Форкс, осень 2007-го.
— Пап? — Лукас неловко поправил громоздкие очки, переводя взгляд с маленькой плотно закрытой коробочки в руках деда на отца, — зачем дедушка закапывает Ланду под землю? Ландой звали маленькую веселую канарейку с тонкими лапками и ярко-желтым оперением. Вот уже два с половиной года она была маленьким солнышком в их доме, постоянно пела незамысловатые песни и летала по гостиной, часто задерживаясь на любимых дедушкиных часах. Но пару дней назад она затихла. Лукас больше не слышал ласкового перезвона её голоса, не видел маленькие черные глазки, что эффектно выделялись на фоне перьев, не чувствовал хрупкость ее крыльев. Их маленькая красавица словно пропала, забирая с собой нечто важное и нужное. И мальчик чувствовал это. Высокий черноволосый мужчина не смотрел ни на сына, ни на тестя, выдыхая едкий серый дым в сторону хмурого дождливого неба. — Она умерла. Дед резко остановился, вынимая лопату из-под земли. — Ты бы полегче, зятёк, с ребенком всё-таки разговариваешь. — Зачем ходить вокруг да около? Рано или поздно он все равно бы догадался. — Нос ещё не дорос в такие дебри лезть. И не только у него. — Никогда не поздно снять розовые очки. — Он ещё мелкий. — недовольно гаркнул Питер. — Лукас — будущий мужчина. Смерть домашнего питомца только малая часть того, что выпадет на его долю. Пусть готовится заранее, — голос отца был холодный, как недавно прошедший осенний дождь, он пробирался под одежду, больно кусая кожу, заставляя волосы встать дыбом, а плечи опуститься. — Он стоит рядом с тобой, — заметил Питер, переводя внимание на готового разреветься внука, — прижимается всем телом и ищет защиты. А не заявлений о жизненных реалиях. Громко шмыгнув носом, Лукас зарылся лицом в отцовское пальто. — А зачем она умерла? — спрашивал он, сжимая грубую ткань, — Ей с нами стало скучно? — Просто твоя мать ни о ком не может нормально позаботиться, — мужчина отодрал крепко вцепившегося в одежду сына, отходя назад. Всего секунда и вот он держится за покрасневший нос, из которого ручьем стекала кровь. На звонкий стук лопаты, что эффектно встретилась с носом мужчины, из дома выбежали Эшли и Луиза, мать и бабушка семьи. За ними, спотыкаясь на каждом шагу, бежала Мари. — Бога ради, что вы тут устроили? — кричала Луиза, переводя взгляд то на мужа, крепко сжимающего древко лопаты, то на зятя, прижимающего руки к лицу. Ответа на вопрос не последовало. — Что за цирк, я вас спрашиваю? И снова тишина. Женщина недовольно сложила руки на бока, сжимая малиновые губы в узкую линию. Глубоко дыша, она осматривала место происшествия, пока взгляд серых глаз не привлек зарёванный Лукас, прижимающий маленькие ладошки к собственной груди. Недолго думая, она подошла к красному как маков цвет внуку. — Питер, захорони ты уже бедную птицу. Эндрю, хватит удобрять землю кровью, иди умойся и приложи лёд. Эшли, уложи Мари, незачем ей по пустякам волноваться. — Луиза говорила чётко и ясно, при этом мягко, с затаённой нежностью и любовью поглаживая кудрявую голову стоящего рядом мальчика. — А потом как штык ко мне. Будем чай пить. И это не обсуждается. — А я? — Лукас легонько потянул бабушку за цветастую юбку. — А ты пойдешь со мной доедать тот черничный торт. — Фу, — поморщился мальчик, вспоминая вкус нелюбимой ягоды. — Сам ты «фу», Свинтус. Не нравится, мне оставь. — Питер!Форкс, весна 2016-го.
— Ты в порядке, Свинтус? — А? — Лукас удивленно посмотрел на застывшего с вилкой в руках деда, — а, да, нормально. Просто задумался. Думать о трупе уличной шавки прямо во время завтрака — лучшее, что я мог сделать в этой жизни. Парень вздохнул, отодвигая от себя тарелку с хлопьями. Есть совершенно не хотелось. После раннего ухода Мелвина Уайтхед так и не смог уснуть. Долгое время он барахтался в удушающее тяжёлом одеяле, пытаясь пристроить голову на ставшую вдруг неудобной подушку. Остаток ночи и утра вопросы, ответы на которые так и не были получены, пчелиным роем прожужжали весь мозг, оттесняя назад последние попытки Лукаса попасть в объятья Морфея. Весь этот пиздец безжалостно мучил и выматывал. Но больше всего давило на парня неожиданное появление Мари. Лукаса трясло от одной только мысли, что девчонка расскажет матери и дедушке о случившемся ночью. Деду нельзя волноваться, возраст не тот, а мать будет пытаться узнать то, чего сам парень не знает. Но Мари молчала. Она как всегда встретила брата бодрым «доброе утро, Лукас», получив в замен лёгкий кивок. Младшая сестра парня вела себя так же легко и отвлечено от мира, как и всегда. Никакой подозрительности. Зато я крайне подозрительный. Вон как дед коситься начал, явно что-то подозревает. Ну или у меня уже паранойя. — У вас ведь скоро поездка в Сиэтл? — поинтересовался дед, забирая отодвинутую внуком тарелку себе. — Поездка? — не понял Лукас. — Волонтёрство, Свинтус. Нам вчера звонила миссис Коуп, спрашивала, готовы ли мы тебя отпустить. Блять, волонтёрство! Совсем про него забыл. — А, да, я просто… Эшли поставила тарелки в раковину, усаживаясь рядом с Мари. — Забыл нам об этом сообщить, — ответила она за сына, — как, впрочем, и всегда. Как будто ты мне обо всём докладываешь. –Ну так как, — Питер намекающе усмехнулся, — мы готовы? — Иногда вы совсем забываете о том, что я совершеннолетний. — Считай это наказанием за то, что вздумал остаться на второй год. — Эшли стрельнула в Лукаса взглядом «я все прекрасно помню и вряд ли забуду». Парень на это лишь обижено скуксился. — Позвони ей и скажи, что готовы, — буркнул он, вставая из-за стола. Красить стены в детском клубе «Водяная лилия» было всяко интереснее пресловутой тригонометрии. Выходя из дома, Лукас прихватил с собой забытую вчера Эдвардом куртку. Из-за событий с Мелвином все занятия с Калленом кажутся чересчур хорошим сном. Скользкая после дождя лестница встретила Уайтхеда крайне отвратительным способом: дала ему поскользнуться, запутаться в слишком длинных ногах и въехать скулой в старые кованые перила. — Ну, хоть не в лужу, — шипел Лукас, потирая алеющий синяк. Когда-нибудь проблемы перестанут ложиться одна на другую, но, очевидно, не сегодня. Добравшись до унылого здания школы, Уайтхед огромным усилием воли старался не смотреть в сторону тропинки, ведущей к раскидистому дубу, корни которого надолго впитали в себя собачью кровь. Вместо этого он старался сконцентрироваться на стоящих по всей парковке машинах. Жёлтое авто Бетани расположилось почти у входа в здание, ярко выделяясь на фоне невзрачной постройки. «Шевроле» Джона, изрисованное Мелвином и Бет несколько месяцев назад, было припарковано неподалеку. Машины Брукса нигде не было. А вот и оно. Как всегда чистое, без единого пятнышка «Вольво» Калленов, запрятанное в самом углу, среди потасканных временем банок с гайками, приветственно заблестело Лукасу. Эдвард, стоящий у самых дверей, внимательно следил за приближением парня, не отрываясь до тех пор, пока расстояния между ними не снизилось до одного метра. — Ты куртку забыл, — сказал Лукас, втюхивая гладкую ткань Каллену в руки, — больше не забывай. Мне не нравится таскать с собой лишний груз. — И тебе доброе утро, Лукас, – вздохнул Эдвард, надевая куртку на тонкий серый джемпер. Уайтхед поморщился, вспоминая такое же приветствие от шерифа, повлекшее за собой потерю прав и почти всех карманных денег. Мягкое прикосновения холодных пальцев к скуле выбросило все мысли из кудрявой головы секунд на пять, не меньше. Лукас отшатнулся, стремительно краснея. — Ты ч-ч-че-чего творишь? Эдвард, в отличие от Уайтхеда, был спокоен. — Вчера его не было, — заметил он, убирая руки в карманы. Кого? Словно читая Лукасовы мысли, юноша кивнул в сторону чужой скулы. Точно. Синяк. — Упал сегодня с лестницы. Не совсем удачно, как видишь. — Ты прямо магнит для неудач. Такого же столь невезучего человека как ты я видел, разве что, в лице Беллы. — Неправда, — возмутился Уайтхед, — мои подачи на физкультуре, в отличие от ее, не выбивают другим зубы! — Она выбила кому-то зуб? — Когда только перевелась сюда. Бедняга Стив до сих пор ходит с дыркой в верхнем ряду. Эдвард тихо прыснул. — Поэтому в неудачах у нас разное направление, — с умным видом помахал пальцем перед лицом Лукас, — не путай. — Обязательно учту этот момент. — Черт, Каллен, будь добр, не улыбайся, — Лукас выставил ладонь перед глазами, будто скрываясь от солнца. Эдвард вопросительно вздёрнул бровь. — Это ещё почему? — Слепишь. Улыбка юноши стала только ярче. — Блять, Эдвард! Ну тебя в баню. Увидимся на философии. Развернувшись, Уайтхед быстрым шагом направился в сторону первого корпуса, стараясь не обращать внимания на громкий стук собственного сердца. — Ты похож на помидор — Джон, как только Лукас на всех парах забежал в кабинет, отложил свои вещи в сторону, освобождая место за партой. — Жарко стало. — На улице холодно. — Чё то была за папка? Джон понимающе усмехнулся, принимая подобную попытку закрыть и окончательно сменить тему. Да блять, ну что за папка то такая?! Мелвин и бурундуки 7:55 Я вижу, что ты печатаешь мне сообщение Не надо Я сегодня не приду И на вопросы тоже отвечать не будуЛука-морье
7:56
А если хорошо подумать?
Мелвин и бурундуки 8:00 Я еду в резервациюЛука-морье
8:01
Что? Зачем?
Мелвин и бурундуки 8:03 Я рассказал о вчерашнем родителям Они ничего не говорили Просто схватили меня за шкирку и сказали, что едем к Блэкам Но я тебе этого не говорил, а ты не спрашивал Всё, не пиши мне больше У меня важные дела Вот ведь деловая колбаса. Но если подумать, было поразительно, как быстро разговорился Мелвин. Обычно у Лукаса уходило минимум два десятка сообщений и гора кратких звонков пока Брукс не сдавался. А сейчас хватило пары вопросов и вот тебе вся информация на блюдечке с голубой каёмочкой. Догадка появилась сама собой. Да его разрывало всё это время от желания рассказать о происходящем. И в чём была проблема? Зачем было молчать? Дебил. Видимо смерть той собаки стала для Брукса спусковым крючком. Лукас давно знал Мелвина, но и предположить не мог, что тот будет так долго замалчивать свои проблемы. Это было… Не похоже на его друга. Но факт оставался фактом: чужая кровь на руках побудила Брукса к действию, а страх совершить что-то подобное только подогревал распалённую решимость. Если, конечно, это он её убил. Всё таки прямо убийство никто так и не подтвердил. И снова единственное, что осталось Уайтхеду — это ждать. Достапиздело, честное слово. Эдвард Каллен 8:10 Следующее занятие завтра в шесть. Сможешь?Лука-морье
8:10
У меня дома будет собрание престарелых садоводов Поэтому либо в другой день, либо не у меня дома
Эдвард Каллен 8:11 Не знал, что ты занимаешься садоводством.Лука-морье
8:12
ПРЕСТАРЕЛЫХ, КАЛЛЕН
…
Ах ты ж, чертила!
Снег в июле пойдёт. Эдвард Каллен издевается надо мной. Эдвард Каллен 8:11 Ну если не с твоими друзьями, то у меня дома. Думаю, моя семья не будет против. На этом моменте Лукас чуть не выронил телефон, заработав небольшое предупреждение от мистера Баннера.Лука-морье
8:15
Ого, какая честь С радостью посмотрю на то, как вы живете Ой, прости Я хотел написать: с радостью
Эдвард Каллен 8:16 Тогда я заеду за тобой в полшестого, для того, чтобы показать, как мы живём.Лука-морье
8:16
(＾∇＾)
Вечером следующего дня Лукас удобно разместился в машине Эдварда, закидывая сумку с учебниками на задние сиденья. — Круто наверное каждый день разъезжать на такой тачке, — расслабленно говорил он, наслаждаясь тихим урчанием мотора. Старая и поддержанная машина Лукаса, белый «Ниссан», проживший с парнем два с половиной года, был намного громче «Вольво» Каллена, но при этом тише завывающего зверя Свон. Если авто Эдварда ехало плавно, будто не касалось земли и вовсе, то транспорт Лукаса собирал собой все дорожные дыры, камни и кочки. Памятуя об этом, Уайтхед потёр поясницу. — Зачем тебе кактус? — Эдвард знатно развеселился, поглядывая на растение в голубом горшке. — Дед сказал, без гостинца в чужой дом не пустит. Вот я и забрал у него кактус. — Ты ограбил пожилого человека? — Одним кактусом больше, другим меньше. И вообще, чего тебе не нравится, нормальный кактус. Бобм… Бомб… — Лукас поморщился, пытаясь вспомнить дурацкое название чертовой зелени. — Бомбицина. — Подсказал Каллен. — Да! — Обрадовался Уайтхед. — Э, а ты откуда знаешь? — Было время, когда я активно изучал ботанику. — Нахуя? Всё он умеет, все он знает. Муж на час, агентство «мастер на все руки и не только». Эдвард, не отрывая янтарных глаз от дороги, тихо засмеялся. Чего это он? — Мне просто было интересно, — сквозь смех говорил Каллен, — Их происхождение, например, или развитие. Где-то даже внешнее и внутреннее строение. Это довольно увлекательно. Машина тем временем плавно вырулила на пустую дорогу, густо обросшую лесной зоной. Тёмно-зеленая листва деревьев приветственно колыхалась над железной крышей автомобиля, скрывая за собой остатки вечернего неба и туч. Лукас всей кожей ощущал приятный на слух голос Эдварда, с головой погружаясь в спокойную атмосферу разговора. Так же спокойно, как было когда-то при Ланде. Уайтхед до сих пор помнил махонькую проныру, насвистывающую одну только ей известную мелодию. — Вы поэтому переехали с Аляски в Форкс? — Лукас вертел в руках горшок, рассматривая крайне уродливые розовые цветы, нарисованные в самом центре. Надо было брать тот, что стоял на верхней полке. Там хоть узор покраше был. Блин. Недоуменно вскинув бровь, Эдвард на несколько секунд оторвался от дороги, чтобы встретиться с Лукасом взглядом. Последнего как током прошибло. Он судорожно отвернулся к окну, сжимая в руках все тот же отвратительный горшок с кактусом. — Типа, на Аляске же холодрыга лютая и по сравнению с постоянно влажным Форксом, растений там явно поменьше будет. — Мы переехали не совсем по этой причине, но твой вариант мне нравится гораздо больше. К слову, Лукас. — Чего? — Улыбайся почаще. Уайтхед коснулся кончиками пальцев тонкой линии собственных губ, понимая, что Каллен прав. Лукас действительно улыбался. А ещё Уайтхед был уверен, что уши его, как и щеки, по цвету были неотличимы от ярко-красных волос Бетани. В этот момент он безумно завидовал Мелвину, который по природе своей никогда не краснел. Вот ведь… Блин. — А вот и мой дом. Эдвард выехал из-за поворота, припарковываясь у большого трёхэтажного дома. — Мать честная, — Уайтхед подхватил лежавшую на заднем сиденье сумку, одной рукой прижимая её к груди, а другой придерживая кактус, — а можно я тут останусь? Боюсь запачкать что-нибудь. Вовек ведь не расплачусь. Посреди заросшей многовековыми кедрами поляны возвышалось большое строение с прямоугольными формами, окрашенное в сероватый оттенок. Южная стена почти полностью сделана из стекла, а вид из окна выходил прямо на бушующую неподалеку реку. Жилище Калленов, преследовавшее современные эко-тенденции, очень органично вписывалось в лесное окружение и общий стиль Форкса. Внутри перед парнем предстал совсем не дешёвый современный интерьер. Деревянная обшивка, что прекрасно сочеталась с белыми стенами, светлая мебель, минималистичные картины и композиции. Больше всего Уайтхеда поразило рисованное на множестве склеенных между собой бумаг дерево, украшающие одну из стен. Ебать, рояль! Там стоит рояль! — Если ты не умеешь на нем играть, я в тебе разочаруюсь, — Сказал Лукас, глядя на стоящий в углу отполированный до блеска инструмент. Эдвард, проследил за его взглядом и ухмыльнулся. – Конечно, умею, — самодовольно ответил он, — только не понимаю, почему обратный ответ должен был тебя разочаровать. Неужели ты так сильно любишь классическую музыку? Или же сам играешь? — Разве что на телефоне и с подсказками. На самом деле парню просто было интересно, что ещё пополняет список всё-умеющего-и-знающего Эдварда Каллена. Но последнему знать об этом необязательно. — Ладно. Где те великолепные люди, которым я должен вручить это не менее великолепное растение? — Лукас нервно дёргал концы толстовки, не зная, куда себя деть. Дурацкий горшок явно будет выделяться на фоне остальных предметов, как английская королева в Макдаке. Со стороны Каллена снова послышался непонятный сдавленный звук. — Они на кухне, — кладя парню руку на плечо в знак поддержки, Эдвард легко направил Лукаса вперёд. В просторном помещение находилась практически вся семья Калленов, за исключением Джаспера и Эллис. Ну хотя бы не будет этих дурацких взглядов. Первым, кто предстал перед Лукасом, оказалась женщина с копной рыжеватых волос, прямым носом и полными нежности и любви глазами. Низенькая и немного полноватая, она приветственно улыбалась Гостю, держа в маленьких ручках ёмкость, полную капусты. — Рада с тобой познакомиться, Лукас, — говорила она, откладывая зелень в сторону, — Меня зовут Эсми. — Я… да, приятно познакомиться, — парень замялся, отмечая домашнюю атмосферу, исходившую от этой женщины, — Это вот, подарок. Мы с дедом не знали, что выбрать, поэтому взяли то, что показалось интересным. Уайтхед неуклюже вручил ей кактус, смущённо потирая шею. Надо было лилии какие-нибудь купить. Стыд то какой. К удивлению парня, женщина искренне поблагодарила за такой подарок, с осторожностью ставя его на самую заметную в помещении полку. Отлично, теперь каждый раз, как я буду проходить мимо, у меня будет дёргаться глаз. — Добрый вечер, Лукас, — Карлайл стоял неподалеку от своей жены, помешивая бурлящую жидкость в сверкающей в свете ламп кастрюле. Лукас поздоровался с ним, радуясь присутствую давно знакомого доктора. Рядом с главой семьи разместился развеселившийся от ситуации с вручением цветка Эммет. Одной лапищей он помахал Уайтхеду, а другой держал за талию Роуз, кидавшую на Лукаса полные отвращения взгляды. Не сказать, что он ожидал от блондиночки чего-то другого, но подобное отношение все равно было крайне неприятно. Ведьма. — Ох, у нас скоро ужин, — привлекла к себе внимание Эсми, — не хотел бы ты поесть с нами? — Мам, у нас занятия, — вклинился Эдвард, — мы… — А рыба будет? — спросил Лукас, перебивая. Женщина немного расстроенно покачала головой. — Тогда с удовольствием! Услышав положительный ответ, Эсми просияла. — Не любишь рыбу? — участливо спросила она, подхватывая тёрку. — Люблю. Но у меня аллергия. — Ох, как жаль. Ну, тогда ты будешь не против, если чуть позже я принесу тебе салат с курицей прямо в комнату? Не хотелось бы отвлекать вас от занятий. Эсми нравилась парню всё больше и больше. Он вопросительно глянул на Эдварда и, получив в ответ одобрительный кивок, согласился. Комната Эдварда представляла собой полупрозрачную коробку с высокими окнами по двум сторонам, ворсовым ковром на светлом дереве, белыми софами, креслом и длинными книжными шкафами, заполненными виниловыми пластинками. За одним из таких шкафов Лукас приметил новенькую стереосистему. — Моцарт, серьезно? — Уайтхед аккуратно вытащил из общего строя потёртую упаковку в углу которой значился 1950 год. Раритет. — Люблю классическую музыку, — Эдвард взял из рук парня пластинку, вытаскивая ее из коробки и вставляя в электрофон. По крайней мере, так его называл дед. — У нас тоже раньше такой был, — произнес Лукас, кивая в сторону проигрывателя. Винил резво закрутился и из старой аппаратуры полились тихие ноты симфонии. — И что же с ним стало? Перед глазами Уайтхеда встал момент восьмилетней давности, когда за отцом захлопнулась дверь, а мать, крича ему в след, разозлено запустила электрофон вместе с любимой дедовой пластинкой в стену. Грохот разбившейся аппаратуры отчётливо стоял в ушах, болезненно сжимая горло. — Сломался — отрешённо ответил Лукас, присаживаясь за столик у окна. Вид из комнаты младшего Каллена был великолепным. Деревья, раскиданные за территорией дома, медленно погружались во тьму, сливаясь в единую синеватую массу. Только пушистые верхушки ещё касались лучей закатного солнца, разрезая их пополам и запуская свет на тёмную крышу единственного поблизости дома. Пришлось включить лампу и разложить принесенные учебники и тетради по прозрачному покрытию. — Итак, — имитируя бодрость, Уайтхед встрепенулся, — с чего начнём? В глазах Эдварда Лукас заметил мелькнувшую печаль, но та быстро пропала, сменяясь на привычное ехидство. — С тригонометрии. Уайтхед упёрся лицом юноше в плечо, глухо застонав. Блядская наука. Эдвард на это только подоброму рассмеялся.