Горький кофе, токийские терроры и первая любовь

Канеки проводил взглядом Ариму и задумался. Что-то в голове щелкнуло, парню показалось, что следователь здесь не просто так. Кен помотал головой, отгоняя назойливые мысли и направляюсь к спорящим друзьям. Или не друзьям, а знакомым? Канеки как-то даже не думал об этом. В «Антейку» он работал пару месяцев — зашел случайно кофе выпить, а тут работника ищут, вот и устроился — за учебу-то платить надо. Коллектив ему понравился сразу — строгая и серьезная, но умная и ответственная Тоука, которая могла быть очень даже милой, добрый старый Йошимура, готовый помочь своим «детям», такой спокойный и умиротворенный, Рома — неуклюжая, рассеянная, но добрая и веселая, с ней Канеки нашел общий язык сразу, Кая — хладнокровная и спокойная, но совет всегда даст, да и из любой ситуации вытащит, Энджи — вежливый, общительный и не менее добрый чем Йошимура. Единственный, с кем общение не заладилось был Нишики — прилежный студент, хоть и грубоват по отношению к окружающим. Однако, несмотря на остроту языка, Нишио — осторожный и ценит доверие, это парень узнал от Тоуки. Хойто, под колкие замечания Нишики, собирала с полу осколки, Тоука и Ирими тихо беседовали, Йошимура варил кофе — в кофейне было тихо и уютно, в воздухе витал аромат свежезаваренного кофе.  — Хей, Канеки, будешь кофе? — с улыбкой спросил Кома, подходя к брюнету, — а то ты сегодня подвисаешь будто. Все хорошо?  — Да, все нормально, просто к экзамену пол ночи готовился, — честно признался Кен. В их университете все было просто — завалил, пересдача чрез неделю. Завалил пересдачу — ходишь все каникулы на дополнительные занятия, а в начале года снова пересдача. Завалил и ее — прощай учеба.  — Ого, сдал хоть? — участливо интересуется заместитель, заваривая кофе. Энджи всегда успокаивал не только словами, скорее присутствием. Добрый он был, уютный, домашний. Даже с Нишики общий язык нашел. Они с Йошимурой вообще были очень похожи, как братья.  — Да, сдал, — коротко кивает парень. Он всегда хотел быть врачом — спасать жизни было для него мечтой. Кома хвалит его, но Канеки уже не слышит — Морфей мягко тянет его за рукав рабочей формы в свое царство, убаюкивает. Только сейчас, присев на стул рядом с Ренджи он почувствовал, как по телу разливается свинцовая усталость, а голова болезненно пульсирует. Силы неведомым образом исчезают, а тело мягко намекает, что больше вертикальное положение держать не может. Комната перед глазами расплылась, а тяжелые веки закрываются, погружая разум в бархатную темноту. Тихо играет музыка, голоса персонала убаюкивают. Голова опустилась на барную стойку, черные волосы разметались, руки беспомощно повисли вдоль тела, параллельно кремовым стенам.  — Эй, Канеки, все хорошо? — доносится издалека взволнованный голос Комы, но сил не то, чтобы ответить, а просто открыть посмотреть в сторону Энджи нет. Ватные ноги не слушаются, а голова будто приросла к прохладной поверхности. Кто-то потряс парня за плечи — Кен не знал кто. Тряска становилась более нетерпеливой, нервной и сильной. Голова оторвалась от стойки — брюнет разлепил глаза. Его серые, сонные глаза встретились с находящимися прямо перед ним взволнованными темно-синими глазами Тоуки.  — Канеки, все хорошо? — повторила девушка вопрос Комы. Кен покрутил головой — вокруг собрались все, включая Йошимуру и Йому.  — Да, вполне, Тоука-чан, — нагло врет брюнет, кивая, — заказ принять надо?  — Канеки, мальчик, иди домой, — приятным, скрипучим голосом говорит менеджер, невесомо гладя слабой, жилистой рукой голову юноши, — отдохни, выспись, завтра придешь. Кен пытается что-то слабо возразить, но вот он уже одетый, в сопровождении Тоуки, которую дружно отправили провожать Канеки, «а то вдруг — заснет на ходу». На улице уже темно. Моросит легкий дождик, резкий, порывистый ветер заставляет кутаться в плащ сильнее. В переулке тихо — в дали шумят машины.  — Что случилось? — холодно интересуется Киришима, поправляя сбившуюся от ветра челку. Брюнет выдыхает в холодный воздух облачко пара и отвечает:  — К экзамену готовился пол ночи. Холодный воздух бодрит, разговор не клеится — хочется слушать звенящую, морозную тишину, да и обсудить нечего. Кена уже не так сильно клонит в сон. Краем глаза парень замечает, что Тоука дрожит. «Холодно» — проскакивает мысль в голове брюнета и тот без лишних слов отдает девушке плащ, оставаясь в свитере. Тоука кивает, отбросив гордость. Редкие фонари режут темноту улиц. Они бредут — каждый думает о своем. Спустя полчаса они стоят у подъезда Кена.  — Может останешься на ночь? Уже темно, — предлагает Канеки, открывая дверь. Тоука долго думает, но соглашается, заходя в теплый подъезд. Квартира у Кена не большая, но и не маленькая — три комнаты и кухня, просто и со вкусов обставлена. Брюнет включается свет, разувается и моет руки. Потом его сморил сон — обрывки воспоминаний о том, как он застелил диван для Тоуки, достал футон и улегся на полу. Как только голова коснулась мягкой подушки, тело будто провалилось вниз, мир расплылся, подступил долгожданный сон, распустившийся в голове всевозможными цветами.

***

Что снилось — Кен не помнил. Разбудил его не будильник — с кухни тянуло готовым завтраком. Парень пошарил рукой в поисках телефона, потом вспомнил, что спит на полу. Брюнет сел, потянулся и поскрипывая деревянными половицами зашел на кухню. Из окна лился солнечный свет. Комната была чистой — слой пыли и гора немытой посуды будто растворились. На столе стояли две тарелки с яичницей и сосисками и две чашки с кофе. Канеки сел напротив Тоуки, которая что-то строчила в телефоне.  — Доброе утро, — девушка вздрогнула, подняла на парня глаза и прыснула. Кен в непонимании посмотрел на нее, а потом в висевшее над плитой зеркало — оттуда на него смотрел растрепанный, удивленный парень, похожий на только вылупившегося цыплёнка. Канеки смущенно попытался привести волосы в более подобающий вид, но особых успехов он не добился, поэтому принялся за еду. Завязался разговор. Брюнет понял, что универ он уже проспал и смысла идти туда не было. «Заболел» — решил парень, написав лучшему другу, что его сегодня не будет и попросил сказать об этом преподавателям. Кен вообще был очень старательным учеником, старался не пропускать, поэтому сейчас, сидя на уютной кухне, весло смеясь, уплетая вкусный завтрак и обсуждая всевозможные мелочи с Тоукой, брюнет решил — от одного пропуска ничего не будет. Парень был счастлив, его все устраивало.  — Прогуляемся в парк? — предложил Канеки, моя грязные тарелки — не все же Киришиме делать.  — Почему бы и нет, — неопределенно жмет плечами девушка. Ее темно-синие короткие волосы как всегда аккуратно уложены. Она красивая — именно это думает Кен, смотря на одетую в свои вещи Тоуку. Аккуратная, хрупкая, изящная, словно фарфоровая статуэтка — не бесполезный пылесборник, который никак не дойдут руки выкинуть, а прекрасный и дорогой сердцу подарок. На улице прохладно и свежо. Ветерок резкими порывами гладит холодными руками по лицу, пытаясь разбудить, бегает голыми ногами по асфальту и жухлой траве, смеется шелестом листьев, когда прохожий ругает его, как маленького озорника. Солнце ярко улыбается, слепит глаза, но почти не греет — на чистом, бледно-голубом небе ни облачка. Пара разговаривала, смеялась. Оба были рады прогулке на свежем воздухе, которая забрала вместе с грустными мыслями остатки сладкого сна.

***

Утро Аримы не заладилось. Так уж вышло — то ли он не с той ноги встал, то ли еще что-то, но с восьми часов трех минут, когда следователь проснулся, все пошло по пизде. Сначала выяснилось, что нормально поглаженной рубашки у мужчины нет, ботинки мокрые, а кофемашина не работает, только плюется чем-то между кофе и водой (из-за чего Кишо остался без брюк). Выбора не осталось, кроме как напялить рваные джинсы черного цвета, которые когда-то купил ему Таиши, мол «У тебя только один комплект одежды, и то — офисный!» и вязаный свитер того же цвета, от того же Фуры. Арима посмотрел в зеркало — похож на гея, но что поделать. Водрузив на нос очки и собрав нужные бумаги, мужчина вышел из квартиры. Постояв, тот понял, что, во-первых, он забыл ключи, во-вторых, не надел куртку. Поэтому устало вздохнув Кишо вернулся в помещение, захватил сок (единственное, чем можно было позавтракать) и двинул в офис. На улице было не так противно — следователь будто проснулся. Появились силы, и неудачи уже так не напрягали.  — Ну и черт с ними, — пробормотал Арима, подставляя лицо бодрящему, как не выпитый утром кофе, ветру и бодро топая в сторону работы, — а на счет кофе — просто заскочу вечером в «Антейку». Арима любил работу. Не до беспамятства, но ему она нравилась гораздо больше, чем другая или просто отсутствие работы. Работал он в личном кабинете, связанным с другими, иногда выезжал на место преступления. Мужчина тихо отпер дверь и вошел — офис был под стать хозяину — просто, но со вкусом обставленный: большой стол у окна, заваленный бумагами, стул на колесиках, возле стен тянулись забитые всевозможными документами и книгами стеллажи, а посреди комнаты два небольших мягких дивана, стоящие друг на против друга и журнальный столик между ними. Открытые окна были частично занавешены воздушными шторами, которые колыхались от порывов ветра — теплый, струящийся свет проникал вместе со свежей прохладой и легким утренним туманом.  — Доброе утро! — в дверном проеме появилось жизнерадостное лицо Фуры, а спустя секунду мужчина уже стоял в комнате, изучая стоящего передним Ариму-гота, — что случилось в расписанной по минутам жизни, что сам Арима Кишо пришел в таком виде?  — Во-первых, ты мне это сам подарил, — отрезал следователь, а Таиши прыснул, — в во-вторых, другой одежды не было, — мужчина бросил на друга холодный взгляд, и тот постарался не смеяться в голос, — у тебя в кабинете же есть кофемашина?  — Ага, — отозвался, давясь смешком, Фура, — кофе не успел выпить, так долго перед зеркалом вертелся? — снова подколол следователя Таиши.  — С кофемашиной что-то случилось, — пожал плечами Арима, выходя из кабинета в просторный коридор. Таиши вышел следом, все еще посмеиваясь. В кабинете Фуры, расположенным не так далеко, стояла дешевая кофемашина, которую мужчине когда-то подарили коллеги. Кофе в ней был просто отвратительный, поэтому первое время, в отместку, так сказать, Таиши приглашал их зайти на кофе, а так как он был единственным счастливым обладателем подобной техники, приходилось, из вежливости ходить и давится грязно-бурой жидкостью. Вот и сейчас, Кишо сидел круговыми движениями взбалтывая в кашке кофейную (скорее болотную) бурю и думал, что сдался ему этот кофе. Очень горький, с привкусом тины и мелкими песчинками из перемолотых зерен, которые плавали, попадали в рот и отдавали еще более неприятной горечью. Короче, кофе — сильно сказано. Зато бодрит как…  — Помои, — пробормотал вердикт мужчина, ставя на столик чашку. Фура хмыкнул, переведя взгляд с напитка друга на свой.  — Что есть — то есть. Денег у коллектива не много, — Таиши пожал плечами и выпил оставшуюся в чашке жидкость. Арима поморщился, представляя, насколько это противно. Горькое послевкусие напомнило о себе, защипав на языке. По-хозяйски заварив чай, Кишо вернулся на диван.  — Был вчера в «Антейку», — следователь предпочёл беседу, пусть и приятной, но поднадоевшей рутине. Из-за яркого солнца и теплых батарей работать не хотелось. Повисла тишина. Блондин ждал вопроса, брюнет — продолжения.  — Ну и как? — поинтересовался Таиши, лениво разваливаясь на диване. Его вечно прилизанные черные волосы растрепались, серые глаза были прикрыты, пряча взгляд от солнца. Спортивное, подкачанное тело скрывалось под рубашкой — Фура снял пиджак, потому что в отличии от улицы в офисе жарко. Арима поймал себя на мысли, что тот похож на кота. На красивого, ленивого, порой вздорного кота. Следователь любил котов. О своей натуральной ненатуральности он подозревал, но убедился в ней в старшей школе. Так уж вышло, что, когда Фура сильно переживал о Аки, слушателем и помощником стал именно Кишо — самый близкий и единственный друг. И не только в психологическом, но и в романтичном смысле. Встречались они не долго — оба понимали, что сильной привязанности и чувств они не испытывают, что это ошибка, просто обоим не хватало внимания и любви. Это время Таиши вспоминал со смехом, Кишо — с небольшим смущением, ведь его друг на девушек переключится смог, а Арима нет. Блондин считал, что с девушками сильно много проблем — парни, они… они не прихотливые, не рассказывают, что ты им что-то должен, раз ты мужчина, довольствуются тем, что имеют… Нет, Арима не отрицал существование нормальных девушек, просто парни ему были как-то ближе. Не раскрашенные петухи — истеричные, подставляющие свою задницу каждому второму, а нормальные, крепкие и сильные, способные постоять за себя мужчины.  — Залюбовался мной? — Арима вздрагивает — Фура поднял голову и прищурившись смотрит, ухмыляется, а бледных глазах скачут веселые огоньки. Арима хмыкает, пряча назойливую улыбку и отвечает:  — Нет, просто думаю, какой же ты все-таки придурок. Фура хороший друг, да и просто человек, пусть и абсолютно не похожий на Кишо.