Высматривая путь. Том ІІІ

      Ночь была холодной и тихой, однако костер очень хорошо согревал не только ведьмаков, но и детей, которые уселись поближе к очагу. Словно нахохлившиеся воробьи на ветке они, разделив ведьмачьи накидки между собой, жались друг к другу в попытках уснуть. Многим это даже удалось, судя по-тихому посапыванию и ворчанию. Один лишь Горек, подтянув к себе колени и устроив на них голову, всматривался в пляшущие язычки пламени. Сон мальчишке никак не шел. Впрочем, Эскель и Ламберт тоже не спали пусть и усталость брала свое. Младший ведьмак тихонько водил точильным камнем по лезвию меча, бездумно смотря на взмывающие вверх искорки, которые растворялись во тьме. А его собрат, время от времени, шевелил горящий хворост, замечая что, как только он смыкает веки, разомкнуть их становится все тяжелее. Еще и костер, как назло, так тихо и уютно потрескивал, стараясь убаюкать.       Эскель устало провел ладонью по лицу, смахивая сальные пряди со лба и нахлынувшую слабость. Наверное, лучше всего сейчас мог отвлечь разговор, но с какой стороны его начать — ведьмак не знал. Бросив короткий взгляд на задумчивого собрата, он нахмурился и решил не ходить вокруг да около. В самом деле, паршивое это дело. Тем не менее, как только он открыл рот, Ламберт тут же перехватил инициативу. Негромко прочистил горло, вздохнул так театрально и вместе с тем — страдальчески, как умел только он, и после заговорил:       — Киф-то твой оказался тем еще смельчаком.       Эскель ничего не ответил, только неопределенно угукнул, продолжив ковырять поленья веткой, а тот все продолжал:       — Мал да удал, или как там говорится? Смелость города берет? Или вот еще: герой умирает один раз, а трус — всю жизнь. Или…       — Может хватит? — буркнул ведьмак, нахмурившись. — Говори давай, что случилось. Мне еще перед Дерой слово держать, где я потерял ее товарища.       — Что тут рассказывать? — уложив на согнутом колене меч, Ламберт с громким скрежетом прошелся в последний раз по лезвию и спрятал точило в холщовый мешочек. — Храброму смерть не страшна.       — Холера, Ламберт!       — Помер он, помер, — заворчал ведьмак. — Что не ясного? Кинулся на страхолюдину эту, развонялся сильно, налетели со всех сторон какие-то духи, или черт пойми что оно такое, я разбираться не стал. Мне тебя хватать надо было и шкуры наши спасать, а не рассматривать.       — Ну что ж, я понял, — вздохнул Эскель, прикрыв глаза.       — А что мне нужно было делать? Спасать брата или черт пойми кого?! — вспыхнул Ламберт, с чувством бросив в жухлую траву мешочек с точильным камнем.       — Я тебя не попрекал за выбор.       — А я знаю, что попрекнешь! Еще как попрекнешь! Животинку своей бабы просрал, еще бы не попрекать тут, — всплеснул руками ведьмак. — Но знай, я поступил правильно и ни перед кем оправдываться не собираюсь. А твоя эта найдет еще кого притащить. Помяни мое слово, дня не пройдет, как заявится с очередным духом, чертом, боровиком, летюгой…       — Летюга уже была.       — Что? — переспросил ведьмак, а затем не выдержав громко рассмеялся. Настолько, что ворона, громко каркнув в ответ, недовольно хлопнула крыльями и слетела с ветки.       Дети заворочались сильнее, окончательно просыпаясь. Эскель, заметив это, недовольно взглянул на во всю веселящегося собрата. Горек негодующе засопел и шикнул, но Ламберт предпочел ни на что не обращать внимание.       — Где это видано, чтобы ведьмак, зараза…       — Ламберт!       Младший ведьмак уперся в колени и, согнувшись почти пополам, продолжал громко гоготать, кулаком стирая выступившие слезы:       — И что… ты носился с летюгой, как с домашней зверушкой?       — Не носился я с ней, — буркнул Эскель, сделав вид, что говорят не о нем.       — Ой не ври, — все еще посмеиваясь продолжал Ламберт, — знаю я тебя. Тебе же на шею сесть, как нечего делать. Вон даже с летюгой умудрилась влезть и ножки свесить.       — Та что ты заладил? Никто не влез и…       — Мастер, — донесся до ведьмаков тонкий девичий голос. — Там Анежка, слаба совсем, и… — Юстина переступила с ноги на ногу, неловко заломив пальцы рук, — в общем зовет она вас, мастер.       Ламберт закатил глаза, явно ожидая каких-то трудностей. Впрочем, Эскель тоже их ожидал, потому слабо кивнул, преждевременных вопросов решил не задавать и не торопясь поднялся с насиженного места, неловко разминая затекшие ноги. Глянул в сторону, где у широкого ствола в бликах от костра виднелась небольшая, закутанная в потрепанную накидку фигура, и двинулся к ней.       Юстина взглянула кротко, словно боясь лишний раз выразить заинтересованность, на Ламберта, бросила быстрый взгляд на насупившегося Горека и поспешила за ведьмаком. Анежка дышала тяжело. Эскель услышал это еще у костра, но подумал, что она может просто спать, однако судя по тому как содрогалась накидка — ее сильно знобило. Выходит, состояние ее ухудшалось? Спросить ведьмак не успел, потому как девочка убрала накидку с лица и, с трудом хватая потрескавшимися губами воздух, взглянула в поблескивающие в полутьме глаза. Она смотрела в них прямо, без страха и отвращения. Возможно, искала понимания? Эскель до конца не разобрался, но отметил про себя, что глаза у нее такие же зеленые как у Деры.       — Милсдарь ведьмак, — едва слышно начала она, — я не дойду до города. Сил моих больше нет. Оставьте меня здесь, так будет всем сподручнее.       — Зачем вся эта жертвенность? — скрестив на груди руки, спросил Эскель. — До города осталось всего ничего, — продолжал он, — а там как доберемся — тебе помогут. Нет нужды нам кого-то оставлять.       — Я стоять не могу! — возмущенно захрипела Анежка.       — Значит понесем, коль идти не выходит, — пресек все пререкания ведьмак. Сил на споры не было, а времени на отдых оставалось все меньше. — Вот что, Юстина, раз уж ты поручилась за нее еще в логове Крысоловки, то и будешь приглядывать за ней. А как рассветет — выдвигаемся.       Девочки переглянулись, затем Юстина быстро закивала и, едва сдерживая улыбку, бросилась к возмущенной Анежке. Ведьмак не стал ждать очередной порции неуверенного недовольства, да и сил на уговоры было жаль. В самом деле, лучше остаток ночи провести у костра и за беседой с собратом, чем бороться с мятежной ослабленной девчонкой.       Лес, несмотря на подступы зимы, жил своей жизнью: потрескивал ветками, хрустел корой, ухал совами и тихонько завывал ветерком под самыми кронами хвойных деревьев. Нахлынувшее чувство тревоги появилось настолько неожиданно, что казалось навязанным. Ведьмак опустил плечи, и ветка в его крепкой руке тихонько хрустнула. Причин для такого состояния он понять не мог. Может быть где-то не доглядел, когда они выбрались с детьми и растащили?? портал, а может в самом деле случилось чего похуже. А может, что казалось наиболее вероятным, — Дера снова впуталась в неприятности.       Ламберт хмыкнул и потянулся к сумке, в которой его ждала бутылочка горячительного. Коротко взглянул на детей, снова задремавших и жавшихся друг к другу, нащупал ее и с тихим звуком откупорил.       — Ну, раз дело сделано, осталось только забрать оплату и выпить. Верно, брат? — подняв бутылку, ведьмак легонько качнул ею, отчего прозрачная жидкость красиво заиграла в бликах костра.       — Ничего еще не сделано, — отозвался Эскель. — Или ты видишь вокруг стены уютной таверны, а на столе кошель с монетами? Я вот кроме деревьев ни черта не вижу. И предчувствие у меня странное.       Ламберт с недовольством фыркнул, закатил глаза и присосался к горлышку бутылки.       — В задницу твои «предчувствия». Мне же больше достанется, — буркнул он, жадно глотая обжигающее пойло.       Сколько прошло времени с тех пор, как они с детьми покинули логово ведьмы — Эскель не знал, да и не следил он за ним, если уж совсем начистоту. Думы были одна другой тяжелее, разум судорожно перебирал причины, в которых ведьмак уже сам запутался словно дурень, увязший в болоте, а обуглившаяся ветка все еще ковыряла черным концом почти угасший очаг. Ламберт под боком, кажется, успел оприходовать добрую половину бутылки и прикорнул. Потому как бубнеж о том, как он предвкушает зимовку, окончательно стих. И Эскель почти завидовал ему. В самом деле, что может быть лучше, нежели влить в себя немного спирта, откинуться на невысокое деревце и размышлять о приятных планах на ближайшее будущее? Наверное, для таких как он, планы на будущее уже являются чем-то, что можно считать «лучшим». Решив разобраться с нескончаемыми догадками по прибытию за стены Ард Каррайга, Эскель накренился и поднялся на ноги. Тяжелая подошва сапога затушила остатки тлеющих угольков. Нужно было выдвигаться в сторону северной столицы пока погода позволяла, и судя по верхушкам елей — начинало светать.       Взгляд сам собой нашел Анежку, которой, кажется, так и не удалось уснуть. Ведь перешептывания с Юстиной все не смолкали. Ее маленькое исхудавшее лицо, несмотря на свою бледность, казалось таким живым. Она хмурила тонкие брови, громко сглатывала слюну и каждый раз тихо покашливала. Сама Юстина куталась в несчастный край накидки, которая не закрывала и половины ее спины. Заметив пристальный взгляд ведьмака, Анежка приоткрыла глаза и подняла на него взгляд. Глаза у нее были мутные, словно у рыбы, и, кажется, видела она уже с трудом.       — Нам нужно отправляться? — едва слышно спросила она.       — Нужно, — кивнул ведьмак и неловко отвел взгляд в сторону заворчавшего Горека, который пусть и ворчал, но старался прислушиваться.       — Юська меня не понесет. Она устала, я вижу.       — Я тебя понесу.       Девочка едва заметно дернула уголками губ и с хрипом вздохнула. Ведьмак знал к чему эти стоны и вздохи, грустный взгляд и задумчивый вид. Снова слушать речи о самопожертвовании он не хотел. Настроение все еще не располагало. Потому, не дав ей продолжить, Эскель окончательно затоптал костер, схватил свою сумку с земли и небрежно толкнул коленом Ламберта.       — Выдвигаемся? — сонно спросил ведьмак. Получив утвердительный кивок, он недовольно заворчал. — Холера… не дал такой сон досмотреть.       — Знаю я твои сны, — усмехнулся Эскель, закрепив на груди перевязь с мечами. — Бабу, небось, какую мял.       — Бабу… скажешь тоже. Не бабу — чародейку!       Выдвинулись только тогда, когда окончательно рассвело. Идти старались кучно и не растягиваться на всю тропу, решив, что так безопаснее. Ветра почти не было, но морозный воздух все равно неприятно пощипывал кожу. Ламберт шел первым, с ним рядом торопливо семенил Горек, то и дело доставая ведьмака вопросами. Тот небрежно отмахивался, ворчал, но отвечал хоть и нехотя. Эскель слышал каждое их слово, пусть Горек и старался говорить шепотом, то и дело задумчиво хмыкая. Кажется, этот парнишка хотел стать ведьмаком. Следом шли остальные дети, неловко переступая с ноги на ногу, они тонули в покрывшейся инеем траве и старались обступать показавшиеся из-под земли корни.       — Они похожи на когти, — задумчиво проговорила Юстина, шедшая справа от Эскеля. И бодро, словно боясь отстать даже на шаг. — Когти какого-то страшного животного. А ты как считаешь, Анежа?       Девочка заворочалась в руках ведьмака и приспустила с головы край накидки.       — Черви, — негромко ответила она, — они похожи на огромных червей, которые пытались выбраться из-под земли, но застыли из-за солнца. Ведь они должны жить под землей… всю свою жизнь.       Юстина тяжело вздохнула, а Эскель опустил взгляд, рассматривая едва показавшуюся макушку Анежки. Она не расслаблялась ни на мгновение с того самого момента, как он взял ее на руки. И кажется, даже не шевелилась. Может быть, она боялась его? Но тогда почему согласилась, чтобы ее несли? Решив, что выбора у девчонки и не было, ведьмак перевел взгляд на задумчивую Юстину, громко шуршащую ботинками по траве.       — А вам на что они похожи, мастер ведьмак? — внезапно спросила она, на что Эскель хмыкнул и покрепче перехватил практически невесомую Анежку. — Корни, они и есть корни. На что они могут быть похожи, если только не на самих себя?       Ламберт впереди прыснул со смеху и из-за плеча бросил на собрата насмешливый взгляд. Юстина улыбнулась, широко разведя уголки губ и сощурившись, а Анежка тихонько хихикнула.       — Эх мастер-мастер… не умеете вы фантазировать, — с улыбкой нараспев произнесла Юстина.       Горек с недовольством засопел и, ссутулившись на один короткий шажок, придвинулся к повеселевшему Ламберту. Эскель готов был поспорить на все свои мечи, что сути разговора мальчишка не уловил, но почему-то самого ведьмака не жаловал. Причины Эскеля не волновали, в самом деле, он ведь не золотой флорен чтобы всем нравиться. Все-таки во флорене целых три грамма золота, а это очень даже привлекательно, в отличие от него самого.       Чем меньше оставалось до северной столицы, тем сильнее мороз пощипывал лицо и руки, а под ногами появлялись белые снежные кляксы. Ветер, который неожиданно поднялся, когда они вышли к узкой колее, ловко петляющей меж деревьев и кустарников, стих, и стало чуточку легче. Эскель окинул взглядом детей и внезапно для самого себя испытал гордость. Они шли ровным строем, совсем не жаловались и не просили остановок. Анежка даже умудрилась задремать, едва ощутимо держась белесыми пальцами за край ведьмачьей куртки, а Юстина что-то неустанно рассказывала, стараясь не отставать, но, к собственному стыду, Эскель ее совсем не слушал. Мыслями он был уже за стенами Ард Каррайга. Где-то на окраине в какой-нибудь таверне, где есть камин, много пива или какой-нибудь хреновухи и еды. Поймав себя на мысли, что неплохо было бы сейчас оприходовать тарелочку-другую гуляша со шматом свежеиспеченного хлеба, ведьмак невольно поджал губы и сглотнул скопившуюся во рту слюну. Необычное ощущение, словно он не ел несколько дней к ряду. А может так оно и было, если учесть, что они пробыли в том портале совсем не несколько часов, как предполагалось.       — Неужели! Твою мать, я думал мы не дойдем! Эй, Эскель, погляди! — всплеснув руками завопил Ламберт, вырывая собрата из прекрасных и аппетитных мыслей о гуляше и хреновухе.       Он вскинул голову и сощурился, всматриваясь в замаячившие над сосновыми верхушками каменные стены. Анежка на его руках заворочалась и тоже подняла сонный взгляд.       — Боги, мы в самом деле вернулись… Юстина, ты видишь? Мы дома!       На что та лишь кивнула и неловко споткнулась о спрятавшийся в примерзшей траве камень. Вскрикнув, но устояв на ногах, она схватилась за ведьмачью сумку и облегченно выдохнула. И ее облегчение словно передалось Анежке, а следом и самому ведьмаку. Еще каких-то несколько часов, и у него будет его гуляш, бутылка хреновухи, теплая кровать, а в ней обязательно Дера. На меньшее он не согласен.       Стая ворон, сорвавшаяся с сосны, заставила всех встрепенуться, а детей и вовсе испуганно прикрыть головы руками. Черные птицы, издавая громкий зловещий крик, взмыли в небо, закручиваясь причудливой спиралью. Эскель с Ламбертом переглянулись, а после вскинули взгляд вверх, с внимательностью рассматривая кружащихся над ними птиц. И было в этом что-то ужасающее настолько, что даже самим ведьмакам сделалось не по себе.       — Что это может быть? — спросил младший ведьмак, даже не взглянув на собрата. — Предзнаменование? Колдовство? Может чародейка какая намагичила?       — Не Нежа твоя развлекается? — хмыкнул Эскель, покрепче прижав к груди испуганную Анежку, которая вцепилась двумя руками в его шею. Слаба, больна, но хватка у нее оказалась еще та.       — Ага, гляди, — Ламберт вскинул руку к небу. — Не она это. Нежа в лесу живет, а воронье над нами кружит, и, вон, конец стаи уводит к стенам столицы. Может Дера твоя чего намудрила?       Эскель тут же нахмурился и попытался прислушаться к себе. Он всегда чувствовал, когда что-то шло не так: в груди сжималось и зудело, как раз там, где болтался медальон. Это предчувствие сложно с чем-то спутать, но сейчас такого и близко не было, а то, что он чувствовал, могло быть усталостью.       — Должно быть случилось что-то, — невольно озвучил самую неприятную для себя мысль ведьмак. Потому что если что-то случилось, то вероятность в том, что в этом замешана Дера очень высока.       Грай все не утихал. Дети испуганно переглядывались между собой, бросали обеспокоенные взгляды на ведьмаков, однако те не торопились.       — Может не стоит возвращаться в столицу? — предложил Ламберт, поставив руки в бока, как делал всегда, когда терзался раздумьями.       — Как?! — воскликнула Юстина, схватившись за сумку Эскеля. — Как так, мастер?!       Эскель лишь мотнул головой, тяжело вздыхая:       — Дельное предложение, но нельзя так. У нас заказ незавершенный. Нужно думать о репутации.       Судя по недовольному ворчанию, радости от возвращения в столицу у Ламберта совсем не было, однако и ответить ему было нечего. Громко плюнув в сторону, он неопределенно качнул головой и, не дожидаясь остальных, двинулся вперед. Горек заторопился за ним, словно привязанный какой-то невидимой веревкой.       — Давай поскорее покончим с этим и уберемся отсюда, — донеслось до чуткого ведьмачьего слуха. Эскель устало вздохнул. — Дурное это место. Не по себе мне от него.       До ворот, ведущих в Ард Каррайг, оставалось всего ничего — миновать мост через Ликсель. Кто бы мог подумать, что это станет настоящим испытанием. Ажиотаж на мосту творился невообразимый. Судя по типичным для северян нарядам, это были жители столицы. Они толпились, возмущенно выкрикивали всевозможные ругательства, а доблестная стража в меховых шапках, очень похожих на те, которые носила Бурая хоругвь, умело теснила их к краю моста, то и дело толкая деревянными рукоятями алебард. Вдали Эскель заметил огромную телегу, груженную до такой степени, что колеса неуклюже разводило в стороны как копыта у старой кобылы. Издавая истошный скрип, она с трудом катилась по каменной кладке на другой берег, расталкивая толпу получше любого стражника.       — Какого черта тут происходит? — негромко спросил Ламберт у стоящего неподалеку мужика.       Опершись о край каменного возвышения, он деловито скрестил на груди руки и явно чего-то ждал. Услышав голос ведьмака, мужик лениво перевел на него взгляд и почесал кустистую бороду.       — Всем известно, что происходит. Вы небось, не здешние будете? — внимательно осмотрев ведьмаков и столпившихся за ними детишек, он тут же перевел взгляд на испещренное шрамом лицо Эскеля. Поймал взгляд янтарных глаз и нахмурился. — Ведьмачье отродье, выходит? Должно быть вы у графини нашей треклятой в услужении? Вот послали же нам боги в наказание эту бестию! Уж отрубили бы ей голову, а мы всем городом по грошу скинемся на вознаграждение.       Ведьмаки переглянулись, а мужик все продолжал:       — Ну коль вы из леса вышли и не знаете, что тут приключилось, я вам расскажу. Все равно стою без дела, жду, когда очередь до меня дойдет. Значит так, с чего бы начать… — он задумчиво уставился на суетящуюся, вокруг укутанного в несколько накидок мальчишки, женщину и провел пальцами по засаленной бороде. — Приключилась оказия эта почти два дня назад. Как раз с того момента, когда дочурка графиньки нашей сбежала. В тот день, как раз…       — Сбежала? — перебил его Эскель, в удивлении вскинув брови.       Ламберт, в отличии от собрата тут же нахмурился и скрестил на груди руки. Мужик с нескрываемой неприязнью взглянул в перекошенное недоумением изуродованное лицо ведьмака и раздраженно цокнул языком.       — Говорю же, сбежала. Ты что, на слух слаб?       — Как? Куда? — не унимался ведьмак, невольно прижимая к груди перепуганную Анежку. Та закряхтела. Юстина дернула Эскеля за рукав, заставив того встрепенуться и озадаченно взглянуть на взволнованную девочку.       — Погоди ты, Эскель, — вмешался Ламберт. — А ты, — обратился он уже к мужику, — давай рассказывай, что стряслось.       — Так я и рассказываю! А этот…       — Не тяни кота за яйца, рассказывай! — рявкнул ведьмак. Мужик насупился, а женщина, которая неподалеку возилась с мальчиком, бросила в их сторону испуганный взгляд.       — О чем бишь я… — после небольшой паузы, продолжил мужик. — Ах точно, точно, сбежала дочка графиньки-то, будь она неладна. В тот день, как приключилось это, я как раз вез бочки с вином в «Забытый край». Путь мой обычно лежит мимо замка. Ну так сподручней, не виляешь по закоулкам этим, не переживаешь за телегу. Раз и вынырнул на улочку с корчмой. Еду я, значит к замку, — мужик снова провел пальцами по бороде и громко причмокнул. — А меня взяли и не пропустили эти ироды! Говорят, мол перекрыли они две улицы. Это же целых две улицы! — потряс он рукой. — Это какой круг надо навернуть чтобы к корчме попасть! А я возьми и спроси у них, так что приключилось-то? Они мне — не твое собачье дело. Нет, ну ты представляешь?!       — Боги, — вздохнул Ламберт, нетерпеливо переступив с ноги на ногу. — Может тебе язык подрезать, чтобы ты меньше им ворочал и говорил только по делу? Так мы и до ночи не узнаем, что стряслось с дочерью графини.       — Сбежала она, говорю же. Я как добрался до корчмы, зашел чтобы кружечку пропустить, вижу, а там девка перепуганная сидит и хлещет медовуху. Я пригляделся, спросил, оказалось знаю я ее. Она поварихам помогает в замке. Я смотрю, лица на ней нет. Предложил ей выпить еще кружечку за то, что вино-таки довез как полагается, пусть и тряслось оно в телеге на версту больше, чем могло бы. Так пропустили мы кружечку-другую, и тут ее как понесло. Медовуха-то хорошо язык развязывает. Слово за слово, а она мне давай страсти всякие и жуть рассказывать, которые в замке приключились.       Эскель едва сдержал тяжелый вздох, а затем у него и вовсе дыхание сперло, словно он пробежал не меньше трех верст с мечами на спине и седлом на плече. Поймав взгляд Ламберта, он попытался взять себя в руки, но получалось это совсем неважно. Мужик, тем временем, понемногу продолжал:       — Говорит, что хлопотали они по кухне, как по-обыкновению бывает, когда графиня трапезничать желает, старая кляча… и не удавилась же, не стал ведь ей этот кусок хлеба, у народа отобранный, поперек горла!       — Тебя снова понесло? — рыкнул Ламберт.       Мужик глянул в его блестящие от раздражения глаза, выставил перед собой руки и кривовато усмехнулся:       — Что вы, милсдарь? Просто шибко болит у меня, как только о графине вспоминаю.       — Я не воспоминания твои о графине слушать пришел. Давай рассказывай, что в замке приключилось.       — Так связано оно все, связано, милсдарь ведьмак, — хихикнул мужик. — Значит, что в замке приключилось? А я вам расскажу. Хлопотала Мирка, кстати звать девку эту — Мира.       — Ты издеваешься. А ну открывай рот! — гаркнул Ламберт, схватившись за рукоять меча. Перчатка громко скрипнула на кожаной оплетке, заставив мужика неуклюже взобраться на каменное возвышение и взвизгнуть при этом как бордельная девица.       — Рассказываю, мастер ведьмак! Рассказываю! — дрожащим голосом пропищал тот, но рассказ продолжил кратко, насколько мог: — Мирка говорит, хлопотали они на кухне и тут слышат — грохот и крик. Хотела она, дурында молодая, выбежать поглазеть что же стряслось, но хорошо, что бабы вовремя ее осекли и дверь на засов закрыли. Нечего под горячую руку господ влезать, все мы знаем, чем такое заканчивается. Не прошло много времени, как все стихло. Бабы даже и подуспокоились, как вдруг в дверь кто-то застучал. По голосу узнали дочь графини. Стучала, говорит, и жалобно просила пустить ее. Умоляла. Бабы не хотели, а Мирка все же, башка ее непутевая, засов-то открыла. А как открыла так сразу и обомлела. Говорит, стояла девка графиньки вся в кровище, — он заводил руками вокруг себя, — рука в кровище, грудь тоже, платье изодрано. А лицо, ой… о лице и говорить не стану. Там ужас, что было. Говорит места живого не осталось, все исполосовано, кровь хлещет, она ее руками остановить пытается, не может, слабеет… Мирка говорит, казалось, будто ее зверь какой подрал иль ножом поработали добротно. Ну, коль зверья в замках не водится, думаю графинька-то ножом ее и того… — последнее слово мужик произнес хриплым шепотом, заговорщицки склонившись к Ламберту, — изрезала.       Эскелю на мгновение показалось, что у него подкосились колени, а руки с Анежкой дрогнули. Та крепче вцепилась в его шею и что было сил прижалась к груди, безуспешно пытаясь не упасть на голые камни. Юстина осторожно коснулась ноги подруги, намекая ей, что лучше бы слезть. И с готовностью помогла Анежке спуститься, за что ведьмак был очень признателен. От таких рассказов тут не только руки могут дрогнуть, но и разум помутиться, а травмировать слабую здоровьем девчушку он не хотел. Хватит и того, чего она натерпелась у Крысоловки. Юстина подставила Анежке плечо и перехватила ее под спиной. Та неловко покачнулась, но устояла.       — Затем Мирка указала ей путь на псарни. Покуда знала, что страхолюдина Биргит ей поможет. Дочка конюха Гуди. Не знаю, на кой черт псарнице далась эта госпожа, но Мирке виднее. Так вот, видать не прогадала она, и девке в самом деле удалось сбежать, потому как стража тут же взбеленилась. Замок окружила, никого кроме нескольких слуг не пускают и не выпускают, а теперь вот и графиня чудить удумала. Добротно ее огрела дочурка, коль она столицу закрыла.       — Как закрыла? — пришел черед Ламберта удивляться.       — А вот так вот, — развел руками мужик, — взяла и приказала, пускать только по особому распоряжению. Проверять всех, поклажу трясти, да если бы хотели и в портки залезли бы. Так вот распоряжение это есть у единиц, а все, кто тут стоят… — он обвел взглядом толпу и телегу, которую почти докатили до них, — как вы понимаете, слыхом не слыхивали ни о каких разрешениях, указаниях и прочей дуристике. Это ведь столица, милсдарь, как ее можно закрыть?       — Ламберт, — внезапно заговорил Эскель, заставив собрата опустить руки и внимательно взглянуть на него. — Я попробую пробиться в замок, а ты отведи детей Орму, забери оплату и жди меня у ворот, — подойдя ближе, ведьмак положил руку на плечо Ламберта и крепко сжал пальцы. Тот хмуро взглянул на него в ответ. — Если не вернусь, отправляйся в Каэр Морхен сам, понял?       — А Дера?       — Займемся, как только выберемся за стены Ард Каррайга. Если же ты выберешься один, то…       — То я помогу тебе выбраться и тогда отправимся на ее поиски, — решительно ответил ведьмак.       — Не ходи за мной, я тебе запрещаю. Хватит и того, что я влез во все это. Кто-то должен вернуться в крепость зимовать. Старика нельзя оставлять одного, а на одного лишь Геральта я надеяться не могу, — рука на плече Ламберта сжалась еще сильнее, отчего ткань куртки неприятно заскрипела.       — Холера… — фыркнул тот, качнув головой. — Черт бы тебя побрал! Как я тебя брошу? Что старику Весемиру скажу?       — Знаю я тебя, — невесело усмехнулся Эскель, — на выдумку ты горазд. Уж что-то придумаешь. Но ты погоди хоронить меня прежде времени. Авось повезет и выберусь из замка целым и невредимым.       — Так может отправимся сразу, а? Дался нам замок тот?       — Я должен с конюхом поговорить и разузнать, куда Деру могла повезти эта Биргит. Иначе до холодов мы ее не найдем. А если уж совсем свезет — то еще и вещи заберу.       — Ты-то губу не раскатывай, — хмыкнул Ламберт. — В замок я тебя не пущу. Горячишься ты, брат. А тут думать надо и думать трезво, как нам все провернуть это так, чтобы и самим уцелеть и информацию раздобыть. Может ты и опытнее меня, и бестий ловишь на раз-два, не то, что я, но в таких тонких делах как наше с тобой, ты — безнадежен.       — И что ты предлагаешь? — убрав руку с плеча собрата, Эскель нахмурился и отошел.       — А вот хоть бы и это, — ведьмак кивнул в сторону мужика, который внезапно осмелел и даже слез с возвышения. — Эй ты, где нам Мирку твою найти?       — Мирку-то? Та проще простого, милсдарь, — встретившись взглядом с ведьмачьими глазами он быстро растерял всю смелость и даже отшатнулся, но на возвышение карабкаться не стал. Должно быть лень сильнее страха. — В «Забытом крае» она частый гость. Обычно приходит лясы поточить с помощницей корчмаря, а сейчас вот еще и кружечку оприходовать.       — Вот и порешили, — всплеснул руками Ламберт. — Отведем детей Орму, получим деньги и отправимся в корчму, поспрашиваем что да как. Если уж ничего не узнаем, то так и быть, пойдешь в свой замок, коль так рвешься туда.       — Да не рвусь я, просто… зараза… — Эскель склонил голову и устало потер подрагивающей рукой переносицу, крепко зажмурившись.       Он старался что-то сделать со своим волнением, старался не идти на поводу у эмоций. Нельзя ведь портить репутацию, когда столько народу вокруг, однако то, что сделала графиня с Дерой, с его Дерой, ни в какие ворота. Тут нельзя остаться равнодушным и мыслить трезво тоже сложно. Даже такому как он.       — А Василек? — внезапно вспомнив про коня, который остался в конюшнях замка, спросил Эскель.       — Твою же… холера! — громко выругался Ламберт, принявшись ходить туда-сюда. — Зараза… конь еще этот.       — Тут как ни крути, мне нужно вернуться в замок.       — Все равно обожди. Нечего вот так опрометчиво поступать. Давай сначала все у Миры разузнаем, а там глядишь и на конюха нас выведет. Соберем информацию и коня твоего выручим. Идет?       Ламберт поднял взгляд, тяжело вздохнул и протянул ведьмаку руку. Эскель взглянул на широкую ладонь, спрятанную под черной кожаной перчаткой, и с силой сжал ее, решительно кивнув.       Мужик все же залез обратно на возвышение, Юстина и Анежка, впрочем, как и все дети, терпеливо рассматривали ведьмаков, не решаясь ничего сказать, как вдруг громкий голос стражника привлек все внимание. Звякнув доспехами, он остановился неподалеку, перекинул алебарду из руки в руку и облокотил ее на плечо. Громко хрюкнув, он смачно сплюнул под ноги стоящему неподалеку старику и, не обращая на его возмущения никакого внимания, поправил кулаком меховую шапку. Окинул взглядом, толпящихся за спинами ведьмаков, детей и провел рукавицей по стриженной бороде:       — Значица вы тот самый ведьмак досточтимой графини? — голос у него был скрипучий, словно та телега, которая, наконец, докатилась до конца моста.       Громко затрещав, она спрыгнула с камней на землю и тут же накренилась. Ведьмаки, ровно так же, как и все кто стоял неподалеку, обернулись с интересом наблюдая за тем, как суетятся стражники и два грузных мужика пытаясь удержать груду ящиков и бочек.       — Тот самый, — ответил чуть погодя Эскель, чувствуя, как в нос ударил едкий запах лука.       — А чего надо? — влез Ламберт, угрожающе поставив руки в бока.       — Графиня тут интересуется, как дело движется, — хмуро ответил стражник, заведя руку за спину. — Хотела уж было посылать за вами.       — Посылать? — хмыкнул мужик, с которым ведьмаки вели разговор. — Палачей разве что, чтобы не платить за работу. Она ведь полюбляет такое дело.       — Уж больно говорливый ты, — гаркнул стражник, демонстративно сжав в руке рукоять алебарды. — Гляди, чтобы за тобой палача не послали.       — А я уж ничего не боюсь, — всплеснул руками мужик. — Столицу закрыли, мое дело прогорит, так на кой черт мне жить? Чем детей и жену кормить, а?       — Вот это не ко мне, уважаемый, — тут же отмахнулся стражник, скривившись. — Это давай вон, графине прошения строчи. Не моя то парафия.       Мужик ничего не ответил, только недовольно цокнул языком и скрестил на груди руки. Эскель с Ламбертом переглянулись, затем старший ведьмак протянул руку, видя что стражник тянет ему свиток.       — Тут вам письмецо от графини, уж будьте добры ознакомиться.       — Благодарю, — кивнул Эскель и немедля сломал алую печать с гербом, который он прежде не встречал. Должно быть что-то родовое семьи Деры.       Поймав себя на мысли, что раньше даже не задумывался о том, какой у семьи де Бейль герб, он развернул пергамент и нахмурился, скользя взглядом по аккуратно выведенным рунам.       — И что там? — младший ведьмак тут же пристроился рядом, беззастенчиво заглядывая в письмо.       — Приглашение на ужин.       — Брат, знаем мы чем ужины с графиней заканчиваются, — присвистнул Ламберт. — Хотя, — он взглянул на обеспокоенное лицо собрата, — твоей роже уже ни черта не страшно.       — Язык без костей, ей-богу, — свернув пергамент, Эскель устало закатил глаза. — Можете передать графине, что как только я разберусь с…       — Милсдарь ведьмак, вы должно быть не поняли как дела обстоят, — усмехнулся стражник и махнул рукой, подав странный знак пальцами.       Откуда не возьмись над головами толпы замаячили четыре наконечника алебард. По крайней мере Эскель столько насчитал, пока Ламберт уложил руку на рукоять железного меча за своей спиной.       — Графиня де Бейль не приглашает, а уведомляет вас о том, где и как продет ваш ужин или, — стражник сдвинул на макушку шапку и задумчиво поднял взгляд к небу, — обед, иль завтрак. Кто же знал, когда вы явитесь, однако к вашему прибытию готовились, уж не сомневайтесь.       Подошва ведьмачьего сапога неприятно заскрипела о камень. Эскель тут же вскинул руку. Он знал, что если такой вспыльчивый ведьмак как Ламберт обнажит меч — обязательно полетят головы, а гадить в столице королевства, где располагается их ведьмачья крепость было очень недальновидно.       — Займись детьми, — решительно проговорил ведьмак, коснувшись плеча собрата. Однако тот расслабляться не торопился. — Отведи их кузнецу, он знает, что с ними делать. А сам отправляйся в корчму. Там и встретимся. Понял? Ламберт?       — Черти… — нехотя выпрямившись, он опустил руку и кивнул. — Понял я, понял.       — Ну коль все решилось, пройдемте милсдарь ведьмак. Вы и так уже припозднились, — проговорил стражник, поудобнее перехватив алебарду. — На три дня.       Эскель и без напоминаний знал, что опоздал, да настолько, что умудрился потерять самое дорогое, что у него было. По протянутой руке он понял, к чему дело идет, потому одним ловким движением расстегнул ремень на груди и стянул со спины мечи. Обмотав их, да покрепче, он вложил их в протянутую руку.       — Ух, — не удержавшись вздохнул тот, — настоящие ведьмачьи приблуды. Вот только легкие, как пух. Небось чары какие наложил?       — Нет, — мотнул головой Эскель, направляясь вперед по мосту вслед за ведущим его конвоем, — хорошая работа кузнеца.       — Краснолюд, небось, ковал?       — Как пить дать, краснолюд, — заговорил один из стражников. — Всем известно, что кузнецы они что надо.       — А я слыхал, что в Ничейных землях есть баба-кузнец. С островов прибыла. Так поговаривают, что она тебе из говна лошадиного и ветки терновника такой меч выкует, что любую голову на раз-два снесет.       — Из говна и ветки? Это уж вряд ли, — хохотнул стражник, который нес ведьмачьи мечи. — Хотя, судя по весу они как раз из того и сделаны.       Стражники загоготали громко и с нескрываемой злостью, но Эскель их не слушал. Он шел вперед и отчаянно пытался придумать как бы ему вызволить Василька и встретиться с конюхом. Он чувствовал, нет, знал, что Дере нужна его помощь. И вместо того, чтобы отправиться на ее поиски он тут с графиней расшаркиваться собрался. Нахмурившись, ведьмак невольно сжал руки в кулаки, сделал глубокий вдох и попытался успокоиться. Ему нужен сейчас холодный разум, а эмоции будут только мешать.       Замок встретил Эскеля вороньей стаей, которая расположилась на каменных отвесах, множественной стражей и дурным предчувствием. Покрытая наледью лестница, ведущая ко главному входу, не вызывала столько опасений, сколько встреча с графиней. Мечи, как и ожидалось, ему никто не вернул, зато конвой сменился и теперь его вели запутанными коридорами господин Фучик и два холеных солдата, разодетые в черное и изумрудное. Необычные цвета для Каэдвена, подумалось Эскелю, однако спрашивать причины такой необычной смены расцветки он не стал, и к тому же его путь был окончен, ведь перед глазами появилась массивная дверь, ведущая в обеденный зал.       Фучик торопливо откланялся, не забывая брызнуть в него напоследок чем-то ядреным и сладким. Надеялся, должно быть, перебить запах сырости, которым разила ведьмачья одежда. Однако удивило Эскеля совсем не это, а то, что обеденный зал выглядел совсем не так, как должен был выглядеть во время трапезы. Стол был пуст, как собственно говоря, и сам зал, а на краю одиноко поблескивал в свете зажженных свечей и факелов позолоченный кубок и графинчик с вином. Ценителем вин, в отличие от своего друга Геральта, Эскель не был, однако чуткий нос уловил характерный сладковато-пряный аромат красного туссентского.       Оказавшись у стола, ведьмак спрятал руки за спиной и осмотрелся. Запах духов графини он ощущал так же отчетливо, как и каменный пол под ногами, однако Берзе нигде не было. Неловко почесав в затылке, Эскель решил присесть и с громким скрежетом отодвинул один из стульев — тот, что стоял ближе к нему. В то же мгновение дверь распахнулась. В обеденный зал уверенной походкой вошла графиня без какого-либо сопровождения. Когда двери за ее спиной закрылись, ведьмак невольно напрягся, но садиться уже не торопился. Цокот каблуков перебивал лишь негромкий голос Берзе, которая тут же обратилась к нему, как только оказалась в достаточной близости:       — Ох, милый Эскель, рада снова вас видеть в стенах своего замка. Должно быть вы уже познакомились с новым главой городской стражи — Ялом?       — А что произошло со старым? — не зная зачем поинтересовался Эскель. Будто бы он был с ним знаком.       — То же, что и со всеми несогласными, дорогой ведьмак — эшафот проверил его шею на прочность, — легко, словно рассуждала о погоде, ответила Берзе и устроилась во главе стола, как раз там, где стоял кубок и вино.       — Незавидная участь, — хмыкнул ведьмак.       — Мы еще не знаем какая ждет вас, — улыбнулась графиня, откинувшись на спинку стула.       Ее пальцы, увешанные перстнями, прошлись по графину с вином тут же откупоривая его. Щедро плеснув себе в кубок, она облегченно вздохнула и поднесла его к губам делая большой глоток. Аромат винограда и трав заполнил собой все пространство, заставляя Эскель сделать глубокий вдох. Что ж, от бокала вина он и сам бы не отказался, но лучше сделать это в более дружелюбной и безопасной обстановке.       — И от чего она будет зависеть? — уперевшись руками в стол, Эскель взглянул на графиню, сдув с лица занавесь изрядно отросшей челки.       — От вашего ответа, конечно же, — с нотками игривости ответила графиня, негромко рассмеявшись.       — А вам есть, что мне предложить? Кажется, с заказом я разобрался, — участие Ламберта в этом деле, ведьмак решил утаить. Наверняка графиня обо всем знает, но лучше лишний раз не испытывать судьбу, — и больше ничем не обязан столице и вам.       — Господам всегда есть что предложить простому люду, милсдарь ведьмак, — глаза Берзе недобро блеснули, на что Эскель нахмурил густые брови. — Ворон на крыле принес мне любопытную весть о том, что на территории Каэдвена располагается одна из ведьмачьих крепостей, которая смогла уцелеть спустя столько лет.       — Какие нынче вороны разговорчивые, — хмыкнул ведьмак.       — Как и ведьмаки, — сделав еще один глоток вина, графиня отставила кубок в сторону и, сложив руки на столе, взглянула на ведьмака. — Милый Эскель, с недавних пор я одобрена Радовидом как владыка Каэдвена.       — Почтительный пост, примите мои поздравления.       — Благодарю, — учтиво склонила голову Берзе и едва заметно сощурилась, всматриваясь в непроницаемое лицо ведьмака. — Есть у меня для вас одно дело… Петр, прошу вас, подайте ведьмаку его обед.       Низенькая деревянная дверь, ведущая в кухню, тихонько скрипнула, и оттуда показалась грузная фигура главного помощника графини. Пересекая надменной походкой весь зал, он, даже не взглянув на Эскеля, поставил перед ним серебряное блюдо, в центре которого лежал желтоватый конверт все с той же алой печатью, которая была на письме.       — Надеюсь наше главное блюдо придется вам по вкусу, — уперев локти в стол, госпожа де Бейль сложила пальцы под подбородком и едва заметно дернула уголками губ.       — Что это?       — Это письмо, Эскель. Адресованное вашему наставнику — Весемиру с просьбой о присоединении всех живущих в каэдвенских землях ведьмаков к армии севера как отдельное, пусть и немногочисленное, но действенное, подразделение.       — Откуда вы знаете о Весемире?       — Говорю же — ворон на крыле принес.       — Ведьмаки не воюют за правителей, — тут же ответил Эскель, отпрянув от стола. Письмо так и осталось лежать на серебряном блюде.       — У вас есть шанс стать первыми в истории, — с улыбкой ответила Берзе. — Хотя, должна сказать, я думаю прецеденты уже были.       — Это невозможно, — качнул головой ведьмак. — Мы — не наемники и не солдаты. Наше предназначение — истребление чудищ, потому как кодекс гласит, что…       — Ох, Эскель, — нахмурившись, Берзе перебила ведьмака небрежно махнув рукой, — прекратите повторять эти выдумки за своими недалекими собратьями. Всем известно, что ведьмачье ремесло несколько шире, чем охота на чудовищ. Многие из ваших являются прекрасными наемниками, охотниками за головами, телохранителями. Я же, предлагаю вам службу под своими знаменами, а не вот это… — неопределенно махнув рукой, добавила графиня: — шатание по большаку.       Эскель невольно скривился словно от плевка в лицо.       — А это деньги, кров, хорошее снаряжение, почет, — начала перечислять графиня. — Во всяком случае, — неторопливо встав с кресла, продолжала Берзе, — обсуждать подобные темы я бы хотела с вашим наставником. От вас же требуется сыграть роль гонца. Поэтому будьте благоразумны и доставьте мое письмо кому следует. Насколько я понимаю, сейчас вы отправляетесь на зимовку в крепость?       — Ведьмакам не обязательно зимовать в крепости. Где застанут холода, там и зимуем.       — Но вы уж постарайтесь перезимовать в крепости, — обойдя стол, графиня оказалась рядом с Эскелем и невесомо коснулась пальцами его плеча. — Убедительно прошу. А теперь, прошу простить, но королевство требует моей твердой руки.       Ведьмак коротко кивнул и еще раз взглянул на письмо, к которому совсем не желал прикасаться. Знал ведь, что ничем хорошим это не закончится. Графиня неторопливо двинулась к двери, шурша подолом своего атласного платья, как вдруг остановилась и взглянула из-за плеча на Эскеля:       — Гуди подготовит вашего коня, а также можете забрать вещи из ваших покоев. Господин Фучик проводит вас.       Последовал еще один кивок, а затем дверь обеденного зала наконец открылась, выпуская графиню в коридор. Когда ее шаги стихли, ведьмак облегченно выдохнул. Вот только истинного облегчения ему это не принесло.       Господин Фучик, как и обещалось, сопроводил Эскеля до его бывших покоев, где его уже ждала собранные вещи и идеально заправленная кровать. Бегло оглядев комнату, он подхватил сумку и на мгновение замер, пытаясь решить, стоит ли хитрить чтобы попасть в комнату Деры. Решив, что для таких маневров он не такой уж вертлявый как Ламберт, он закинул поклажу на плечо и вышел прочь.       Путь к конюшням был неблизкий, или то просто пузатый Фучик вел его какими-то длинными и запутанными коридорами. Когда солнце уже было в зените, Эскель, наконец-то встретился с тем самым конюхом Гуди, который уже держал за поводья Василька груженого всякой всячиной. Обойдя своего коня, ведьмак придирчиво оглядел его блестящие черные бока, чистое седло и удовлетворенно кивнул. Мало того, что не погубили, так еще и вычистили как полагается. Кажется, Василек еще никогда в своей жизни не был таким чистым.       — Ваш конь, милсдарь, — пробасил конюх.       Эскель перехватил поводья, осмотрелся по сторонам, прислушался на всякий случай, а затем внимательно взглянул на Гуди. Взгляд сразу же зацепился за хмурое лицо и кудлатую бороду.       — Гуди, скажи, куда твоя дочь увезла госпожу Фредерику? — вполголоса поинтересовался ведьмак, наклонившись чуть ближе к конюху.       Тот нахмурился и после короткого молчания качнул головой:       — Знать не знаю, о чем вы.       — Знаешь ты все. Мира рассказала, что Биргит увезла Деру куда-то в лес.       Конюх запыхтел.       — Мирка болтливая молодая девка. Сплетни невесть какие собрала и в люд несет.       — Куда Биргит увезла Деру? — негромко спросил ведьмак.       — Для чего вам госпожа? Графиня послала добить?       — Нет. Помочь ей хочу и спрятать от графини, — честно признался ведьмак.       — Привез ее в крепость, награду небось получил, а теперь спрятать норовишь? — хмыкнул конюх.       — Холера, — с тяжелым вздохом протянул ведьмак. — Все было не так.       — Не скажу я тебе, где Дера и Биргит. Бери коня своего и убирайся из столицы, пока я башку тебе не проломил. Не слыхал я ни о каком благодетеле-ведьмаке от госпожи, и от дочери тоже не слыхал. Зато видел, как графиня встречала некоего ведьмака и свою дочь, которую этот самый ведьмак вез через пол мира в северную столицу за кошель золота.       Наконец осознав, что по-хорошему Гуди ничего не скажет, Эскель нахмурился. Стараясь не терять зрительный контакт, он завел правую руку за спину и сложил нужный знак. Искорки от кончиков пальцев добрались до рукава и погасли, точно так же как потух взгляд конюха.       — Куда Биргит увезла Деру? — негромко повторил свой вопрос ведьмак.       Гуди молчал и бездумно смотрел в янтарные ведьмачьи глаза. Эскелю начало казаться, что он мог переусердствовать, как конюх внезапно заговорил:       — Я отвез Биргит и госпожу Фредерику на другой берег Ликселя. Оставил их у грота. Он недалеко от заброшенной рыбацкой хаты.       — Спасибо Гуди, что помог Дере сбежать, — кивнул ведьмак и отошел к своему коню, оставив ошеломленного конюха стоять посреди двора. Перекинув через шею Василька поводья, он в один прыжок взобрался в седло и сжал бока коня ногами. Осталось теперь вернуть свои мечи и можно выдвигаться. Главное успеть до захода солнца.       Младший ведьмак околачивался возле входа в корчму с двумя огромными мешками, а заметив вороного коня тут же взмахнул рукой:       — Эй, смотрю жив-здоров! Эй, Эскель!       Ведьмак молча остановил коня и не слезая, схватил один мешок, перекинув его через седло. Ламберт хмыкнул, очевидно заметив, что собрат не в настроении.       — Что такое, а? Узнал где Дера? — сразу же спросил тот, вернувшись к поводьям своего коня, запутанным на коновязи.       Эскель кивнул.       — Конюх рассказал?       — Он самый.       — Так, — хмыкнул Ламберт уже привязывая мечи к седлу. — И что делать-то будем? Где нам искать ее?       — Нужно прочесать правый берег Ликселя и найти хату рыбака. Гуди сказал, что неподалеку от нее есть грот, — пришпорив Василька, ведьмак потянул поводья, разворачивая его в сторону ворот.       — Зараза, — рыкнул Ламберт, взбираясь на коня. — Перспектива что надо — промокнуть в такую холодину.       Тот потоптался на месте, громко заржал и захлюпал копытами по грязи. Крепко выругавшись, ведьмак натянул поводья, но отъехать не успел. Звонкий голос мальчишки заставил его остановиться, а коня снова топтаться на месте и негодующе пыхтеть.       — Мастер! Позвольте отправиться с вами. Я клянусь всеми богами не быть вам обузой и…       — Горек, я тебе уже все объяснил. Иди домой, нет тебе места в ведьмачьей крепости.       — Но…       — Я сказал — иди! — гаркнул на него Ламберт и сжал ногами бока коня, уводя того от корчмы.       Горек нахмурился, сжал грязные ручонки в кулаки и громко засопел. Пару мгновений постоял, собрался с духом и, едва не попав под колеса телеги, бросился вслед за неторопливо уезжающим ведьмаком.