Unvoiced

Тара выпила ещё немного и растеклась по стулу. Стоило, наверное, съесть что-нибудь, чтобы так быстро не уносило. Она обратила внимание на мисочку с конфетами и закинула в рот рыжую тыкву. — Хочешь потанцевать? — предложила она, повернувшись к Кельтуру. Движение поможет быстрее протрезветь, а это именно то, что нужно. Если она продолжит сидеть, в голову полезут неприятные мысли. Но Кельтур не удосужился ответить. Он высматривал кого-то (или что-то) в толпе танцующих. — Тебе нравится Фераэль? — спросил Кельтур ни с того ни с сего. Он перевёл взгляд на Тару, будто только что вспомнил о её существовании. Что на него нашло? О Кельтуре она знала немного, в основном из рассказов Фераэля. Эти двое — давние друзья, иногда работают вместе. Кельтур сдержанный и молчаливый. Фераэль даже жаловался несколько раз, что не может понять что у него на уме. И раз даже для него мысли Кельтура бывали загадкой, то для Тары подавно. Сейчас от спокойствия и легкого безразличия ничего не осталось. Раздраженный взгляд, поджатые губы, напряженные пальцы переплетены, как змеиный клубок. Что-то в его позе говорило — он готов причинить ей боль, если ему не понравится ответ. Но Тара отмахнулась от этой мысли. Кельтур, конечно же, не станет ей вредить. Чего только не придет в пьяную голову? И всё же, нравился ли ей Фераэль? Взбалмошный, легкий в общении, знающий, как поднять настроение. Заботящийся о её комфорте, нормально относящийся к объятьям, любящий танцевать. До неприличия симпатичный в нормальной одежде… Хотелось бы ответить — да, но в голове уже возник другой образ. Прищуренные глаза, отсвечивающие зеленым, шрам, проходящий через правое веко. Бесконечные язвительные комментарии, перемешанные с донельзя серьезными научными тезисами. Живот, исполосованный белесыми полосами рубцов, как доказательство жажды знаний и фанатичности. — Я рада, что познакомилась с Фераэлем, — начала Тара, водя пальцем по кромке кружки. — Он прекрасный человек… то есть могилорожденный… но всё, что я хочу, это дружить с ним. Морщинка между бровями Кельтура разгладилась, и к нему вернулось прежнее умиротворенное выражение. Тара сделала ещё пару глотков, ощущая приятное тепло во всём теле, и выдала: — А тебе он нравится? — Сколько ты выпила? — Кельтур насмешливо глянул на неё, но щеки подернулись бордовым. Ах, вот в чем дело… Вскоре вернулся Фераэль, к счастью, в гордом одиночестве. Он подошел к Таре и положил руки ей на плечи. — Наре удалось сбежать, так что мне нужна ты, — для пущего эффекта Фераэль придал голосу мрачности. Тара ухмыльнулась — он даже не подозревал, кто за этим столом на самом деле хотел бы услышать подобные слова. Медляк уже сменился бодрым ритмом трубы. Она позволила Фераэлю увести себя и слиться с толпой могилорожденных. Только на этот раз поймать атмосферу непринужденного веселья никак не удавалось. Тара танцевала сквозь нежелание, пытаясь скрыть от Фераэля тревогу, гложущую её изнутри. А всё дело в том, что Тара, кажется, влюбилась в могилорожденного. И это ещё цветочки. Тот, в кого ей довелось влюбиться, вряд ли когда-нибудь ответит взаимностью. Осознание жглось и отравляло все положительные эмоции, полученные за сегодняшний вечер. Radiating three-mile-smile I will watch you burn alive Музыка остановилась на секунду, замерли и танцоры. А затем вокалист, хитро зыркнув туда-сюда бесцветными глазами, криво ухмыльнулся и тихо продолжил: Follow me into my theater of lunacy A place where victors write the history Where sweet atrocities are done Пары вокруг пришли в движение, медленно кружась по таверне. Кто-то просто целовался, переминаясь на месте. In my dreams you’re nothing but a distant memory I had a sinful opportunity Thеy’ll never know that you are gonе — Ты же не против, если мы пропустим этот пункт? — Фераэль ткнулся ей в волосы и прижался как можно ближе. От него пахло спиртом и горечью, а сердце медленно и тяжело стучало сквозь тонкую льняную рубашку. — Конечно же нет. На глаза выступили пьяные слезы. Почему всё обязательно должно быть сложным? Если попасть в другой мир, так обязательно в средневековье с магией и живыми трупами. Если влюбиться, так в кого-нибудь недоступного, да ещё и мертвого. И вообще, почему Сайлас просто не может быть здесь, с ней? Танцевать, выпивать, веселиться. Кружить её в танце, находиться так близко, что холод его тела чувствовался бы даже сквозь свитер. — Тебе неприятно? — едва ощутимое дыхание защекотало ухо и шею. — В смысле? — спросила она с недоумением, и волосы Фераэля тут же полезли в рот. — Лицо у тебя понурое. Я и подумал, может тебе неприятно оттого, что ты танцуешь с мертвецом? — Если честно, ты — самый лучший танцор из всех мертвецов, с которыми я танцевала. Между прочим, я ведь даже волосы твои жую, — Тара ненадолго отпустила его, чтобы вытащить пряди изо рта, — и мне нормально. Herd my darlings, kill my sheep Take my blade and hide it deep — И что, со многими могилорожденными тебе довелось потанцевать? — Фераэль отпустил ладонь, чтобы заложить волосы за ухо. Оно оказалось заостренным, как у эльфов, и Тара негромко ахнула. — Да нет, всего-то с двумя. Второе больше походило на изнасилование танцем, ибо всё, что делал Сайлас, это позволял себя вести и язвил без конца. Скорее всего, он просто не умеет танцевать, вот и маскирует это за сарказмом. Эх, было б что сложное! Вдруг Фераэль сорвался с места в такт мелодии, лавируя между кружащимися парами. Густая прядь выскользнула из-за уха и рассыпалась по лицу, слегка снижая уровень обзора. А потом его руки заботливо обхватили ребра и подняли Тару над головой. И всего лишь на секунду в толпе показалось недовольное лицо в маске. Мерцающие в полумраке глаза уставились прямо на неё, но Фераэль очень некстати закружился, не дав возможности нормально разглядеть незнакомца. Наконец, стопы встретились с полом, а Фераэль, довольный, как мартовский кот, снова притянул её к себе. Неужели, Сайлас и правда пришел сюда? Просто решил зайти за ней, чтобы не пришлось возвращаться с «Кишки-Наружу»? Или надоело сидеть с Изольдом? Сердце радостно заколотилось в груди, и Тара ничего не могла с этим поделать. Когда музыка стихла, Сайлас впился ногтями в их плечи, выскочив словно из ниоткуда. Надежда на то, что он пришел сюда повеселиться и хорошо провести время, медленно умирала. — О, а вот и наш безумный гений пожаловал, — Фераэль не без усилия сбросил с себя ладонь Сайласа и нахмурился. — Ты совсем с катушек съехала или у тебя появились суицидальные наклонности? — он полностью проигнорировал фразу Фераэля, а освободившуюся ладонь уронил Таре на плечо. — Давай-ка полегче, — в голосе Фераэля послышалась угроза. — Ты вместе с кишками растерял ещё и остатки мозгов? — процедил Сайлас, оборачиваясь к нему. — Не видишь, что я разговариваю со своей ассистенткой? — Пришел всё испортить? — подняли голову раздражение и досада. Лучше бы он вообще здесь не появлялся, в таком-то настроении! — Слышал? — победно усмехнулся Фераэль. — Раз ты понимаешь только язык глупых танцулек, поговорим вот так. Сайлас схватил её за руку, до боли стиснув запястье, и потащил вглубь толпы. Уже через несколько секунд Фераэль остался где-то позади. Глаза мерцали гневом. Да как вообще можно было взять то немногое, что позволило ей отвлечься от тоски, исковеркать это, истоптать ногами и превратить в насмешку? Она безуспешно дернулась, чувствуя себя распоследней идиоткой. А ведь ещё минуту назад она хотела, чтобы Сайлас оказался рядом. Мечты сбываются! — Ты же в курсе, что не умеешь танцевать? — язвительно прошипела Тара, опуская руку на плечо и сжимая посильнее. Жаль, что могилорожденные не чувствуют боли. Как назло, следующая композиция оказалась медленной. Тромбонист выводил медленный рисунок мелодии, партнеры потеснее прижались друг к другу, создавая романтический настрой. Сайлас опустил ладонь на поясницу и грубо притянул к себе, подражая парам вокруг. Он двигался нарочито отрывисто и неумело, словно пытаясь высмеять и танец, и всех кто его танцует. — Тебе настолько захотелось пообжиматься с кем попало в дешёвом кабаке, что у тебя отпал инстинкт самосохранения? — процедил Сайлас ей на ухо. — Ничего у меня не отпадало, — возмутилась она, снова пытаясь вырваться. — Мне вообще ничего не угрожало, пока ты не появился. — Давай посмотрим в окно, — Сайлас крутанул её, словно рулетку, и развернул к себе спиной. — Что это у нас за величественное здание вдалеке? — Ну не резиденция короля же! — Не угадала, это именно она и есть, — ядовито ответил он, обвивая руками талию и делая вид, что танцует. — А что я говорил насчёт этого места? — Не приближаться к нему, — пробубнила Тара. — Отпусти, мне больно! — Потерпишь немного. А теперь ещё поворот, — Сайлас развернул её на сто восемьдесят градусов, впиваясь ногтями в запястье. — Кто там у нас за барной стойкой? С такой необычной причёской. За баром сидел мужчина в доспехах, к счастью, спиной к ним. Голубоватые волосы, казалось, двигались на голове, слегка напоминая языки пламени. Его рука поднялась к лицу, судя по всему, он планомерно выпивал. — Грежул? — ответила она, чувствуя, как несмотря на алкоголь и обиду внутри расцветает чувство вины. — Надо же, тебе не все мозги отшибло, — прошипел он. — И всё это после заката. Ты нарушила все правила, которые я попросил соблюдать. — Я готова принести извинения, как только ты отпустишь мою руку, — пальцы, кажется, настолько похолодели, что стали такой же температуры, как у Сайласа. — И перестанешь наступать мне на ноги. — У себя прощение проси. Мне, как ты говоришь, пофиг, — отрезал он, поворачивая Тару к себе лицом и двигаясь куда-то. Ну вот, теперь уж точно вечер непоправимо разрушен. Сайлас сказал, ему пофиг. И это в него ей довелось влюбиться? Или, может, местный алкоголь играет с восприятием? Что бы то ни было, внутри растеклась боль, ощутимее и реальнее некуда. — Хватит врать-то, — Тара закусила губу, чувствуя, что если разожмет челюсти, то точно сорвется на крик. — Было бы пофиг, тебя бы здесь не было. Почему нельзя просто признать, что он не так уж и плохо к ней относится? Зачем выливать на неё целый галлон яда, когда можно сказать: «я беспокоюсь о тебе»? Да и что Тара сделала, чтобы заслужить столько холодности и отстраненности? Ей просто захотелось немного развеяться. — Давай-ка сваливать отсюда, — его взгляд сделался чуть менее гневным. Сайлас вжал её голову в плечо, плавно продвигаясь к выходу. Она прикрыла глаза, наблюдая за танцующими сквозь щеточку ресниц. — Сайлас, — прогремел громкий и властный голос. Музыканты опустили инструменты, а вокалистка прервалась на середине слова. Мужчины и женщины замерли и принялись оглядываться в поисках источника звука. Тара перевела взгляд на Грежула, молясь, чтобы этот голос не имел к нему никакого отношения. Однако молиться было поздно. Лязгнув доспехами, мужчина слез с барного стула и направился к ним. Глаза — два маленьких недовольных огонька, губы — тонкая серая линия на бледной коже. Она готова была поклясться, что у Грежула самое страшное, самое жуткое и самое злое лицо из всех когда-либо виденных ею. — Чем обязаны, сир? — Сайлас слегка повернулся, не переставая прижимать голову Тары к плечу. — Вы уже уходите? — в нем было почти два метра роста. Грежул подошёл вплотную и навис над ними, обжигая взглядом. — А я так и не познакомился с твоей спутницей. — Моей спутнице ужасно надоел шум, и она хотела бы вернуться домой, — за все те месяцы, что Тара знала Сайласа, она впервые слышала, чтобы тот разговаривал с кем-то вежливо. — Но если вы настаиваете… — Я настаиваю. Ладонь, ставшая тёплой оттого, что держала голову Тары, опустилась. Сайлас отстранился, отдавая её на произвол судьбы. Она робко глянула на фигуру, закованную в доспехи, та показалась ей огромной. — Продолжайте, нечего пялиться, — рыкнул он в сторону танцоров и музыкантов. Девушка с трубой послушно принялась наигрывать предыдущий мотив. — Станцуете со мной? Грежул протянул ей руки в латных перчатках, и она робко вложила в них ладони, догадываясь, что выбора у неё нет. Его пальцы сжались, словно тиски, заставляя Тару тихонько охнуть — Имя? — рявкнул он, глядя на Тару сверху вниз. Грежул даже не сдвинулся с места. У него не было никакого желания танцевать с ней — он просто не мог позволить ей сбежать. — Тара Маккуин, сир, — произнесла она, запинаясь. Раз уж это конец, хотелось быть смелой и дерзкой, но всё, на что хватало смелости, это неотрывно смотреть Грежулу в глаза. — А теперь, Тара Маккуин, назови мне хоть одну причину, почему я не должен свернуть тебе шею голыми руками. — Я могу управлять смертными! — воскликнула она. В таком деле важно зайти с козырей. Хватка Грежула ослабла ровно настолько, чтобы позволить пальцам принять более физиологическое положение. Его взгляд стал, казалось, ещё злее, но на этот раз в нем появилось подозрение. — Если ты врешь, признайся прямо сейчас, — Грежул склонился над ней. Говорил негромко, но Тара отчетливо слышала каждое слово. — Иначе твоя душа будет мучиться целую вечность. — Я вам не вру. Я только учусь этому, но у меня уже получается. Если буду практиковаться дальше, смогу освоить способность в совершенстве, — и поспешно добавила, — сир. Самое страшное, это не слушать угрозы Грежула и не ощущать, насколько болезненны его прикосновения. Что действительно пугало, так это испепеляющий взгляд, направленный куда-то в сторону, и стиснутые до скрежета зубов челюсти. Грежул о чем-то задумался, а о чем — оставалось только гадать. — Ты идёшь со мной, — сказал он, чуть убавив ярость в голосе. Совсем немножко. — И ты тоже, — он перевел взгляд на Сайласа, — С тобой предстоит отдельный разговор.