Машина без тормозов

      Питер Уайтхед неподвижно лежал на местами царапанной стальной кушетке, укрытый белым полотном, как одеялом. Его серые глаза были закрыты, а вечно живущие своей жизнью морщинки разглажены, показывая уставшее в своей борьбе за жизнь тело. Лукас с пустым лицом оглядывал будто бы спящего деда, задерживая взгляд на холодящих слишком светлую, почти белую кожу бликах подвесной лампы, до конца не веря в вердикт врачей больницы и морга.       Смерть.       Такая далёкая, но при этом непредельно близкая, забирающая в свои объятия без суда и следствия. Часто неожиданная, как снег на голову, а иногда встречаемая как добрая подруга.       Несмотря на всю свою полную событий жизнь, Лукас до этого момента не был знаком с этим понятием слишком близко. Он даже гибель своей канарейки не застал — дед спрятал крохотное тельце раньше, чем внук его увидел.       Вот только себя старик так спрятать не мог, поэтому Лукас смотрел. Обречённо и с каким-то отчаяньем впитывал родной образ, пока белая ткань снова не накрыла его лицо, сменяясь на гроб.       Это было похоже на самую отвратительную полудрёму, во время которой ты бултыхаешься в промежуточном состоянии, понимая происходящее только отчасти, а то и не понимая вовсе. Противная хераборина. Хотя, наверное, противней только то, что было перед ней.       Когда несколько часов назад Лукасу пришло сообщение, рассказавшее о произошедшем, у него случилась истерика. Дичайшая, полная агрессии и чернящей разум ненависти. В тот момент он ненавидел всё. Себя, того грабителя, посетителей кафе, персонал, врачей и даже приборы жизнеобеспечения. Хотелось, чтобы все это горело адским пламенем. Трещало, как поленья в камине, фонило и сыпалось. Было уничтожено. Хотелось, чтобы это пламя сожгло его самого, изнутри, от самого сердца.       Под этим гневом разбился красивый стеклянный стол и стоящая на нём ваза, были разбросаны диванные подушки и разломан напополам торшер. Злые слезы заволокли взор, а в ушах словно застряли стоги из сена и соломы, перекрывая любые внешние шумы, колясь и царапаясь, проникая в самую душу острыми концами. А потом он упал на колени, пальцами вцепившись в волосы и крича в плотную ткань джинс. Дальше…       Если честно, дальше он мало что помнил. Очнулся в объятьях, неожиданно, Эсми Каллен. Женщина крепко прижимала его трясущееся тело к себе, нашептывая что-то успокаивающее, теплое, а Лукас жался к ней в ответ, как потерянный щенок к матери. Эдвард взволнованно маячил рядом, не зная куда себя деть. То ли сесть рядом, то ли что-то принести. Он напоминал сломанные часы, внутри которых беспорядочно качался стержень с заметной тяжестью на конце.       Лукас бесцельно следил за ним глазами, тяжело дыша в холодящую кожу шею Эсми.       В комнату, где до этого были только они втроём, прошествовал Карлайл, опускаясь перед хватающимся за его жену парнем на корточки.       — Вот, выпей, — он протянул Лукасу стакан, полный какой-то полупрозрачной жидкости.       Лукас тупо смотрел, словно не понимая чего от него хотят. Он вообще не сильно тогда понимал что происходит. Вокруг будто вырос плотный шар, отгораживающий от реальности и всего, что она хотела дать. Внутри этого шара было пусто и серо, чувствовались только руки миссис Каллен, не желавшей его отпускать. В глубине души парень тоже не желал, чтобы она его отпускала.       И она не отпустила. До самого морга они с Эдвардом, как приклеенные, не отступали от него ни на шаг, дав свободу только перед входом в невысокое кирпичное задание с говорящей вывеской.       Мать с Мари только-только ушли, обговорив с работающим здесь мужчиной все детали подготовки и перевозки тела, оставляя тем самым Лукаса один на один с полным трупов помещением.       От этой мысли становилось неприятно. Хоть Уайтхед никогда не боялся мертвых, сейчас ему становилось откровенно зябко, словно он остался один посреди замёрзшего озера, лёд которого грозился лопнуть под ногами в любую секунду. Подвешенное состояние кружило голову, а образ лежащего на кушетке тела отдавался гадкой чернотой в искусанной событиями душе.       Повесив голову и закрывая веки, Лукас сосредоточился на нарушающем тишину дыхании.       — Ну чего лицо скуксил, Свинутс? Умер кто? — задорный голос смешался с испуганным выдохом.       В груди отчётливо загрохотало.       Отшатнувшись, Лукас во все глаза уставился в усмехающееся лицо, на котором рубинами сверкали… красные глаза.       — Это ещё что за хуйня?!       Секунда.       Две.       Десять.       Осознание выбило из колеи то, что, казалось, выбить уже просто невозможно.       Интуитивно, почти по привычке, он хотел подойти поближе, убедиться, что не показалось, что творящееся перед ним не бред больной головы, но старик взмахнул рукой, останавливая.       — Пока не подходи.       Но Лукас не послушал, рванул было на всех скоростях, но чужие руки подхватили в свои объятия, не давая сделать и шага. Позади хлопнула дверь.       — Пока этого делать действительно не стоит, — сказал Эдвард, мягко удерживая.       Но он же жив!       Он жив!       Лукас продолжал рваться вперёд, но Каллен только крепче прижимал его к себе.       За ним, чуть погодя, зашла Эсми, приветливо улыбаясь Питеру. Спустя все те события, что прошли за последние часы, выглядела женщина так, словно не она все это время успокаивала громящего её дом юношу.       Лукас непонимающе, глупо и с какой-то детскостью оборачивался из стороны в сторону, не до конца понимая, что вообще тут происходит.       А происходящее шло своей дорогой, совершая какие-то немыслимые виражи, за которыми заебанный мозг просто напросто не поспевал.       — Питер, вы понимаете что сейчас с вами происходит? — спросила Эсми, в успокаивающем жесте кладя руку на плечо Лукаса.       Старик недовольно поморщился, выдавая:       — Да, уже объяснили, — задор пропал, сменяясь на горькое разочарование, — нельзя сказать, что я рад такому повороту событий, — он вернул внимание в сторону внука и на лице возникло нечто странное, необъяснимо не похожее на этого человека, — но, возможно, оно и к лучшему.       Лукас нахмурился, пытаясь понять эту новую для себя эмоцию.       — И что же вы собираетесь с этим делать? — подал голос Эдвард, крепче прижимая к себе все никак не отходящего от шока парня.       На несколько судорожных вздохов Лукаса, ставших своеобразным отсчётом, дед задумался.       — Я уйду.       — Нет! — крикнул Лукас, — даже не вздумай!       — Так нужно, — отрезал старший Уайтхед.       — А я говорю не смей!       Не смей снова бросать меня!       Руки Эдварда ощутимо вздрогнули.       — Нос не дорос мне указывать! Я не сказал, что уйду навсегда. Вернусь, когда посчитаю нужным. И прекрати корчиться, как резаная свинья. Я твой дед в конце концов.       — Хрен ты седой! — разозлился парень, — Я думал ты сдох, уже похоронить успел, как ты очнулся. И вот те, блять, здрасьте, опять кидануть меня пытаешься!       Злобным чувством в нём клокотало недовольство.       Он же… только ведь… черт.       — Я не седой, это платина. И не выражайся!       Несогласие обеих сторон било в воздухе раскаленными проводами, накаляя обстановку.       — Лукас, — напряжённый голос Эдварда заставил парня проглотить новый поток протеста, — ты же помнишь про один мой секрет?       Уайтхед кивнул.       — Тогда отпусти его.       Взгляд, которым одарил всех присутствующих Лукас, был уязвленным, чем-то напоминающим глаза побитого жизнью щенка. Эсми отвернулась, не выдерживая.       За последние недели он устал. События били обухом по голове с невероятной точностью, выбивая, избивая, но никогда не добивая. Это было похоже на фирменное издевательство, как дать ребенку его самую любимую конфетку, а потом безжалостно ее отобрать, и повторять это действие из раза в раз, наблюдая как теряется надежда.       Лукас не потерял надежду, нет, но он действительно был жутко вымотан. Не был способен думать и действовать. Только сдаться суровому течению, позволяющему время от времени вдохнуть желанного воздуха с поверхности, чтобы после снова и снова нырять ко дну.       — Делайте что хотите, — произнес он, сбрасывая чужие руки для того, чтобы покинуть уже наконец это отвратительное место.       «Здравствуй, Лукас.       Надеюсь, это письмо дойдет до тебя в целости и сохранности, так как я не уверен, что смогу передать его тебе самостоятельно. Хотя кто знает, как сложится судьба.       То, о чем здесь будет сказано, может выглядеть для тебя беспорядочным, где-то нелогичным, глупым, но это правда, и её нужно принять, какой бы она ни была.       Все началось летом, девять лет назад. В то время вы с Мари были совсем малы, а наши отношения с твоей матерью таяли на глазах, как снег в ладонях. Для всей нашей семьи это было сложное время, испытание, которое не суждено было пройти. Время, в которое я встретил её. Маргарет.       Эта женщина покорила меня. Она манила, она пьянила, она была прекрасна.       Но все зашло слишком далеко. Намного дальше, чем я мог себе представить. Долгое время я был словно слеп, следуя за ней, превращая свою жизнь в то, чем она стала сейчас.       Маргарет убила меня, возродив. Я знаю о твоей связи с Калленами, Лукас. И она знает. Почему-то раньше я считал, что в этом знании нет ничего такого, но сейчас, пока пишу это письмо, мною овладевают подозрения.       Спроси у старшего в этой семье о ней, предупреди.       Я не могу закончить это письмо словами о любви к вам, слишком много времени прошло, да и тебе, я думаю, это не нужно.       Просто прими это всё как большое предупреждение от человека, пошедшего на поводу своих эмоций. Я не стремлюсь стать тебе отцом и уж тем более не ищу прощения.       Прощай, Лукас».       — Как я и думал, — Эдвард в задумчивом жесте приложил пальцы к подбородку, анализируя прочитанное Лукасом письмо.       — Ты что-то видел в мыслях Питера? — аккуратно спросил Карлайл, поглядывая на пышущего гневом Лукаса, яростно мнущего злосчастное письмо.       Гандон использованный, сына на шлюху променял, ебалай несчастный, чтоб тебя кони во все…       Старательно игнорируя сборник матерной брани в голове Лукаса, Эдвард кивнул своему отцу, подтверждая:       — Когда он очнулся, то увидел перед собой двух вампиров, мужчину и женщину. Многое в его мыслях было расплывчатым, поэтому сложно понять всю суть. Точно могу сказать одно —обратившей была никто иная, как Маргарет.       — Кто это вообще такая? — Лукас поддался мягким рукам Эсми, забравшей старательно убитый кусок бумаги из его пальцев.       — Она известна среди более старых вампиров своей способностью, — пояснил Карлайл, — долгое время Вальтури — одна из самых сильных главенствующих организаций, собирающая в себе все возможные таланты и взявшая ответственность за сохранение секрета нашего существования — охотились за ней. Нам мало что известно об этой ситуации, но многие думают, будто много лет назад Маргарет обратила ребенка, за что была жестоко наказана.       — И какова её способность?       — Управлять сознанием тех, кому она подарила жизнь после смерти. Возможно именно поэтому твой дедушка так хорошо себя контролировал после перерождения. Обычно новорожденным это даётся невероятно трудно. Да даже многим старым вампирам это не по силам.       — Вы думаете…       — Скорее всего так и есть, Лукас.       — Пиздец. А моя семья ей чем приглянулась? Неадекватностью?       — С этой женщиной у нас контактов нет, милый, — Эсми ободряюще улыбнулась, — но если то, что написано в письме — правда, мы обязательно защитим не только тебя, но и твою семью.       Лукас сглотнул, отворачиваясь. Эта женщина точно была чем-то нереальным.       — А с дедом что делать?       — Ждать, — ответил Эдвард, поднимаясь с кресла.       И они действительно выбрали тактику ждать. Хотя, если быть точнее, на горизонте просто появилась новая для Лукаса, но надоевшая для всех остальных проблема.       — Значит, по лесу бегает давшая ебу баба, желающая оторвать голову всем Калленам и Свон впридачу?       — Да, — лаконично ответил Джейкоб, бросая пошарпанный баскетбольный мяч в сторону Мелвина.       — Мы вчера её часа два по всему лесу гоняли, — присоединился к беседе Квил Атеара — один из недавно образовавшейся шайки (в которую, конечно, попал и Мелвин) перевертышей.       Улыбчивый крепыш и ровесник Джейкоба, что по росту приходился Лукасу по грудь, высоко подпрыгнул, перехватывая мяч и закидывая его в самодельную корзину.       — Е-е-й, — он дал пять Лукасу, как временному сокоманднику, показывая недовольному Бруксу язык.       — Сейчас ей занимаются Каллены? — Сэм Улей (главарь этой самой шайки), прошёлся рукой по коротким черным волосам, присоединяясь к игре.       Про Сэма Лукас знал крайне мало, точнее почти ничего. До сегодняшнего дня он видел его всего пару раз, когда тот заезжал за своей девушкой Эмили в семейный магазин Уайтхедов, забирая её с работы. Но по ощущениям это был довольно сильный духом человек, да и на деле, видимо, тоже. Не зря же Мелвин его альфой зовёт.       Звучит, конечно, интересно...       За Сэмом сразу же поднялся самый мелкий из этой компании парнишка — Сет Клирвотер. Яркое солнце осветило его немного вымученное лицо, выделяя по-детски большие глаза, полные печали. К сожалению, всего пару дней назад из-за вампирши умер его отец. По словам Мелвина, это стало мощным сдвигом, давшим волчьей сути мальчика проснуться.       Чтоб ей провалиться и не выбраться за это.       — Как я понял, она беззастенчиво так потопталась по их территории, — Лукас подал мяч, начиная игру.       Поэтому Уайтхед сейчас был здесь, среди квилетов, оборотней Ла Пуш. Оставлять его одного категорически отказывались, но, во-первых, Лукас хотел повидаться с лучшим другом, во-вторых, ловить эту Викторию в полтора землекопа оказалось задачей бесполезной — слишком верткая.       Сет немного переборщил, передавая мяч Квилу. Крутясь от силы броска, он полетел прямо в сторону следящей за игрой Свон. К счастью девушки, у оборотней, обратившихся не позавчера днём, была отличная реакция. Джейкоб поймал подачу прямо перед её головой. На лице Блэка расцвела тупая влюбленная улыбка.       Неужели я так же выгляжу…       Лукас вздрогнул от отвращения.       Надеюсь нет.       — Думаете, они смогут её поймать? — Сет извинился перед девушкой, забирая у явно раздражённого Джейкоба мяч.       — Это все похоже на игру, — сказав это, Сэм нахмурился, — она словно приманка, которая маячит перед носом, специально привлекая внимание.       — А мне кажется, она что-то ищет, — предположил Мелвин, — или кого-то. В любом случае, теперь нужно приглядывать не только за Беллой, но и за Лукасом.       — А я то к ней каким боком?       — От тебя пахнет Калленом. А у рыжей на это триггер, жёсткий причём. Она помешалась на том, чтобы отомстить за своего возлюбленного. Так что ты, считай, попал под самое горячее.       — Своего мне мало, так ещё и эта нарисовалась.       — Сам виноват, я говорил тебе, что якшаться с ними небезопасно, — этот фрукт даже нос показательно задрал, за что незамедлительно получил мячом по лицу. На своё благо, Лукас стоял совсем близко, так что спастись тот не успел.       Рядом заливисто рассмеялся Квил, одобрительно выставляя большой палец вверх.       — Еблан или да? — крикнул Лукас, убегая от друга, — я так и так был бы в опасности, и всё благодаря папане, так что нечего за мой счёт самооценку свою поднимать.       Поймав его, Мелвин злорадно повалил парня на землю, беспощадно щекоча.       Под хохот Уайтхеда команда противника забрала в свой счёт ещё одно очко.       — Ладно, на сегодня хватит, — остановил игру Сэм, — пора…       Он затих, настораживаясь. Прислушиваясь, Лукас отчетливо уловил хруст веток со стороны возвышающийся над ними опушки леса. Самым примечательным было то, что доносился он сверху.       Меньше чем за минуту Улей и Блэк обратились, рванув с места. Среди вечно зелёной листвы показалась рыжая копна волос, моментально исчезая из виду.       — Виктория, — ответил на немой вопрос Лукаса Мелвин, потихоньку раздеваясь и обращаясь. За ним последовал и Квил.       Два больших волка, блистая жёсткой шерстью в не по осеннему жарких солнечных лучах, неприветливо рычали в сторону елей и дубов, загораживая собой так и не сумевшего обратиться Сета, Лукаса и Беллу.       И не зря.       — Это все похоже на игру, — сказав это, Сэм нахмурился, — она словно приманка, которая маячит перед носом, специально привлекая внимание.       Из леса вышли две другие фигуры, уверенно прорезая травяную поверхность. Мужчина и женщина. Оба были белы, как снег, прекрасны и статны. Лица как работа лучшего мастера по камню, а глаза — самые высококачественные рубины. Каждое их движение выверенное, грациозное, как у уверенных в себе хищников, не готовых якшаться со сбродом. Вампиры, как они есть. Каштановолосую девушку, разодетую в длинное платье цвета голубого неба, Лукас видел впервые, а вот её партнёра знал прекрасно, ведь весь его образ ещё много лет назад застрял в памяти, не желая уходить.       — Папа.