Машина без тормозов

      — Нет, всё-таки ни хрена не понятно, — заключил Лукас, в очередной раз откидываясь на спинку стула.       После злополучных танцев прошла неделя.       Неделя, во время которой Мелвин безвылазно заперся в доме Блэков, игнорируя все звонки и сообщения; Джон вышел на новый уровень «лицо-кирпич», часами анализируя произошедшее за школой; Бетани в конец перестала понимать что происходит, с каждым днём всё больше и больше пропахивая никотином; Ну и завершающий композицию Лукас, желающий побиться головой о стол так, чтоб все непрошенные мысли вылетели из неё разом.       Грубо говоря: Уайтхед конкретно заебался.       Некоторое время назад он был уверен, что все начинает налаживаться, только руку протяни и хватайся за чёртову верёвку! Так нет же, бахнул гром и новой хлесткой волной всю честную компанию унесло к новым проблемам, оставляя долгожданное спасение позади.       Лукас стал уставать. Годами он находил в друзьях отдушину, тихий островок посреди бушующего моря. Но последние месяцы определенно переворачивали все с ног на голову. Море поутихло, не остановилось, нет, но стало тише.       После примерки того костюма Эшли снизила уровень натиска, замещая постоянную борьбу между матерью и сыном на нечто напряжённо-холодное, неизвестное. Было такое ощущение, словно они вдвоем ходили по тонкому лезвию с одной стороны которого была ненависть, а с другой какая никакая, но любовь.       А вот на острове поднялся кипишь. Сплошная недосказанность, тайны, страхи и тревожности. Лукас бы с радостью решил как минимум часть проблемы, рассказав о ходячем перевёртыше Бетани и Джону, но его железной цепью держало простое: «Это должен сделать Мелвин».       Это была тайна Мелвина.       Это были действия Мелвина.       Это должен быть выбор Мелвина.       И Лукас готов был его ему предоставить.       До момента, пока это не начнет разрушать последний оплот спокойствия, за который они держались все эти годы.       Маленькими островками, куда Лукас сбегал от суровой реальности стали дед и, как бы это не было неожиданно, Эдвард Каллен, сидящий сейчас прямо перед Лукасом.       Ещё б геометрию убрать и вообще сказка будет.       Эдвард насмешливо рассматривал ученика, передвигая в его сторону исписанную на разный лад тетрадку. Лукас перевел взгляд с янтарных глаз в сторону подъехавшего куска бумаги: аккуратный почерк Каллена пометками и примечаниями оплетал немного скачущие по клеткам убористые числа Уайтхеда. Выглядело красиво.       — Ты почти решил это уравнение, Лукас. Просто ошибся вот с этим числом, — он пальцем указал на найденную в процессе площадь, заставляя Уайтхеда поморщится.       Устало вздыхая и драматично закидывая руку на голову, Лукас пальцем ноги отодвинул тетрадь подальше, задевая остывшую чашку чая. Спасая ещё белоснежно чистые носки он скинул ноги со стола, громко стукаясь ими о пол.       Да ну еб вашу мать!       — Пошли лучше прогуляемся, — простонал он и с мольбой в глазах повернулся к Эдварду, — зачем нам эта геометрия?       Эдвард притворно вздохнул.       — Только после того, как ты допишешь ответ в этом примере.       — Ну подышим свежим воздухом, а потом допишем ответ.       — Нет, Лукас, допишешь его только ты, иначе тогда все мои труды и потраченное время пройдут даром.       Больше не слушая доводы Каллена, Лукас нацепил кроссовки и подхватил ярко-красную куртку, демонстративно открывая перед Эдвардом дверь.       — Ты просто невыносим, — вынес вердикт Эдвард, выходя в узкий коридор и направляясь в сторону выхода.       Одним словом — он уже привык. За все время, что они занимаются с Лукасом, Эдвард понял, что тому действительно нужны передышки от учебы. В какой-то момент голова Уайтхеда совершенно переставала обрабатывать информацию, делая из своего хозяина переваренный овощ. Таким образом прогулки для этих двоих стали обычным делом. И, чего греха таить, Лукасу они искренне нравились.       Эдвард ничуть не отходил от своего образа пай-мальчика. Он, как и казалось со стороны, был довольно-таки образованным и воспитанным, а так же легко находил к Лукасовым замашкам подход. «Подкармливает тараканов шоколадом», часто говорил дед после того, как Эдвард покидал дом его семьи. А Лукас что? А Лукасу и в радость — шоколад он любил.       Эдвард стал долгожданной отдушиной, с которой было легко и интересно, несмотря на то, что сам Лукас был не так умён и образован, не так воспитан и не в меру груб. Иногда возникало ощущение, что Каллен сбежал из какого-то любимого дедушкой старого фильма. Из этого возникал вопрос: если Уайтхед нашел в Каллене множество интересного и невероятного, то что нашел сам Эдвард в Лукасе?       Сразу же после того, как Эдвард предложил репетиторство, Лукас считал, что их совместные занятия продлятся не больше недели, но вот к концу подходит март, а они все ещё общаются. И даже больше — парень спокойно мог назвать Эдварда другом. Не таким, как Мелвин, Джон или Бет. Не тот уровень доверия. Но все же.       Единственным минусом стала Свон.       Уайтхед Беллу считал мышью.       Нет, на фоне Калленов и Хейлов они всей своей школьной общиной выглядели как мыши серые, обыкновенные, но дочка шерифа в глазах Лукаса была самой серой из всех серых. Иногда он просто забывал о её существовании, словно та не просто в своем мире витает, а живёт на постоянной основе. Каждый раз, когда Лукас подходил к Эдварду на территории той же школы, Свон словно появлялась из воздуха, обретая и плоть и кровь. И личность. Не сильно интересную Уайтхеду, в чем-то сильно отличную от его собственной, в общем, обычную и не всегда запоминающуюся.       И все бы ничего. Какое, как говорится, Лукасу дело до чужих отношений, но… Всегда есть это уебанское но.       Их тандем был… Странным зрелищем, честно. Каллен рядом с этой девицей был похож на изголодавшегося льва, которого бьют тяжелеными балками каждый раз, как он пытается прорваться к пище.       Ну ладно, я немного (много) преувеличил, но суть от этого не особо поменялась.       Свон же выглядела как самая обычная по уши влюбленная девчонка, начитавшаяся тонны книг о любви. Не то чтобы парень как-то принижал подобные книги, все-таки и в его немногочисленной коллекции парочка таких найдется, но не до такой же степени, при которой ты не замечаешь, что твой возлюбленный из «холодного и неприступного» становится «голодным и опасным».       Неживым.       Да, вот то слово, что при каждой встрече вертелось на языке. Эдвард рядом с Беллой не цвёл и пах, как делала это девушка, а увядал, прятался в земле, сжимался. У него на лбу горело: «ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!».       Наблюдать за этим претило, раздражало. Рядом со Свон не было тех лёгких движений, от которых дух захватывало. Ни мягких взмахов рук, ни дерзких расправлений плеч и выпячиваний груди вперёд, ни ехидного оскала.       Даже черти, которых Лукас постоянно видел на их занятиях не плясали в море янтарного виски. Не пьянили.       Лукас ничего не имел против самой Беллы. Против он был их отношений, на которые, увы, повлиять сейчас никак не мог. Не те полномочия.       Хотя больше всего его раздражал тот факт, что его что-то в этой ситуации в принципе раздражает.       Какого вообще хрена?       — Ты в порядке? — бархатный голос заставил Лукаса вернуться в реальность, глупо махнув головой.       — Да, прости, задумался.       На странное, полное понимания и не понимания одновременно лицо Эдварда парень предпочел не смотреть.       Усаживаясь на расположенные неподалеку от дома качели, Уайтхед с удовольствием вытянул ноги вперёд, медленно покачиваясь из стороны в сторону. Каллен прислонился к деревянной дужке.       — Качели самодельные? — поинтересовался он, разглядывая неравномерно лакированную поверхность опоры.       — Ага, — ярко улыбнулся Лукас, вспоминая прошедшие деньки, — папа с дедом сделали, когда мне лет пять-шесть было. До этого, правда, другие были, но я из них вечно выпадал.       — Из-за этого качели, я так понимаю, и убрали, — слишком уж утвердительно сказал это юноша, отчего Лукас скуксился, с некой гордостью отвечая:       — А вот и нет.       Это немного удивило Каллена, но выставлять себя дураком он явно не собирался.       — Тогда дай угадаю…       Лукас настороженно посмотрел на поймавшего хорошее настроение Эдварда, сдерживая настойчивое желание сказать «не дам».       Щас ведь издеваться начнет, зараза.       Уголки губ Эдварда заметно поползли вверх.       Пизда рулям.       Сдерживая смешки, Эдвард рукой указал в сторону старого высокого дерева, на веточках которого созревали каштаны:       — Вот та самая верёвка, свисающая с ветвей, и была частью бывшей качели…       — Как ты, блять, её вообще отсюда заметил…       — А вот та шина, что, судя по виду, долгое время зарастает мхом на вашем заднем дворе, её основой.       Ну и зрение у него…       — Ну допустим ты прав, Шерлок. И что дальше?       Эдвард с удовольствием продолжил игру.       — А то, что вы, Ватсон, не просто упали с этой качели.       Сжимая стальные цепи, держащие сидушку, Лукас наблюдал, как в зрачках Каллена черти отплясывали джигу-дрыгу. Неужели подобная глупость приносит ему столько радости?       — Ты раскачивался слишком сильно, грозясь весом шины сломать держащую всю эту конструкцию ветку?       Сначала глупо похлопав глазками, Лукас расхохотался. Громко и звонко, немного похрюкивая и местами задыхаясь.       — Каллен, мне было лет пять. Я при всем желании не мог раскачать эту шину без чужой помощи. Но спасибо за такую лестную оценку моих сил.       — Даже немного жаль, что это оказалось неверным предположением, — наигранно расстроился Эдвард, напоминая Уайтхеду актера, уже знавшего сценарий, но до безумия любившего интерактив, — тогда я требую попытку номер два.       — Ну попробуй.       — Тебя раскачали слишком сильно, ты не успел ухватиться и в итоге выпал из колеса?       — Было как-то раз, но это не единственная причина, по которой качели покинули этот мир. Ещё одну попытку?       — Не откажусь, — Эдвард в игривой манере «задумчиво» приложил палец к подбородку, разглядывая покачивающуюся на ветру верёвку, — но давай так.       — Как?       — Если в этот раз я угадаю, ты должен будешь мне… — на этот раз Эдвард задумался всерьез.       — Желание? — Не выдержал Лукас.       — Именно.       Немного поразмыслив парень согласился. Уайтхед был уверен, что остальную часть истории юноша не угадает.       — Отлично, — Каллен ощерился, как чеширский кот, — тогда ставлю на то, что верёвка в своё время просто сгнила, а менять на новую смысла не было, ведь ты, в свойственной тебе одному манере, слишком часто выпадал из колеса, убивая последние нервные клетки своих родственников. Я прав?       — Бинго! — Лукас в похвальном жесте похлопал в ладоши, пока Эдвард раскланивался.       Парень был сильно удивлен тому, что Эдвард угадал.       Когда-то давно, из-за дождливой погоды, вечной сырости и частой эксплуатации, висящая на посаженном в молодые годы Питера дереве верёвка слишком быстро начала сдавать позиции, поэтому от подобного развлечения пришлось отказаться. Ставить новую не захотели именно из-за криворукости мелкого Уайтхеда. Если честно, Лукас был поражен тому, что она до сих пор тут висит.       — Ладно, будет тебе желание. Чего хочешь?       — Предпочту приберечь его на будущее.       Спорить Лукас не стал. Как хочет, его же желание.       Лишь бы гадость какую не загадал.       — Ну да ладно. Я тебе про свои качели рассказал, теперь давай ты!       — Рассказать тебе про мои качели? — не понял Эдвард, — если да, то боюсь в моем детстве их не было, прости.       — Ну, не обязательно про качели. Что, в мире других плюшек нет.       — Ох… Оловянные солдатики пойдут?       — У тебя были оловянные солдатики?! — Лукас подскочил. Да он с детства о таких мечтал!       На губах Эдварда расплылась грустная полуулыбка.       — Да. Правда, были они оловянными только на словах. Папа вырезал их из дерева и подарил мне на рождество.       Тут Уайтхед вспомнил то, что совсем вылетело из его головы. Эдвард Каллен был приёмным ребенком. Не подавая виду, парень задал первый мелькавший в мыслях вопрос:       — А они все ещё у тебя?       — Я потерял их… довольно-таки давно.       — Блин, жаль, я бы хотел на них посмотреть.       — Учту.       — Чего? — не понял Лукас, но Каллен предпочел его проигнорировать.       Уехал Эдвард через два часа, половина из которых была потрачена на злосчастные уроки.       Лукас поднимался по лестнице, когда в забитом хламом коридоре заметил деда с массивной чёрной коробкой в руках.       — Это чё? — он с любопытством наклонился через перила, пытаясь заглянуть в дедову ношу.       Щёлкнув внука по лбу, Питер с довольной миной оттянул коробку подальше от чужих загребущих рук.       — Куда культяпки тянешь, Свинтус, не для тебя приготовлено.       — А для кого, — Лукас таки дотянулся до коробки, но открыть её не смог — перевалился через перила, в последний момент хватаясь за деда.       — Но-но-но, куда за меня то хватаешься, дурака ты кусок, — гаркнул Питер, роняя коробку прямо себе в ноги. По дому пронесся полный боли вой и грохот. — На твоё счастье, Свинтус, мать твоя сейчас за прилавком в магазине стоит…       Лукас, вытянув руки и ноги, лежал, упираясь носом в паркет, дед сидел рядом с ним, потирая ушибленный бок. Содержимое коробки рассыпалось по всему полу.       — Зачем тебе собачьи игрушки? — пальцем тыкая в маленький резиновый мячик, лежавший прямо у его лица, спросил Лукас.       — Не мне, а твой сестре.       — Зачем ей они? Вот уж не думаю, что она будет с ними играть.       — Ты совсем дурак? Это для собаки.       — Но у нас нет собаки…       — Будет.       Спустя минуту молчания и разглядывая тупое лицо внука, Питер устало вздохнул:       — Собака будет подарком на день рождения Мари, — ещё минута, за которую до старшего Уайтхеда наконец-то дошла вся суть глупости Лукаса, — ты что, Свинтус, забыл про день рождения своей младшей сестры?       Лукас в очередной за сегодня раз глупо похлопал глазками.       — Бля-я-я — взвыл парень, — я совсем забыл!       — Не выражайся.       Пропустив слова деда мимо ушей Лукас подскочил на ноги, соображая, как выкручиваться из ситуации. День рождения Мари через четыре дня, а он, забитый проблемами и переживаниями, совсем об этом забыл! А ведь сейчас у него и денег практически нет, всё, что до этого кропотливо копил, он отдал в городской кошелёк за гребанный перекореженный столб.       — Дед, дай взаймы, а, — накинулся на поднявшегося Питера парень, хватаясь за его предплечье.       — Ты мой внук, а не сосед, если скажешь волшебное слово я тебе их просто так дам.       — Пожалуйста!       Дед фыркнул, давая этому самому внуку понять, что не все так просто.       — Завтра вечером вместе в Порт-Анджелес поедем, там и дам. Не хочу, чтобы ты опять взрослой девчушке куклу подарил.       — Это было давно, — возмутился Лукас.       — Ага. Аж в прошлом году, Свинтус. А теперь будь добр, собери все, что выпало из коробки по твоей вине.       Но поехать вместе с Лукасом дед в итоге не смог. Старый хрыч слег с простудой! Взволнованный и недовольный парень вместе с матерью тараном протолкнули чихающего во все стороны Питера в спальню, подпирая дверь стулом. Пускать в другой город приболевшего семидесяти летнего пенсионера они не собирались не при каких обстоятельствах.       Поход в тот день накрылся медным тазом. Нет, Лукас мог бы и без деда съездить — денег он ему все-таки дал — и в планах парня было даже позвать Эдварда, но в школе в этот день он встретил только Свон.       Лукас нашел её в классе тригонометрии. Неприятно морщась и обходя злосчастную доску стороной он прошёлся в самый конец кабинета — туда, где как раз таки и расположилась Белла.       — Это, ну, привет.       Девушка медленно подняла на него взгляд, отрываясь от конспектов.       — Доброе утро, Лукас. Тебе что-то нужно?       — Не то чтобы нужно, — парень почесал голову, придумывая, как лучше задать свой вопрос, — слушай, а ты случаем не знаешь, где Эдвард. Мне это…поговорить надо с ним.       — Насчёт ваших занятий?       Сам не зная почему, Уайтхед соврал.       — Ага.       — Его сегодня не будет, — аккуратно заправив прядь волос за ухо ответила девушка, — семейный поход.       О постоянных вылазках Калленов в местную флору Лукас знал не понаслышке.       — Тц. И на долго?       — Мы поедем сегодня днем, а вернёмся где-то вечером. Но если у тебя что-то срочное ты можешь просто ему написать, думаю, он не станет тебя игнорировать. Ну или я могу ему передать.       Мы? Ах, ну да, она его девушка, они — его семья…       Блять.       На какой-то миг Лукасу тоже захотелось побывать в этом дурацком лесу.       — Нет, это ничего такого, забей.       Свон лишь пожала плечами, не обращая внимания на лёгкую обиду в голосе парня. Немного потоптавшись, Уайтхед ушел из кабинета в кишащий учениками коридор, пропитанный шумом, гамом и бьющимися сквозь окна последними солнечными лучами, грозящимися пропасть в надвигающихся на город свинцовых тучах. Дождь не обещали, а вот гром и сильный ветер — очень даже. И как они собрались поход проводить? Точно странные.       — Лукас, — послышалось откуда-то сбоку, а с конца помещения замелькала знакомая светло-русая макушка с забавным пучком на темечке, — погоди.       Продираясь через толпу Джон чуть спеша шагал к Уайтхеду, совсем немного пугая его своим слишком уж серьезным — даже для него самого — выражением лица. Лукас, дождавшись, когда друг подойдёт поближе, спросил:       — Что-то случилось?       Конечно, блять, случилось. Лукас, что за вопросы?       Джону на глупые предложение, постоянно вылетавшие из уст Уайтхеда, было как всегда все равно. Привык.       — Мне нужна твоя помощь.