может, это все же была насмешка?.. Увидев смятение Анжольраса, Грантер счел нужным прибавить. — Я это серьезно. Анжольрас окончательно запутался. Он слегка улыбнулся и покачал головой, что ж, по крайней мере, Грантер теперь выглядел так, как будто готов продержаться еще какое-то время. *** Окончание волнений и затишье перед бурей. Анжольрас умел тонко различать эти два явления, которые являются очевидно непохожими только для стороннего наблюдателя. Совсем другое дело ориентироваться на месте, когда кажется, что не угадаешь в любом случае, лавировать между двумя огнями: расслабиться раньше времени, подставив всех под удар или передержать своих людей в напряжении, когда на это нет причины. Второй вариант казался Анжольрасу не таким страшным, поэтому он вечно перестраховывался и в случае чего старался, чтобы его друзья всегда были готовы к бою в любом смысле этого слова. Ситуация с полицией хоть и прояснилась после их последней встречи с Жавером, однако «невиновен» с их-то судебной системой вовсе не означало «оправдан». Итак, Анжольрас возвращался с внепланового собрания, на котором дал некоторые рекомендации о том, что лучше всего предпринять в случае ареста по делу о хищении бытовой техники. Впрочем, он не думал, что теперь к кому-то из них снова пристанут с допросами. Анжольрасу казалось, что он получил долгожданную передышку во всех сферах жизни. А судя по тому, что он прочитал на просторах интернета, скоро должно стать лучше и Грантеру — тот был уже на финишной прямой к выздоровлению. Но еще не дойдя до квартиры Анжольрас понял, что жестоко заблуждался насчет того, что теперь может спокойно вздохнуть. Неподалеку раздался приглушенный, но вполне четкий отчаянный крик, за которым последовал глухой удар. Почему-то Анжольрас ни на секунду не сомневался, шум доносился из квартиры Грантера. В спешке он сумел набрать код на двери только с третьей попытки. Оказавшись в квартире он понял, что не ошибся. В коридоре лежал человек, лицо которого было скрыто за маской Гая Фокса. Неподалеку стоял Грантер и в ступоре переводил с Анжольраса на незнакомца и обратно, лицо его побледнело: — Ты… ты его видишь? — Вполголоса спросил он. — Вижу, конечно. Грантер с видимым облегчением выдохнул и шепотом выругался. Анжольрас стал разглядывать незваного гостя, тот был невысокого роста, одетый во все черное, в левой руке у него была зажата бумага. — Что произошло? — Он как-то открыл дверь, ну и я в него… бутылкой. — Грантер кивнул на чудом не разбившуюся о голову человека в маске бутылку из-под воды, валявшуюся в углу. На самом деле история имела более глубокие корни. Во-первых, Грантер боялся, что во время ломки его настигнут галлюцинации или, того хуже, белая горячка. Пару дней назад он начал слышать какие-то шорохи, донимал Анжольраса, слышит ли он то же самое, но тот погруженный в учебу или другие дела, как правило, отмахивался, что только усиливало опасения Грантера. Затем, оставаясь дома в одиночестве, он стал слышать электронное пищание, и никак не мог определить, откуда оно исходит. И наконец, совсем встревоженный Грантер слышит, как кто-то заходит в квартиру, решив выйти навстречу, вместо Анжольраса он видит нечто с белым лицом, нечеловеческой улыбкой и двумя черными провалами вместо глаз. Возможно, он бы довольно скоро сообразил, что это всего лишь маска, но инстинкты сработали быстрее, и Грантер, не задумываясь, с завидной меткостью швырнул в незнакомца тяжелой бутылкой. Человек в прихожей размеренно дышал, крови не было видно, очевидно он не сильно пострадал и просто потерял сознание от удара по голове. — У него может быть оружие, — сказал Анжольрас, присаживаясь на корточки рядом с человеком в маске и стал проверять его карманы, — и кому могло понадобиться… — Свою фразу Анжольрас не закончил, он нащупал подозрительно знакомый предмет в кармане худи незнакомца. — Это… Анжольрас достал свой блокнот, которой уже не надеялся найти. Открыв его, он увидел собственные записи, так что ошибки быть не могло. С множеством возникающих по этому поводу вопросов Анжольрас решил разобраться тут же и в прямом смысле сорвать все маски. Увидев лицо гостя, он даже отшатнулся. Вопросов стало только больше. — Это… Гаврош?.. — Все еще не доверяя своим глазам, спросил Грантер. — Как видишь, — Анжольрас нахмурился. Для чего бы Гаврошу понадобилось вламываться в квартиру Грантера? Да еще и в этой странной маске, которая только привлекает внимание… зачем ему скрывать свое лицо? Анжольрас вспомнил об обещании Гавроша со взломом полицейского архива. Он что-то узнал? Взгляд Анжольраса упал на записку в руке подростка. Не долго думая, он забрал ее и развернул. Бумага была исписана числами, все они, кроме последнего были перечеркнуты. — Он подобрал код от квартиры… — Мог бы и спросить, зачем так напрягаться? — Хмыкнул Грантер. — Погоди, откуда он вообще знает этот адрес? Внезапно лицо виновника неразберихи скривилось, он приложил руку к голове и сдавленно промычал: — Черт, больно как… — Он открыл глаза и огляделся. Увидев Анжольраса, Гаврош испуганно отполз к стенке. — П-привет. — Чего это ты? — Анжольрас кивнул на его маску. Гаврош явно нервничал, и это ему совсем не нравилось. — А он чего?! — Гаврош указал на Грантера, очевидно, стратегия «лучшая защита это нападение» была его любимой. — Это дом Грантера, и он не ждал гостей. — Назидательно проговорил Анжольрас. — В смысле?.. — Он оглянулся на притихшего хозяина квартиры, с интересом следившего за их разговором. — А разве не ты… — Интересно получается, если ты не знал, что это квартира Грантера, откуда тебе известно, что я здесь живу? Что-то не помню, что бы я об этом кому-то распространялся. — Гаврош окончательно растерялся, не в силах придумать какое-то оправдание. Анжольрас продолжал давить. — И почему ты подбирал код, а не пришел по-человечески? — Паника Гавроша сменилась досадой на свое глупое положение. Кажется, он только сейчас понял, что если бы не выдал себя испугом, то все можно было бы обратить в шутку. — А что скажешь насчет блокнота? Как он у тебя оказался? — Украл я! — Выпалил Гаврош, которому решительно надоел этот глупый допрос. — Взял и выхватил у тебя незаметно. Доволен? — Не то что бы… — Теперь была очередь Анжольраса растеряться. — Зачем ты это сделал? — Сделал и сделал, какая разница? — Гаврош раздраженно поднялся на ноги и поспешил к выходу. — Стоять. — Стальным голосом отчеканил Анжольрас. Мальчик вздрогнул и остановился. Когда Анжольрас говорил так, не подчиниться ему было попросту страшно. — Ты на кого-то работаешь, да? Откуда у тебя этот адрес? — Что?! — Возмущенно переспросил Гаврош. — Я ни на кого не работаю! А адрес я вычислил сам. Хочешь покажу тебе кнопку, чтобы геолокацию отключать? — Ядовито сказал Гаврош. — Та трансляция, конечно, была последней, но вдруг еще понадобится. Трансляция? Откуда он знает? Да и зачем ему было вычислять… — Кукловод666?.. — Пробормотал Анжольрас скорее про себя, чем для того, чтобы его услышали. — Ого, так ты помнишь мой никнейм, это льстит! — С злобным ликованием отозвался Гаврош. — Нет… — Со страной уверенностью сказал Анжольрас. — Это не мог быть ты. — Но это был я! — Рассмеялся Гаврош. Самое истинное торжество злого гения — вот чем он был а эту минуту, и выглядело это… довольно странно в сочетании с его не по годам детским лицом. — Погодите-ка… — Вмешался Грантер. — Вы говорите о том, о чем я думаю? Анжольрас рассеянно кивнул. Именно под этим никнеймом — Кукловод666 — чаще всего и писал ему сталкер. Если прибавить к этому сворованный блокнот, попытку ворваться в квартиру и все сказанное Гаврошем, то картинка вполне складывалась. Но… Гаврош? Как он мог до такого вообще додуматься?! Анжольрас посмотрел на него в упор очень долгим взглядом. В этот момент все унизительные вещи, которые ему пришлось проделать, угрозы и бессонные ночи он пытался состыковать в голове с тем, кто стоял перед ним. Взгляд Анжольраса в эту минуту леденил кровь: в этих стеклянных глазах смешались недоумение, гнев и неверие, упрямое неверие, потому что такого быть не может. Поначалу школьник старался глядеть в ответ уверенно и нагло, но затем стал стремительно стушевываться, а потом и вовсе упер взгляд в пол. — Какого черта? — Только и смог сказать Анжольрас. Ему впервые в жизни захотелось ударить ребенка. Он глубоко вдохнул полные легкие воздуха, а затем очень долго выдыхал его. Насилие это не выход. Анжольрас поднялся на ноги, он хотел обдумать следующий шаг, решить проблему рационально, но… — Нет, серьезно! — Вдруг крикнул он. К нему опасливо приблизился Грантер, словно боялся, что тот действительно сейчас бросится на Гавроша. — Какого черта ты делал?! Неужели не нашлось других развлечений? Ты же не поехавший сталкер! Тебе просто нравится играть людьми, да? — Анжольрас почувствовал на своем плече руку Грантера и заставил себя еще раз вздохнуть. Пожалуй, эмоциональная разряда была ему необходима, но продолжать вспышку гнева было бессмысленно. Немного помолчав, тихим голосом, даже более угрожающим, чем крик, он сказал. — А знаешь что? Не говори ничего. Сделаем так: ты стираешь весь компромат, что у тебя есть, и мы про это забываем. — Ха! А то что? — Гаврош был задет тем, что на него накричали, а затем все за него решили, к тому же он был напуган, что только усилило его строптивость. «Надо же, — подумал Грантер, — такой юный, а уже самоубийца. Ну, или считает себя бессмертным.» Видя, как рвано вздохнул Анжольрас, Грантер стал опасаться, что как бы его Аполлон ни выступал против насилия, но бесстрашие Гавроша действительно может закончиться рукоприкладством. — Боже мой, а ведь и правда, в полицию мы пойти не можем. — Лениво растягивая гласные сокрушенно заявил он, даже не подумав скрыть иронию в своем голосе, а затем небрежно добавил. — Но есть кое-что пострашнее полиции. — Что? — Недоверчиво спросил Гаврош, настороженный этой театральной репликой. — Мне кажется, что если мадам Тенардье узнает, какие трансляции ты смотришь после школы, то… — Грантер издевательски улыбнулся. — Тебе виднее, что тогда будет. — Вы этого не сделаете! — Кончено, не сделаем, если ты сейчас же проведешь нас до своего компьютера и удалишь все, чего там быть не должно. До этого дня Грантер и не подозревал в себе такой талант, как умение вести переговоры с малолетними. Немного подувшись и поворчав, Гаврош, как ему и было сказано повел их за собой. По дороге все трое молчали. Грантер с Анжольрасом все время переглядывались: первый то и дело утвердительно кивал головой, давая понять, что все идет как нужно, потому что у Анжольраса был такой вид, словно он в любой момент мог развернуться и уйти — все еще не верил в происходящее. Грантеру тоже верилось с трудом, но ему было проще, как никак, вся эта история со сталкерством произошла не с ним. Зайдя в трактир, они вежливо поздоровались со всеустрашающей мадам Тенардье и прошли на второй этаж, где располагалась комната Гавроша. Мадам с подозрением окинула взглядом компанию сына, но долго свое внимание на них не задержала — забот и без того хватало. Все в той же напряженной тишине Гаврош включил компьютер, подозвал своих спутников-шантажистов поближе и демонстративно удалил папку «революционные файлы смерти», а затем очистил корзину. Конечно, где-то могли быть и другие копии, но это не имело значения, гарантия безопасности Анжольраса находилась этажом ниже и обслуживала посетителей. — Кстати! — Вдруг воскликнул Гаврош. — Мне ведь все-таки удалось взломать базу данных жандармерии. — Он оживленно защелкал мышкой, и меньше чем через минуту на экране красовались снимки с места преступления. Но помимо разбитой витрины и пропавших холодильников, были и еще улики: несколько граффити с анархистской символикой и слоганами. — Мне кажется, поэтому все наши и попали под подозрение, ты можешь гордиться, Анжольрас! Любое преступление с антиправительственным оттенком в Париже приписывают друзьям Азбуки. — Гаврош, казалось, уже и забыл, зачем они изначально сюда пришли, и чувствовал себя на все сто, сумев показать свое достижение. — Отправь мне потом это все, позже разберемся. — Несколько отстранено ответил Анжольрас. *** Небо начинало окрашиваться в оранжевый цвет на западе. Дул сырой ветер, наполняя воздух вечерней свежестью, в нем даже почти не чувствовались выхлопные газы, присущие любому хоть сколько-нибудь большому городу. Улицы на удивление тоже не были переполнены суетящимися людьми, попадавшиеся прохожие шли не спеша, этот квартал сам по себе был таким, здесь умели насладиться прогулкой. «Вот оно, — подумал Анжольрас, — теперь это настоящее затишье» и, желая убедиться в своем предчувствии спросил: — Теперь все? — Произнося это вслух, он почувствовал, как губы сами собой растянулись в странноватой, должно быть, улыбке. — Все закончилось? — Похоже на то, — Грантер оглянулся на него и подавился собственным смешком. Впервые за бог знает какое время, он по-настоящему, от всей души улыбался. И до чего это было красиво… Когда улыбался Анжольрас — замирало солнце. Стоило услышать подтверждение и без того очевидному факту, как его настроение подскочило до небывалых высот. Облегчение и почти единовременный сброс тяжелого груза вылились из него звонким смехом. Но даже смеха казалось недостаточно, чтобы выразить все его ликование, он был готов кричать и бежать сломя голову, но вместо этого Анжольрас, не думая о том, что делает, одной рукой поймал плечо Грантера, другой притянул его за шею и беззастенчиво поцеловал. Это длилось не дольше пары секунд, Анжольрас почти сразу же резко отстранился: — Прости, я совсем уже голову потерял от всего этого, — перепуганно пробормотал он. Анжольрас продолжал извиняться, пока Грантер пытался осмыслить произошедшее. Тут впору было задуматься и о жизни, в целом, о бытии, сознании и материи, но, как бы он ни любил подобную пишу для размышлений, сейчас он решил действовать. Положив руки на талию Анжольраса, он оборвал его сбивчивую попытку объяснения своего поступка. — Ты позволишь? Лицо Анжольраса, сбитое с толку и живое, такое живое в эту секунду, залилось краской. Он кивнул. Грантер приблизился и мягко коснулся его губ своими, Анжольрас ответил с неожиданной требовательностью, что, впрочем, вполне устраивало Грантера. Куда там, устраивало — ему казалось, что он все-таки сошел с ума, ведь разве может быть так? Разве это возможно, чтобы Анжольрас с таким нетерпением взъерошивал его волосы? Разве это не сон, что он находится не где-то там, далекий, неприступный и наверняка его презирающий, а прямо у него в объятиях, не кремень — пламя. Стоять и целоваться посреди улицы было вполне гармоничным безумным окончанием безумного дня. Внезапно для себя Анжольрас разрешил еще один вопрос. Он почувствовал то неясное, что иногда замечал в Грантере. Те странные искорки в его взглядах, что-то, что он вечно прятал, теперь это обрело вполне понятную форму — то, как Грантер бережно держал его талию, как внимательно подстраивался под каждое его движение; та самая недосказанность так и осталась недосказанностью, передать это чувство словами ни один из них не имел возможности. Этот день Анжольрас навсегда для себя запомнит как день, когда он понял все.