Машина без тормозов

      Ебучая сопливая мелодрама.       Вот как характеризовал всё вокруг Лукас, вспоминая вечер, проведенный в больнице шесть часов назад. На губах до сих пор чувствовался весьма драматичный вкус соплей, а пальцы ощущали фантомные, но всё ещё холодящие руки кровавые разводы. Было мерзко. От самого себя мерзко.       Лукас всегда был эмоциональным. Подраться, проораться, набедокурить сгоряча — привычное дело. Плакать и биться в истерике от собственного бессилия — нет. Слезы в принципе были делом редким, обычно их заменяла злость. Большая такая, растущая, от которой дыхание распирало жаром, а ногти впивались в ладони. Привычно.       Почему я не чувствую его сейчас?       Куда подевались все те бомбы, что только и ждали, когда нерадивая рука зажжёт фитиль? Казалось, они хранились в Лукасе всегда, просто по истощению запасы пополнялись, чтобы вновь быть использованными в очередном, к примеру, семейном спектакле.       Почему я больше не злюсь?       В какой момент запасы перестали пополняться? С того года? Блять.       Наверное, Лукас давно уже размышлял о подобном. Возможно даже радовался, ведь, ура, одна из проблем его жизни решается сама собой. Но почему он не рад сейчас?       Потому что сейчас это действительно ему нужно. Потому что чувствовать жаркий гнев лучше, чем пустое омерзение.       Пустое.       С истерикой в больнице закончилось всё. Вообще всё.       Стоило Уайтхеду немного успокоиться, как чужие руки, державшие его до этого, соскользнули, отпуская. Словно Каллен чувствовал, слышал и понимал, чего желает Лукас. А Лукас желал убежать.       И убежал.       Ворвался в собственную комнату, ураганом собирая вещи в старенькую сумку. В какой-то момент в комнату вошла Мари, интересуясь, всё ли у него в порядке. Лукас не ответил. И на следующие вопросы тоже отвечать не стал. Просто кое-как впихнул небольшой альбом с фотографиями в кашу малу из собранных тряпок, звякнул молнией и, не попрощавшись, скрылся за порогом.       Знала ли сестра о произошедшем? Нет, в тот момент вряд ли, видок не тот.       В один из моментов этого дешёвого побега Лукасу стало интересно, почувствует ли сестра омерзение в его сторону, после того, как узнает все новости? За то что не смог, оказался бесполезен, глуп. Или же и вовсе все внутри нее окутает жалость? Будет ли она вообще о нем переживать?       Достаточно ли они для этого близки?       Как показывала практика, большинство выбрало бы первый вариант. Лукасу был ближе второй. Он не особо был привязан к Мари, да и сам по себе брат из него вышел никудышный, но отчего то не хотелось, чтобы она прочувствовала то, что испытывал к себе он сам сейчас. Хотя, может, она бы предпочла по другому… хрен его знает. Если подумать, Лукас ведь о ней ничего и не знал. Будь его жизнь книгой — читатель посчитал бы Мари ненужной для сюжета героиней, которая мелькала исключительно ради разбавления текста драмой. Никакого развития, и все по вине Лукаса, избегавшего иногда даже просто видеться с сестрой.       Да и сам Лукас скорее деградировал, нежели развивался. Сейчас он вообще чувствовал себя серым.       Так ещё и задница замёрзла, жесть.       Скамья, на которой он сидел, явно не имела в себе функции подогрева, да ещё и древко ее — жесткое и твердое, и пяти минут на таком не просидишь.       Но Лукас продолжал сидеть. Вот уже шестой час, в полной темнотище, разглядывая силуэты неровных деревьев и кривых ветвей. Уходить сил не было от слова совсем. Да и мысли не отпускали, кружились, как стая потревоженных ос вокруг улья.       — Знаешь, мне кажется, сидеть одному в такой час не совсем безопасно, — скамья жалобно скрипнула под чужим весом.       Лукас оторвался от созерцания местной фауны, переводя взгляд на нагло подсевшего Эдварда.       — Боишься, кто подозрительный подсесть может? Так ты уже это сделал.       Эдвард легко ухмыльнулся, но глаза его оставались серьезными.       — Ты прав.       — Как ты меня нашёл? — Голос Лукаса был хрипловатым, напоминавшим помятую шуршащую бумажку, вырванную из тетради по тригонометрии.       — Позвонил твоим друзьям. Эллиасу, если точнее. Хотел сначала Бруксу, но передумал.       Правильно сделал.       — Блядское приложение с геолокацией, — только и ответил Лукас, возвращая взгляд в сторону леса. На несколько минут все вокруг окружила стойкая тишина. Медленно закапал дождь.       — На улице холодает, — прервал её Каллен, разглядывая чужое предплечье, покрытое гусиной кожей.       — Ага.       И снова тишина.       — Если ты не хочешь возвращаться домой, можешь какое-то время пожить у нас.       — Зачем тебе это? — не понял Лукас, в очередной раз сомневаясь в чужой адекватности, — хочешь оправдать подозрительность? Так знай, меня с детства учили с такими никуда не ходить. И конфетки не брать.       Эдвард протянул ладонь к волосам Лукаса, аккуратно зарываясь в торчащие по все стороны локоны.       — Хочу, чтобы тебе стало тепло.       Блять, Каллен.       Дождь, тем временем, потихоньку усиливался.