Машина без тормозов

      Блядское солнце.       Из-за ярких солнечных лучей, нагло пробивающихся сквозь окна, сон медленно отступал назад, освобождая место незваной бодрости. Морщась и матерясь Лукас хотел перевернуться на спину и прикрыть голову одеялом, но ошалело перевернулся обратно на спину, матерясь ещё больше. Резко открыв глаза и смущённо оглядываясь, он убедился, что Мелвина рядом не было, а из находившееся чуть дальше по коридору кухни-столовой-гостиной слышались тихие разговоры и звон посуды. Вероятно, уехавшие провожать Рея вернулись и беззаботно готовились к завтраку.       Ну пиздец.       Тихо радуясь, что друг, невъебенные перевоплощения которого ещё стоило обдумать, находился скорее всего с остальной частью семьи, Лукас вновь вернулся к своей утренней проблеме. А точнее к стояку, что небрежно терся о ткань трусов, заставляя пальцы на ногах нервно сжиматься. Пытаясь вспомнить, что ему такое снилось, парень поднялся с дивана и направился в ванную — умываться и решать данный форс-мажор. Светить вставшим в боевую стойку членом перед семьёй лучшего друга не хотелось от слова совсем.       Слишком яркий свет лампочек резал по глазам, отчего Лукас поморщился ещё сильнее. Поморгавшись, он оглядел ванную, главной достопримечательностью которой были башенки из туалетной бумаги, стоявшие на попачканной корзине для белья. Из Мелвина всегда был такой себе архитектор.       И как только этот дурак вчера сюда влез? Стопроцентно башкой что-нибудь задел.       Задетой оказалась сушилка, висевшая у двери под явно неправильным для нее наклоном.       Дебил.       Сбрасывая одежду в корзину с мыслью «Мелвин всё равно потом вернёт», Лукас забрался в душевую кабину, пытаясь найти там идеальный баланс между теплой и прохладной водой. Во время этой возни он надеялся, что возбуждение спадёт, но этот мир явно решил над ним поиздеваться.       Никогда в жизни Уайтхеду не приходилось справлять подобную нужду, находясь при этом в гостях.       Стыд и срам.       Стена из бежевой плитки приятно охлаждала попавшую под воду кожу. Шустрые капли стекали по грубому подбородку, застревая в светлой — как будто бровей парню было мало — щетине. Безостановочно заливали шею, полную разбросанных тут и там родинок, попадая на грудную клетку, увитую мелкими шрамами, скатываясь по плоскому, без единого намека на пресс, животу. И, в конечном итоге, срывались с острых, убитых частыми падениями и переломами колен. В собственных глазах Лукас как родился неудачником, так и продолжал им жить.       Он устало вздохнул и упёрся в прохладный прямоугольник лбом, медленно лаская собственную плоть, стараясь представить нечто нежное, как мамины шёлковые простыни, в которых ему нравилось зарываться в детстве, приятное, как аккуратно прочесывающие его кудри пальцы. Почему-то пальцы представлялись длинные, бледные, а в душе́ хотелось, чтобы они трогали не только волосы.       Закрыв глаза, Лукас видел, как одной рукой оттягивают его голову немного назад. Другой же обхватывают за разгоряченный орган и ведут отдающей холодным летом кистью то вверх, то вниз, постепенно наращивая темп. Как сам Уайтхед закусывает губы, сдерживая стоны. Ловит шеей чужие поцелуи. Как прижимается спиной к чужой груди, ластясь, словно кошка. Как сердце призывно стучит, воспевая одну ему известную песнь.       Блять, Лукас, до чего ты докатился?       Но Лукас чувствовал, как в груди растет желание чужих касаний, не таких, какие он получал от своих друзей, нет. Ему хотелось не дружеских объятий, а полных влюбленности ласк. Голову давно кружило от подобных мечт, но воплотить их никак не удавалось. Первые и последние отношения закончились около трёх лет назад, и всё это время было сплошное затишье.       На самом деле было много тех, кто нравился Уайтхеду. Как девочки, так и мальчики. Но проблема заключалась в том, что если они нравились Лукасу, то он им — нет. И это было безумно обидно! Дошло до того, что постоянные отказы просто убили энтузиазм и решимость подходить и заводить какие-либо знакомства. То он не красивый (с чем Лукас был крайне не согласен!), то чересчур груб, или вообще шутки у него дурацкие. По самооценке это било знатно, но парень держался. До одного случая, когда её пошатнули так, что даже дед боялся, как бы Лукас не потонул.       Уайтхеду тогда было лет семнадцать и он влюбился в девчонку с именем Лу по самые уши. За то сама Лу его просто на дух не переносила. Он, дурак, по весне да в день всех влюбленных ей признался. От всей души! А в ответ получил… мягко говоря, это было самое жесткое «нет», которое он когда-либо получал. И ладно бы она на этом остановилась, Лукас ведь прекрасно понимал, что если говорят «нет» — это значит «нет» и больше к человеку не лез. Но эта, как сейчас считал парень, сука, оказывается записывала его признание на видео, которые шустро полетело в общую группу их школы.       Лукас долгое время вел себя крайне хулиганисто, и многие это не любили. Но, справедливости ради, он никого и никогда просто так не трогал. Дрался он только с теми, кто на него или его друзей бычил. Жёстко грубил только тем, кто своим поведением вызывал в нём отвращение. Поэтому он действительно не понимал, за что остальные на него тогда накинулись. Он всего лишь признался девушке в нежных чувствах! А его самооценку опустили на такой уровень, что Лукас каждую ебаную минуту только и делал, что выискивал в себе недостатки. Тогда он себя просто ненавидел.       Драки и грубости с участием Уайтхеда увеличились раза в три. Директор просто не успевал его наказывать, а мать отчитывать. Он честно пытался поделиться с последней происходящим, в итоге натыкаясь на глухую стену. Это добило его тогда ещё сильнее.       Но, на счастье парня, у него был просто охуительный дед, который умело поливал всех, кто как-то обидел его глуповатого внука помоями. А ещё Мелвин, спокойно лезший за друга во все возможные драки. Была Бетани, сжимающая его ладонь, когда со всех сторон летели оскорбления. Был Джон, который сделал то, чего от него никто и никогда не ожидал. Даже сам Лукас.       Этот кошмар продлился всего-то две недели, ведь просочившиеся в группу скриншоты и видео крайне непристойного содержания с участием той самой Лу быстро переключили на себя всё внимание.       Как оказалось, у Эллиаса был очень умелый двоюродный брат, что помог ему полазить там, куда сам Джон с его то умениями пользоваться компьютером залезть не смог.       А дальше в Лукасе проснулось желание защищать себя самому. Со временем приставать со своими дерьмовыми шуточками к нему перестали.       Памятуя самый неудачный опыт признания в любви Лукас больше не рисковал никому раскрывать свои чувства. Только друзьям и деду. Только им он доверял.       Успокоив бушующее в крови возбуждение Уайтхед глуповато пялился на струи воды. Желание, чтобы его кто-то полюбил боролось с полнейший нежеланием получить очередной отказ. А Лукас его определенно получит.       Ведь так было всегда. И даже родная мать тому подтверждение.       Закончив всё это безобразие, он яростно похлопал себя по щекам, отвлекаясь.       Уже возвращаясь в комнату, он быстро натянул на себя джинсы и пестрый свитер, найденные в чужом шкафу. Мелвин был того же роста, что и Лукас, но даже так его вещи висели на Уайтхеде мешком. Всё таки если Лукас был худощавым, то Мелвин — жилистым и поджарым. Неприятно хмыкнув, парень направился на кухню. Стараясь не краснеть как маков цвет, разумеется.       Хотя очень хотелось.       Там, за круглым столом, полным еды и напитков, сидел Мелвин, странно косившийся на Уайтхеда, Роберт, с удовольствием поедающий омлет, и хмурая Жозефина, рядом с как всегда спокойным Генри. Обычно Лукасу нравилось есть в кругу этой семьи. Здесь всегда было веселее, чем дома. На кухне Уайтхедов ситуацию спасал обычно дед, а тут же и спасать её не приходилось. Жозефина хоть и была строгой женщиной, но с Лукасом поладила очень быстро. Мать она ему не заменила, да и он сам не просился. Своя всё-таки есть. Так или иначе отношения с этой семьёй были хорошие. Но сегодня Уайтхед чувствовал себя странно, до ужаса неловко.       Причем не только из-за ебанной утренней проблемы.       Если до этого парня отвлекла эта самая проблема, то теперь, когда он садился за стол, тихо благодаря за вкусную еду, мысли голодными пираньями напали на мозг.       Было ли то, что произошло вчера вечером простым сном? Да, до пизды реалистичным, но все же сном. Или же Лукасу стоит записаться на курс к психотерапевту?       Уайтхед поднял на Мелвина глаза. Этот волчара сидел по правую руку и Лукаса так и подмывало задать хотя бы один из миллиона вопросов, долбящих его в уши. Хорошо, что Брукс знал друга так же долго, как и сам Лукас знал Брукса. Тихо наклоняясь к чужому уху, Мелвин прошептал:       — Если пытаешься понять, приснилось ли тебе то, что было вчера, то нет, не приснилось. А ещё они, — он пустил взгляд в сторону родителей, — знают, что ты знаешь.       Ну просто охуенно. Теперь родители моего лучшего друга знают, что я ебнутый. Хотя вряд ли для них это свежая информация.       Лукас вообще вчера повел себя странно. Перед вами стоит двухметровый волк? Обнимите его! Вы дрожите от страха, будучи загнанными в угол? Обнимите двухметрового волка! Особенно крепко обнимите его после того, как он разодрал уличную шавку на куски! И не волнуйтесь, это чертовски безопасно.       Идиотизм.       Хотя с другой стороны в том, что у Лукаса поехала кукуха, были и плюсы. Одним из них стал тот факт, что парень не бросил Мелвина в столь доверительный момент. Да, на самом деле стоило бы бежать, сверкая пятками, но сейчас Уайтхед начинал понимать, как бы сильно это ударило по Мелу.       Этот тоже выделился, кретин! Мог бы сначала предупредить! Я думал, у меня сердце из груди выпрыгнет.       — Я всё! — Брукс с довольной миной отложил столовые приборы на небольшой поднос с грязной посудой. Широко улыбаясь — и чего такой радостный, урод? — он убежал к себе в комнату собираться, оставляя Лукаса наедине с остальными членами семьи. Но, на счастье парня, Роберт выпросил у матери варенье и Жозефина быстрым шагом направилась в кладовую, захватив с собой Генри.       С облегчением посмотрев на двенадцатилетнего мальчишку с перепутанными после сна волосами, Уайтхед, чтобы не сидеть в тишине, петляя в лабиринте собственной фантазии, поинтересовался, как у него дела.       — Скоро Мелвин будет жить в доме дяди Блэка, — стало ему ответом.       Со вселенской грустью Роберт буквально обгладывал куриные ножки, косясь на собеседника.       А я думал это у меня скоростной обмен веществ. А нет, есть и куда быстрее.       — Это ещё зачем?       — Мама сказала, что он сможет ему помочь.       — В чём это? — Лукас догадывался в чём, но все же решил удостоверится. Нахмурившись, он припомнил одну из их последних с Мелом переписок. «Я рассказал о вчерашнем родителям Они ничего не говорили Просто схватили меня за шкирку и сказали, что едем к Блэкам»       До этого момента Уайтхед думал, что это обычный старик с задатками местного шамана, но, видимо, ошибался. Или дело в резервации? Там, насколько парень знал, очень любят разного рода легенды, в основном завязанные на духах леса. Если подумать, Мелвин под их легенды вплетался просто идеально. Нет, ну а чем вам двух метровая собака не дух лесной? Главное, не забудьте ее обнять!       — А ты случаем не знаешь, зачем он туда едет?       — Решать свою пушистую проблему, конечно же, — ответила за сына вернувшаяся из кладовки Жозефина.       Роб просиял, счастливо поглядывая на варенье. Лукас же поежился. Ему все ещё не до конца верилось в то, что все происходящее вокруг правда.       — А тут она не решается? — спросил он, немного хмурясь.       — Если бы она решалась по щелчку пальцев, нам бы не пришлось отправлять его жить в резервацию.       — И чем ему это поможет?       — Какой ты сегодня активный. — Буркнула женщина, но, подумав, все же ответила. — Знания Билли Блэка очень ценны. Мелвину они пригодятся.       Говорила женщина с явной горечью в голосе, хоть и пыталась это скрыть.       — И как надолго? — спросил Лукас ерзая на стуле.       Жозефина лишь пожала плечами, дескать кто б знал. К тому времени как раз явился Генри с ещё двумя банками.       — Но в школу то он будет ходить? А в гости приезжать мне разрешат?       — Он и так троечник! Если пропустит хотя бы день, совсем скатится! И нет, нельзя, — возмутилась Жозефина.       — А на… учении Мела я смогу присутствовать?       — А это уж тем более нет!       — Ну же, дорогая, не злись, — мягко улыбнулся мистер Брукс, аккуратно забирая из рук жены полную варенья ношу.       Затем он обернулся на гостя, не теряя все той же мягкости, и медленно, как маленькому ребенку, начал пояснить:       –Лукас, мы не против того, что вы с Мелвином дружите. Даже наоборот, мы благодарны тебе за всё, что ты для него сделал. Но все же, позволь попросить тебя держаться подальше от этой части жизни нашего сына.       –Почему?       Генри и Жозефина переглянулись.       — Потому что наша семья не желает втягивать посторонних в подобные дела, — отчеканила женщина, с суровым видом собирая со стола тарелки, — Это просто небезопасно. Для всех.       — Ты не подумай, — вмешался Генри, переводя внимание на себя, — как я уже говорил, мы не против вашей с Мелвином дружбы. Просто, постарайся ради вашего общего блага в дела оборотней и племени не лезть.       Оборотней? Племени? То есть Мел такой не один?!             Все таки Мелвин действительно лесная тварь из каких-нибудь квилетских легенд. Хотя, по скромному мнению Лукаса, он больше смахивал на дикую макаку, нежели волка. И теперь, оказывается, такая макака в их лесу не одна.       Желание задать ещё парочку расспросов распирало изнутри, но взгляд Жозефины пресёк их всех.       Пф. У Мелвина всё равно потом спрошу.       Но, кто бы мог подумать, Брукс всю дорогу до школы был нем, как рыба! Точнее, парочку деталей он все же поведал, по типу: обращаться в волка он может по собственному желанию, но, увы, контроль ему давался из рук вон плохо. После обращения у него резко улучшились слух, зрение и выносливость (Лукас, поняв, почему Мелвин таращился на него утром, покраснел так, как не краснел никогда). Ещё друг искренне попросил быть с Калленами поаккуратнее. Когда же он узнал, что Лукас занимается с их младшим уроками, яростно уговорил с Эдвардом вообще свести контакт на минимум. На вопрос почему, ответил: «тайна, покрытая мраком», за что получил краткое: «ну и иди тогда нахуй». На этом тему закрыли, но Мелвин все равно стянул с Лукаса обещание быть аккуратнее.       Пытаться то он попытается, да вот кто знает, получится ли.       В школе они разминулись всего на два урока. За них ни Бетани, ни Джона Лукас так и не встретил. Зато на глаза ему попалась девушка Эллиаса. Он, полный желания познакомиться с подружкой друга, уже направился было к ней, но та, заметив его издали, сразу же удалилась.       Сказать, что Лукас был в ахуе, ничего не сказать. Что это он успел ей сделать? Да он даже имени её не знал (не помнил)! Всё ждал, когда Джон соизволит их познакомить.       Третьей по расписанию оказалась физкультура, на которой они с Мелвином и встретились.       Потный и усталый Лукас присел на скамейку, вытягивая ноги и следя за тем, как ловко его одноклассники перебрасываются воланчикиком. На счастье Уайтхеда, Свон сегодня не было, так что он мог не бояться получить вылетевшей из девичьих рук ракеткой по лицу.       Зато была Бетани, игравшая с Лорой.       И Эдвард Каллен.       Увидев его в зале, Лукас немного удивился, но потом узнал, что группа, в которой был Эдвард, из-за распространившийся по городу болезни совсем поредела и их решили пристроить к таким же немногочисленным, как и они. То бишь группа, где были Лукас, Мелвин и Бетани. В какой-то мере парень был даже рад увидеть Каллена и переброситься с ним парой слов. Было приятно осознавать, что из ранга, который даже до знакомого не дотягивал, они перешли в ранг «приятели». И нет, про данное Мелвину обещание Лукас не забыл.       Скамейка рядом с Уайтхедом скрипнула. Мелвин, немного нервозно прокручивая в руках бутыль с водой, постоянно поглядывал в сторону Бет, сразу же отводя взгляд, стоило ей хоть немного обернуться.       — Ты извиняться перед ними собираешься? — Лукас наблюдал за тем, как развеваются бронзовые волосы Эдварда во время бега. Свет от ламп размашистыми мазками ложился на этот беспорядок, выгодно оттеняя бледное лицо. Играл, скотина, хорошо.       Тьфу ты. Чего это я на него глазею.        Брукс поморщился, но Лукас так и не понял из-за чего. Не понравился ли ему вопрос, или тот факт, что Уайтхед глазеет на Каллена?       — Перед кем из? — под недовольное Лукасово «ты дебил или да?» Мелвин возмущённо засопел.       — Реально идиот. Перед Бетани и Джоном, конечно же.       Мелвин с громким жалобным стоном упёрся ему в плечо. Лукас готов был поклясться, что этот фрукт покраснел.       — Не сейчас, я нмвготвмвов, — ткань футболки заглушала поскуливание парня и часть сказанного Уайтхед просто на просто не понял.       — Чё?       Мелвин оторвался от чужого плеча, откидывая голову назад. Серебряные серьги на его ушах качались, словно маятники. Мелвин, как и его цацки, мысленно качался из стороны в сторону, не зная, как поступить.       — Я не готов.       — Ты боишься.       Мелвин поднял голову, хмуро глядя на друга.       — Чего мне бояться?       — Того, что они отвернутся от тебя.       — Я…       — Или того, что в итоге навредишь нам.       Вдалеке кто-то слишком сильно ударил ракеткой по воланчику и звук эхом отразился от высоких стен спорт зала. Слова Лукаса для Мелвина были подобны этому удару. На самом деле парень целился наугад, но, видимо, криво кинутая стрела попала в самое яблочко.       — А ты, получается, не боишься? — Плечи Брукса опустились, а сам он словно сжался.       — Того, что ты навредишь мне?       — Вам всем.       Лукас коснулся его руки, крепко сжимая.       Горячая.       — Мне было страшно, когда я увидел тебя тогда в лесу. А ещё я чуть в штаны не напрудил, когда ты без предупреждения стал… Ну ты понял. А сейчас как-то…       — Как?       — Блять, Мелвин, ты же знаешь, что я не умею рассказывать о своих чувствах, — шепотом воскликнул Лукас.       Не зная, куда деть свободную руку он сжал ткань своих шорт, в голове подбирая слова, хоть немного похожие на то, что творилось в душе.       — Я словно во сне был, меня не покидало ощущение, что вот-вот и я проснусь, а всё это закончится и будет так, как было раньше. Если честно, я ещё не до конца поверил в происходящее. Но с каждым нашим разговором мне становится легче. Словно что-то внутри разжимает тиски, отпускает. Думаю, сейчас мне тоже стало немного легче.       Мелвин явно не мог определиться, нравится ему такое развитие событий или нет.       — А то, что случилось с Элизабет? Это же яркий пример того, что я могу сделать. Что я опасен, Лукас.       –Разве не поэтому тебя отправляют к Блэкам?       Хотелось добавить, что «это следовало сделать намного раньше», но Уайтхед сдержался, направляя распалившиеся эмоции в другую степь. Точнее, пытаясь это сделать, но слова все равно ходили на лево, раздражая парня все сильнее.       — Да и на собаку ту мне было все равно. — И Лукас действительно не врал. — Все, что волновало меня в тот момент — твое состояние. Да ты дрожал как ебаный осиновый лист. Я просто не знал, как мне себя с тобой вести, чтобы не ухудшить твоё состояние.       Он отпустил ладонь друга, вскакивая со скамейки.       Ар! Бесит.       Всё в голове путалось и мешалось, хотелось под землю провалиться. Уайтхед зарыл руку в собственную шевелюру, нервно дёргая пшеничные кудри.       — Просто не выебывайся и больше не пропадай. Вот. Всё. И не смотри на меня, как побитая дворняга. Я…       Лукас смущённо опустил голову, стараясь спрятать покрасневший нос:       — Я просто доверяю тебе. Вот и всё.       Мелвин молчал, удивлённо приоткрыв рот.       — Уайтхед, Брукс, — громкий окрик физрука эхом разнёсся по залу, — чего расселись, как девицы на выданье, быстро взяли ракетки и бегом в центр.       Перед тем, как подняться и последовать за ракетками, Мелвин положил руку на плечо Лукаса, тихо произнося:       — Спасибо.       От этих слов что-то внутри болезненно надломилось.       Не смей благодарить меня за это. Не смей!       Но прежде чем Лукас успел хоть что-то сделать, его друг уже убежал в другой конец зала — подбирать подходящие снаряжение на них двоих.       Уёбок!