Машина без тормозов

Мари-ри-ри 23:56 С тобой все в порядке? Джон-НИ-Депп 0:00 Твоя сестра звонила. Сказал, что ты у меня. Если что, гостевая всегда свободна. БетНеМэн 0:05 Мы с ребятами переживаем за тебя. 0:06 Джонни рассказал про Эдварда. Напиши, если нужна будет помощь. Мелвин и бурундуки 0:10 Хочешь я приеду 0:11 У меня есть пиво 0:15 И орешки 0:19 Надеюсь ты не отвечаешь потому что не хочешь а не потому что скопытился       Дождь таки хлынул волной, подгоняя Лукаса согласиться на ебать какое заманчивое предложение, и теперь мокрый, как дворовая дикая кошка, парень сидел и радовался наличию печки в чужой машине. Холодно было — жуть.       На самом деле Лукас был рад подобного рода поддержке со стороны Эдварда.       Вслух он этого, конечно же, не скажет, но полной благодарности души это не отменяет.       Но вслух, пока что, он этого все равно не скажет.       — Ты же понимаешь, что надолго я остаться не смогу? — задал он волнующий вопрос, отлепляя холодящую ткань футболки от тела.       — Конечно, — кивнул Эдвард.       И ни секунды сомнений.       — Зачем тогда предложил?       На Лукаса посмотрели так, словно глупее вопроса в жизни не слышали.       Как будто предыдущий был умным…       — Чтобы ты не окоченел под ледяным дождем.       И, не давая вставить очередную глупость, Эдвард добавил:       — Ты можешь остаться на сколько пожелаешь, Лукас. Благо, сейчас действительно есть такая возможность.       — А остальные члены твоей семьи как к этому отнесутся? — он не отрывал взгляда от Каллена, продолжая впитывать каждое его слово и движение.       — Они сейчас в Канаде. Я уже написал Эсме и Карлайлу, они дали свое согласие. Но если тебя это так волнует — можешь спросить у них сам.       — Поверю на слово.       От этого ответа уголки губ Каллена слегка дрогнули, явно сдерживая улыбку.       Большего Лукасу и не было нужно. Мерный гул мотора, барабанящие по стеклу капли и шум работающей вовсю печки определённо этому поспособствовали. Не влюбленность. Нет.       — Ты хочешь поговорить о произошедшем недавно?       Сошедший с губ Эдварда вопрос ввел в легкий ступор, но, заставив мозг хоть раз в жизни поработать, Лукас ответил лаконичным:       — Да.       Нормальным людям на подобное требуется время. Наверное. Ладно, Лукас не знал. Зато он точно знал, что ему нужно поговорить здесь и сейчас. Несколько часов самокопания было достаточно, больше не нужно.       Иначе Лукас Уайтхед сам выроет себе могилу.       Эдвард лишь кивнул, молча ожидая когда Лукас решится.       — Я боюсь за деда, — неуверенно начал он, сжимая в руках ремень безопасности, — не хочу, чтобы из-за моего незнания он умер. Я из всей семьи исключительно одного старого дурака своим близким считаю. Он только на меня внимания и обращал, даже из участка сам всегда забирал, бубнил правда всю дорогу.       Лукас шмыгнул носом, проклиная взявшийся после истерии насморк.       — Представляешь, этот пень как-то раз из другого города автостопом вернулся, чтобы поговорить с вызвавшим родителей учителем о моём поведении. Даже кактусы свои дурацкие на дороге забыл. Взял потом меня за шкирку и мы обратно за этим ящиком поехали.       — Забрали? — участливо поинтересовался Каллен, протягивая Лукасу взятую из бардачка салфетку.       — Спасибо. Нет, кто-то очень расторопный спиздил его прямо перед нашим приездом. Там на земле даже следы остались, — Лукас хихикнул, вспоминая этот случай, — я тогда почему-то был уверен, что дед больше ни на одно собрание моё ходить не будет. Так старик все наоборот сделал — всегда ходил, так ещё и каждый раз с маленьким ящиком кактусов. На зло мне таскал, говорил, мол, это тебе, Свинтус, как напоминание о великом, но потерянном…       Он замолк, крепко поджимая губы.       — Я не знаю, что делать буду, если он помрёт.       Машина резко свернула с дороги, останавливаясь на обочине. Вокруг был только темный лес и пустая старая дорога, по которой ручьем текла дождевая вода.       — Ты чё, маньяк, прям тут меня порешать реш…       Эдвард обернулся к Лукасу всем телом и, распахнув объятья, прижал к себе.       Господи помилуй, что творится то.       Понятное дело, Уайтхед ответил на и так тесный контакт, придвигаясь ближе и утыкаясь носом в медный беспорядок волос на чужой голове.       От промокшей одежды тело замерзло, а после прикосновений Каллена стало… ещё холодней.       Но развить мысль Лукас не успел.       — Во-первых, я говорил тебе это, и скажу снова, — голос Каллена был тихим, завораживающим, а руки, что касались чужих лопаток — обжигающе морозными, — единственный виновный — тот, кто стрелял. Не ты, не мистер Уайтхед, не кто-либо ещё, Лукас.       — Я понимаю, но…       — Во-вторых, — рука поднялась чуть выше, к шее, — твой дедушка сильный человек. Ты — сильный человек. Вы оба справитесь с этой ситуацией, я верю в это.       Лукас прижался к нему крепче, вдыхая запах терпкого парфюма и свежести зимнего леса.       Вкусно пахнет.       — А если я не смогу? — голос был похож на рухнувшее здание, среди обломков которого, просачиваясь сквозь щели, свистел ветер. Лукас чувствовал себя именно разрухой, высокой, но тонкой, опорой которой изо всех сил пытался стать Каллен.       — Ты попросил меня быть рядом, и я буду рядом, — уверенно, будто не видя никаких других вариантов в принципе, ответил Эдвард, — Если захочешь — хоть с утра до вечера.       — Вот уж нет. В туалет мне как ходить с такой охраной?       — Лукас, — Каллен шутку проигнорировал. Рука его теперь мягко поглаживала чужие локоны, заставляя сердце нервно трепетать, — все будет хорошо.       — Ага.       Уже в доме Эдвард шустро сгонял за своей одеждой, давая Лукасу не только переодеться, но и разместиться в свободной комнате. Пользуясь случаем, первым делом он принял горячий душ, граничащий с кипятком, а после, пожелав Эдварду спокойной ночи, завалился спать.       Утро также принесло сюрпризы в виде непрекращающегося ливня и…       — Да вы шутите…— с долей разочарования выдохнул Лукас, пытаясь натянуть конец штанины хотя бы до щиколотки.       Ненавижу свой рост. Вот просто блять ненавижу и все тут.       Одежда Эдварда оказалась конкретно короткой, показывая таким образом всю их разницу в росте. Хотя Лукас, если честно, раньше её особо не замечал. Ну подумаешь пятнадцать сантиметров, всего-то.       «Всего-то» конкретно так не хватало не только в длине штанов, но и рукавов, так же не достающих до заветной косточки.       — Ладно, хрен с ним, — вздохнул парень, отворачиваясь от зеркала, — не так все и плохо.       В дверь постучались. Лукас негромко прикрикнул: «входи», после чего в дверном проеме появился Эдвард. Не сказав и слова, он замер, а затем, прижимая ко рту кулак, еле слышно рассмеялся, иногда поглядывая на хмурого и раздражённого подобным поведением Лукаса.       Блять.       — Смейся-смейся, карлик, пока смеётся, — буркнул парень, резко краснея от того, что после этой фразы в животе у него запели киты.       Я ж не ел со вчерашнего вечера…       — Видимо, мне стоило подобрать тебе что-то из гардероба Эммета, — хохотнул юноша, ладонью направляя гостя в сторону кухни.       Лукас вздрогнул.       — Нет уж. Я, может быть, и наглый, но без спроса чужие вещи брать не буду. Тем более у кого-то, кто в два раза меня больше.       Жить охота, уж прости.       За спиной послышался хмык.       — Мы можем позвонить и спросить у него.       — Прояви себя как хороший хозяин и покорми уже голодающего, — перевел тему Лукас.       Ну не хотел он менять Калленову одёжку на какую-то другую, и что? Нервы мотать теперь что ли? Эдвард спорить не стал.       С некоторым восторгом оглядывая явно украшенную рукой Эсме — если верить в то, что она архитектор и дизайнер этого дома — кухню, Лукас приметил выделяющийся из светлого интерьера уродливый горшок с растущей из него бомбицианой.       В груди защемило, и он, закусив губу, отвернулся, следя за тем, как Эдвард уверенно достаёт из холодильника продукты, раскладывая их на столешнице.       — Курица, какие-то листики, помидоры, шоколад, молоко, корейская морковка, — перечислял Лукас вытащенное, вставая рядом, — Эдвард, ты ебнутый?       Эдвард посмотрел на него с укором.       — Нет, — отрезал он, — выбирай, что будешь.       — Я похож на контроль качества? Мог бы просто назвать, чё есть, — закатил глаза Уайтхед, тайно радуясь, что смесью из всего этого его кормить не будут, — ладно, раз спрашиваешь, то… курицу и шоколад.       — И я здесь ненормальный?       — Не привирай, я сказал ебнутый.       Покачав на это головой, Эдвард подготовил ранее не выложенные на тумбу ингредиенты, такие как лук, масло, чеснок, неизвестные Лукасу специи, миндаль и многое другое, стреляя в гостя без пистолета.       Готовил он эстетично и аккуратно, как обычно бывает в фильмах. Лукас следил за каждым его действием, задерживая дыхание и восторженно хлопая глазками.       Точно кукухой еду.       Вызывайте санитаров.       Спустя где-то час перед Лукасом стояла тарелка, полная сочной курицы с золотистой корочкой, покрытой шоколадным соусом. От сладкого запаха закружилась голова. С молчаливого разрешения Каллена, он налетел на эту курицу как не евший годами заключённый.       — А ты почему не ешь? — спросил он Эдварда, следящего за ним с лёгкой улыбкой на устах.       — Я уже поел.       Лукас подозрительно сощурился, но промолчал. Что-то внутри давно не давало покоя по поводу вечно странного поведения собеседника, но разбираться с этим сейчас просто не хотелось. Да и вообще никогда не хотелось. Лишь бы не маньяком в конечном счёте оказался.       Доев, Лукас довольно причмокнул и откинулся на спинку стула.       — Ты круто готовишь, — проинформировал он, вспоминая вкус только что съеденной вкуснятины.       — Благодарю, — ощерился Эдвард, шустро убирая все следы готовки на кухне, — часто наблюдал за Эсме.       — Нет, ну до нее тебе как до Китая раком, тут уж извини, — готовила женщина, по мнению Уайтхеда, просто божественно, как в самом лучшем ресторане.       Где я, правда, никогда не был.       На подобное выражение Каллен лишь покачал головой.       Шустрая мысль напомнила о другом.       — Ты правда хотел прийти на мой день рождения? — надежда так и сквозила в голосе Лукаса, выдавая его с потрохами.       Да и смысл отрицать очевидное.       — Считаешь, я пошутил?       Отвечать вопросом на вопрос определенно вошло у нас в привычку.       — Нет. — повторяя за Эдвардом, отрезал он.       Каллен после этого ответа будто расцвёл, поражая Лукаса. Сразу представилось, как в том году Уайтхед попросил его меньше сиять — так действительно и ослепнуть недолго.       — И правильно. Я даже подарок подготовил, — довольно почти промяукал он, отправляя слушавшего каждое его слово Лукаса в нокаут.       Точно тут откинусь.       Спустя пару минут они сидели на диване в гостиной, среди однотонных подушек и покрывал. Рядом слабо горел торшер, неровным кругом освещая их двоих в тени комнаты и растекавшихся за окном грозовых туч. Погода улучшаться явно не планировала.       Лукас бережно держал отданный Эдвардом деревянный ящичек, испещренный закрученными узорами и тонким бархатным обрамлением. В середине красовался маленький стальной замок, а так же каллиграфичная подпись «Лукас» на крышке. Парень сглотнул.       Это что ещё за народное достояние?       — Это… ручная работа что-ли?       — Открой сначала, а потом я отвечу на все вопросы, — явно гордясь своим выбором, кивнул на ящик Эдвард.       — А если я спрошу про твой самый постыдный секрет?       Эдвард ощерился, протягивая ладонь, на которой лежал витиеватый, словно ветка дерева, ключ, прикрепленный к сиявшей в ярком свете лампы цепочке. Касаясь пальцами чужой ладони — и тайно этим наслаждаясь — Уайтхед забрал его, открывая замок. Первым делом вешая цепь себе на шею, боясь потерять, он трепетно откинул крышку, замирая.       Оловянные солдатики*.       — Да ну нет…       Небольшие, каждый сантиметров по пять, детализированные до невозможности. Лукас видел их прорисованные рукой умелого мастера глаза, старую, определённо прошедшей эпохи, одежду, на каждой из которой выделялись какие-то медальки, погоны или карманы. У каждого солдатика была своя особенная поза, включавшая в себя даже расположение пальцев на ружье.       Они были прекрасны настолько, что дыхание сбилось.       Вспомнился маленький лохматый очкарик с подбитым носом и гематомами на всем лице, дикий и обиженный, сидящий поздней ночью в кровати, надеясь, что мама пошутила, что ему отдадут обещанный на день рождение подарок. Ну и пусть он утром подрался с Майклом, с кем не бывает.       Подарок он так и не получил. Как выяснилось позже, из ссоры меж дедушкой и мамой, он был выброшен в тот же миг, как женщина узнала о драке.       Это было спустя несколько месяцев после ухода отца из семьи.       Лукас знал, что там должны были быть солдатики. Не такие, как сейчас, а проще, намного проще. Но Лукас тогда мечтал о любых.       Щеки коснулись холодные костяшки тыльной стороны ладони, стирая что-то мокрое, бегущее длинной дорожкой по щекам. Слёзы.       — Блять, — проходился свободной рукой по катившимся каплям Лукас, размазывая их по лицу. Он честно не понимал, почему заплакал. Ему не было грустно от этих воспоминаний. Он привык, а они посерели под гнетом шедшего вперед времени. Ему не хотелось рыдать. Не было ничего, что предвещало бы подобное. Так откуда же тогда были эти слёзы?       За окном громыхала гроза, сверкали молнии, а Лукас чувствовал внутри ощущение сбывшейся детской мечты. Это так сильно контрастировало с тем, что убивало его изнутри после случившегося в кафе.       Неужто его так сильно растрогал подарок Эдварда?       Дождь с невиданной ранее силой забил по стёклам, поливая окружавший дом Калленов лес, склоняя деревья под своим налетом, приминая траву и склоняя всё ещё цветущие в округе цветы.       — Спасибо.       Лукас неожиданно понял: рядом с Эдвардом он впервые за все это время поверил, что его дед выживет.       Вот так, совершенно неожиданно.       Или же наоборот, очень даже ожидаемо.       Но, так или иначе, даже если на самом деле этот миг был самообманом, даже если на самом деле самый близкий и родной человек в итоге покинет Лукаса, сейчас он просто будет верить в лучшее. Он поверит Эдварду Каллену — самому странному человеку, которого когда-либо встречал на своём пути.       А в эту секунду ему хотелось одного:       — Эдвард, — Лукас отложил ящик в сторону, касаясь чужих пальцев, что все это время не отрывались от его лица.       — Что?       — Вы ведь со Свон действительно расстались?       — Да.       — Можно узнать, почему?       Эдвард немного помолчал, а затем, словно прекрасно понимая, зачем Лукасу это нужно, устало ответил:       — Я не любил её.       Клубок внутри Лукаса резко распустило, принося почти облачное облегчение.       — Возможно, в самом начале наших отношений я и испытывал романтические чувства в её сторону, но это прошло настолько быстро, что я и не заметил, — он снова замолк, что-то обдумывая, но все же решился и добавил, — я цеплялся за неё, как утопающий за спасательный круг, в своих потугах не замечая другого, более важного и очевидного.       — Говоришь, как мгг из какой-нибудь дорамы, — хихикнул Лукас, шмыгая носом.       — Мгг? — не понял юноша, вызывая очередной смешок.       — Мужской главный герой. И не смотри на меня так, иногда фильмы на киновечер выбирала Бетани.       — Ну да, охотно верю.       — Тогда, раз помехи в роли Свон больше на горизонте нет...       — Лукас… — укорили его.       — Можно я тебя поцелую?       На самом деле Лукас не ждал ответа, он видел его по глазам, движениям, поведению. Он качнулся вперёд, замирая в паре сантиметров от чужих губ.       — Ты уверен? — шепот Эдварда прошёлся волной по позвоночнику и откликнулся волнительным спазмом чуть ниже живота.       — Ебнешься насколько.       Не медля, Каллен сам сократил эти жалкие сантиметры, впиваясь в чужой рот. Лукас ответил сразу, одной рукой зарываясь в чужие волосы, а другой касаясь холодной, почти мраморной шеи.       Сначала касания были лёгкими, шёлковыми. Они изучали друг друга, пробуя на вкус, действуя бережно. Момент напоминал красивый хрусталь, от одного только вида которого ценители прекрасного падали в обморок. Мягко двигая губами, один подстраивался под другого, притираясь.       Привыкая.       Эдвард расположил свои ладони на лице Лукаса, прижимая к себе плотнее, с каждым движением углубляя нарастающий темп поцелуя. Губы касались друг друга, ласкали, отрывались и впивались вновь. Это напоминало танец, в котором нет победителей и проигравших, только те, кто жаждал насладиться.       Лукас наслаждался Эдвардом, чувствуя, как внутри все горит огнем, как дрожат колени, которые он умостил так, чтобы сжимать норовившую коснуться внутренней стороны бедра ногу Каллена, как бешено бьётся сердце и как срывается стон, стоит языкам встретиться. Парень упустил момент, как его руки сошли с дистанции, оглаживая плечи, ключицу и лопатки Эдварда. Зато последний этот момент заприметил сразу, только углубляя поцелуй, проходясь языком по нёбу и внутренней стороне щеки, чтобы после вновь сплести его с языком Лукаса.       Это было похоже на безумие, охватившее природу за окном, поглощая с головой без возможности вернуть все обратно.       К счастью, возвращать всё обратно Лукас не стал бы ни при каких обстоятельствах.       Воздух стремительно кончался и Лукасу пришлось оторваться от Эдварда. Он прижался к его лбу, тяжело дыша.       — Если бы я знал, что ты так целуешься, давно бы где-нибудь засосал, — кое-как выговорил Уайтхед, чувствуя себя растекающимся на чужом теле желе.       Эдвард тихо рассмеялся, сплетая свои пальцы с пальцами Лукаса.       — Не уверен, что смог бы тебе отказать.       Возможно, на этом можно было закончить сегодняшние потрясения, но…       Но, к счастью или сожалению, на повестке дня оставался ещё вопрос, который Лукас хотел задать Эдварду:       — А теперь, после такого охуенного начала отношений, я жду развернутый ответ о том, что ты за сверхъестественное существо такое. И я не шучу.