Турнир Четырёх Волшебников

      7 июня 1943 года. Магловская часть Великобритании, Лондон.       — Ещё раз ты, сумасшедший мальчишка, используешь свои странности на других детях, то я доложу об этом Дамблдору! — Миссис Коул толкала Тома в сторону выхода и громко зло орала во всё горло.              — Это была стихийная магия, вы знаете, что я не могу её контролировать, — спокойно ответил Том, пока Коул сильно сжимала его плечо. Он бы мог убить эту стерву, но пока ему не наступило магическое совершеннолетие, Министерство следило за каждым студентом. Да и Дамблдор прекрасно знал, что Реддл единственный волшебник в этом мерзком приюте. Он действительно использовал магию случайно. Он был невиновен.             Дети в страхе прятались по углам, кто-то даже прикрывал других. Но большинство разбежалось в страхе, хотя он просто разбил окно в одной из общих спален. А они дрожали и думали, что Том набросится на них, жалкие животные. «Порождение Сатаны» — вот как они его называли. Чтоб скрыть как-то от остальных суть Тома, Коул придумала легенду о том, что в Реддле живёт подобие беса. И в религиозном приюте он для того, чтобы «исцелиться». Бред, тупость, мерзость. Но главное – ей все верили. Тупые маглы считали, что всё ими неизведанное и всё их превосходящее не иначе как проделки Сатаны. Это даже льстило в какой-то степени. Но Тому нужно было другое: ему нужно было, чтобы они видели в нём Бога. Он этого заслуживал.             — Раз ты обеспечил половине детей холодную ночь, что, если ты сам проведёшь её подобающе? — фыркнула Коул выставляя Реддла за дверь. Она часто так делала по делу и без. Просто вышвыривала его, запирая дверь. В детстве он пробовал стучать в неё, проситься внутрь, умолять. Но вскоре понял, что это бессмысленно. Недалеко от приюта был парк с парой скамеек. В дни «наказания» мальчик на них спал, прикрываясь найденными газетами и коробками. Интересно, а Дамблдор знал, что с его учениками так обращаются? Ох ну конечно он знал. Дамблдор всё знал, Том был в этом уверен.       На улице шёл ливень. Просто прекрасно. Коул видела, что Том в одной рубашке и брюках, а палочку и вовсе забирала каждый раз по его возвращению. Дверь с грохотом закрылась, но Том так и продолжил стоять, сверля взглядом то место, где только что было лицо Коул. Он в красках представлял, как размазывает её кровь по этой самой двери, как она орёт и просит пощады, но главное, как она извиняется.             Глубоко вздохнув и пытаясь себя успокоить, Реддл развернулся на каблуках и выпрямив спину пошёл в знакомый парк. Может хотя бы под деревьями дождь не будет так сильно лить? Хотя, уже не так важно, спустя минуту он промок до нитки. Вокруг было много развалин. Некоторые дома сохранились, но груды камней от бомбардировки всё ещё напоминали о войне. Чёртовы маглы не могут успокоиться и играют с игрушками, которые им не позволено даже в руках держать.             Маги хотя бы умеют себя контролировать, в отличии от этих тварей, убивающих всех без разбора. Том помнил, как сидя в Большом зале читал о бомбардировке Лондона. Как же он надеялся, что приют будет разрушен и в него не придётся возвращаться. Но Дамблдор в тот день позвал парня к себе в кабинет и «успокоил». Оказывается, на дома маглорождённых профессора заботливо наложили мощнейшие чары, чтобы защитить своих учеников и их дома с семьями. Лучше бы Коул, няньки и эти мерзкие личинки подохли, но нет. Том одним своим существованием продлевает их жизни. А они относятся к нему, как к чему-то странному, мерзкому, инородному. Выродки.       Задумавшись, парень уже давно прошёл мимо парка и оказался на весьма оживлённой улице, настолько заполненной, что какой-то магл умудрился врезаться в парня, подозрительно прикрывая лицо шляпой. Том уж было хотел что-то сказать, как вдруг сверху раздался шум самолёта. Маглы и парень в их числе замерли, подняв головы. Реддл до боли сжал челюсть и обхватил одной рукой вторую: тело не слушалось и начало дрожать. Как же ему нужна была палочка. Просто почувствовать её в руках, просто успокоиться. Люди зашевелились и каждый пошёл по своим делам: самолёт пролетел мимо и ничего не произошло. Но тело так и дрожало. Мерлин, он не хочет умирать. Реддл ценнее каждого магла на этой улице. Ценнее каждого в этом городе вместе взятых.       — Псина! — раздался сзади мерзкий голос. Том нутром чуствовал, что это говорят ему.       — Какого хрена дрожишь, будто что-то произошло? Боишься, сучка? — раздался второй голос сзади. Том повернулся и увидел двух людей в военной форме.       — Глаженная рубашечка, натёртые туфельки, — смеялся один из солдат. Он был высоким и большим как шкаф. А ещё пьяным. Оба блядских магла были пьяны в стельку, — ты здоровый, ходящий парень, руками вот можешь двигать! Так ответь, почему же ты не в военной форме? Где твоё оружие и почему не сражаешься за родину?       «Потому что это не моя война, магловский выблядок, — прошипел внутренний голос.»       — Почему игнорируешь нас? — сказал второй, более низкий и жирный. Со свиной противной рожей. Они приближались, явно не для того, чтобы погладить по головке. От этой мысли Том невольно усмехнулся.       — Это скотина ещё и смеется над нами, — фыркнул шкаф. В руках у него была бутылка какого-то алкоголя. Том не без надежды посмотрел по сторонам. Мимо проходили маглы, игнорируя происходящее. Им было плевать. Они сами были напуганы. Если бы только у Реддла была палочка он бы смог… Что? На оживлённой улице раскрыть магический мир и попасть в Азкабан из-за этих ублюдков?       — А мы вообще-то празднуем сегодня удачный налёт, — сказал шкаф, поднимая бутылку рядом с головой Тома, — но ты должно быть не в курсе. Богатенькие сынки вроде тебя, совсем плевали на политику пока папочки дают денюжки на шлюх и выпивку?       Тома трясло уже не от страха, а от отвращения. Эти твари понятия не имели в каких условиях он рос. Как добивался уважения чистокровных отпрысков. Как его избивала Коул и старшие в приюте, пока мальчик не начал показывать свою силу.       — Так может ты отпразднуешь с нами, сынок? — усмехнулся громила и наклонил бутылку над головой Тома. Он был так близко, что Реддлу, казалось, будто он чувствовал смрадный запах из чужого рта. Холодная жидкость хлынула и полилась с макушки на лицо, стекая по шее и окрашивая некогда белоснежную рубашку. Пахло алкоголем. Элем, если быть честным, профессор Слизнорт угощал его элем на приёмах клуба Слизней, оттуда он и узнал этот запах. Хотелось убить этих тварей. Хотелось убить каждого на этой блядской улице. Безучастные, безразличные, жалкие.       — Не жалко переводить алкоголь, господа? — послышался ещё чей-то голос откуда-то справа. Видимо один магл всё же решил вмешаться. Но из-за стекающей жидкости Том не смог увидеть лица незнакомца.       — Могу тебе в глотку залить, если очень хорошо попросишь, — посмеялся шкаф, убирая бутылку.       — Вы так добры, сэр! — посмеялся парень, подойдя вплотную к шкафу. Том наконец смог разглядеть незнакомца. Блондин с низким хвостом, ниже на полголовы от него самого. И на две головы ниже шкафа. Он был одет в серую рубашку, черные брюки и черный жилет, а на шее висел немного ослабленный галстук винного цвета. В руках у него был сложенный зонт. Том и не заметил, как дождь закончился.       Блондин запрокинул голову и широко открыл рот, немного высунув язык. Что за странный идиот?       — Всё для тебя, красавица, — самодовольно усмехнулся громила, запрокидывая бутылку недалеко от рта блондина. Жидкость стекала по подбородку, но парень сделал небольшое движение вперед, и струя полилась ему прямо в глотку. Кадык ритмично двигался, а парень наконец посмотрел на Тома самыми ярко-голубыми глазами, что Реддл когда-либо видел. Дрожь в теле наконец стихла от того, как парень самоуверенно усмехнулся, вернув взгляд на громилу.              — Ты и отсосёшь, если тебе предложить? — спросил громила, но за показушным отвращением явно прятался интерес. Занятно, заметил ли это блондин? Шкаф с разочарованием глянул на бутылку, из которой уже ничего не лилось, а лишь капало несколько капель жёлтой жидкости.       — Если очень хорошо попросить, — пожал плечами блондин, хватая за руку шкафа, которую второй всё ещё не убрал. — Но разве я не уже? Просто на вкус то пойло, что ты можешь себе позволить не лучше мочи. Сомневаюсь, что твоя сперма после такого дерьма будет хоть немного выигрывать.       — Эй! — обиженно крикнул второй, про которого Том даже забыл.       — Ты можешь проверить это у нас с моим другом. А твоя подружка составит нам компанию, что думаешь? — спросил шкаф, сначала с искринкой в глазах, но спустя секунду в его глазах появилось опасение. Он попытался убрать руку, которую держал блондин. Но второй этого явно не позволял.       — Как благородно с вашей стороны, сэр! — рассмеялся парень, но за один миг его лицо приобрело каменную серьёзность, — но вот незадача, ты похож на калимантанского орангутанга, а твой друг будто говорящая вьетнамская вислобрюхая. А я, к твоему сожалению, не признаю зоофилию.       Блондин резко ударил громилу зонтом в висок и сразу скрутил руку, отчего второй заорал, а рука его вывернулась под каким-то омерзительным углом. Парень захохотал.       — Да бросьте вы, это же всего лишь вывих! — блондин, всё так же держа громилу за руку потянул его к себе и с силой ударил коленом меж ног. Том невольно скривился. Мерлин, да это было слишком грязно даже для него. Блондин нанёс еще удар (на этот раз в голень). Громила завизжал, падая на колени и прикрывая видимо самое ценное для себя место. — А вот это уже было подло, признаю.       Чёрт, Том совсем забыл про свиную морду. Тот успел обойти блондина и с силой ударил оппонента по голове уже своей бутылкой эля. Та разлетелась на кусочки, а жидкость словно фонтан брызнула во все стороны, запачкав блондина, но тот даже не шелохнулся.       — Scheiße, — протянул блондин на выдохе, — это ты так флиртуешь со мной? Спешу обрадовать: со мной можно и погрубее.       «Немец, — заключил Том про себя, — дерётся хорошо. Точно магл и скорее всего военный, напоминает…»       Почему-то Том вспомнил Альбуса Дамблдора. Выставлять себя посмешищем было как раз в его духе. Профессор был силён, нет смысла спорить. Но эти мерзкие вставки специфического юмора меж предложений - настоящая пытка.               — Немецкая шлюха! — выругался свинтус и отчаянно ринулся на врага. Но блондин легко перехватил удар, обвил руками жирное тело и подножкой уложил военного к другу. Он носом черных лакированных туфель с силой ударил куда-то в грудь.       Должно быть это правда больно, раз свинтус скорчил настолько тошнотворную гримасу.       Парень выхватил у громилы бутылку и взял её за горлышко. Он неспешно наклонился и разбив нижнюю часть о бордюр, вернулся к парочке, валяющейся на земле.       — А теперь, господа, — блондин говорил немного запыхавшись, а лицо его приятно порозовело. Он поднёс самодельную розочку из бутылки к шее гориллы и немного надавил, Том успел увидеть капельку алой крови, стекающей на изумрудное стекло, — вам придётся просить прощение у моего нового друга. На коленях.       Том оторопел. Идея безусловно была прелестной. Стоит внести некоторые правки по захвату мира, касаемо маглов. Уничтожить не сто процентов населения, а примерно девяносто пять. Маглы могли быть приятными рабами, уж больно некоторые из них радуют слух. Стоп. Он сошёл с ума, раз из-за одного магла готов думать о количестве животных? Ладно, хватит и девяносто восьми процентов.       — Отсоси, немецкая псина! — прорычал свинтус. Блондин в свою очередь самодовольно усмехнулся и достал что-то из кармана.       — А так? — парень немного склонил голову, слегка улыбнувшись. В его глазах Том ясно видел нотки чувства превосходства. И Реддл понял почему: блондин из кармана достал пистолет и направил его к виску свинтуса. Интересно, маглы с оружием в руках чувствуют себя также, как и волшебник с палочкой?       — Тульский, Токарева. Самозарядный, разработанный в тридцатом году. Первый самозарядный пистолет отечественной разработки, принятый на вооружение в Советском Союзе, — говорил блондин таким тоном, каким Дамблдор объяснял основные три правила трасфигурации. Военные в свою очередь съёжились и начали рыскать глазами по округе, явно рассчитывая на помощь. Правильно, животные, чувствуйте себя так же, как Том несколько минут назад.       — Не стоит, — посмеялся блондин, — вам никто не поможет.       И верно, прохожие просто разбежались в панике, спасая свои шкуры. Никто не собирался в них стрелять, но они всё равно попрятались в свои норки. Жалкие букашки.       — М-мы просим п-прощения! — выкрикнул свин, поднимаясь на колени, за что получил удивлённый взгляд от своего друга.       — Нет-нет-нет, — покачал головой блондин, — когда искренне просишь прощение, следует смотреть прямо в глаза.       Парень наклонился между военными и схватил обоих за волосы. Громила нехотя встал на колени, смотря на Тома всё с таким же отвращением. Но в его глазах также бегали нотки страха. Типичные маглы. Понимают, где их место только когда продемонстрируешь свою силу.       Но Реддл недолго смотрел на солдат, ему наконец удалось ближе и полностью рассмотреть блондина. Светлые волосы выбились из хвоста и несколько прядей свисало на лицо. Глаза от приглушённого света фонарей казались почти васильковыми. Ровный нос, светлые брови. В общем и целом, приятное лицо. Том нехотя признал, что это первый парень в его жизни, которого он готов признать таким же красивым, как и он сам. И только сейчас Реддл заметил несколько капель алой крови, стекающей по скуле блондина. Какие же маглы хрупкие в самом омерзительном смысле.       Блондин стрельнул глазами за спину Тома и рывком схватил того за руку.       — Там полиция, ты быстро бегаешь? — спросил он, но не дожидаясь ответа побежал куда-то во дворы. Том был готов поспорить, что слышал звуки выстрелов. Чёрт, как же страшно. Они бежали долго, сквозь дворы и арки домов, мимо огромного количества фонарных столбов и людей. Вот уже забрели в какой-то тёмный двор. Сердце билось так сильно, что в ушах стоял громкий гул из постоянных толчков.       — Ты как? — голос парня был сиплым и запыхавшимся. Он стоял, оперевшись спиной о стену. Том смог только отрицательно покачать головой. Послышалась группа людей с той стороны, откуда пара только что бежала. Блондин грубо схватил Реддла за предплечье и затолкал в подъезд. Ступени, быстрые шаги, дверь, хлопок, щелчок замка, тишина. Том, облокотившись о стену сполз на пол, наблюдая как блондин достаёт из кармана сигарету. Он похлопал себя по карманам, шумно вздохнул и вытащил пистолет, которым угрожал военным. Направил себе в лицо. Щелчок.       Мерлин, это была обычная зажигалка! Том, смотря на затягивающегося парня начал истерично смеяться.       — Ты же не думал, что я в центре Лондона буду угрожать гражданским настоящим оружием? — серьёзно спросил блондин, стряхивая пепел на пол.       — Они не гражданские, — вставил Том.       — А, — протянул блондин, — то есть, по-твоему, один парень спокойно завалил двух военных без особого сопротивления. А эти самые военные не смогли отличить зажигалку ручной работы от ТТ?       — Они были в форме, — пытаясь скрыть недоумение сказал Реддл.       — Я не в форме, но всё ещё военный, — отрезал блондин, туша сигарету о пепельницу, стоящую на комоде, — одолжили у знакомых или нелегально купили, я не знаю. В военное время раздобыть форму не такая уж и проблема.       — Тогда кто они?       — Почему ты у меня спрашиваешь? — посмеялся немец. — Может работники какого-то завода, решившие напиться дрянным пойлом вечерком. Может дезертиры, пытающиеся как-то самоутвердиться.       — У тебя кровь, — Том указал на щёку немца.       — Самая чистая из возможных, к слову, — блондин провел рукой по щеке и посмотрел на свою кровь, — арийская.       Том знал, что за война идёт. И то, что маглы порой руководствовались принципами волшебников. Но это ли не глупо? Все маглы одинаково ничтожны. Вне зависимости от пола, расы, крови, нации и тому подобного. В этом плане Том мог назвать себя борцом за равноправие.       — Кровь не имеет значения, — сказал Том то, что ни сказал бы никогда в жизни.       «Для маглов, — закончил он в своей голове.»       — Да, — протянул немец, — слышали бы тебя сейчас мои одноклассники или отец.       — Ты же военный, — напомнил Том.       — Если быть точным мой отец военный. Из-за этого я порой участвую в… — он сделал небольшую паузу и тяжело вздохнул, — войне.       — Ты убивал? — с интересом спросил Реддл.       — Не по своей воле.       — Ты так себя оправдываешь? — спросил Том, пристально глядя на спокойное лицо немца.       — Да.       Наступила тишина. Реддл задумался о том, что часто предоставлял себе, как убивает кого-то. Он даже убивал животных. Том прекрасно понимал, что когда-нибудь этот момент с настоящим человеком наступит и у него. И скорее всего ему это будет приятно.       — Тебе понравилось? — нарушил тишину Том.       — Нет, конечно же, — удивлённо ответил блондин.       — С теми… — он хотел сказать маглами, но вовремя остановился, — гражданскими на то не было похоже.       — Мне нравится причинять боль для кого-то, — признался немец. — Но только если этот человек навредил моему близкому или вооружённому напавшего на безоружного.       «Мне нравится причинять боль для кого-то, — эхом повторилось в голове у Тома. Вау, это звучало будоражащее.»              — Мне понравилось, что кому-то сделали больно ради меня, — произнёс Том, ожидая реакции. Блондин немного помолчал.       — Это сейчас звучало сексуально, — признался он, закусывая щёку и смотря куда-то совсем не на Тома. — Но у меня сегодня нет настроения для флирта.       Тишина.       Вау. Тома впервые отшили. Ощущения… как бы это назвать. Да Мерлин, дерьмовое это ощущение. Обычно всё происходит наоборот. Главное – не показывать никаких эмоций. Хоть это и было шокирующе. Шок медленно перетекал в злость. Меняем планы по захвату мира. Всё же уничтожаем сто процентов маглов. Да, так будет разумнее.       — Я сделаю тебе ванную, — немец пошёл куда-то вглубь квартиры.       Том медленно поднялся и решил осмотреться, отчасти на наличие какой-то магической атрибутики. Пройдя светлую прихожую, он оказался в гостиной. Зеленые высокие потолки, кожаный коричневый диван и камин. Том немного осмотрел его и не нашёл и следа магического пороха. Над камином висело зеркало в золотистой раме. Чёрт, а Том выглядел паршиво. Всё ещё лучше большинства людей, но хуже себя обычного. Он заприметил маленького Будду из чистого золота и кинул его в карман брюк.       Книжные шкафы (ничего необычного, типичная магловская литература), деревянный массивный стол, множество каких-то статуэток, картин. Спальня так же была мало интересна: громоздкая кровать, серые стены, несколько окон, шкафы (в которых тоже ничего интересного не обнаружено).       Том обреченно вздохнул и отправился на шум воды. Вот ванная ему понравилась: большие окна, которые немец прикрыл плотными шторами, пол из приятной каменной плиты цвета кофе с молоком, пара стеллажей с полотенцами и опять какими-то статуэтками, мазями, духами, шкатулками. Конечно, по масштабу это был не Малфой-мэнор, но тут явно было уютнее и светлее, а ещё пахло чем-то приятным.       — Ты богат, — констатировал факт Том.       — Богаче, чем ты думаешь, но эта квартира ко мне никак не относится. Она подчинённой отца.       Малфой в мире маглов, не иначе. Блондин опустил руку в воду, измеряя температуру. Выглядел он потрёпано и почти засыпал, облокотившись на бортик ванной. Том тоже чувствовал себя устало и измотано.       — Как тебя зовут? — тихо спросил блондин, делая в ванной слой пены.       — Том Реддл.       — Отлично, Томас, — немец широко зевнул, вставая со стула, который стоял прямо у ванной. — Меня зовут Ганс, и я очень хочу спать.       — Ты можешь принять ванную первым, — предложил Том не переставая рассматривать немца. Он бы обязательно сделал ремарку в форме своего имени, предложенную немцем. Но видимо тому было приятно называть определённых людей по-особенному. Будто изменением имени навешивая пометку «я тут был». Глупо и невежливо.       Том чувствовал себя змеёй, подкрадывающейся к лисице. Ганс физически явно был если не сильнее, то точно знал, как защитить себя. Конечно, Том бы ни за что не попытался кого-то изнасиловать. Тем более магла, даже привлекательного. Это было не в его стиле. На самом деле он уже даже не флиртовал, просто хотелось подойти поближе и скинуть этого самоуверенного немца в воду.       — Если хочешь опрокинуть меня, то не стоит, — уже уверенно говорил Ганс. — Я добавил в воду масло хвои и лавандовую соль. Другими словами, я действительно пытаюсь позаботиться о тебе. И мне было бы грустно испортить ванну своей грязной одеждой.       Том презрительно фыркнул.       — Угадываешь каждую мою мысль, — с подозрением спросил Реддл. Может быть немец легилимент?       — Это несложно, — улыбнулся тот, — ты крайне сильно похож на моего отца. Я много лет учился общаться с ним и находить подход.       Том ещё раз осмотрел Ганса. Честно говоря, сначала он подумал, что немцу около двадцати. Но видимо дело было в костюме. Всё же лицо было достаточно юно, хоть и немного казалось измождённым.       — Мне видимо стоило лучше расставить акценты, когда я говорил, что не настроен на флирт, — произнёс немец, опять закуривая сигарету, — я не сказал, что ты меня не привлекаешь, я сказал, что у меня сегодня нет на это настроения. Да и ты выглядишь так будто тебе нужно предложить еды и уложить спать, а не отсосать.       — Я не говорил, что захочу завтра, — бросил Том, расстёгивая рубашку.       — Тогда я не буду настаивать, — улыбнулся Ганс, покидая ванную. Сигарету он всё ещё не прикончил и для него в порядке вещей было курить в квартире, не открывая окон. Том бы обязательно высказался по поводу такого поведения Ориону или Абраксасу, но он прекрасно понимал, что не в том положении, чтобы указывать.       Том стянул липкую, мокрую рубашку и швырнул куда-то в угол комнаты. Брюки с нижним бельём и носками отправились туда же. Он опустился в горячую ванную. Мерлин, пахло впрямь великолепно. После ливня и присохшего эля погружаться в горячую воду так успокаивало. Интересно, если он проведёт здесь час, немец зайдёт? Чёрт, почему он так зациклился на нём? Из-за отказа? Нет, Том не настолько прост. Скорее из-за сцены с парнями в военной форме. Ганс смотрел на него тогда ожидая чего-то…Похвалы возможно? Том самодовольно усмехнулся и обернулся на стук в дверь.       — Я заберу твою одежду и постираю, — немец вошёл в комнату. На нём не было галстука и жилета, но остальное осталось неизменно. Кажется, он ещё обработал рану на лице и заклеил её пластырем. Ганс спокойно взял вещи, но что-то выпало ударилось о пол. Чёртова статуэтка Будды.       Немец наклонился за неё и спокойно повертел в руках.       — Как постираю и высушу вещи, верну её обратно, — заверил он. Неужели не видел её в этой квартире и подумал, что она принадлежит Тому? — ещё в камине есть тайник с деньгами.       Чёрт. Том, сжав челюсть проводил Ганса взглядом и глубоко вздохнул, пытаясь себя успокоить. Этот магл должно быть неизмеримо горд собой за подачки простолюдину? Мерлин, Реддл обязан после Рождества наведаться сюда и наложить пару Круциатусов на этого богатого выблядка. Во избежание ещё одного захода немца, Том быстро отмыл волосы и тело, протёрся полотенцем и намотал его на пояс.       Реддл нашёл немца на кухне. Которая, к слову, была самым неприятным помещением в доме. Обои с невообразимым количеством цветов и фруктов, такие же шторы, несколько картин с пейзажами и широкий барный стол посреди комнаты. За которым, к слову, и сидел Ганс.       Напротив него стояла тарелка с едой, но тот лишь курил и попивал вино. Ганс наконец отвлёкся от дум и взглянул на Тома. Вот. Вот этот самый взгляд, скользящий по телу, и выдал немца с потрохами. Ганс живо вскочил и сделав большой глоток вина, сказал:       — Я принесу халат.       — Будь добр, — лукаво улыбнулся Том, но немец этой улыбки уже не видел.       Ох! У слизеринца тут же поднялось настроение. Значит, он всё ещё также очарователен, как обычно. Помимо халата Ганс принёс нижнее бельё и заботливо поставил тапочки прямо у ног Реддла. Мерлин, немец с каждой секундой всё больше и больше напоминал прислужливую собачку. Ганс спешно удалился и вскоре послышались звуки воды.       Том переоделся и быстро прикончил весьма хороший ужин: стейк, запечённый картофель, свежий горох и слоёный хлеб. Вино оказалось неплохим настолько, насколько вино могло. Реддл не любил алкоголь, как и всё затуманивающее разум.

***

      1 июня 1943 года, небо над Министерством Магии Союзов. Союз Советских Социалистических Республик, Курская область.

      Пока немецкие войска отвлекали маглов, армия Гриндевальда готовилась к нападению на Министерство Магии Союзов.       — Что с лицом, Ганс? — посмеялась Винда Розье. В детстве парень даже считал её красивой, но пожив и проработав с ней столько лет, больше не обращаешь внимание на внешность. Остаётся лишь истинная личина.       — Заткнись, Розье, — бросил Ганс, крепче затягивая ремень кожаного наплечника. Настроение было ни к анцыбалу, а эта стерва каждую встречу считает за свой долг довести парня до греха.       Ганс оглядел борт. Фанатики Гриндевальда были в восторге от предстоящего налёта, среди них не было выдающихся лиц. Головорезы со средними способностями, да и только. Взгляд перешёл на дрожащего Криденса, которого по спине гладила Куинни, что-то нашёптывающая на ухо. Видимо, почувствовав что-то женщина обернулась.       «Как он? — спросил Ганс в своей голове, смотря в глаза Куинни.»       «Плохо. Он совсем не готов, — прозвучал голос девушки.»       «А ты как? — Ганс прикусил щёку, надеясь как-то унять ломку по никотину.»       «Я не участвую, мне нечего бояться, — ответило грустное эхо в голове.»       «Скажи, что ему ничего не грозит, я буду рядом.»       Куинни наклонилась к Криденсу и что-то шепнула на ухо. Парень посмотрел на Ганса и слабо улыбнувшись что-то ей ответил.       «Сказал, что теперь переживает ещё больше, — лицо Куинни посветлело в улыбке, — но я-то знаю, что ему с тобой спокойнее.»       «То, что он не теряет чувства юмора в такой ситуации успокаивает, — сказал Ганс в своей голове и немного приподнял уголок рта.       За спиной раздался мощный хлопок трансгрессии. Гансу не нужно было поворачиваться, чтобы знать кто за спиной. Как же дурно.       — Прекрасно выглядишь, Ганс, — протянул притворно заботливый мужской голос и на плечо парня легла мужская рука.       — Вашими стараниями, герр Гриндевальд.       — Орлов не сможет вас сегодня сопровождать, — шептал на ухо Геллерт. — Ты сегодня за главного. Это ведь не проблема?       Ебал Ганс рот этого старого мудака Дитриха с его постоянными алкогольными загулами. На этих мыслях Ганса Куинни еле смогла сдержать смешок.       — Nein, mein Lord, — спокойно отозвался парень.

[Нет, мой Лорд.]

      — Großartig, — усмехнулся Геллерт так, будто не знал, что у Ганса нет права на отказ.

[Великолепно.]

      Гриндевальд протянул Гансу продолговатую чёрную коробочку без каких-либо опознавательных знаков.       — Небольшой подарок в честь окончания учебного года.       Ганс открыл коробочку и брови его сами приподнялись вверх. Палочка… но зачем?       — Посох хорош в дуэлях, не спорю, — неспешно объяснял Лорд. — Но палочки куда более приятны в применении.       — Я слышал палочки сами выбирают своих хозяев, — недоуменно вставил Ганс.       — Верно, но я решил проверить насколько хорошо тебя знаю. Материалы выбирал сам. Красное дерево и перо феникса.       Ганс осмотрел инструмент. Самое красивое в нём – это рукоять. Белое золото плавно перетекает в жёлтое, а из него в тёмное, даже почти чёрное дерево. Парень аккуратно вытащил инструмент кончиками пальцев. Тот приятно отозвался в руке и подарил присутствующим яркий свет, похожий на Люмус.       — Я не ошибаюсь, Ганс, — почти с теплотой улыбнулся Гриндевальд и последовал к собравшимся подчинённым. Смотря на удалявшуюся фигуру, парень не мог понять какие эмоции испытывает.       Далее последовала та речь, которой Гриндевальд обычно удостаивал типичное пушечное мясо, которыми и являлись эти фанатики. Ганс и Криденс к ним безусловно не относились. Они, конечно же, всё ещё были пушечным мясом, но на ранг выше. В глазах наёмников искрился искренний огонёк воодушевления от чего Ганс невольно скривился.       — Сделай лицо попроще, — прошептала Розье. — А-то складывается ощущение, что ты больше не предан нашей идее так как в былые времена.       — Для идеи я делаю куда больше твоего, тупая ты стерва.       — Спокойнее, мальчик, — хихикнула женщина, — неужели тебе не нравятся летние каникулы?       — О, — протянул Ганс, пытаясь испепелить Розье взглядом, — я в полном восторге, спасибо, что спросила.              — Лорд уже рассказал, что от тебя требуется в новом учебном году?       — Найти след камня и мантии, не вызывать подозрений и не сдохнуть от руки Дамблдора или во время турнира, — перечислил Ганс.       — Отчего же? — усмехнулась ведьма. — Можешь сдохнуть. Всё равно по тебе скорбеть никто не будет.       Грудь начала наполнять злость, переходящая в тоску. Розье была стервой, но она права. Ганса никто оплакивать не будет.       «Она не права, — послышался голос Куинни в голове, — многим ты важен.»       Парень не удостоил Голдштейн и взглядом. Он просто устал от этих метаний. Нужно просто сделать то, что велено и не давать себя запугать. Гриндевальд окончил речь и трансгрессировал в следующий самолёт.       — Однажды, Винда, — протянул Ганс, смотря на ведьму с искренней улыбкой. — мне приснится сон, как я обезглавливаю тебя. И поверь мне, я сделаю его пророческим.       Ганс взял Розье за руку и нежно поцеловал, смотря прямо в глаза. На секунду он увидел нотку страха. Совсем небольшую нотку, но она была.       — Жду с нетерпением, — обнажила зубы Розье.       — План вам всем известен заранее, — начал Ганс, подойдя к команде. Винда и Куинни уже трансгрессировали с борта, — не стоит испытывать чувства вины или угрызения совести. Каждый, кто встанет на нашем пути – преступник. Мы давали им шансы, пытались договориться и идти на компромисс. Наши попытки взять власть мирным путём были проигнорированы. Те, кто там внизу сейчас, прекрасно знают на что идут. Это был их выбор. А теперь, господа, возьмите свои мётлы и спускайтесь вниз. Мы с Аурелиусом будем ждать вас там. И убедительно прошу, в моей команде без попыток изнасилования и пыток. Я слишком сильно устал и хочу быстрее отпраздновать победу.       Конечно же большинство из сказанного чистой воды выдумка. Гриндевальд давно не пытается брать власть мирным путём. Это красивая легенда из прошлого. А вот насчёт пыток и изнасилований правда. Большинство фанатиков теряют голову от крови и пускаются во все тяжкие. Так-то абсолютно плевать на то, что кто-то из них, не заметив врага сдохнет. Но Ганс не хотел терять времени и надеялся просто отправиться на всё лето в Африку, как и было задумано. Дабы не видеть больше Розье, Орлова, Гриндевальда и прочих неприятных личностей. Он напиздел чего-то ещё, дабы «поднять дух команды», закончил всё фразой «Ради Общего Блага», что команда с восторгом повторила и проводил головорезов взглядом.       — Ты сегодня даже не старался, — тихо произнёс Криденс, когда последний фанатик ринулся вниз.       — А смысл? — вздохнул Ганс, — большая часть из них станет либо нашими живыми щитами, либо я сам их убью за нарушение правил.       Криденс ничего не ответил и только кротко кивнул. Он обхватил Ганса за талию и вихрь обскура ринулся вниз. Честно признаться, парню нравился такой способ передвижения. Куда быстрее метлы, нет тошноты как от трансгрессии, да и обволакивающая магия Криденса была хоть и опасной, но в ней Ганс чувствовал себя спокойнее. Несколько секунд и парни стояли внизу, дожидаясь команду.       Ганс достал из набедренной сумки сигарету и прикурил её от новой палочки. Думать не хотелось вообще. Так, скоро щит, повреждённый от бомбардировки, должны снять последователи внутри, интересно, а они знают, что убивать будут всех, кто не в форме армии Гриндевальда? Лучше просто не думать. Команда вскоре была в сборе. Одного подбили в полёте. Неважно. Просто не думай о смертях бесполезных людей.       Точно! Форма. Что ни говори, а форма была хороша, Ганс помнил, как в четырнадцать впервые надел её. Серая кожаная набедренная сумка, такой же наплечник с серебряными вставками и выжженым знаком последователей. Черные облегающие штаны и такая же водолазка. Но любимыми были угольно-черные кожаные массивные ботинки на прочной шнуровке с небольшим каблуком. Для «избранных» вроде Криденса и Ганса были приготовлены подвески Даров Смерти. Да уж, Геллерт помешан на этом дерьме.       Щит словно пузырь лопнул. Пора. Ганс бросил сигарету, притушил ботинком и пошёл вперед. Миссия их команды – перекрыть пути отхождения противников. По данным камины располагались на третьем этаже, вход через простые порталы уже должны были отключить, а значит подмоги у них не будет.       — Тринадцатая команда начала зачистку входа, — начал серьёзно Ганс, — Аурелиус, на юге два камина на тебе. Как закончишь, ищи меня. Шестеро направляйтесь к западной стене. Входить через окна.       Криденс послушно кивнул и вихрем отправился на заданную точку. Шестеро на мётлах последовали его примеру.       — Оставшиеся к восточным окнам, — приказал Ганс, — пять каминов на вас.       А Ганс трансгрессировал в ближайшее окно на третьем этаже. Отлично, значит по планам здания на нём тоже пять каминов. Он оказался в офисном помещении, на него разом посмотрело пять пар глаз. Волшебники каждый из которых был не моложе пятидесяти. Прогремело оповещение заплаканным женским голосом:       — А-армия Гриндевальда напала на М-министерство. Всем работникам экстренно п-покинуть помещение.       Голос стих и старики испуганно посмотрели на него. К чёрту всё! Их выбор был – остаться слабыми.       — Авада Кедавра!       Их выбор был — выбрать неправильную сторону.       — Авада Кедавра!       Их выбор был — работать офисными червями, вместо того чтобы стать сильными волшебниками.       — Авада Кедавра!       Их выбор был – прийти сегодня на работу.       — Авада Кедавра!       Их выбор был… Блять, да не было никакого выбора. И у Ганса его нет.       — Авада Кедавра!       Пятеро тел. Все Авады сработали, слава Мерлину. Парень сделал глубокий вдох и дрожащими руками взял сигарету. Он помнил, что для Авады всегда нужно искреннее желание убить. У него долго не получалось и приходилось использовать режущие, ломающие кости, удушающие заклятия. Но они все болезненные. И когда он догадался, что Авада самая гуманная, то у него стало получаться. Но догадался ли он на самом деле или же пытался убедить себя в этом?       На столе одного из работников лежал пистолет, но прошлое лето Ганс провел на магловском поле боя и быстро смекнул, что что-то с этим оружием не так. Направил в висок. Щелчок. Оу, милая вещица. Он спешно закурил и отправился дальше.              Узкий длинный коридор с пятью дверьми. План здания оказался верным. Несколько испуганных людей. Порой Ганс замедлял ход, чтобы пара человек успела нырнуть в камин. Всё, больше никого нельзя пропускать. Следующим просто не повезло. Зелёные лучи хлынули из палочки Ганса. Анцыбал, кто-то даже пытался защищаться, но это были даже не бои, а забивание скота.       Первый камин отключился без проблем, шаг обратно в коридор и к следующему камину, отключил без проблем. Вернулся в коридор, а на пути маги в форме министерства. В Ганса ринулись две вспышки, обе жёлтые. Поставил щит, одно заклятие разрушило его, от второго почти увернулся, но руку задело. Ощущение будто в расплавленный метал опустили конечность. Просто терпи и подними палочку. Зелёная вспышка от одного из них, увернулся. Маги левитировали колонну.       — Тежест, — произносит Ганс заклинание усиленной гравитации к одному объекту. Строение тут же рухнуло к полу, сотрясая его. Один из волшебников отвлекает парня, пока второй произносит какое-то сильное заклятие. Он это понимает, но ничего сделать не может. Наконец, попадает в одного пыточным, тот в агонии подает на пол, Ганс уже замахивается убивающим. Как вдруг в миг немец оказывается в пузыре воды без возможности дышать. Не пострадавший маг бегает глазками, пытаясь решить, что делать. Видимо не хочет убивать. Глупо. Парень быстро отправляет Аваду и она срабатывает, пузырь лопнул и его выбросило на пол. Второй маг после пыточного смог схватить Ганса за руку, расцарапал. Парень одним движением ноги избавился от работника, направил палочку в лицо. Зелёная вспышка. Говорят, будто бы получив её ты просто и безболезненно выдыхаешь душу. Интересно, это правда?       Последний камин. С ним странности, никак не хочет отключаться. Слышна беготня небольшой группы людей, направляющаяся сюда. Ганс направляет палочку на дверной проём, готовясь к нападению. Небольшая кучка детей с испуганными заплаканными глазами. Каждому из них не дать больше тринадцати. Он скользит взглядом по детям и видит её.       Несколько месяцев назад. «Сон».       Звонкое звучание арф и скрипок ласкало слух. Она выбрала китайские мотивы для этого ключевого дня и не прогадала. Луговой ветерок гуляет по полю, разнося прелестный запах абрикосов и ромашек. Впереди виднеется арка, украшенная цветами, а по сторонам стоят белые скамьи, на которых сидят приглашённые волшебники. Жених с замиранием сердца смотрит на пару, неспешно идущую к нему, а в глазах его восторг, влюблённость, теплота. Ганс поворачивает голову и с небольшой грустью рассматривает невесту, которую ведёт к алтарю.       Она гордо подняла голову, потому что Ганс рядом. Немного нервничает, но, если бы не выпила тот кубок успокаивающего зелья, с ней было бы совсем невыносимо. На ней огромное, пушистое платье, как у принцесс из сказок. Ей так захотелось, что уж поделать. Рыжие волосы легко развиваются на ветру вместе с фатой. Лицо, усыпанное веснушками, немного покраснело.       Ганс пытается рассмотреть кого-то из гостей. Закатное солнце будто усмехаясь не позволяет этого. Но он знает, что здесь все самые родные и важные. Ганс чувствует, как по щеке сползает слеза, Мерлин, когда он стал таким сентиментальным? Парень никогда и не надеялся, что будет так счастлив и окрылён настолько, что сам будет убеждать себя в не бытийности этого дня.       — Ну уж нет, — обеспокоенно смотрит на него невеста, — не вздумай плакать на моей свадьбе! Если ты начнёшь, то я буду следом. А ты знаешь, что меня невозможно остановить.       — Просто, я уже и не надеялся, что тот сон сбудется, — смущённо и еле слышно посмеялся он.       Она закатила глаза и легонько улыбнулась. Пара наконец подошла к жениху. Тот с восторгом и любовью глядел на неё и это было взаимно. Ганс берёт её руку и нежно передавая жениху, натыкается взглядом на свой безымянный палец левой руки.       Обручальное кольцо, верно. Но удивляет здесь не оно само, а камень, украшающий его.       Затем она последний раз отпрянула от жениха и впорхнула в ожидающие её объятия Ганса, сияющая, освобождённая, почти рождённая заново. Ох Мерлин, эта девочка совсем невыносима…       Не успевая осмотреться по сторонам, Ганса вышвыривает из сна. Он, итак, видел достаточно. Типичная для подобных «снов» кровь уже стекала из носа. Взгляд в потолок. Пытался привести мысли в порядок. На его обручальном кольце был воскрешающий камень. Как? Почему не у Гриндевальда? Какое событие приведёт к такому исходу? И главное: он точно сможет быть когда-нибудь также счастлив, как в этом сне?       И вот перед ним в этой толпе детишек стояла более юная версия невесты из сна. Твою мать, ситуация мягко говоря дерьмовая. Может спасти её, но убить остальных? Но они дети, Мерлин. От теплоты глаз во сне не осталось и следа. Девочка смотрела испугано и обреченно.       Топот ещё одной пары ног: головорез из команды. Словно животное он ухмыляется своей добыче, глядя на детей. Что они вообще тут делают? Как ему поступить?       Фанатик сверкнул глазами в сторону Ганса, явно говоря что-то вроде: «Мы их окружили, давай повеселимся». Как же глупо, идиот. Головорез направляет палочку в сторону какого-то мальчика. Он точно не будет использовать Аваду, хочет что-то мерзкое и болезненное. Это видно по взгляду. Ганс поднимает палочку в сторону фанатика. Встречает удивлённый взгляд, и командир группы произносит уверенно:        — Раздробяване, — крайне жестокое заклинание дробления костей в организме. Жертва умирает не сразу и, естественно, мучается. Ганс это знает и не очень хорошо понимает, почему использовал именно это заклинание. Анцыбал с ним.       Дети смотрели ошарашенно, пытаясь прижаться друг к другу. Ганс вышвырнул тело головореза в коридор и захлопнул дверь.       — Советую отвечать на мои вопросы чётко и быстро, пока с вами не случилось то же самое, что и с тем парнем, — серьезно начал Ганс, глядя на детей. Благо он знал русский из-за Дитриха, — что посреди ночи в Российском Министерстве Магии забыла шайка из десяти подростков?       — М-мы б-были на… — заикаясь начал какой-то мальчик, но вскоре у него пропал дар речи. Сука.       — Экскурсия от школы Колдовстворец, — громко ответила та самая рыжая-будущая-невеста-которую-Ганс-поведёт-под-алтарь. Какое-то длинное имя получается, — астрономическое исследование.       — Твоё имя?       — Анна Юсупова, полукровка, — уверенно ответила девчонка.       — Я не спрашивал чистоту твоей крови, — усмехнулся Ганс, смотря как девочка зажимает одну из рук ногтями до крови.       — Все умеют пользоваться каминной сетью? — спросил Ганс, встречая отрицательные мотки голов и обреченно вздохнул. — Никогда не отдам своего ребёнка в Колдовстворец.       — Я знаю, что нужно чётко произнести название места, куда хочешь отправиться и бросить летучий порох, — отчеканил мальчонка в огромных круглых очках.       — Это сработает только в том случае, если камин подключен именно к сети места назначения, — сказал себе Ганс, перебирая места назначения в камине. Не густо. Многие места узнали о нападении и отключили сеть, дабы видимо не подвергнуть свои дома и магазины нападению. Сука, Колдовстворец тоже отключен. Ищи, ищи. Место, где безопасно. Место, которое не побоится принять группу школьников.              — Мерлин, — прошептал Ганс.       — У нашей школы открыта сеть? — с надеждой спросила Анна.       — Нет, — отрезал Ганс, не веря своим глазам. Хогвартс принимал, а там Дамблдор! Там их защитят!       — Куда нам деваться? — со слезами на глазах спросила маленькая девочка с белыми волосами.       — Хогвартс, — заключил Ганс. — Хогвартс открыт. Все по одному берите горстку пороха и называйте место.       Первый, второй, третий. Ганс проводил каждого взглядом, подавляя дрожь в руках. Что. Он. Делал. Четвёртый, пятый, шестой. Мерлин, как же медленно. Седьмой, восьмой. Отец узнает, отец точно узнает об этом. Девятый. Как же он устал от всего этого. Десятой была Анна, она уверенно вступила в камин и подбадривающе улыбнулась. Ганс подарил ей улыбку в ответ. Рука с порохом поднялась, опустила содержимое и уверенно произнесла: «Хогвартс». Что с её лицом? Чего она так испугалась? Что-то с Гансом? Нет, что-то позади него. Кто-то.       — Я не могу передать степень своего разочарования, Ганс, — произнёс мужской голос, медленно двигаясь ближе, — я всегда был так добр к тебе, но что я получаю взамен? Спас детишек? Молодец, наверное, приятно чувствовать себя героем, я бы даже это понял…       Ничего бы никто не понял. Он опять манипулирует, опять изводит, опять мучает. Они же оба знают, что сейчас будет, зачем эти разговоры?       — Но Хогвартс? — Гриндевальд посмеялся, — это удар ниже пояса, молодой человек.       Ганс медленно повернулся лицом к Тёмному Лорду. Парню почти не хватает воздуха, он готов разрыдаться. Страх, липкий и мерзкий заполнил все мысли. Опять будет больно.       — Не бойся, Ганс, — обманчиво успокаивающе говорил Геллер, подходя ближе, — камин всё ещё работает, ты можешь отправиться за ними, и я не помешаю тебе. Ты хочешь этого?       Ганс отрицательно замотал головой, пятясь в угол комнатки. Дамблдор ещё большее зло. Ему так говорили с детства.       — Но раз ты не хочешь в Хогвартс, а меня предаёшь, — растягивал слова Геллерт, делая из Бузинной палочки хлыст, — то, что мне остаётся?       — Мой Лорд… — голос уже был сиплым на глаза наворачивались слёзы. Ганс смотрел, как спокойными движениями рук Геллерт наполняет хлыст электричеством. Заранее начало тошнить, желудок парня никогда этого не выдерживал.       — Снимай верх, — приказал Гриндевальд. В глазах его не было и капли жалости или неуверенности. Он лишь нежно поглаживал своё орудие, словно самую ценную вещь в мире. На Ганса он так никогда не смотрел. Парень сжал челюсть, опускаясь на колени перед своим Повелителем, быстро отстегнул наплечник, сумку, водолазку и стоило ему кинуть вещи куда-то в угол комнаты, как всё началось.       Первый удар заряженным хлыстом пришёлся по лицу, разрывая нос и щёки. Мозг тут же будто пробрала невообразимая дрожь, разрывающая орган на кусочки. Тело сотрясло от нового удара плети. Ганс пытался, но не смог прекратить выкручиваться и его тело согнуло дугой. Что-то с силой надавило на голову, и парень уперся лицом в ледяной пол. Следующий удар прошёлся по спине. Он почувствовал, как задыхается и будто рыба, выброшенная на берег, беспомощно открывает рот. Это только начало и Ганс об этом знает.       — Круцио, — лениво бросает Геллерт.       Ганса вырвало под себя. Крики, рвота, снова крики вперемешку с желудочным соком. Он кричит, молит остановиться, но это никогда не работает. Тело жжёт, каждая частичка желает смерти, а не этой пытки. Его вновь и вновь передёргивает, лицо уже давно испачкано собственной слюной и тем, что было когда-то в желудке. Но Ганс об этом даже думать не способен.       Удар хлыста. Слава Мерлину хлыст, он будто передышка после Круциатуса. Во время хлыста можно перевести дух настолько насколько это вообще возможно. Жаль дышать невозможно. Чувствует, как кожа на спине лопается от ударов. Должно быть крови море.       Ещё один Круциатус. Быстрее бы отключиться, а лучше сдохнуть. Чувство, будто в гортань наливают кипяток, будто в тело вбивают сотни гвоздей. Будто под каждый ноготь загоняют иглу мощным ударом. Будто каждая конечность тянет на себя, разрывая тело.       Смех. Он слышит чей-то смех и какой-то отголосок сознания понимает, что это его голос. Крики, смех, крики, мольба и всё это из его глотки. Чувствуется вкус крови во рту. Видимо, откусил язык или губу.       Третий Круциатус. На этот раз не было передышки на хлыст. Ганс не может дышать ещё с первого удара хлыстом, или ему это только кажется? Ему больно или приятно? Он жив или мёртв? Сколько прошло времени? Легкие будто пытаются вырваться изо рта, голова разрывается, а перед глазами плывут начищенные до блеска туфли Тёмного Лорда. Слёз не осталась, во рту пересохло, скулы свело. Выживет ли он сегодня? Стоило ли это спасения той девчонки? Всё больше и больше думалось, что нет. Гансу кажется, что после этого дня он либо сдохнет, либо останется инвалидом, прикованным к кровати на всю жизнь. В глазах почернело. Всё закончилось.

***

      В сознание привела хлынувшая на тело ледяная вода. Он так и лежал в этой маленькой комнатке недалеко от злосчастного камина. В нос ударил тошнотворный запах того, что вышло из желудка во время пыток. Его двигают из этой лужи. Краем сознания замечает, что черный некогда пол окрасился в алый. Это даже красиво.       Кто-то кричит, плачет. Видимо пытается достучаться до него. Ещё порция воды, уже не настолько ледяная. Голову запрокидывают, тёплый человек вливает что-то в глотку. Что-то горько-травяное, чувствуется вкус бадьяна, малость мерзко. Зато, больше нет сверх омерзительного привкуса желудочного сока. Кто-то кричит, Ганс наконец понял, что что-то случилось с перепонками.       «Ганс, ты меня понимаешь? — звучит голос Куинни в голове.»       Парень моргает в знак согласия. Отлично, если легилименция работает, значит сознание в порядке. Слава Мерлину не сошёл с ума, но лучше бы сдох, честно говоря.       «Я влила в тебя столько зелья, что оно просто обязано сработать в короткие сроки. Ты только держись, — даже в голове её голос кажется чуть ли не плачущим. Дерьмо. Гансу бы не хотелось, чтобы Куинни из-за него плакала.»       «Не плакать в такой ситуации — это выше моих сил. Я думала ты мёртв. Думала, что… Ох неважно. Послушай меня внимательно. Я долго размышляла о твоих мыслях насчёт всего происходящего, Ганс. Мальчик мой, ты на пределе. Ты каждую вылазку мечешься между тем, что считаешь своим долгом и тем, что на самом деле хочешь. Это ужасно! Ты буквально начинаешь сходить с ума.»       «Прости, что думаю не так, как тебе хотелось бы, — с упреком произнёс он в своей голове и тут же жалеет о таком тоне. Не стоило грубить Куинни.»       «Я не об этом, и ты прекрасно это знаешь. Я к тому…К тому, что… Ладно, Ганс. В Лондоне есть человек, который поможет тебе, — отчего-то не решительно сказала колдунья»       «Я не нуждаюсь в мозгоправе, Куинни.»       «Это не то. Просто попытайся мне поверить, я никогда не причиню тебе зла. Ты сильный волшебник — это факт. Мне впервые удалось встретить настолько стойкого колдуна, которому всего семнадцать лет. Но тебе сложно, никто этого не видит или отказывается видеть. Ты всегда хранишь всё в себе, ведь страшно, что отец узнает то, о чём ты думаешь.»       «Куинни, я и сам всё это знаю.»       «Но ты не знаешь, к чему всё ведёт! Твой «сон» у алтаря, помнишь? Ты до сих пор не рассказал отцу, что через несколько лет у тебя будет камень, а не у него. Думаешь я не знаю почему?»       «Потому что мне страшно, что он убьёт меня! Тебя, моих одноклассников, Нуру. Он убьет всех, если я не буду полезен! — рявкнул он на девушку. Глаза пришли в норму и Ганс свободно рассматривал заплаканное лицо колдуньи.»       «Не только. И мы оба это знаем. Ты не согласен с идеями отца и будь у тебя хоть один шанс выбраться из этого ада, никого не подвергая опасности, то ты бы схватился за него руками и ногами.»       «Не играй с огнём, Куинни, — предупредил Ганс.»       «Я уже давно с ним играю, мальчик мой. В Лондоне для тебя приготовлена квартира со всех необходимым. Поживёшь там пару месяцев или сколько посчитаешь нужным. Лорд злится, поэтому будет игнорировать твоё существование до учебного года или турнира. Я с Нурой еду в Африку, забирая твои посох с палочкой. Ты всё равно месяцами на каникулах жил с маглами, а значит не пропадёшь. Мы скроем твою магию и по палочке Гриндевальд будет думать, что ты в Африке. Но я считаю, что он совсем забудет о тебе на какое-то время и даже проверять ничего не будет. В Лондоне с тобой свяжется мой друг. И ты просто поговоришь с ним. Достаточно будет выслушать, а выводы сделаешь сам.»       «Ты придумала этот план не сегодня и даже не вчера, — догадался Ганс. — Какую, анцыбал возьми, игру ты ведёшь?»       «Я делаю это ради общего блага, Ганс. И верю в твоё благоразумие. Доверься мне в последний раз, я могу дать Непреложный обет, что в этой операции ты не пострадаешь.»       «Серьёзно, Куинни? Ты, блять, думаешь, что меня волнует моя безопасность? Ты подвергаешь себя опасности играя в абсолютно идиотские игры! Да ещё и предлагаешь взять с тебя обет? Ты думаешь я настолько низко пал?»       «Алтарь, помнишь? — трепетно напомнила Куинни, — я знаю, как направить тебя на путь этого сна. Доверься мне. Тебе стоит встретиться с моим другом. Всего раз, мальчик мой. Я клянусь, что не попрошу больше ни о чём.»       Ганс рассматривал её лицо какое-то время. Какой была эта ведьма? Она попала в ряды фанатиков много лет назад, подвергшись манипуляциям Гриндевальда, потеряла связь с сестрой и явно жалела об этом. Саму же Куинни нельзя было называть злой или глупой. Доверчивой — да, эмоциональной — да. Но вот интриганкой…       «Сначала обет, потом клятвы, — усмехнулся Ганс, — судя по всему, если не соглашусь на этот анцыбалов разговор с твоим другом, то ты меня до конца жизни изводить будешь?»       «Ну не до конца, конечно же, — Куинни немного приподняла уголки губ, — но несколько десятилетий тебе обеспечены.»       — Отвратительно, — рассмеялся Ганс. — К анцыбалу это всё. Активируй портключ в Нурменгард. Оттуда сделаем всё, как было оговорено.       — Слушаюсь и повинуюсь, — хихикнула девушка.       Ганс старался не думать о действиях Куинни. Нужно, как всегда, просто исполнить приказ-просьбу. Но самым страшным было действовать за спиной Лорда. Ведьма обещала полную безопасность Ганса, но не полную безопасность себя. Это удручало. Но если Куинни права и встреча с мистером Х направит его на путь Дара Смерти, то что тогда? Ганс не хотел становиться бессмертным, но сам себе боялся признать, что бессмертие Гриндевальда – это большее зло. Но что ему остаётся? Нет, он найдёт Дар и отдаст его Лорду. Такое не обсуждается. Метания. Опять метания из стороны в сторону. Как же Ганс устал.       Портключ переместил парня, Куинни и Нуру в Африку. Там он отдал ведьме свои палочку и посох, обещал Нуре вернуться поскорее и забрав приготовленные Куинни вещи, отправился в Лондон.       7 июня 1943 года, Магловская часть Великобритании, Лондон.       Квартира, конечно же не Нурменгард и даже не фамильный особняк Гриндевальда, но жить можно. Ганс вообще прекрасно понимал, что военные действия на него плохо влияют, поэтому часто сбегал на летние каникулы к маглам. Он называл это «отдыхом от магии». В основном поглощал магловскую культуру разных стран, языки которых знал (немецкий, русский, английский, болгарский и французский).       Но после недавних событий с магией не хотелось контактировать абсолютно. Да, она упрощала жизнь, но всё чаще беря палочку в руки он вспоминал войну, а больше всего убитых волшебников. Он помнил каждого убитого собой. Тридцать колдунов и маглов. Каждое лицо и каждое произнесённое им заклинание он запомнил и, честно говоря, забывать не хотел. Интересно, может ему просто нравится мучать себя?              Отвлёкшись от дурных дум, парень нашёл недалеко от квартирки ресторан, и с одним официантом договорился на доставку блюд в квартиру за отдельную плату. Сам, к слову, он готовил сносно. В Дурмстранге ученики сами занимаются приготовлением пищи, а школа предоставляет лишь ингредиенты. Точно он не знал зачем такая практика, но возможно, для лучшего воспитания дисциплины или для выживания в военных условиях? Сказать сложно, но для жизни в магловском мире, без слуг отца, навык был вполне полезный.       Благодаря Гриндевальду Ганс уже бывал в Великобритании и ничуть не отвращался от видов руин, они даже завораживали в какой-то степени. К маглам у Ганса вообще был нестандартный интерес для чистокровного волшебника. Он их безусловно не ненавидел, но и не обожал. Люди встречались разные в его путешествиях. Но между всеми ними было кое-что общее: никто уже давно не хотел войны и каждый жаждал её прекращения. Ганс вообще часто находил себя в обычных магловских солдатах.       Но в то же время ему нравились ранние идеи Гриндевальда, но те мутировали и приобрели совершенно безобразный вид. Об этом всём он мог говорить только с Нурой, ведь парселтанг никто в семье не понимает, кроме Ганса.       Спустя какое-то время прогулки по Лондону начался дождь. Ганс забежал в ближайший магазинчик и, к своему счастью, обнаружил там небольшой ассортимент зонтов. Выбрал самый чёрный из всех чёрных и продолжил прогулку, как вдруг откуда-то из-за угла почувствовал мощную, вязкую и немного цитрусовую магию. Вау, даже остановился от удивления.       Ганс вообще за собой замечал, что единственный может охарактеризовать чью-то магию по вкусу или запаху. Это естественно не было сверхспособностью, а просто приятная ассоциация. Куинни, например напоминает малиновую шарлотку. Аура Криденса не имела для Ганса ассоциации с каким-то определённым блюдом, он скорее пропах Нурменгардом: очень холодная и стойкая магия. Винда же заполняла пространство терпкостью вина, а вот Геллерт электричеством и запёкшейся кровью.       Эта магия очень мощная, как у Гриндевальда, но опаляет огнём так сильно, что сразу видно маг преимущественно светлый, но вот цитрус тут причем? Парень как завороженный пошёл на забавное и одновременно пугающее ощущение. Прошёл несколько домов, пара кругов, повороты. Анцыбал! Да откуда оно?       Кто-то играет с ним, водя за нос словно нюхлера какого-то! Пропало, появилось, снова пропало, а вот ещё раз появилось! Снова учуял пуще прежнего, прошёл главную улицу, свернул за угол. Чувствуется запах карамели, немного апельсина. Хотя нет, может лайм? О, лимон! Остановился у весьма тёмного закоулка, прохожие ходят мимо и вовсе не замечают, что там что-то есть.       Несколько настороженных шагов. Запах усиливается, но в этой темноте ничего нет. Ещё несколько шагов и… Перчатка? Кожаная, светло-коричневая перчатка висит в воздухе, как зачарованная. Зачем кому-то оставлять зачарованный предмет с чей-то настолько сильной магией? Поглядев немного на мёртво-левитирующую вещь, Ганс решил подойти ближе, но пока не трогать.       Ещё несколько шагов. Кажется, вещь не проклята. Ганс немного наклонился к ней, чтобы принюхаться к запаху. Почти вдохнул, но стоило лицу парня приблизиться к перчатке как вещь ожила дала щелчок по носу.       — Ауч! — ошарашенно взвизгнул парень. — Пакость ты эдакая.       Попытался поймать её, а вещица тотчас нырнула в обратную сторону. Почти поймал её в воздухе, а перчатка с издёвкой вновь улизнула. Уж было схватил, когда она прыгала на плече, но юркнула на пол. Ганс прыгнул на неё всем телом, а эта пакость уже довольно виляла задком в метре от него.       — Анцыбал с тобой, — устало фыркнул парень, оттряхивая одежду.       Перчатка приуныла и грустно отпустила пальчики вниз. С ней явно никто так долго не играл, верно? Или же ею кто-то управляет? Тот, кому принадлежит эта густая огненная магия вероятно.       Для вида Ганс больше не глядел на неё и направился в сторону главной улицы. Перчатка, судя по всему, расслабилась и проходя мимо, парень резко подскочил к вещице, надеясь схватить её хотя бы на этот раз. Но ожидаемо та была слишком юркой, чтобы так просто сдаться и вновь насмешливо задрожала пальчиками, как только Ганс распластался на каменном мокром тротуаре. Стоило сдаться и расслабиться на земле, как перчатка подлетела и показала жест рукопожатия. Неуверенно Ганс протянул руку и тотчас почувствовал хлопок трансгрессии и знакомую от него тошноту.       Он оказался на довольно высокой крыше, с которой открывался превосходный вид на вечерний Лондон. Шумно вдохнув, Ганс почувствовал, будто стоит рядом с костром, настолько горячим казался воздух с лёгким ароматом лимона. Не сложно было решить, что дело вовсе не в смене температуры. Это была чья-то магия, привлёкшая парня ещё на главной улице.       — Рад наконец встретиться с тобой, Ганс, — раздался из-за спины незнакомый низкий голос.       Парень развернулся и увидел перед собой высокую мужскую фигуру. И лицо до боли знакомое. То самое, которое то и дело появлялось на страницах каждого известного издания. То самое, которое он меньше всего ожидал сейчас здесь увидеть.       «Scheiße, блять, путка, bordel, пиздец, fotze, fuck! — верещал голос где-то в голове.»

[Некультурная брань.]

      Ганс попятился назад и врезался во что-то твёрдое и холодное. Мужчина тем временем сделал пару шагов вперед.       — Komm nicht zu mir! — заорал Ганс во всё горло.

[Не подходи ко мне!]

      Палочка. Ему нужна палочка или посох. Хоть что-то.       — Ганс, я не понимаю немецкий, — уже обеспокоенно сказал мужчина, делая несколько шагов вперёд.       Парень начал рыскать глазами по округе в надежде спасения. Ничего. У него нет совсем ничего. Крыша, точно, он же на крыше! Ринулся к карнизу. Вид открывался не настолько успокаивающий, как хотелось бы. Он ни то, что ноги с позвоночником сломает, он просто не выживет при ударе. Но разве есть выбор?       — Ганс, всё хорошо, я не трону тебя, — сказал мужчина, показывая руки в которых не было палочки.       «Ну-ну, — расхохотался внутренний Гриндевальд, — так мы и поверили этому мудаку!»       — Просто успокойся, хорошо?        — Заткнись! — орал Ганс. — Я убью либо тебя, либо себя, если ты, блять, сделаешь ещё хоть один шаг.       Парень точно не понимал, как угроза самоубийства или эфемерная угроза убийства того, чьё имя он даже произносить не решался, может помочь, но волшебник остановился. У него была достаточно подвижная и легко считываемая мимика. Например, сейчас в голове у мужчины был настоящий мозговой штурм. Находясь всё так же далеко, волшебник достал свою волшебную палочку, отчего Ганс непроизвольно сжался, словно загнанный в угол зверь, и произнёс:       — Небулус, — и всё небо вокруг окутал самый настоящий туман. Мужчина всё так же поодаль сел на корточки и продолжил, — ты можешь закурить, если тебе нужно.       — Откуда вы знаете, что я курю? — почти дрожа спросил Ганс. Но в карман всё же потянулся. Только достав сигарету и щёлкнул новой зажигалкой (лицо мужчины стоило видеть в этот момент). Парень наконец заметил, что его зонт куда-то мистическим образом пропал, а сам он с головы до пят был мокрым словно курица.       — Следил за тобой весь день, — почти серьёзно ответил волшебник. Но увидев ошарашенное лицо парня еле видно улыбнулся так, будто его шутку никто не понял (как на самом деле и было), — шутка. От тебя за версту сигаретами несёт. Меня зовут Альбус Дамблдор, к слову.       — Я похож на идиота по-вашему? — спросил Ганс, делая глубокую затяжку, — естественно я знаю кто вы. А вот откуда вы знаете кто я — вот это уже интересный вопрос.       — Куинни рассказывала, — признался Дамблдор.       «Ёбанный пиздец, Куинни. Ты полнейшая идиотка, раз занимаешься таким за спиной Гриндевальда, — прошипел внутренний голос.       — Лимонную дольку? — предложил профессор, протягивая угощение. — Она не отравлена, честно.       «Я будто в низкосортную комедию попал, — истерично смеясь подумал Ганс.»       — Ну раз честно, — саркастично протянул парень, взяв угощение. Дамблдор тем временем гуськом подполз ближе, — что вы ещё обо мне знаете?       — Немало, — пожал плечами профессор, доставая сигареты и тоже закурив, но уже от своей палочки, — лучший ученик Дурмстранга, учaствуешь в войне с четырнадцати лет, особенности твоего… рождения? И естественно то, что технически ты сын Геллерта Гриндевальда. Ах да, ещё ты приедешь в Хогвартс в следующем учебном году.       — И правда немало, — согласился Ганс, поджигая уже вторую сигарету, — что вам известно о моём рождении?       — Своеобразный эксперимент Винды Розье, — говорил Дамблдор профессорским тоном. — Рождение, основанное на крови, а не на яйцеклетке и сперматозоиде. У Гриндевальда было пророчество, что мальчик, считающийся его настоящим сыном, будет куда точнее предсказывать грядущее, не будет иметь своих чувств и эмоций, отчего будет полностью зависим от желаний крови его создавшей. Ребёнок должен был быть лучшим солдатом Тёмного Лорда, слепо следующий приказам…       — Но получился вполне обычный мальчик, после появления которого у Гриндевальда пропала способность к предсказаниям. Более того, ребёнок не чувствовал никакого желания крови и начал испытывать свои эмоции, — перебил Ганс, искусывая губу до крови, — отчего стал не залогом успеха Тёмного Лорда, а провалившимся экспериментом. Вау, да вы полностью выучили отчёт Розье. Браво, профессор.       — Благодарю за оценку, мистер Гриндевальд, — посмеялся Дамблдор без тени отрицательных эмоций, — но вот меня что интересует: у вашей матери раньше был ассистент, он поведал мне, что в вашем рождении участвовало три крови…— Дамблдор запнулся, будто пытаясь подобрать слова, — по-вашему, могла ли моя кровь также быть задействована?       Ганс тут же прыснул со смеху, но быстро взял себя в руки.              — Во-первых, лучше герр Гриндевальд, я всё же немец. Во-вторых, никогда ни при каких условиях не называйте Розье моей матерью, — словно по списку перечислял Ганс — В-третьих, информация о том, чья кровь была использована не упоминалась мне даже самой Виндой. Но я узнал эту информацию, скажем так, опытным путём. Так что, если вы, мистер Дамблдор не владеете парселтангом, то смею вас разочаровать: я никак не могу называться вашим сыном.       — Ты змееуст? — ошарашенно переспросил профессор. Ганс даже подумал, что Дамблдор меньше бы удивился тому, что в какой-то степени мог считаться отцом парня, — честно говоря, я отчасти понимаю парселтанг, но никогда не говорил на нём.       — Нагайна? — это была старая подруга Криденса. Точно Ганс сказать что-то о ней не мог, но кажется та имела проклятье, заставляющее её перевоплощаться в змею.       — Зришь в корень, — усмехнулся профессор. Свою сигарету он давно докурил и уже ел лимонную дольку.       — Сколько вы их едите в день? — спросил Ганс, принюхиваясь к своему угощению и не ошибся: именно лимонными дольками пахла магия Дамблдора.       — Очень много, — смущённо сказал профессор, — порой килограмм в день.       — Не удивительно, что ваша магия так ими пропахла, — сказал Ганс, откусывая сладость.       — Ты различаешь чужую магию по запаху? — с искренним интересом спросил Дамблдор, — а я по цветам и их насыщенности.       — Шутите? — ошарашенно спросил Ганс, растягиваясь в ухмылке, — и какой по цвету я?       — Ты ярко голубой под цвет глаз, но видны вкрапления чёрного. Всё же ты часто практикуешь тёмную магию и это чувствуется. Куинни лавандовая полупрозрачная, а Гриндевальд хоть раньше и имел твой цвет, но сейчас окрасился почти в тёмно-синий.       — Вот оно как, — вздохнул Ганс, доев дольку, — мне всегда было интересно: что случилось с отцом Гриндевальда?       — Оу, — протянул Альбус, — сразу после исключения из Дурмстранга Геллерт убил его. У них вообще были натянутые отношения.       — Действительно «оу», — повторил Ганс, пытаясь свыкнуться с этой мыслью. Значит, для становления нового Тёмного Лорда, каким Гриндевальд всегда себя считал, требовались деньги и влияние. Неудивительно, что Геллерт пошёл на этот шаг, но всё же почему-то послевкусие новости было неприятным, хоть Ганс всегда это подозревал. Или эта была обычная жажда крови и мести?       После недолгого молчания, Ганс решился продолжить разговор:       — Зачем вы хотели встретиться со мной?       — Мне нужна твоя помощь точно также, как и тебе моя, — спокойно ответил профессор.       — За один этот разговор и то, что я даже не попытался вас убить, меня выпотрошат как индюшку ко Дню Благодарения. А фаршировкой будут Куинни с Нурой.       — Я не могу пойти против Гриндвальда, по крайней мере сейчас, — признался Дамблдор.       — Клятва на крови, я в курсе.       — Верно, — на выдохе прошептал профессор, — и как ты скорее всего знаешь, Гриндевальд уже шестнадцать лет не выходил ни с одним волшебником на дуэль, кроме…       — Нас с Криденсем, — закончил Ганс, — он обучает нас, верно. Но причем тут клятва на крови?       — Притом, что ровно шестнадцать лет назад я получил в свои руки фиал с клятвой. И для разрушения мне нужно несколько компонентов и в том числе кровь Гриндевальда, — объяснил Альбус, поедая очередную лимонную дольку.       — Это самая дерьмовая шутка, которую я только слышал, — рассмеялся Ганс, — я за семнадцать лет ни то, что ни ранил отца, я не смог к нему даже приблизиться во время дуэли!       — Но разве у тебя когда-нибудь была чёткая цель победить Гриндевальда? — спросил Дамблдор с интересом разглядывая мальчишку.       И правда. Все их дуэли Ганс просто пытался защититься, он никогда и мысли не мог допустить, что может задеть Геллерта. Да и сейчас это казалось чем-то сумасбродным.       — В любом случае, — протянул Альбус, вставая на ноги, — я не в праве тебя к чему-то принуждать. Да и с решением я тебя торопить не хочу.       — Когда вы будете ждать моего ответа? — спросил Ганс также поднимаясь на ноги.       — На твоё усмотрение, — улыбнулся Альбус, палочкой приводя парня в порядок, — но встретимся мы не раньше ноября.       — Полгода, значит, — заключил Ганс.       — Не торопись с этим, — успокоил Дамблдор, запечатывая следы магии Ганса.       — Я не знал об этом заклинании, почему вы им не пользуетесь? — поинтересовался парень, посматривая на главную улицу.       — Пользуюсь, — пожал плечами Альбус, — но сегодня мне было интересно сможешь ли ты отыскать меня.       — Перчаткой вы управляли или это зачарованный объект? — спросил Ганс, припомнив поведение нахалки.       — Я, конечно же, — посмеялся Дамблдор и протянул руку, — пожалуй за сим я откланяюсь, хороших тебе каникул, мой мальчик.       Ганс пожал руку и профессор тотчас трансгрессировал, напоследок склонив шляпу в знак прощания. И Ганс, к своему ужасу, понял, что всё ещё находится наверху. Твою мать, а как выбраться с этой анцыбаловой крыши? Он забрался под козырёк какого-то строения на крыше здания, там была дверь, но по прекрасному стечению обстоятельств она была наглухо заперта. Просто прелесть.              Но спустя несколько минут раздался знакомый хлопок трансгрессии. Дамблдор, слёзно извиняясь спустил парня, отдал зонт и тотчас исчез. Ганс же оказался в знакомом закоулке, где происходили их игрища с перчаткой. Выйдя на главную улицу, он закурил, размышляя о плане Дамблдора. Естественно, звучал он до одури глупо. Ему бы возможно хотелось быть на стороне Куинни и Альбуса, но это всё черезчур опасно и огромное количество переменных пугало. Что, если Лорд поймёт? Что, если в конце концов Дамблдор проиграет дуэль? Что, если Ганс не справится его возможно не убьют, а что насчёт тех, кто для него важен?       В себя привёл какой-то шум на другой стороне улицы. Кажется, несколько военных пристали к студенту. Мысли вмешиваться не было. Против военных без оружия магического или магловского идти не хотелось. Но немного рассмотрев компанию, парень вскоре догадался, что мужчины в форме и вовсе не являлись военными. Как же глупо. И эти подонки, бухающие как не в себя, отчитывают парня, который к войне может никак не относится? Может он учится на учёного или политика? Да даже, если просто боится идти на поле боя – это нормально. Там творился ад и Ганс всё на свете отдал бы, чтобы он прекратился. Злость как-то сама наполнила тело, когда парень ещё с начала разговора озирался по сторонам в поисках помощи. Но вот в тот момент, когда они начали выливать своё низкосортное пойло ему на голову, Ганс решил вмешаться.       И, честно говоря, не пожалел. Избивать этих двоих было приятно. Всё на что парень был годен – это война, дуэли, драки. И рукопашный бой до одури бодрил, изгоняя прочь вихрь мыслей, что роился в голове. Мерлин, ему сейчас это было нужно. Ганс прекрасно понимал, что сцена с поставкой маглов на колени была малость… Излишней? Но когда он увидел в тот момент взгляд студента, то буквально сердце в пятки ушло. Брюнет искренне наслаждался превосходством, в его глазах бегал заинтригованный огонёк, но взгляда на военных, стоящих на коленях перед ним, так и не последовало. Студент смотрел прямо на Ганса, не отрываясь. Одновременно с ноткой восхищения и желанием уничтожить. Мерлин, да это будоражит лучше того момента, когда он устроил попойку прямо в директорском кабинете, уничтожив запасы трёхсотлетнего вина Орлова. Или того момента, когда он взорвал кабинет зельеварения только для того, чтобы скрыть пропажу некоторых трав. Или того момента, когда… Твою мать. Полиция.       Адреналин бил ключом. Будь Ганс один, то с удовольствием остался бы против полицейских даже с оружием. Какие травмы он получил бы? Выжил или нет? Но рядом был магл непричастный к некоторым вкусам Ганса, а второй был не настолько глупым, чтобы подвергать невиновного такой опасности. Но пока они бежали от полиции, Ганс всё гадал, попадут ли в него из огнестрельного? Ладно, возможно этот день был не настолько плох.       Метания от хождения по лезвию до защиты магла разрывали на части, но немец взял себя в руки и уволок того в квартиру предоставленную Куинни. Брюнет был безусловно напуган, ему вряд ли нравились подобные вещи, а жаль. Спустя время в их разговоре появлялся весьма неоднозначный флирт. Мерлин, нотки безумия и в тоже время вожделения в глазах магла метались между собой. О чём он думает? Ганс тыкал пальцем в небо, пытаясь угадать то, что хочет этот парень и у него это почти всегда получалось.       Что удивительно, немец никогда не испытывал влечения к парням. Ну в трезвом виде по крайней мере точно. Да и не был брюнет даже отдалённо похож на женщину. Высокий, плечистый, идеальная осанка, впалые скулы, но глаза были самыми привлекательными. Тёмные, смотрящие куда-то внутрь, изучающие. А когда магл злился или был чем-то сильно недоволен (например, тем, что Ганс заговорил о своём материальном положении, или рассказал о том, где хранятся деньги в этой квартире), то в глазах мелькали какие-то красные нотки. Будто зверь, что готов набросится каждую секунду. Мерлин, как же будоражит!       Жаль лишь то, что сил после разговора с Альбусом не осталось на весомый флирт. Мысли о Гриндевальде то и дело мелькали и утягивали подальше от происходящего. Ганс даже понадеялся, что магл может быть настолько слабым волшебником, что его магии немец хоть в упор не мог разглядеть, но намёки о чистоте крови, знак даров смерти, висящий на шее, ничего не давали. Ганс даже забрал его одежду из ванной (нет, ему не было интересно посмотреть на чьё-то мокрое тело в пене), но палочки, колец и других небольших артефактов там не оказалось. Даже стало немного грустно.       Но мысль отслужится перед этим маглом Гансу почему-то была приятна. Он чувствовал, что Томасу (немец решил называть парня так, потому что дешёвое «Том» было слишком незначительно) нравится такое отношение. Блондин даже поймал себя на мысли: а что, если Томасу нравился акт унижения маглов только из-за того, что Ганс почти стоял на коленях. Будто бы чёртов рыцарь, спасающий принцессу. Ладно-ладно, это уже было чересчур.              Попивая вино, пока Томас был в ванной, Ганс вспомнил Винду Розье. Анцыбал, как же он ненавидел эту стерву. А что он испытывал к отцу? Жажду признания? Страх? А были ли какие-то светлые чувства?       Например, к Дамблдору страха после разговора не было. Настороженность, интерес и некоторое подобие спокойствия – вот что мелькало после вспоминания о профессоре. Какое решение принять? Как отказать Дамблдору?       Анцыбалов Томас Реддл в полотенце на бёдрах привёл парня в себя и тут Ганс почти дал слабину, но всё же справился и ринулся в ванную. Матерь Божья, похоже немцу и правда нравились парни. Не то, что это сильно что-то меняло, но немного замешательства придавало. Но давить на Томаса совсем не хотелось. С ним явно произошло что-то неприятное в этот день и, честно говоря, Гансу бы не хотелось, чтобы им кто-то подбадривал себя после неудачного дня.       А ещё он не жаждал давать парню мысль на подобии: «Я тебе ночлег и деньги, а ты мне себя». Ну уж нет, почему-то не хотелось, чтобы хоть один человек в мире, даже из другой страны, даже магл, даже парень, даже тот, с кем они больше не увидятся считал, что Ганс на это способен.              Немец включил воду и просто лёг под горячую струю. Себе наполнять и делать пену с благовониями сил не было. Ванна ещё не остыла после Реддла так что лежать было вполне комфортно. Ремарка: после голого мокрого Реддла лежать было более чем комфортно. Ганс невольно усмехнулся, мокрыми ладонями, протирая лицо. Ладно, если он подумает о Томасе, трогая себя – это ведь не будет приносить кому-то дискомфорт, верно?       Он вообще нечасто мастурбировал: в Дурмстранге было полно девушек, спокойно относящихся к секс-партнёрству, как Ганс любил их называть. Вообще, у него никогда не было отношений. Он просто ни к кому никогда не испытывал любви в романтическом плане. Влечение было, чувство привязанности к друзьям, но точно не любовь. О Мерлин, он всего раз решился подрочить на парня и приписывает этому какое-то любовное отношение, да что с ним не так?       Облокотившись одной рукой на край ванной и подперев голову, Ганс слегка расставил ноги и согнул их в коленях. Благо размер ванной это позволял. Глаза сами по себе прикрылись, стоило руке коснуться уже вставшего члена (отдельная благодарность Томасу за сцену на кухне). Большим пальцем он размазал капельку смазки, сверкающей на головке.       Воображаемый мокрый Томас в этом блядском полотенце уже свесился над ним, самодовольно ухмыльнувшись. Рука двигалась медленно, смакуя каждое движение, вздохи стали глубокими, а сердце готово было вырваться наружу. Том кончиками пальцев провёл по скуле, спускаясь ниже к шее, возвращалась наверх и мягко перебирала волосы.       Рука двигалась быстрее, а возбуждение электричеством разлилось от низа живота до кончиков пальцев ног. Воображаемый Томас повернул голову Ганса влево, а два пальца подпирающей руки немца чувственно погладили рот. Стоило Томасу выпрямится, как полотенце тотчас рухнуло вниз, а пальцы медленно вошли внутрь, коснувшись языка. Движения стали быстрыми, немного рванными.       Немец уверенно и чувственно играл своим языком с пальцами. Воображаемый Реддл медленно трахал рот Ганса, поблескивая взглядом, отдающим превосходством и самоуверенностью. Немец почувствовал приближение оргазма и наклонил голову назад, зажимая свободной рукой рот, чтобы ни один блядский стон не вырвался.       «Я узнаю об этом, — ворвался в сознание голос отца.»       Ганс резко сжал руку в кулак, расшибая её о белоснежную ванную. Боли он не чувствовал, но кровавые мазки не удовлетворяли. Слишком мало. Ещё удар, ещё более сильный.       «Узнаю, что дрочишь на мусор, что я пытаюсь истребить, — рассмеялся голос в голове, — что самозабвенно представляешь, как отсасываешь маглу, являясь абсолютно чистокровным колдуном.»       — Halt die Klappe! — крикнул он во всё горло, уже кусая костяшку пальца до крови. — Halt die Klappe! Halt die Klappe! Halt die Klappe!

[Заткнись! Заткнись! Заткнись! Заткнись!]

      «Узнаю, что Куинни предала меня и нет, я не убью ни её, ни твоего магла, — будто шептал над ухом голос отца, — они отправятся в какой-нибудь магловский концлагерь, где они превратятся в те горы костей, что мы видели, помнишь?»       Дыхание участилось, а душераздирающий ужас накрыл с головой. Парень уже не помнил, что делал, чтобы голос в голове замолчал. Удары по лицу не помогали, руки были уже в крови. Он понимал, что всё не по-настоящему, но успокоиться не мог.       Что-то коснулось его, тормоша. Ледяная вода, тёплое тело. Ганс быстро понял, что его обнимают. Поморгав, он встретился взглядом с Томасом. Тот, что-то говорил.       — Повторяй за мной, слышишь? — он смотрел прямо в глаза, поглаживая спину и тяжело дыша, — вдох-выдох, вдох-выдох.       Ганс повторял за ним, не отводя взгляд от действительно красивого лица. Острые скулы, красивый нос, будоражащие глаза. Ганс точно не знал, что его успокаивало: обеспокоенное лицо или твёрдый, уверенный голос. Сознание и сердцебиение понемногу приходили в норму. Ганс положил голову на плечо, когда почувствовал, что пришёл в себя.       — Прости, — это было всё, что он мог выдавить из себя.       — Всё в порядке, — заверил его Томас, всё так же поглаживая. — Со мной такое тоже бывает.       — Как часто?       — Когда чувствую определённый провоцирующий фактор, — говорил Том спокойно.       — Какой у тебя, например? — поинтересовался Ганс.       — Взрывы, военные самолёты, — честно, как показалось Гансу, ответил Томас, — что было у тебя, если ты можешь об это говорить?       — Отец, — почти честно ответил Ганс, — когда делаю что-то не так, как он велел или подозреваю, что он разгневается от моих действий, то слышу его голос в своей голове.       — Интересно, что ты причиняешь себе боль, чтобы прийти в себя, — заметил Томас, — я обычно крушу всё вокруг.       — Этой квартире пиздец, если нас обоих накроет, — искренне рассмеялся немец, — а теперь не мог бы ты отпустить голого меня, я немного смущаюсь.       — Тебе следует снова принять душ, — посоветовал брюнет, пододвигая стул к стене. Он уселся на него и прикрыл глаза.       — Ты же понимаешь, что второго припадка у меня не будет? — спросил Ганс, но всё же залез в окровавленную ванну и будто ребёнок, увидевший забавного жука, пробормотал: — вау, сколько крови.       — Я видел, — обнажил зубы Томас в почти дружеской улыбке, глаза его всё также были закрыты.       — Тебе нравится вид крови, — заключил парень, омывая себя горячей водой.       — С чего ты взял? — почти невинно спросил Реддл, но ответа не последовало, и он вновь подал голос. — Какой твой отец?       — Сложно описать словами, — пожал плечами Ганс, отмывая кровь, — в четырнадцать он приказал мне убить первого человека. Я раньше стал убийцей, чем лишился девственности. Годы возил меня с проверками в концлагеря. Какой же ад там творился…Горы тел, костей, трупики детей и стариков. В прошлые выходные на задании в России у меня был юбилей. Тридцатый человек, которого я лично убил. Но я накосячил: вывел из пыла битвы группу подростков, до сих пор не знаю зачем. Отец видел это. Мне в жизни не было так больно. Это было не избиение, а самые настоящие пытки. Проснувшись, я искренне не мог абсолютно ничего и был уверен, что стал овощем, а больше всего на свете желал сдохнуть и проклинал себя за этот поступок альтруизма.       Ганс закончил самый честный монолог, который никому, кроме Нуры не рассказывал и повернулся взглянуть на Тома. Глаза того были широко распахнуты и смотрели в потолок. Ганс уже начал винить себя, как Томас заговорил:       — В приюте, где я рос и живу по сей день, — неуверенно начал он, — в детстве у одного ребёнка появился кролик. Не то чтобы мне нравились животные. Просто захотелось его потрогать. Но меня все всегда считали странным, инородным. И ребёнок, чей это был кролик дал его потрогать всем, кроме меня, естественно. Я разозлился. Сильно. У меня тоже был свой питомец — змея, что обитала в саду приюта. Я решил, что раз кролик не будет моим, то он не будет ничьим. Расчленил его и дал поесть своей змее.       Спустя несколько секунд комнату наполнил дикий смех Ганса, он даже начал задыхаться, но увидев строгий взгляд Томаса, немного успокоился.       — Я просто, — начал он, утирая слезинку, — был готов к тому, что ты убил того ребёнка, но ты рассказал, что покормил свою змейку. Это мило, Томас.       — Мило? — ошарашенно взглянул брюнет. — Мне не было и восьми, когда я убил живое существо. И мне это понравилось.       — У меня тоже есть своя змея, — улыбнулся Ганс. — Её зовут Нура и я часто с умилением скармливаю ей живых мышек, держа их за хвосты.       — Что за вид? — с неподдельным интересом спросил Томас и явно оживился.       — Чёрная мамба, — с гордостью ответил Ганс. — Если бы знал, что у меня будет гостить ещё один любитель чешуйчатых, я бы взял её с собой.       — Они же очень опасны, — с недоверием покосился Томас.       — Годы дрессировок, — Ганс загадочно посмеялся. — Она ненавидит быть без меня. Каждый день ложимся спать вместе, а у меня повышенная температура тела, поэтому ей только в удовольствие. Я почему-то уверен, что ты бы ей понравился.       — Я нравлюсь животным, — подтвердил Томас, пристально рассматривая смывающего с себя пену, Ганса. И отчего-то озорно ухмыльнулся.       — Особенно кроликам, — рассмеялся немец и закатил глаза. — Ты такой ребёнок, Томас.       — С чего это? — поинтересовался Реддл, немного наклонив голову.       — Даю голову на отсечение, что ты посмотрел на мой член и обрадовался, что твой больше.       — Как ты это понял? — Томас начал искренне смеяться, алкоголь явно делал своё дело. Британец стал более разговорчив.              — Потому что у меня была бы абсолютно такая же ухмылка при таких мыслях, — Ганс указал на вешалку. — Подай полотенце.       — Я лучше посмотрю.       — Для гостя ты слишком нахален, не считаешь? — Ганс вынырнул из ванной. Он старался вести себя максимально непринуждённо, хотя ощущал жгучий взгляд из-за спины. Томас его точно изучал, оценивал. Немец поймал себя на мысли, что хотел бы услышать мнение Реддла. Естественно, Ганс никогда не сомневался в своём теле. Всё же годы тренировок и упражнений, да и девушкам он всегда нравился. Но что насчёт Томаса? Ему больше нравятся подкаченные как Ганс или же более женственные типы фигур? Анцыбал, держи себя в руках! Знаешь же, что это просто игра.       — Вижу, что вино пришлось по вкусу, — хихикнул уже одетый в халат Ганс, поглядывая на Томаса, у того немного покраснели скулы и помутнел взгляд. Немец подошёл к Реддлу и протянул руку, тот послушно взял её и встал, пытаясь высмотреть что-то в лице блондина.       — По лицу больше не бей, — отрезал Томас, покидая ванную.       Ганс проводил того взглядом и глянул на себя в зеркале. Всё было не так плохо: много лопнувших капилляров и пара синяков, но в основном ничего серьёзного. Парень вернулся на кухню и закурил, сев на подоконник. Ему хотелось дождаться, пока Том уснёт. Казалось, будто тот может заговорить о чём-то неприятном, а этот день и так был на редкость дерьмовым.

***

      Это было до чёртиков приятно. Смотреть как кто-то был в таком состоянии, как Ганс в ванной. Пока он дрожал, шепча что-то на немецком, Том осматривал его сверху вниз, гладя по голове. Крови и правда было много, и она так эстетично смотрелась на розоватом загорелом теле. Немец вовсе не видел и не замечал ничего вокруг, пока был в своём припадке. Том склонился ниже в попытке вдохнуть запах мокрых волос в надежде почувствовать что-то большее, чем просто шампунь. Но стоило наклониться, как в грудь ударило неприятное ноющее чувство.       Том был зол. Неимоверно. Он хотел быть причастен к этому состоянию. Хотел, чтобы это было из-за него и для него. Хотелось убить этого юношу собственноручно, а он посмел делать с собой что-то сам. Что за вздор? Разве Ганс уже не принадлежал Тому? Видимо нет. Верно, ещё мало прошло времени. Нужно приручить и только потом сломать и конечно же самому.       Облил немца ледяной водой, немного успокоил. Кажется, что зря выпил вина, сболтнул лишнего, но почему-то не жалел. Магл был либо полнейшим идиотом, либо очень эмпатичным идиотом. Позволял всё, рассказывал что-то интересное и говорил в тему. В принципе, не такой плохой вариант для магла. Том не мог определиться считал ли немца жалким. Но вот рассказ про отца привлёк внимание и захотелось искренне составить портрет этого человека.       А потом мысли переключились на родителей Тома. Какими те были людьми? Малфой должен был отправить в приют отчёт о том, что узнал о Реддлах и Марволо. Почему за почти шестнадцать лет никто так и не явился? Может они не знали о нём? Может его украли? Том был выдающимся, самым сильным в Хогвартсе, не считая естественно преподавателей. Но он выделялся. Его семья безусловно должна быть такой же. Всё дело в Слизерине.       Пришёл немец, взял подушку и развернулся к выходу. Видимо хотел спать на диване.       — Спи здесь, — звучит как приказ, нужно сгладить. — Не люблю спать один.       Послушный мальчик лёг без лишних вопросов. Размеренное сопение через пару минут говорило, о том, что немец уснул, и Реддл аккуратно коснулся шеи парня кончиками пальцев. Ого, правда очень тёплый. Он придвинулся ближе и наконец вдохнул запах магловского тела. Сигаретный дым и мятный шампунь не скрывали запах крови. Восхитительно.