Высматривая путь. Том ІІІ

      Фредерика вышла из замка и огляделась. Ноги понесли ее во внутренний двор. Опавшая листва желто-бурым полотном устлала дорожки и укрыла все еще зеленую траву, а за пением птиц, едва различимый, угадывался собачий лай. Значит, Йолана указала верный путь, и псарня была совсем рядом. К тому же предупредила, что Гуди — конюх, мужик несговорчивый, потому лучше с ним говорить обстоятельно и без излишних расшаркиваний.       — Не нравится мне этот лай, — снова заворчал Киф, устроившись поудобнее на плечах травницы.       Ветер ударил Дере в лицо, заставляя запахнуть края все еще расстегнутого дублета, а духа сощурить свои малюсенькие черные глазенки.       — Это всего лишь псы. Тем более их наверняка держат в клетках, — невозмутимо ответила она, бросив взгляд на двух шепчущихся девушек, которые сидели на лавке неподалеку. И судя по их одежде, они тут были далеко не прислуга. Возможно, свита покойного короля все еще оставшаяся в замке?       Киф в ответ лишь фыркнул, но нудить перестал. Только указывал иногда путь, потому как травница то и дело норовила заблудиться. А когда ветерок принес слабый запах сена и навоза, Фредерика собрала всю имеющуюся волю в кулак и попыталась выглядеть так, чтобы наверняка отбить свои вещи. Лишь бы только ничего не пропало. Ведь бог с теми сумками или кошелем, который она оставила там. Свитки! Вот что главное. И если хоть один из них пропал или его испортил дождь, тогда… тогда лишь бы не разрыдаться у всех на глазах. Схватившись пальцами за ворот дублета, чтобы тот не оголял шею, она вынырнула из-за угла очередной пристройки и двинулась к огроменным конюшням. Наверняка там содержали не меньше десятка лошадей. На кой черт матушке столько скакунов — не понятно, но может быть это «остатки» добра, которое осталось после Хенсельта?       Высокий и широкоплечий мужик, бодро махал лопатой, закидывая в деревянную тележку лошадиный навоз. Ростом он был локтей пять, не меньше. Дера внезапно оробела, но копошащийся на плечах Киф ее быстро приободрил:       — Ты чего застыла? Иди давай за пожитками своими. Или будешь так до Йуле стоять?       Травница тотчас нахмурилась, сделала глубокий вдох и, махая руками, решительно зашагала к этому здоровяку. Остановилась неподалеку, буквально в трех шагах и едва слышно прокашлялась в дрожащий от страха и волнения кулак. Однако мужик ее услышал и держа на весу лопату, с которой некрасиво висели слипшиеся куски сена, обернулся. Он взглянул на нее сверху вниз с такой непередаваемой суровостью, что Дера ощутила, как дрогнули ее колени. Черти, да даже Андор из Прилесово был и то ниже этого громилы. Хмурый взгляд, длинные сальные волосы с проседью, неухоженная борода и шрам пересекающий лоб, переносицу и уходивший аж на правую щеку — доверия не внушали и к разговору по душам совсем не располагали.       — Вы… вы тут… — начала заикаясь девушка, с трудом глотая вязкую слюну и стараясь изо всех сил не трястись как осиновый лист.       Мужик хмыкнул, но не как обычно доводилось слышать травнице, нет. Он издал настолько глубокий рычащий звук, что у Фредерики тогда и вовсе засосало под ложечкой. Похоронив остатки своего мужества вместе с зачатками какого-никого авторитета дочери хранительницы, травница облизнула пересохшие губы, ощутив, как Киф настойчиво дернул ее за прядь, едва не вырывая ту с корнем. Надо признать, боль ее быстро отрезвила. Нахмурив светлые брови, Дера еще раз негромко прокашлялась и собралась как-нибудь спасти положение.       — День добрый, — ее голос все еще дрожал, но неизвестно откуда взявшаяся решительно малость ударила в голову. — Я Фредерика де…       — Знаю я кто вы такая, — его голос хриплый и утробный, словно у дикого животного, заставил травницу округлить глаза. — Зачем пожаловали?       — С-сумки и к-кони, — проблеяла Дера, вызывая у конюха кривую ухмылку.       — Ведьмак свои сумки забрал. Ваши, госпожа, у Биргит спрятаны, в сундуке, — усмехнувшись ответил тот. — А с конями все чин по чину. Токмо пока уборка идет полным ходом, к ним не пущу. К вечеру приходите, тогда и поглядите на коней своих.       — В сундуке? — удивилась травница. После того как этот здоровяк заговорил с ней, непринужденно и совсем без злобы, ее дивным образом отпустило. Видать суров он только на вид. — А где искать ее?       — Там где собачий лай. Понятное же дело.       — Х-хорошо, — пролепетала Дера. — А… а собаки, ну… они как… в…       — В клетках, — усмехнулся в усы конюх. — По обыкновению, — добавил уже после.       Фредерика откланялась, даже поблагодарила и направилась, как и советовали, на собачий лай. Не то чтобы она не любила собак, тут все скорее зависело от их размера. Если это охотничья маленькая собачонка — пусть будет, но коль это гончая или, не приведите боги, какой-нибудь волкодав, вот тогда поджилки волей-неволей, а тряслись.       Вдалеке показалась очередная каменная пристройка, которая больше напоминала погреб или землянку, но только из кирпича, а не как у эльфки Мэйв. Однако лай доносился совсем не оттуда, а откуда-то сбоку. Как и быстрые шажки, словно кто-то бежал прямо на травницу. Резко сделав шаг в сторону, она неосознанно сжалась и закрыла ладонями лицо.       — Ярга, ко мне! — закричал кто-то.       Шаги тут же утихли, и совсем рядом грозно гавкнули.       — Ярга!       Пес гавкнул еще раз и понесся куда-то в сторону. Только тогда Дера решилась открыть лицо и осмотреться по сторонам. Буквально в десятке шагов от нее, как раз у входа в странный погреб, стояла невысокая девчонка. Уперев одну руку в бок, второй она трепала за ухом огромного черного пса.       — Молодая госпожа пожаловала? — улыбнувшись, спросила она с весьма странной интонацией. Не сказать, что насмехалась, но было в ее голосе что-то неуместно-игривое.       Дера бросила взгляд на животное у ее ног, затем скептично осмотрела и саму девчонку. Наверное, легко быть такой спесивой, даже перед госпожой, когда рядом сидит такое чудище и млеет от ласки.       — А ты, должно быть, дочь конюха? — поинтересовалась Фредерика, скрестив на груди руки, не ради впечатления, а для того, чтобы ветер не распахивал полы дублета. Наверное, стоит уже обзавестись какой-нибудь накидкой потеплее или купить сюртук. Хорошая вещь, особенно на Севере. А может даже дублет на меху.       — Должно быть, — улыбнулась девушка и схватившись за ошейник пса, подошла чуть ближе. Дера отшатнулась, увидев совсем рядом огроменную черную морду. Морда облизнулась, уселась возле хозяйки и уставилась на травницу своими карими глазами, рассматривая с необычайным интересом. — Я — Биргит. Дочь конюха Гуди. Ухаживаю за собаками, охочусь понемногу. А вы, стало быть, Фредерика де Бейль? Видала я как вас в замок доставили. И как вы без сознания шмякнулись прямо на пороге, — она громко хохотнула чуть прихрюкнув. — То еще зрелище было. Особенно лицо графини. Вы бы видели это лицо. Должно быть она вас недолюбливает, да?       — Она самая, — Дера, даже несмотря на излишнюю болтливость псарницы, добродушно улыбнулась.       — Не ожидала вас здесь увидеть, госпожа, — хмыкнула девушка. — Знаете, графиня в псарню так и не зашла. Хотя она давно уже в замке.       — И охоту она не жалует. Однако, куропатками и кабанами отужинать любит.       Биргит хмыкнула и задумчиво почесала макушку.       — Бывает же, — заключила она, а Фредерика рассмеялась увидев, что псарница над ее словами всерьез призадумалась.       Киф на ее плечах запыхтел и завозился, окончательно расслабляясь. Признаться, он уже и не надеялся услышать смех Деры после всего того, что с ней произошло. А тут на тебе, страшная Биргит ее развеселила. Девка она была болтливой, в отличие от своего отца, но может так даже лучше? Дере не помешало бы сейчас общение с ровесницей. А то все ведьмак да корчмари с большака. Пес у ног псарницы завозился и громко чавкнул, облизнувшись.       — А это Ярга. Не самая старшая из всех, зато самая бойкая, — Биргит кивнула на собаку и отпустив ошейник, ласково потрепала ту по голове. — Хотите я вас познакомлю? Протяните руку, пусть обнюхает вас. Должна ведь она знать своих хозяев, — она широко улыбнулась и взглянула уже на Фредерику. — Только в глаза ей не смотрите! Пока она вас не признает, — торопливо предупредила напоследок.       Дера неловко заломила пальцы рук не зная, как ей поступить. Оказалось, что это совсем не пес, но менее грозным от этого знания животное не стало. Сжав губы, она еще раз осмотрела Биргит и закусила нижнюю губу. Киф был прав. Выглядела девушка, мягко говоря, неопрятно: длинные вьющиеся темные волосы, собраны в неаккуратный низкий хвост; густые брови; глубоко посаженые карие глаза; пухлые губы; кожа, покрытая неприятной сыпью и красными пятнами. Еще и накидка с заплатками, штаны замызганные и поношенные сапоги. Фредерика не была знатоком, но, наверное, так и должен выглядеть тот, кто только тем и занят, что ухаживает за псами?       Однако руку Ярге Дера протянула и затаила дыхание. Та обнюхала ее пальцы, ткнула несколько раз мокрым и пыльным носом в ладонь и снова облизнулась.       — Она девочка добродушная, — псарница потрепала собаку по холке. — Всех любит. Кроме дичи, конечно же. А вот с Орсой так не выйдет. Эта сука у нас с характером. Есть еще Леди и Айва. Но Айва еще мелкая, ее на охоту не берут пока. Познакомить?       Фредерика спрятала руки за спиной и качнула головой.       — Нет. Потом, как-нибудь. Я за сумками своими пришла. Гуди сказал, что ты их спрятала от графини.       — А-а-а, сумки, — понимающе закивала Биргит. — Это можно. Пойдемте.       Она кивнула и направилась куда-то в сторону от странного погреба. Дера поторопилась за ней. Однако шли недолго. Обогнули строение, зашли с другой стороны и там оказалась дверь. Травница удивленно вскинула брови. Выходит, девчонка жила в псарне? А как перед Фредерикой распахнули эту самую дверь, она и вовсе скривилась, чувствуя, как скрутило желудок. Ее окатило, словно волной, весьма красноречивым запашком. Кислый, спертый и с невероятным ароматом собачьей шерсти. Дера попыталась дышать через раз, но порог, тем не менее переступила и даже прошла поглубже внутрь. Надо признать, что комнатка оказалась небольшой и весьма аскетичной. У стены стояла кровать с торчащим сеном из подстилки. Напротив входа, в полутьме, виднелся стол и два стула, а еще сундук, небольшая бадья и что-то вроде комода.       Биргит сразу же оказалась у сундука, опустилась перед ним на колени и обеими руками подняла громоздкую крышку.       — Та-а-ак, сумки, сумки, сумки… — бормотала она себе под нос, копаясь в куче тряпья и всяческого хлама, назначение которого для Деры оставалось загадкой.       Травница неловко переступила с ноги на ногу и окинула взглядом комнату. У стены она увидела лук и колчан, а на столе, в свете одиноко горящей свечи кажется виднелись очертания оленьей головы. От одного только ее вида, Дере стало дурно.       — Вот они где, — победоносно сообщила псарница и закинула на плечо седельные сумки.       Дера ахнула от радости и нетерпеливо потянулась к ним, сделав несколько шагов вперед.       — Не позволила этому ворью по ним шарить, — гордо заявила девчонка. — Графиня-то приказала выкинуть их. А эти ироды сразу принялись внутрь лезть. Небось деньги искали или еще чего. Мы с Орсой отбили их. Я у себя до поры до времени припрятала. Думаю, наверняка вы захотите их вернуть. А то сумки-то добротные, набиты вон всяким. Стало быть, вы должны хватиться их.       Фредерика закинула сумки на плечо и бросилась к девушке с объятьями. Та от неожиданности отшатнулась, раскинула в стороны руки и перевела удивленный взгляд на травницу. Дера обнимала ее обеими руками за шею и прижимала к весьма округлой груди. Биргит чувствовала ее, а еще слышала сбивчивое от нахлынувших эмоций дыхание и запах лавандового масла от волос. Непонятно с какой стати ее щеки покрылись румянцем. Она неловко коснулась ладонями спины молодой госпожи и вздохнула тут же убрав их. Грязные ведь, а та в таком красивом и, должно быть, дорогущем дублете. Дера отстранилась и схватила ее за плечи взглянув в покрасневшее лицо с такой нескрываемой благодарностью, что у бедной псарницы от волнения дрогнули колени.       — Ты очень, очень меня выручила. Я твоя должница. Проси, что хочешь! — выпалила Фредерика, а Биргит едва сама не потеряла сознание.       Госпожа у нее в долгу. Вот так новость. Ну коль так, то может есть смысл о чем-то попросить. Платье? Нет, это глупо. Да и куда его носить? Перед отцом красоваться разве что. Может быть коня? Ну, конь у нее есть. Не породистый скакун, но добрый, выносливый и относительно быстрый. Тогда денег. А на что их тратить? Одежда у нее есть с запасом. Еды хватает, даже дом свой и тот имеется.       Заметив замешательство на лице девушки, Дера хитро сощурилась и окинула ее очень внимательным взглядом. Он псарнице не понравился, потому как щеки вспыхнули с новой силой.       — Вижу, что не знаешь., чего просить, — вкрадчиво проговорила она. — Тогда я предложу сама. Хочешь избавиться от этого безобразия на лице? Даю слово, что через неделю от сыпи не останется и следа. Только мне надо выбраться в город за ингредиентами.       — На л-лице…? — пролепетала девушка и сделала шаг назад, выпутавшись из цепкий рук травницы. Попыталась куда-то себя деть, принявшись выхаживать по комнате туда-сюда, вот только в такой каморе попробуй еще скрыться.       «Безобразие на лице» ее ничуть не обидело. Сколько она себя помнит, лицо никогда не вызвало у нее каких-то особых чувств в виде восхищения или хотя бы удовлетворения. Сначала она привыкла к тому, что дети дразнились, потом привыкла к тому, что взрослые отводят взгляд, но помощи до сих пор никто не предлагал. А тут, вот так просто на тебе. Она остановилась боком к госпоже и обхватив себя руками, искоса взглянула на нее. Нет, она не врала, не издевалась и не пыталась как-то обнадежить, пусть и знакомы они были меньше часа. Вид уж больно серьезный для человека, который бросает слова на ветер. Просто это была благодарность и… и так, наверное, поступают совестливые люди?       — В чем дело? — хмуро спросила травница. — Что не так?       — Все так, — тотчас отозвалась Бирг и принялась дальше мерить шагами комнату. — Просто… ну… я с этим всю жизнь, а вы вот так сразу раз, и…       Фредерика уперла руки в бока и театрально вздохнув, закатила глаза.       — Если это просто сыпь из-за возраста, я справлюсь одними травами. Если болезнь — поможет ритуал. Все просто, — словно это что-то очевидное ляпнула Дера. — Попробуем как раз, лечит он только раны или болезни.       Киф дернул ее за пряди на затылке, заставляя сощуриться и сцепить зубы.       — Дура! Ты что говоришь?! А вдруг эта уродина растреплет всем что ты магичишь?! Графиня тебя быстро охотникам сдаст! — раздраженно шептал он.       Фредерика закусила нижнюю губу. Вот черт. Язык как всегда: прежде ума рыщет, беды ищет. Мысленно чертыхнувшись, она тяжело вздохнула.       — Р-ритуал? — заикаясь переспросила псарница, расширив от удивления глаза. Должно быть ей послышалось? Или что же это выходит, дочь графини — магичка? — Это… это как бы… магия? — добавила она шепотом.       Травница не выдержала и ляпнула себе ладонью по лбу, опустив голову. Вот же ж.       — Слушай, это не то, что ты думаешь. О таком, обычно, не говорят, потому и тебе стоит помалкивать. Если хочешь, конечно, чтобы я тебе помогла. Поняла?       Биргит сразу же кивнула. А Дера поймала себя на мысли, что в принципе не так уж и сложно запугивать людей на манер матушки. До ее уровня ей еще далековато, однако задатки кое-какие уже проклюнулись. И это настораживало.       — Вижу, что поняла. А теперь я пойду. Нужно еще в город успеть выбраться до заката.       Фредерика учтиво поклонилась и поторопилась на выход, молясь чтобы одежда не провонялась всеми этими мерзкими запахами. Однако Биргит ее окликнула и даже протянула руку, словно хотела схватить:       — М-можно мне… мне с вами? — нерешительно выдала она, а Дера бросила на нее удивленный взгляд из-за плеча. — Я… я хорошо знаю город. Подскажу, где хорошие травники и… и прочие торговцы, если нужно.       В принципе слоняться по столице в компании может быть не так уныло, к тому же если получится сэкономить время и закупить качественные ингредиенты, то почему бы и не согласиться. Тем более она так давно уже не общалась с кем-то кроме ведьмака. Надья и Андор не в счет. В конце концов травница кивнула.       — Тогда пойдем сейчас. Только сумки занесу в комнату. Встретимся у входа в замок.       Биргит закивала в ответ, уперев руки в бока, а Дера тем временем вышла из ее жилища, оставив за собой легкий лавандовый флер. Псарница криво ухмыльнулась. Надо же, как чудно. Она и не думала, что дочь графини окажется такой… добродушной.

***

      Эскелю показалось, что дом Тодорки почему-то стал немного дальше, чем он помнил. Или в этот раз он добрался до него другим путем? По улицам он особо не блуждал, но дорога обратно его изрядно утомила. Однако прогулка не была такой уж и бесполезной. Кое-какой информацией он сумел обзавестись: рассказ графини, наводки от Орма и как бонус — хороший задаток. Теперь можно и не переживать о деньгах на первое время. Даже если он разделит его пополам с Ламбертом, а так он и планировал, все равно будет достаточно. Целых полторы сотни марок, не приятно ли?       Громыхнув кулаком по двери, ведьмак не отошел от нее и осмотрелся по сторонам. Взгляды, суетящиеся за спиной кметы, бросали неприятные. Хорошо, что не шептались. По крайней мере он ничего такого не слышал, а слух у него был что надо. В любом случае мужу Тоды доложат и обязательно в красках распишут как она, его нечестивая женушка, принимала целых двоих ведьмаков. О заказе, конечно же, умолчат. Это ж бабы. Хотя и мужики болтали не меньше. Однако, дверь никто не открыл. Эскель опустил на нее кулак еще несколько раз и только когда прислушался, уловил какую-то странную возню. И возня эта ему совсем не понравилась. Неужто Ламберт опять за свое?       — Вот чертяка, — заворчал он. — И на минуту оставить нельзя.       Дверь приоткрылась сначала неуверенно, оставив лишь щель.       — … да одеваюсь я, одеваюсь… — ворчал кто-то за дверью.       — … а если это муж?       — … нет, не муж. Запаха не чувствую. Эскель это.       — Ах ты гад такой, — рыкнул ведьмак и уверенно толкнул рукой дверь.       Тода, ойкнула и покачнулась, откинутая дверью, а разъяренный Эскель ворвался в дом.       — Какого черта ты творишь? — начал он с порога, видя, как полуголый Ламберт едва попал ногой в штанину. — Вообще сбрендил?! А если бы это был ее мужик?!       — Успокойся, брат, — донельзя довольный собрат усмехнулся и натянул штаны. — Я бы успел слинять. Не впервой.       — Такие подвиги совершай без меня! Мне подставляться нельзя! Дера в замке, я на птичьих правах, а ты… холера! Мне шага нельзя сделать не так, чтобы ей не пришлось расплачиваться. А ты что вытворяешь?! — поставив руки в бока, сурово рычал Эскель, едва дыша от нахлынувшей злости.       — Да что ей сделается? — небрежно фыркнул Ламберт, надевая не свою, но чистую рубаху. Небось, и тут Тода подсобила. — Графиньской дочери.       — Графиньской дочери? — ахнула Тодорка, сдув с лица рыжий локон. — Это что же вы так своевольно о госпоже отзываетесь? — непонимающе она взглянула на Эскеля, а тот раздраженно вздохнул.       Предвкушая какие смачные пойдут сплетни, он сжал пальцы в кулаки и едва сдержался чтобы не вмазать этим самыми кулаками по наглой морде Ламберта.       — Забудь, Тода, — отмахнулся младший ведьмак и схватил со стола куртку.       — Да как тут забыть?! Это ж…       — Взять и забыть, — продолжал тот. — Ты лучше бы не уши тут развешивала, а юбку натянула. А то бегаешь тут в одной рубахе.       Тодорка тотчас осмотрела себя и ринулась в сторону одной из дверей. Видать в комнату, где кувыркалась с ведьмаком. Эскеля немного отпустило, но не настолько чтобы отпало желание набить морду собрату за его длинный язык.       — Ну что, нашел что-то? — как ни в чем не бывало поинтересовался Ламберт. — Я тут хату обошел, пока…       — Пока не успел на бабу залезть?       — Какие мы обидчивые. Ну порезвились, что такого-то?       — А то, что нам нужно быть осторожными и не подставляться, — прошипел Эскель и ткнул в Ламберта пальцем. — А ты только этим и занимаешься. То в корчме, теперь здесь.       Ламберт закатил глаза и фыркнул, хватаясь за перчатки.       — Хватит твоих моралей на сегодня. Давай к делу.       Эскель только тяжело вздохнул, но продолжать не стал. В самом деле, чем раньше возьмутся, тем быстрее закончат. Мало того, что к Дере прикоснуться лишний раз нельзя, графиня эта прицепилась со своими предложениями, еще и этот дурень только и делает что зарывается.       — Добро. Давай к делу, — он кивнул и уперся руками в стол, возле которого стоял. — Нашел я кузнеца. Он развешивал объявления, о которых Тода говорила. Рассказал мне, что захаживала в столицу ведьма. От крыс предлагала избавиться.       — Любопытно…       — Вот и мне стало любопытно. Говорил, что с графиней они не смогли договориться, и та выгнала ее взашей.       — Ты говорил с графиней?       — Говорил, — кивнул Эскель, а затем исподлобья взглянул на собрата. — Она подтвердила, что ведьма была. И что услугу у нее просила.       — Эвона как, — хмыкнул Ламберт, упираясь руками в стол на манер Эскеля. — Не сошлись в цене, выходит?       — Выходит. Она ее погнала из столицы, а потом стали пропадать дети.       — Думаешь, это она их выманивает?       — Все может быть. Просто совпадением это не назовешь. Может мстит?       — Графине? А ей не побоку эти дети?       — В том-то и дело, что побоку. Но другого предположения у меня нет.       Ламберт хмыкнул еще раз призадумавшись.       — Сделаем вот что, — продолжал Эскель. — Ночью пройдемся по предместью, поглядим что тут да как.       — Предлагаешь проследить?       — Да. Проследим куда дети уходят и как. Если повезет, может выведут нас на ведьму. А когда выведут, то поглядим что за бестия она такая. Потому как, я не знаю как ты, но я ведьм не борол. И ума не приложу как к ним подступиться.       Ламберт хохотнул и оттолкнулся от стола скрестив на груди руки.       — Да ладно? А кто там книженции свои все зубрил, а? Сказочки Геральту на ночь травил то про водяных, то про духов, то про кикимор, которые не инсектоиды? И что, ничего про ведьм сказать не можешь?       — Было дело, согласен. Но тут другое. Ведьма — это… — Эскель на мгновение умолк, пытаясь правильно подобрать слова. — Необычная бестия. И даже не дракон. Тот хоть летает и сжигает все в округе, если взбеленится. А тут… тут даже если захочешь, ничего в справочниках не найдешь. Поди разбери откуда оно взялось и к чему слабость имеет.       — Судя по всему к детишкам.       Эскель устало вздохнул, а Ламберта как прорвало.       — Ну, раз ты не Геральт, который борет все и всех, как и я тоже, будем думать головой. Она-то у нас не только для того, чтобы жрать да водку хлестать.       — Да что ты говоришь? — ведьмак криво усмехнулся.       — А то и говорю, надо пораскинуть мозгами. Ты уверен, что ничего не читал о ведьмах? Может их побороть можно каким-то необычным способом?       — Это каким же? Конфетами и пряниками, как в сказочке?       — А ты шутник, — Ламберт принялся расхаживать перед столом. — Может быть, есть какие-то ритуалы, обереги, не знаю… молитвы?       — Молитвы? Вот уж шутка, — хохотнул Эскель. — Мы на жриц Мелитэле похожи?       — Ну тогда обереги? Ритуалы? Ты ж говорил, что зазноба твоя таким промышляет.       — Промышляет. Только она… — Эскель запнулся, вспоминая как Дера подсобила ему с чудищами из Пацыкивки. Может быть, она еще что-то в книгах вычитает, пока они будут информацию добывать?       — Чего молчишь, а? Говорю, твоя зазноба может…       — Может, — перебил собрата ведьмак. — Только шибко на нее не рассчитывай. Она еще учится.       Ламберт фыркнул.       — Хоть так. А то выбор у нас не велик.       — Ну добро. Сначала ночью пройдемся по предместью и столице, послушаем, поглядим. А когда убедимся, что это именно ведьма, а не какая-нибудь ушлая кладбищенская баба, попрошу Деру о помощи. Идет?       — Идет, брат.       В комнату ворвалась Тодорка с двумя кружками взвара, от которых пахло липой и медом.       — Зябко что-то, — выдала она. — Согреться бы вам не помешало.       Ведьмаки переглянулись и Ламберт тут же выдал:       — Да и пожрать бы не помешало.       — Зараза… хватит уже обжирать людей! — взбеленился Эскель.       На что младший ведьмак отмахнулся, а Тода засуетилась и ринулась на кухню лепеча что-то о том, чтобы отобедали и ушли, потому как муж с караула возвращается.       А вечером, когда на город опустились сумерки, ведьмаки выдвинулись на осмотр окрестностей. Воздух был холодный. Чувствовалось, что зима уже на подступах. И если Эскелю было хоть бы хны, потому как мерзляком он не был, то Ламберт уже начинал заводить свою любимую шарманку о треклятых морозах и дрянной осени. Якобы в прошлом году так скоро не холодало. И, возможно, Эскель ему даже посочувствовал, если бы тот, подлец, под предлогом «для согреву» не прикупил две бутылки махакамского спирта у корчмаря. Ветер неприятно ударил в лицо, заставляя младшего ведьмака приложиться к бутылке, а его собрата сощуриться и плотнее закутаться в края куртки.       — Заканчивал бы ты упиваться, — решая прервать недовольный бубнеж заговорил Эскель. — На морду свою глянь, опухший весь.       Ламберт отмахнулся и глотнул еще немного спирта.       — Все равно лучше, чем твоя.       — Гляди чтобы не сказалось это все на способностях. А то даже регенерация перестанет спасать.       — Да что ты привязался? Я вообще, хочу пью, а хочу и не пью.       Эскель хмыкнул, бросив на собрата хмурый взгляд.       — Видать хочешь ты всегда.       Однако тот ничего не ответил. Потому как сыпать ругательствами на погоду ему отчего-то нравилось больше.       Так прошел час, а может и два или три. Поди разбери. Как темнота опустилась на улицы — ведьмаки не заметили. Только обратили внимание на то, как занялся туман над землей, и каким-то размытым ореолом засветились факелы. И было в этом что-то зловещее или умиротворяющее, тут уж как посмотреть, если бы из-за угла не показался ребенок. А следом за ним и второй.       — Стой, — Эскель остановил Ламберта, прижав ладонь к его груди и кивнул в сторону детей.       Тот хлебнул еще спирта и спрятал бутылку. Видимо, не зря они тут зябли все это время. Хотя от одного вида ребятни: босых и в рубашечках, становилось даже холоднее. Поежившись, он взглянул на собрата и тихо спросил:       — Пошли за ними?       Тот незамедлительно кивнул. Решив держаться поодаль, Эскель забежал за ближайший угол и утащил Ламберта за собой. Слежкой он занимался не часто, больше выслеживанием, но, стало быть, разница не большая: что тут что там стоит держаться на расстоянии и быть предельно внимательным.       Двое мальчишек неторопливо брели по дороге, которая уводила в предместье. Их невысокие силуэты были практически неразличимы в полутьме и тумане, который окутал безлюдные столичные улицы. Издавая тихий шелест, они шаркали по опавшим листьям так, словно ведомые какой-то странной силой. Эскель нахмурился, навалившись на стену и выглянул из-за угла. Ламберт присел на корточки, скрываясь во тьме проулка и поблескивал своими змеиными глазами. Несмотря на то, что он был в перчатках, его руки все равно подмерзали, потому он неустанно тер их друг о друга, поскрипывая кожей. В конце концов Эскеля этот звук начал раздражать, и он злобно глянул на собрата, но замечание сделать не успел, так как тот заговорил первый:       — Странное дело, не находишь? Стражников нет.       — Они должны быть, просто не дошли еще сюда, наверное.       — Не брат, так это не работает. Они патрулируют улицы по особым маршрутам и в отведенное время. И то, что на улице кроме этих двух лунатиков никого нет, очень странно.       — Думаешь она подгадывает время, когда их призывать?       — Может быть, — Ламберт пожал плечами и уперся руками в колени, поднимаясь. — Одно мы знаем точно — ведьма эта хитрее, чем нам кажется. Ворует малышню незаметно. Значит она знает когда у патруля пробелы в маршрутах. Значит она была в городе и провела тут немало времени. Значит…       — Значит графиня и кузнец не соврали, да.       — Мы ведь уже убедились, что детей что-то зовет. Ты погляди, они как зачарованные идут. Словно…       — Словно на зов. Понял я, понял, — Эскель едва слышно чертыхнулся замечая что детские очертания почти растворились во тьме. — Пойдем, а то потеряем их из виду.       Ведьмаки бесшумно вынырнули из проулка и двинулись следом за мальчишками. Шли они опасливо и неторопливо, а шорох листьев удачно скрывал ветер. Хотя детям до них никакого дела не было. Они двигались словно по наитию и в то же время точно знали путь, держа ровный темп, шаг в шаг. Одно лишь тревожило ведьмаков. То, что призывает детей вполне себе могло быть рядом и обнаружить их. И если это произойдет, вот тогда проблем они не оберутся. Эскель обернулся, видя, как Ламберт незаметно потянулся за бутылкой, горлышко которой выглядывало из его наплечной сумки.       — Что медальон? — шепнул он, не сбавляя шаг.       Ламберт опустил взгляд на грудь и хмыкнул.       — Молчит.       — И мой.       — Думаешь бестия рядом? — младший ведьмак бесцеремонно вытащил бутыль со спиртом и быстренько глотнул горячительного.       И Эскель даже не возмутился на этот счет. Он ведь видел как собрата била дрожь. Пусть хоть так согревается, если других вариантов нет. Лишь бы не слушать его стенаний.       — Думал. Скажу, что нам только на руку, если ее нет поблизости.       — Понимаю. Я и сам нихрена не готов, — шептал Ламберт в ответ. — Как эту падлу бороть? Ты хоть что-то придумал на случай, если она из-за угла выскочит?       — Такие не выскакивают.       И он был почти в этом уверен. Это ведь тебе не накер какой. Мальчишки, тем временем, растворились в темноте заставляя Эскеля принюхиваться и идти вперед, а Ламберта красться, следом то и дело попивая спирт и кляня всеми словами погоду и осень в целом.       Дети потихоньку вышли за пределы Ард Каррайга и двинулись через мост на другой берег Ликселя. И тут ведьмаки были удивлены. Потому как прошла ребятня не по мосту, а под мостом по особому переходу, о котором еще не каждый и знал. Если, не доходя главных ворот, свернуть налево, спуститься вниз по улочке и завернуть в неприметный переулок, можно увидеть странный просвет и дверь, которая вела насквозь через заброшенный дом к неприметной арке. Эта арка и была тем переходом, по которому дети и ведьмаки сейчас двигались в сторону берега. Эскель удивился, но путь постарался запомнить. Теперь вопрос о том, как незаметно перебраться на другой берег и покинуть столицу, не промокнув до нитки, отпал сам собой.       Вдруг Ламберт настойчиво дернул его за локоть и кивнул вперед. Эскель сощурился, присмотревшись. Детишки в это время уже вышли из перехода и завернули за угол, направляясь в сторону леса. И это было чертовски неприятным обстоятельством. Потому как даже ведьмаки не любили ночами бродить по лесам. Тем более каэдвенским. Они тут все непроглядные как один и что в них только не водится. Однако мальчики шли прямиком в самую темную глубь лесной чащи заставляя ведьмаков чертыхаться, неустанно прислушиваться и озираться по сторонам. Они и не заметили, как за их спинами плотной стеной сомкнулся лес, а звук течения реки окончательно стих. Два маленьких силуэта мелькали между темных стволов, словно какие-то странные призраки, заманивая ведьмаков все глубже в черное лесное лоно. Мох мягко сминался под сапогами, обнажая спрятанные в нем древесные корни. И если бы тут пытался пройти кто-то не такой ловкой как ведьмак, наверняка бы уже переломал себе все ноги. Темень была непроглядная. Еще и серая дымка то и дело сбивала с пути.       Первым сдался Ламберт. Он хмурился, начал прикладываться к бутылке больше обычного и шептал отборную брань. А когда понял, что это ни черта не помогает и напряжение достигло своего апогея, не выдержал хрипло зашептав:       — Эскель, брат, а если это Маммуна?       — Маммуна? — не сдержав кривой усмешки, едва слышно спросил ведьмак. — Ты ведь говорил, что это сказочки для нерадивой ребятни.       — Говорил, — согласился тот. — Но, если это в самом деле она? Как такую тварь бороть? Мы же помрем прямо здесь, посреди леса и наши трупы хрен найдут.       Эскель тихонько рассмеялся, но глаз с двух, мелькающих между деревьями, силуэтов не сводил.       — Не Маммуна это, — не без улыбки ответил он. Такая опасливость собрата его начинала забавляться. Вечно бранящийся и спесивый Ламберт оказывается боится полумифической ведьмы из сказок. Кому расскажешь — не поверят же.       — А ты откуда знаешь? — зашептал он, резко обернувшись на странное завывание. Стихло оно так же резко, как и появилось, а тревога ведьмака только усугубилась. — Айден мне рассказывал, что однажды находил пещеру, где все увешано детскими игрушками на веревках. Жуть та еще. А потом я вспомнил как слушал твои россказни в соплячестве в пол уха. И ты рассказывал, что есть такое существо — Маммуна, которая детей обещаниями заманивает в логово и они оттуда не выходят. И то, как она любит детские штуки вот эти: игрушки, песенки и стишки. Гвельд тогда двое суток не мог глаз сомкнуть. Напугал ты его до чертиков.       — Ты же говорил, что никто мой треп не слушает, — злобно шикнул Эскель.       — Так весь и не слушали. Только самое интересное, обычно, — невозмутимо ответил Ламберт.       — Ах ты ж злыдень! — вспыхнул Эскель и остановился. — Это же ты меня травил больше остальных. Говорил все: «Эскель ты — нудло. Эскель заткнись, мешаешь спать. Эскель опять бредит своими сказочками. Не слушайте этого свихнувшегося. Таких чудищ не существует. Эскель все наврал, чтобы нас запугать!», — перекривлял собрала ведьмак. — Ты знаешь сколько раз я из-за тебя стоя спал? Весемир на наказания не скупался!       — Ну говорил, и что с того? На пользу ведь пошло. Зато сейчас гляди, в любой позе уснешь. И вообще, тебе было достаточно, что Геральт разинув рот слушает твои бредни. Тем более ты на самом деле мешал всем спать своим бубнежом.       — Ну какой же вредитель, а, — на выдохе заключил ведьмак и тут же вздрогнул от хруста ветки.       Этот звук показался таким инородным в лесной тиши, что все инстинкты забили тревогу заставляя напрячься, схватиться за рукоять меча и готовиться к бою. Однако никто не напал. Став спина к спине, ведьмаки быстро огляделись. В округе никого не было кроме них самих и двух маленьких теней, которые почему-то остановились посреди леса и не шевелясь вскинули головы. Эскель тотчас же взглянул наверх и его медальон подпрыгнул, как будто кто-то попытался его сорвать. В следующее мгновение действовать пришлось быстро. Он ловко упал наземь, прямо в мох, не забывая утащить Ламберта за собой. Тот не сопротивлялся, только спрятался, как и собрат за торчащим из-под зеленого ковра кореньем, и едва высунулся по глаза, отчаянно пытаясь рассмотреть что же там случилось.       Эскель же пристроился рядом и, кажется, даже не дышал.       — Что там? — прошептал Ламберт. — Ни черта не видно.       На что ему шикнули, мол лучше помалкивать. Он намек понял и постарался не издавать и звука. Только медальон сжал в руке, потому как нервировал его своим дерганием.       А там в самом деле было на что посмотреть и от чего прятаться, тоже. Мальчишки стояли как вкопанные. Будто бы тела их вмиг онемели. Они, вскинув свои головы, всматривались изо всех сил во что-то воистину странное. Высокая, тощая фигура в треугольном колпаке парила в воздухе и произносила диковинные слова даже по меркам старшего наречия. И голос ее был гортанный и пробирающий до костей. Она держала в тонкой, словно ветка, руке посох, увешанный несколькими колокольчиками. Ровно такими же как вешают на шеи козлов или коровам. Впрочем, она и сама была вся увешана ними похлеще любого домашнего скота. Они слабо вздрагивали, пусть ведьма совсем и не двигалась, а ребятишки слушали ее и стояли как околдованные.       — Ты что-то можешь разобрать? — шепнул Ламберт, не выдержав.       — Нет. А ты? — так же тихо отозвался Эскель.       — И я нет. А колокольчики слышишь? Я — нет. Но они шевелятся, видишь?       — Вижу.       — Может…       — Тихо ты. Из-за твоего трепа нас могут найти, — раздраженно просипел Эскель.       — Треплешься сейчас только ты, — фыркнул в ответ Ламберт заставляя собрата удивленно взглянуть на него. — Смотри, — он ткнул пальцем прямо перед собой. — Она их куда-то уводит.       Эскель перевел взгляд туда куда указывал ведьмак и нахмурился. Различить в темноте и таком тумане хоть что-то оказалось гораздо труднее, чем он предполагал. Потому пришлось щуриться и присматриваться изо всех сил. До тех пор, пока он, наконец, не увидел, как, та, которую назвала графиня Крысоловкой, обернулась и поплыла по воздуху глубже в лес. Мальчишки тотчас последовали за ней. И только ведьмаки собрались подняться и продолжить преследование, как раздался тихий хлопок, и ведьма с мальчиками исчезла, а медальон перестал дрожать.       — Портал, — заключил Ламберт, поднимаясь на ноги. Пока не околел окончательно.       — Согласен. Только как нам узнать куда они переместились? — Эскель встал следом, отряхнул штаны и куртку, а затем двинулся вперед, решив осмотреть то место на котором стояли дети. — Придется проследить еще разок, что ли?       — А если их забросило на другой конец Континента? — предположил Ламберт, двинувшись следом.       — Тогда у нас проблемы, — ответил ведьмак и уперев руки в бока, внимательно осмотрелся.       Вроде ничего подозрительного он не увидел: деревья, кусты и тьма вокруг. Однако глаз зацепился за странный камень, верхушка которого едва выглядывала из-за тернового куста. Он тут же двинулся к нему, а Ламберт, скрестив на груди руки нагонять его не торопился:       — Алтарь небось?       И его предположение оказалось верным. Пробравшись через колючие ветки терновника, Эскель в самом деле обнаружил алтарь. А если точнее: странный продолговатый камень лишь отдаленно напоминающий силуэт женщины. Весь исписанный странными символами и щедро обмотан алой ниткой, на которой гирляндами висели разномастные локоны. Тут тебе были и светлые, и рыжие и даже темные как воронье крыло. От такого зрелища Эскелю стало не по себе. Очень кстати он вспомнил слова Орма о том, что просила ведьма за избавление города от крыс — девичьи волосы. Сложить одно с другим оказалось просто.       Любопытно, за какие такие деяния ведьме делали подношения? А если и делали, то почему перестали? На алтаре вон целый куст с человеческий рост вырос, так давно сюда никто не наведывался. Только нить на нем была свежая. Значит, без магии не обошлось. Задумчиво почесав щеку, Эскель хмыкнул.       — Нужно возвращаться в город, — наконец заключил он. — Нам отоспаться и обсудить план, а Дере поискать в фолиантах, что это за ведьма такая, которой подношения волосам делаются.       Ламберт скрестил на груди руки и сразу же закивал. Он огляделся по сторонам еще раз и невольно поежился. В самом деле, лучше возвращаться и поскорее, а то от этого леса даже у него по спине мурашки бежали.