Ноябрь 1943 года, Шотландия. Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс.
Крупные капли дождя разбивались о стекло класса Защиты от Тёмных Искусств, в котором одинокого восседал юноша, дожидающийся своего последнего урока. Чёрные глаза не отрываясь следили за каждой крупицей, стекающей наперегонки с подобной себе. Тёмные зрачки, сливающиеся с радужкой, будто принадлежали какому-то присяжному или судье. Настолько обычному человеку они казались в эту секунду оценивающими, холодными и безразличными ко всему, кроме этих беспомощных капелек.
Тот юноша был высок, бледен, а спина его вечно казалась натянутой, будто струна какого-то инструмента. Он не позволял себе ни единого жеста или выражения лица, оспаривающего кровь своего носителя.
Необразованный или попросту глупый человек может считать, будто наше происхождение ничего не стоит, но это заблуждение, свойственное всем тем, кто находится внизу пищевой цепочки этого мира. Слабые рассуждают о равенстве. Сильные поддерживают тех ради общественной похвалы и признания.
Так этот юноша делил всех людей, которых когда-либо встречал. Альтруизма не существует, ведь даже если кто-то делает чисто гипотетическое «добро», то он делает это для себя. Дабы почувствовать свою важность и превосходство над другими. Чтобы ему все были признательны и должны, и чтобы иметь повод хвалить и любить себя. Это сущность человеческого добра.
Капля, за которую в душах болел юноша, соединилась с другой и те быстрее прочих устремились к цели.
Том Марволо Реддл, так звали этого молодого человека. Он крайне умён, перспективен и уже добился большего, чем среднестатистический волшебник. Том лучший ученик лучшей школы волшебства. Том учится на самом лучшем факультете самого лучшего основателя своей же школы, который, к слову, является прямым предком главного героя, что делает юношу носителем самой лучшей крови – чистой.
Сомнений в том, что староста всего Слизерина является чистокровным волшебником почти не оставалось. Единственная загвоздка в матери: та позорно умерла где-то через час после родов. Так говорили няньки приюта, по крайней мере. Интересно тут то, что такая мелочь не может стать летальной для волшебницы, а вот для магла – вполне.
Том немного сжал зубы, стоило мыслям вновь вернуться к приюту и матери. Попытался отвлечься на что-то приятное.
Тайная комната. Она послужит прямым доказательством того, что Том тот, кем уже давно себя считает. Пять лет не были потрачены в пустую, ведь староста нашёл Выручай-комнату и несколько потайных ходов из Хогвартса. А также обрёл идеальную и непоколебимую репутацию. И теперь Том Реддл был прочно уверен в одном – этот год послужит последней баррикадой в том, чтобы называть себя полноценным Наследником Салазара Слизерина.
Не было сомнений и в том, что он провёл в этом убогом приюте последнее лето. Реддл понимал, что вышел на след Марволо, своего родственника, судя по всему, и уже следующим летом ему ответят на тот вопрос, который он задавал себе на протяжении шестнадцати лет. Почему никто из его семьи так и не объявился за эти годы?
Планы были расписаны в его голове поминутно. Учебный год – поиск комнаты и успешная сдача всех экзаменов. Каникулы – встреча с родственниками и поиск своего наследия. Том Реддл крайне нуждался в средствах, не так сильно, как до этого лета, но всё ещё прилично. В июле произошло нечто крайне странное, о чём староста старался меньше размышлять. У него появилось больше денег, одежды и убавилось проблем с миссис Коул, но кое-что всё же пропало…
— Мой Лорд, — Абраксас Малфой покорно кивнул, зайдя в класс вторым. Он выглядел крайне взволнованно, что сразу отметил староста, — как ты знаешь мой отец работает в Министерстве…
— Не тяни.
Что бесспорно раздражало в Малфое – это умение ходить вокруг да около темы. Ему постоянно приходилось напоминать, что следует говорить только по делу.
— Да, прошу прощение. Прошло ровно семь лет с момента проведения последнего Турнира Трёх Волшебников…
Том попытался порыться у себя в голове и быстро вспомнил. Турнир – это соревнование между школами, которое якобы служит для укрепления отношений учащихся. Удивительно, что его не отменили из-за большого количества жертв. А ещё удивительнее факт его проведения в военное время. О чём все вообще думают?
— …Через какое-то время в школу прибудут Шармбатонские ученики и Дурмстранг. Из каждой школы будет выбран один человек, а призовой фонд по словам отца составляет тысячу галлеонов.
Ему, конечно, не помешала бы такая сумма, но как же поиск Тайной комнаты и Марволо? Он не мог оставить эту идею на целый год.
— Все обязаны участвовать? — устало уточнил Том, вырисовывая фигурки на запотевшем стекле.
— Нет, мой Лорд. Только те, кто лично бросят своё имя в кубок. Участвовать могут все начиная с четвёртого курса.
Том уж было хотел что-то добавить, как в класс, запыхавшись, влетел Леониус Розье в компании Ориона Блэка.
— Мой Лорд, Малфой, — поздоровались юноши в один голос. — Вы уже слышали последнюю новость?
— Вы о Кубке? — не без интереса спросил Абраксас, укладывая платиновые волосы какой-то сывороткой. Он всегда казался Тому слишком зацикленным на своей внешности. Умеренная худоба, немного подбитый взгляд, явные скулы. Жесты приятные, но не в меру грациозные, с какой-то излишней женственностью, что не шло ни одному парню. Тому не нравились слишком утончённые.
Ещё Тому не нравились слишком мужественные. Всё должно быть в меру… идеально? Старосте нравились игроки в квиддич, но только фигурами. Он ненавидел тех, кто мог без устали болтать лишь об этой игре, которую и спортом назвать сложно.
— Именно, — Розье выглядел крайне воодушевлённо, — прибудут Шармбатон, они же самые изысканные и прекрасные девушки! Я и представить не мог, что мне так повезёт!
Том никогда не прерывал разговоры приспешников о девушках. Не то чтобы ему вообще не интересны подобные темы. Просто единственный дельным собеседником староста считал лишь себя. Однако эта болтовня давала небольшие баллы социализации.
— И добрая половина из них носит кровь вейл, — напомнил Малфой, — ну хоть не домашних эльфов.
— Да брось, — Розье выглядел немного огорчённым. Том бы напомнил мальчику, что тот имеет слишком прыщавое лицо и низкий рост, чтобы заинтересовать кого-то привлекательнее кентавра, но благородно промолчал, — мы не обязаны плодить с ними потомство, почему бы не провести время с прекрасными созданиями?
Реддл только сейчас понял: новые ученики и преподаватели — это лишние глаза и уши. Безусловно, он не откажется от планов на этот год. Но стоит быть ещё осторожнее.
К слову, о чём они там до сих пор треплют?
— Ну уж точно не Дурмстранг: они либо вообще девушек не возьмут, либо единственная из них будет с фигурой Гойла, — наконец-то в разговор подключился Орион. К нему Том тоже относился терпимо. Единственным его изъяном мог считаться странный интерес к своей двоюродной сестре.
— Зато все поголовно чистокровные, — сказал Розье с явной попыткой подколоть Малфоя.
Том глубоко вздохнул, пытаясь теперь сосредоточиться на каком-то тексте. Он искренне не любил такой пустой трёп. Подобное ему могло быть интересно в детстве, когда он и замечал за собой определённый интерес. А то, что пятикурсникам занимательно то, что он прошёл ещё на первых курсах, лишь подтверждало его исключительность. Слава Мерлину, они не додумались втягивать его в этот разговор. Хотя нет, постойте-ка…
— А что насчёт тебя, Том? — поинтересовался Розье. Как же старосту раздражали подобные попытки с ним сблизиться. Для этих чистокровных отбросов эти отношения, может быть, и отдавали лёгким флёром дружбы. Но это была лишь иллюзия, которую Тому следовало пресечь на корню.
А вообще, ему конечно же не нравились полукровки и грязнокровки. Это пунктик. Ещё он не жаловал большие носы, а вот с горбинкой нравились, но только у мужчин. У девушек же они должны быть непременно маленькими, аккуратненьким и кукольными. Тому не нравился зелёный подтон кожи: это выглядит болезненно. Ему не нравились низкие парни и те, кто был выше него. Мулатов он любил, но не слишком экстравагантных. Он ненавидел рыжих, зелёные глаза и веснушки. Это слишком ярко: такое надоедает.
Ему нравились брюнетки и блондинки. К окрашенным волосам он относился плохо: те отвратно пахли зельями. Большая грудь – здорово, средняя – терпимо, маленькая – плохо. Тому нравились сильные парни, но не сильнее него. Нравились те, кто подчиняется, но не наскучивает этим. Он отлично относился к тем, кто не навязывается.
И безусловно никаких вредных привычек. К запаху сигарет он относился терпимо, но сам факт подобного в людях раздражал. И нет, у Тома не завышенные стандарты. Просто он сам идеальный и хочет у себя в постели видеть ему подобное.
— Дайте-ка подумать, — Том выждал пару секунд, изображая задумчивость. — С одной стороны я согласен с Лео. Если это просто развлечение, то иметь опыт с вейлой не такой уж плохой вариант. Но и Малфой прав, ведь чем они отличаются от тех же полукровок великанов, как Хагрид? Так что я, пожалуй, соблюдаю нейтралитет и выбираю Дурмстранг в случае действительно привлекательной особы, а Шармбатон при идеальной родословной.
Осторожной походкой вошла и Вальбурга Блэк. Тихая, в меру умная, но достаточно скучная, что было свойственно большинству чистокровных женщин, волшебница. Создавалось ощущение, что таких с детства учат не высовываться и открывать рот только в позволенное время.
— Как дела с помолвкой? — Том всеми силами пытался показать хоть какой-то интерес. Девушка от удивления встрепенулась и испуганно посмотрела на Реддла. Но достаточно быстро пришла в себя.
Быстрее, чем хотелось бы Тому.
— Отец предложил кое-что… Сказал, если получу Кубок, то он позволит перенести свадьбу на пару лет. Но ни о каком разрыве и речи быть не может.
Том более чем уверен, что Блэк и не спрашивала о разрыве. Такой она была. Съест всё, что предложат, и не шелохнётся.
— А сколько Паркинсону лет в этом году исполнилось? — усмехнулся Малфой без тени жалости на лице. — Около шестидесяти?
— Пятьдесят пять, — отрезал Орион. — Он чистокровный, лучшую партию ей не найти.
— Зато, если выиграешь Кубок, будет шанс того, что старикан умрёт за эти пару лет, — попытался приободрить девушку Розье.
— На это я и рассчитываю, — глаза будущей миссис Паркинсон устремились к окну, она нервно забарабанила короткими ногтями по парте, — даже если не этот старик, родители быстро найдут нового. Не постесняются даже Ориона мне в койку подложить.
— Зато чистокровный, — протянул Розье.
Честно говоря, Реддлу было абсолютно всё равно на судьбу Вальбурги. Что она, что Орион были уже достаточно преданы и впечатлены. Но было бы неплохо помочь девчонке. Она бы до конца жизни лежала в ногах Реддла, благодаря за оказанную услугу. Но к её сожалению, у Тома не было на это ни сил, ни времени. Но на небольшую подачку у него всё же было настроение.
— Никто, кроме Вальбурги не участвует в Кубке. Сообщите это всему Слизерину и лояльным людям с других факультетов, — проговорил Том, не отрываясь от книги.
— Но Том…— уж было начал Розье, но Реддл наконец отвлёкся от текста и наградил того презрительным взглядом. Тем самым, которым он всегда хочет смотреть на эту компанию. Розье притих, не успев закончить фразу.
— Один из Вальпургиевых рыцарей в беде, Лео. Это меньшее, что мы можем сделать, — Том улыбнулся, скрывая раздражение.
— Спасибо, Мой Лорд, — пролепетала Вальбурга, немного приклонившись. Да, Том был абсолютно прав. Дав ей свободу, Блэк бы упала в ноги, целуя подошвы. Приятная картина, но она того не стоит. — Война маглов только набирает обороты. Я слышала, что на следующее лето учеников не будут отправлять домой.
— Они так же говорили в прошлом году, — закатил глаза Орион. Да, Блэк. Том будто и без тебя этого не знал, — но видимо у Диппета мозги отшибло, раз он и этим летом отправил Лорда в Лондон.
Лето. Лондон. На этих словах в голову неожиданно больно ударило. Мигрень?
« Нужно отдохнуть на этих выходных, — уверенно решил Том, массируя виски, — сейчас никак нельзя болеть.»
В класс вошла профессор Галатея Вилкост. Уже старая, но неплохая преподавательница. Очень требовательная и справедливая. Тому нравились такие учителя. Раздражал только внешний вид. Староста вообще редко оценивал одежду волшебников по достоинству. Вечно та какая-то вычурная и излишняя. На Галатее сегодня изумрудное платье с махровым узором, напоминающим шторы дорогих магловских квартир, а на голове большая шляпа.
Стоило начать выводить тему урока аккуратными, красивыми буквами на пергаменте, как небольшой лучик солнца лёг на руку старосты. Дождь закончился. Том Реддл верил в знаки судьбы и отчего-то легко усмехнулся, размышляя о чём-то своём.
Леса Северной Скандинавии. Институт Дурмстранг.
Яркое солнце пробивалось сквозь заросли золотистых волос мирно спящего юноши. Он немного побурчал во сне, пытаясь приказать невидимому спутнику выключить свет, но никто так и не отреагировал на его сдавленное мычание. Немного пошевелив ртом, парень почувствовал в нём прядь своих же длинных волос, которые освободил одним неуклюжим движением руки. Он нехотя приоткрыл глаза, пытаясь осознать, что же с ним вчера стряслось.
Стреляющая боль наказывала голову каждый раз, когда парень пытался хоть как-то пошевелиться. Проклятие, никак иначе. Такой головной боли без магического вмешательства быть не могло или же… Парень, шире открыв глаза, принялся осматривать окружение.
— Анцыбал бы вас подрал, — сухим ртом промямлил парень, осматривая самую высокую крышу замка Дурмстранга, на которой он как-то оказался этим солнечным днём. Юноша восседал на одиноком стуле, вокруг которого оказались беспорядочно разбросаны бутыли Венгерского коньяка. Ладно, видимо дело не в проклятиях.
Парень наконец-то поднял с груди свою же голову, которая болью отдавала по всей шее, успевшей затечь за ночь. Он лениво задрал голову к небу и нащупал в кармане брюк пачку с одной единственной сигаретой. Еле попал ею в рот и почти подпалил посохом волосы, пока поджигал табак.
Глубокий вдох и процеживание дыма сквозь зубы порядком оживляли юношу, закутанного в пышную, рыжую шубу. Солнце же своим ярким светом наоборот убивало, но вскоре глаза попросту привыкли. Рядом послышался свистящий шум приближающейся метлы. Блондин попытался сфокусироваться на маленькой чёрной фигурке, обнаружившей его местонахождение.
— Орлов! — раздался рядом знакомый детский голосок. Парень попытался помахать рукой. Неловко, но у него это вышло, — директор ищет тебя всё утро, как ты?
Парень осмотрел своё положение. Выглядел он, мягко говоря, не презентабельно.
— Лучше всех, — неправдоподобно заверил он, докуривая сигарету, — Каркаров, где твой отец?
— Отъехал в город тебя искать, — мальчик спрыгнул с метлы и осмотрел вид. Густые хвойные леса изумрудных цветов усыпаны снегом, будто сахарной пудрой. Солнце уверенно освещало округу: ему не мешало ни единое облачко на небе. Погода стояла ясная, а зимний ветерок разносил по округе приятную морозность, — благо ночь была тёплой, а то так бы и помер.
— Ну помер и помер, — побурчал парень, зевая и сильнее зарылся в шубу с головой, — что бубнить то?
— Так Кубок же, ты тоже едешь.
Парень осторожно вылез из своего тёплого укрытия, неуверенно поглядывая на мальчишку.
— Уже объявили?
— А то, на завтраке ещё, — легко ответил парнишка, пиная пустую бутылку по крыше, — все твои едут. Горцева, Гёте, Шмидт и Кёлер тоже.
— А Мориц?
— И Мориц едет, — звонко ответил парнишка, пиная бутылку вниз.
Ганс тяжело вздохнул, вставая со своего трона. Он громко похрустел спиной, особенно хорошо подтянувшись.
— Дитрих убьёт меня, — простонал юноша на выходе. Опять захотелось курить, но не так сильно, как обычной родниковой воды. Где-то у замка был ручеёк с такой. Отлично помогает от похмелья.
— Мистер Орлов в ярости, — заверил Игорь, — он рвал и метал всё утро.
— Хреново, — безучастно бросил парень, наблюдая, как Каркаров вновь садится на метлу. — Слушай, а сигаретки у тебя не найдётся?
Мальчик посмотрел на него так, будто увидел первый раз в жизни.
— Мне девять! — оскорблённо заявил Игорь, метла которого послушно сдвинулась с места, унося ребёнка прочь от этого невнимательного взрослого.
— Попытка не пытка, — кинул Ганс на прощание.
Итак, если он как-то забрался на крышу, будучи абсолютно пьяным, то значит и слезть сможет. Осторожно он спрыгнул на сооружение ниже, еле успев схватиться за какую-то трубу. Немного раскачался, допрыгнул до террасы чьей-то спальни и тихо приоткрыл окно на ней.
— Есть тут кто?
Ответа не последовало. Ганс уже увереннее открыл окно и забрался в чью-то спальню. На тумбе отыскал графин воды и жадными большими глотками осушил тот. Парень был так увлечён процессом, что совершенно не заметил вошедшую женскую фигуру.
— Серьёзно, Ганс? — привлекла к себе внимание девушка. — К твоему сведению, она из-под цветов.
Ему, если быть честным, как-то совсем плевать на то, откуда это вода. Она помогла – это главное. Рогдена Кёлер скрестила руки на груди, осуждающе поглядывая на парня ярко-голубыми глазами.
Эта девушка была вторым лучшим учеником в школе. Система оценки учащийся в Дурмстранге достаточно своеобразна. Каждый предмет оценивается по стобалльной системе, перед каникулами высчитывая средний балл и преподаватели объявляют список лучших учеников ежегодно. В этой системе был всего один нюанс: Дуэльное Дело считалось по-особенному. В среднем выходило так, что заслуги за этот предмет добавляли два балла, вместо стандартного одного. То есть, ученик мог быть достаточно средним по оценкам, но подняться вверх по списку за счёт побед над другими противниками. Поэтому, Рогдена с почти идеальными оценками на втором месте, а вот на первом был…
— Ганс! — девушка раздражённо пощёлкала пальцами у лица парня, — мне нужно собирать вещи, ты слушаешь вообще?
— Сигаретку бы, — попросил он, стягивая с себя шубу.
Девушка быстро отыскала свою пачку, бросила ею в парня и выставила того за дверь, громко захлопнув её.
Ганс давно понял ошибку в системе оценивая своей школы и нахально воспользовался ею, не чувствуя никакого угрызения совести. Отец сказал – «будь лучшим учеником». Каким парень и является, проходя по баллам ровно на один выше Рогдены несколько последних лет. Зачем делать больше, чем того требует отец?
Но кое в чём Гансу бесспорно повезло. Он единственный любит открытые сражения и готов посвятить этому жизнь настолько рьяно. За семнадцать лет жизни он не встретил ни одного подростка, равного ему в этом, поэтому давно стал сражаться с волшебниками старше себя.
Лениво перебирая ногами, Ганс шёл куда-то в сторону мужских спален, чтобы сложить те немногочисленные вещи, что у него были и отправиться в Хогвартс. В тот оплот английской аристократии, считающей себя центром магического мира.
Глазами юноша проводил шеренгу из учеников, шагающих нога ногу, будто магловские военные. Усердие, чистота крови, дисциплина – три столпа этой школы. Как же так вышло, что самый известный ученик Дурмстранга – это Геллерт Гриндевальд? Тёмный Лорд, позорно исключённый, но чьи идеи вбиваются в головы с первых курсов. Лишь немногим известно, насколько герр Гриндевальд всё ещё близок с этим местом.
Каждый из шагающих мимо подарил Гансу осуждающий взгляд. Белая ворона, которая, по их мнению, «давно должна быть исключена, но являясь сыном директора, то и дело обходит правила». В какой-то степени они правы, но большинство из этой элиты не стоит даже немощного магла.
«Почти сквибы, полные забродившей крови. Ни усердия, ни талантов. Все пытаются загрызть слабого, отличающегося от них, — отметил внутренний Я.»
«Или же того, кто превосходит их во всём, — усмехнулся второй голос.»
Да, такой Дурмстранг на самом деле и Ганс искренне любит его таким, какой он существует уже много лет. Даже со всеми его изъянами. Впрочем, у парня давно сформировался свой круг общения, далёкий от поддержки Гриндевальда и типичной ереси чистой крови.
Снова попав на улицу, Ганс подметил знакомый знак Даров Смерти, оставленный тут бывшим и самым известным учеником Дурмстранга.
— Мой Лорд, — поздоровался парень с ней лёгким кивком, — как вы?
Стена стояла, как прежде, не шелохнувшись. Она не поддавала абсолютно никаких признаков жизни.
— Ох, прелестно, — закивал Ганс, будто услышал ответ, — а я вот отправляюсь в Хогвартс, представляете себе?
Он наклонился ближе к знаку и прошептал:
— Встречусь там с сами-знаете-кем, — хихикнул юноша, — можете себе представить?
— Чем, во имя всего Тёмного, ты занимаешься?
Ганс отпрянул от стены и встретился взглядом с Киль Горцевой. Третье место в списке лучших учеников и первое в списке сердца главного героя. С Киль они дружат с первого курса и только высшим силам известно, почему эти двое поладили.
— Говорю со стеной, — спокойно ответил парень.
— Зачем?
— Минуту назад мне казалось это весёлым.
Киль шумно вздохнула, проводя рукой по своим каштановым коротким волосам. Она была чуть ниже Ганса, но всегда внушала ему страх. Пожалуй, Киль была третьим человеком в жизни парня, которого он искренне боялся.
— Корабль прибудет через полтора часа, — терпеливо ответила девушка, — будь добр, успей смыть с себя эту жуткую вонь и собрать вещи.
Ганс смиренно кивнул и плавной походной направился в свою комнату, напевая себе под нос какую-то магловскую песню. Снег под ботинками шумно хрустел, пока он какими-то странными, танцующими шагами вытаптывал себе путь.
***
Выйдя из ванной, Ганс первым делом осмотрел себя. Настолько несочетающегося характера и внешности он никогда не встречал.
Хорошая светлая кожа, но немного загоревшая после отдыха с Куинни и Нурой в Африке. Золотые длинные волосы немного пушились, но в Дурмстранге длинна волос имела своё значение. Ровный нос, который медсёстры устали чинить из раза в раз, глаза цвета дневного безоблачного неба. Небольшие скулы, несколько незаметных веснушек. Конечно, Ганс красивый: он это прекрасно знает.
Тело подтянутое, что несвойственно обычным аристократичным детишкам, учащимся вне Дурмстранга. Высокий рост, азартная улыбка и совсем немного безумные глаза – вот как большинство описало бы этого парня.
Стоило Гансу переодеться и кое- как собрать вещи, как дверь в комнату шумно распахнулась. Вошёл Дитрих Орлов, нынешний директор Дурмстранга, который по-собственнически оглядывал пространство в комнате.
— На твоё счастье, у меня и без тебя достаточно проблем, — произнёс седой мужчина лет пятидесяти, почёсывая большой шрам, рассекающий половину лица, — готов?
— Пожалуй, — ответил Ганс, давая Нуре, ручной змее парня, обвить своё тело. Он взял чемодан и посмотрел на директора. — Чем обязан личным визитом?
Ненадолго в комнате воцарилось молчание, но тут Дитрих двинулся ближе к юноше, немного кривясь от вида змеи.
— Убедительно прошу тебя, Ганс, вести себя действительно подобающе Дурмстрангу…
— Я уже это слышал, — устало перебил парень, не отводя взгляда от директорских глаз, — ежели вам более нечего мне сказать…
Ганс не успел закончить, как тяжелая рука Орлова старшего дала ему пощёчину. Удар был такой сильный, что перед глазами заплясали белые искры, а в ушах завис неприятный писк.
«Scheiße, — выругался про себя юноша.»
[Блять]
Нура почти кинулась на обидчика, но Ганс вовремя её остановил.
—
Я могу убить его, — шипела змея, пристально оглядывая обидчика своего хозяина.
Ганс только отрицательно мотнул головой, внимательно слушая Дитриха, который расхаживал по комнате так, будто всё в ней принадлежало только ему.
— Не стоит позорить меня перед тремя директорами. Не стоит паясничать. Не стоит пытаться избежать соревнования. Не стоит науськивать свою змею на меня, — процедил Дитрих, презренно осматривая мальчишку. — Я достаточно внятно всё объяснил или для тупых мне стоит выражаться ещё яснее?
— Достаточно внятно для тупых, — повторил Ганс, лучезарно улыбнувшись. — Что по поводу трёх директоров?
— Что? — переспросил Дитрих с озадаченным лицом, но быстро взял себя в руки. — Пару часов назад директор Хогвартса сообщил, что Ильверморни тоже будут участвовать.
— Американцы значит. Кажется, с их директором ты в натянутых отношениях…
— Постарайся не распиздеть об этом всем и каждому, как ты сделал с Кубком, — пригрозил Дитрих, выходя из комнаты. — Корабль отплывает через двадцать минут, не опаздывай.
Ганс осмотрел комнату в последний раз, отчего у него было ощущение, что он больше не вернётся сюда? Орлов вышел из здания наперевес с чемоданом, а под слоями одежд перестала копошиться Нура. Должно быть уснула. Со стороны выхода из замка послышались голоса. Ганс узнал каждый из них и подошёл к одноклассникам. Те обсуждали использование тёмной магии в Хогвартсе. Точно. Будет обидно, если её запретят.
— Из-за чёртовой игры Гриндевальда это будет более чем логично, — выругалась Киль так, чтобы остальные её не услышали.
Нынешнего Тёмного Лорда все обязаны боготворить, ведь он ведёт нас к процветанию и всё в таком духе.
— Может до Диппета и остальных дойдёт, что не все тёмные волшебники злодеи? — не без иронии спросил Мориц.
— Они клали на это, — Ганс прекрасно знал, как светлые волшебники относятся в тёмной магии. В их глазах та несёт лишь разрушения и распри. — Гриндевальд так запугал Европу, что светлые волшебники даже от упоминания тёмной магии готовы на стену лезть.
— И что нам делать, если использование тёмной под запретом? — возмутилась Рогдена, — мы эти годы преимущественно её и изучали.
Компания немного обернулась: послышались шаги директора.
— Так же как вы изучали тёмную магию, — Дитрих в огромном сером тулупе внимательно осмотрел компанию, — ученики других школ изучали защиту от них. Поэтому мне удалось договориться с директорами. Не без помощи Альбуса, конечно же.
— Кто это? — непонимающе уставился на друга Мориц.
— Учитель трансфигурации в Хогвартсе и по совместительству единственный волшебник, равный по силе Гриндевальду, — зевая, ответил Ганс, — Альбус Дамблдор.
— Как можно не знать Дамблдора? — посмеялась Рогдена, — о нём «Ежедневный пророк» пишет статьи чуть ли не раз в неделю.
— Я отрицаю корреспонденцию: она отрицательно влияет на массы, — Мориц нахмурил брови, из-за чего его лицо стало ещё больше напоминать детское.
Дитрих два раза громко хлопнул в ладоши.
— Заткнитесь уже, ваш трёп невозможно слушать, — строго сказал он, указывая на воду, — милости прошу в ваш новый дом.
Секунд десять компания смотрела на спокойную гладь озера и уже хотела усомниться в моральном здоровье Дитриха, как вода начала бурлить. Ганс обернулся на директора, который, стоя поодаль, закурил трубку. Недолго думая, парень встал рядом.
Компания спереди смотрела на странное бурление, немного приклонившись. А знающие из них сделали большой шаг назад. Огромный корабль резко вынырнул из воды. И к превеликому удовольствию Ганса волна была столь большой, что задела даже тех, кто сделал шаг назад. Орловым же вода лишь немного обрызгала сапоги.
— Прекрасно, — искренне улыбнулся директор, — в вашей тупости я не сомневался ни секунды.
Ганс звонко рассмеялся, следуя за директором. Парень осмотрел корабль. Огромный и мрачный, похожий на скелет. На чёрных парусах виднелся герб школы – алый двуглавый орёл. Корабль подплыл к берегу и шумно опустил якорь в воду.
Студенты взошли на борт вслед за Гансом и директором. Второй повёл их сразу вниз. Они оказались в узком длинном коридоре из тёмного дерева. На стенах висели факела из чёрного метала, освещающие всё алым огнём. А на каждой двери коридора висели небольшие металлические пластины с именами студентов. Ганс был тут раньше, поэтому особого интереса всё рассматривать не было.
Директор остановился.
— Кухня — шестая дверь левой стены. Спальни подписаны. Общая комната – третья с правой стены. Туалеты и ванные у каждого в каюте. А теперь, — он развернулся на каблуках и посмотрел на студентов. — Каждый свалил к себе, и чтобы до конца поездки я ни одного разгильдяя не видел.
— Так точно, директор! — в один голос ответили студенты и, как тараканы, разбежались по комнаткам.
Каюта Ганса была выполнена из такого же тёмного дерева, как и коридор. Самым большим источником света было большое окно на потолке. Слева от входа находилась небольшая одноместная деревянная кровать. У изголовья которой висел портрет одноглазого пирата. У второй стены стояли большой письменный стол, шкаф и комод. У двух иллюминаторов, которые также играли роль освещения, стоял старый сундук. Пол под ногами немного скрипел, но это было вполне терпимо. Ганс только сейчас обратил внимание на карту, висящую над столом. Она явно была зачарована. Красной точкой обозначался корабль, который пока что стоял на месте. А зеленая, видимо, показывала место назначения – Хогвартс.
Ганс разделся и аккуратно вытащил Нуру из-под одежды. Та преспокойно дремала. Парень достаточно быстро вытряхнул всё из чемодана и кучками побросал вещи на их новые места.
Стоило ему выпрямиться, как корабль резко тряхнуло и тело куклой врезалось в стену. Левая рука заныла, но посох поймать удалось. Не успел он произнести и слово, как второй толчок бросил в него вещи с кровати и Нуру. Змея испуганно обвила шею. Стоило произойти третьему толчку, как сразу после него, попутно словив телом комод, Ганс вытянул посох вперед. Сундук уже летел ему в голову.
—
Определяне! — крикнул он, ударив о землю посохом. Всё в комнате застыло, кроме Ганса и Нуры. Это было среднее бытовое заклинание, фиксирующие неживые объекты в комнате.
Суть только в том, что Ганс с Нурой к неживым объектам не относились, поэтому четвёртый толчок бросил их на кровать. Ганс что есть силы вцепился в изголовье и так бы и провёл остаток поездки.
—
Ну и чего ты расселся? — злостно прошипела Нура, —
пусть Дитрих что-то с этим сделает!
—
Почему я?
—
Ох, предлагаешь мне это сделать? Ну уж прости, у меня с ним языковой барьер! — от очередного толчка или из-за злости Нура с силой сдавила шею парня.
— Schön! — Ганс нахмурил лицо и с силой сжал челюсть, прыгая к ручке двери.
[Прекрасно!]
Выйдя в коридор, он услышал крики, доносящиеся из каждой комнаты. Пройдя вперед, хватаясь за каждую дверную ручку, он заметил руку, тянущуюся по полу. Парень сделал еще пару шагов и заглянул в комнату. Ползущая к коридору Киль была прижата к полу.
— Усиленная гравитация, серьёзно? — прошипел парень, пытаясь не улететь обратно в конец коридора.
— Заткнись и вытащи меня из каюты! — крикнула девушка. — Какого Житове твой отец не зафиксировал корабль?
— Woher soll ich das wissen? — Ганс со всей силы ударил посохом, отменяя заклятие Киль. В них тотчас полетел шкаф, но Орлов успел схватить подругу за руку и вытянул её, захлопнув дверь.
[Мне-то откуда это знать?]
— Тотальный пиздец, — прошептала Киль, пытаясь отдышаться. — А ты-то что использовал?
— Определяне, конечно же, — фыркнул парень, всё ещё посматривая на дверь, ставшую их спасением.
— Среднее бытовое?
Ганс уже хотел что-то ответить, но этот толчок был самым сильным из всех. Хорошая новость – друзья очутились прямо у выхода на палубу. Плохая – Киль упала прямо на Ганса. Возможно, он что-то себе вывихнул, например ногу, которая предательски заныла. Но боль была не той вещью, которая как-то ограничивала его, так что, чертыхаясь, пара открыла люк и выбралась наружу.
Корабль всё ещё перемещался. Всё пространство было в зелёной воде, которую останавливал магический барьер. Ганс бы с удовольствием посмотрел на эту красоту, если бы не был зол, как анцыбал! Он, к своему счастью, ощущал привычную твёрдость, стоя на ногах. На палубе трудились скелеты, окутанные зелёным дымом. Никто из них на студентов не обратил внимание.
Ганс быстро нашёл две фигуры живых людей, что-то бурно обсуждающих. Он ураганом подошёл к Дитриху и Живко Каркарову (заместителю директора Дурмстранга). Лица у двоих были покрасневшими, а в руках они держали рюмки с прозрачной дымящийся жидкостью. Ну конечно же это была парящая водка!
— Ihr zwei Spechte! Was zum Teufel trinken Sie am Tag? — Ганс перешёл на крик, если его кто-то не остановит, то он точно кого-то сегодня убьёт.
[Вы два дятла! Какого черта пьёте средь бело дня?]
— Чего? — покосились на него две пары глаз.
Точно, они же не знали немецкий.
— Я же внятно объяснил вам, мудозвонам, не высовываться на палубу, — закатил глаза директор. — И что с вашим внешним видом?
Ганс в приступе ярости уже бросился на него с кулаками, но Киль его остановила, схватив за ворот шубы.
— Мы понимаем, директор, — запыхавшись сказала она, — но вы не зачаровали нижние помещения!
Воцарилась тишина. Скелеты все как один повернулись в сторону компании. Сначала глаза взрослых округлились, а через пару секунд на лицах появился первозданный ужас. Дитрих сделал большой глоток оставшейся парящей водки. Живко тотчас добежал к люку, открыл его и, достав палочку из сапога, направил её вниз.
—
Максимална статичност! — крикнул Каркаров. Снизу послышались облегченные голоса и шум упавшей мебели.
— Брысь отсюда, — кинул директор, спускаясь вниз.
— Ставлю десять галлеонов на то, что завтра «Ежедневный Пророк» разнесёт Дитриха в пух и прах, — Орлов достал из кармана деньги. Живко устало глянул на него в ответ, но тоже потянулся в карман.
— Ставлю десять на экстренный вечерний выпуск.
— Ставки сделаны, ставок больше нет, — заключила Киль, забирая все галеоны.
Снизу доносились крики и маты. Студенты уже хотели спуститься, но Живко их остановил.
— Смотрите, — он указал куда-то наверх.
Киль и Ганс так и поступили. Сначала вода стала светлее, а после вовсе растворилась. Глаза защипало от резко показавшегося осеннего солнца. Барьер тотчас пропал, и палубу охватил тёплый ветерок. Корабль окончательно вынырнул и Ганс увидел огромный серый замок, возвышавшийся на скале. Его многочисленные башни завораживали. Парень осмотрелся по сторонам и, к своему разочарованию, кроме лесов и озера не обнаружил никаких других захватывающих видов.
— Не дурно, конечно, — вернул он себе дар речи, — но пейзаж не сравнится с Дурмстрангом.
— Шутишь? — Киль словно ребёнок показала на огромный, будто нарисованный замок. В глазах сверкал непривычный для девушки огонёк азарта, — выглядит потрясающе!
Ганс прошёл к носу корабля, чтобы заглянуть в воду. Он легко забрался на переднюю балку и, схватившись за трос, свесился вниз. Ему не показалось, в воде действительно были русалки! Страшные до жути, но всё же русалки. В водах Дурмстранга таких нет, уж слишком холодный климат. Зато, была своя гидра. Ничья, Хогвартс.
Ганс поднял голову и увидел на берегу фигурки людей, видимо директор и несколько профессоров встречают их. Из окон замка выглядывали студенты, показывающие на корабль пальцами. Орлов выпрямился и услышал приближающие шаги. Это был Живко.
— Твой отец занят сейчас, не окажешь честь? — Каркаров указал на посох. — Подними его вверх и сконцентрируйся на гербе школы. Заклинание называется «Искряща експлозия», создай такой большой, какой только сможешь. Справишься?
— Обижаете, Господин Каркаров! — рассмеялся Ганс, поднимая посох. Он ненадолго прикрыл глаза, в красках представляя герб и его размер. Открыв, он осмотрел рубин на верхушке посоха. Тот пылал в ожидании команды. И парень со всей силы ударил посох о балку. —
Искряща експлозия!
Рубин воспылал от команды, и с посоха вырвалась красная вспышка, устремлённая вверх. Она становилась всё больше и больше, пока не стала огромным двуглавым орлом, рассекающим небо. Он стал размером не меньше корабля и расправив крылья, развернул головы по сторонам. Птица встала в знакомую каждому Дурмстрангцу позу. Её нижняя часть обратилась в череп. Орёл величественно воспылал, закрывая своим туловищем яркое жёлтое солнце, которое лишь подчёркивало его великолепие.
— Ай да красота! — посмеялся Живко. — Надеюсь, он хотя бы час тут пробудет.
— И правда хорошенький вышел, скажите?
— Беги в каюту, малец, — потрепал парня по голове Каркаров. — Выглядишь отвратно, приведи себя в порядок.
— Так точно, сэр! — Ганс отдал честь и, подхватив под руку Киль, отправился вниз.
Парень быстро умыл лицо ледяной водой и расчесал длинные волосы. Хвост он решил не делать, пусть будут распущенными. Внешний вид его вполне устроил и Ганс вернулся в комнату. Надеть было приказано стандартную учебную форму. Это был обычный военный костюм, в таких учились все студенты Дурмстранга. Ганс натянул серую гимнастерку и такие же штаны. Достал из комода самые мощные сапоги с небольшим каблуком и плотно завязал шнурки по ноге. Быстро отыскал пояс с эмблемой двуглавого орла и глянул напоследок в зеркало. Результат его вполне устраивал.
—
Мне с тобой нельзя? — спросила Нура.
—
У Орлова сегодня настолько много проблем, что он тебя не заметит, — он сел на кровать, давая Нуре обвить себя. Её голова легла на плечо Ганса, тот тепло усмехнулся и встал. —
Начнём.
