Моя Муза

Пробуждение было, по правде говоря, приятным. Юноша не был до конца уверен в том, что проснётся на мягкой поверхности. Он уже, можно сказать, сроднился с этой кроватью, и с каждым утром, в которое лучи солнца светят прямо в полуоткрытые глаза. Только есть одно но: голова маломальски болела. Вот, почему? Парень полежал так ещё немного, ощущая тепло. Быть дома, это по-настоящему приносит душевное благоговение. Тело отдыхает, а разум отключен. Ни о чём кроме этого не хотелось думать, разве что… Как только он заморгал веками, то почувствовал тяжесть в области груди. Не свою. Блондин ощущал чужие пальцы, легко располагающиеся на ключицах. Он опустил взгляд на довольно-таки знакомое лицо, и ему захотелось заорать, что он предотвратил ладонью. После этого жеста, человек находящийся на другой стороне кровати половину своего тела расположил на юноше, попутно обхватывая одной ногой другие ноги, не давая выхода к отступлению. Радиус взгляда был уж не таким большим, так что можно для начала попялиться на «ангела» с багровыми волосами. На свету они отливали настоящим багровым. Прям услада для художника — видеть настоящий, чистый оттенок, без всяких ненужных добавок. Веки ещё закрыты, такие смоляные длинные ресницы делали их более острыми. Носик с горбинкой так умилял. А нижняя губа, которая не в первый раз сводила с ума Дейдару, во сне была ещё больше, мягче, розовей. Но что делать с утренним стояком? Таким вопросом задавался Дейдара в эти мучительные минуты. Он отрывисто дышал, глотать воздух оказалось слишком сложно в данной ситуации. Он полностью вжался в подушку, чтобы меньше видеть, за что получил кое-что. Спящий приблизился к нему головой, проникая в поверхность шеи. Настолько глубоко вдыхал не принадлежащий ему запах, что он теперь не «ангел», а дьявол. Самый настоящий причём. — Прошу тебя, не надо мной издеваться, — низкий голос аж проникнул внутрь. «Это Ты, хватит надо мной издеваться». Так мучить, так обжигать кожу, так трогать… Орган неумолимо просил разрядки. И как только он не вытерпел, заскулил. Это был как будто знак для мучителя, он заморгал. Длинные реснички защекотали внутри чувствительную кожу, а горячее дыхание улетучилось, принося после себя нормальную комнатную температуру. Ноги, крепко связывающие, тут же отпустили мученика из своей мёртвой хватки. А рука, лежащая между плечом и ключицей, провела дорогу обратно через молодую грудь к хозяину. Само тело уже не сминало когда-то бывшую, ровную простынь. Вот как можно разбудить человека одним лишь звуком. — Что ты со мной сделал, — прозвучал низкий голос, — ночью? Дейдара не знал, как ему ответить, он был просто-напросто с головой в недопонимании. А то, каким грубым прозвучал голос, было понятно, что он не в духе. А в каком не в духе Тсукури когда на него кинули такое обвинение. Подозрение в том, что он не делал, хотя смутно всё помнил. Но главное это то, что он не мог извратить своего начальника, потому что у него есть свои принципы. С этого момента появился ещё один. Парень не знал, возмущаться или проглотить все порицания со стороны обвиняемого. — Я ничего не делал, — всё ещё лежа на подушке, отозвался он. — А как ты объяснишь мне это? — мужчина указал на брошенную рубашку, спокойно лежащую на полу. Сейчас парень поднял глаза на красноволосого, который сидел на постели без неё. Вместо того чтобы поглядеть подольше, блондин заметил на себе одежду, и уже виновато опустил голову. — Я не извращенец, — сказал Тсукури про себя. — Зато гей. Дейдара не успел ничего сказать, Акасуна спокойно застегнул пуговицы и добрался взглядом до почему-то расстёгнутого ремня. Резко выдохнул и начал разбираться с креплением ремешка. — Вы же не думаете, что если я гей, то сразу могу накинуться на вас. Скажите… Это ведь глупо! — на последнем слове он сорвался, уже было не в силах держать себя в руках. И к чёрту, что на Дейдаре не было брюк. Он верил в свою невиновность перед этим человеком. И вообще, дружба же строится на доверии. Дружба… понятие растяжимое, как оказалось на самом деле. — Мне хочется в это верить. Вот только доказательств, слишком много. Давай я со своей стороны всё забуду, а ты, я не знаю, не подавай виду. — Сасори помотал головой. — Вы не можете всё решать за меня! Вы, во-первых, беспочвенно обвинили меня, а во-вторых, решили всё сами. Я не собираюсь признавать того чего вовсе не делал, — Дейдара хлопнул руками о одеяло, что после этого остались две ямы. После он уселся на простынь. Волосы аккуратно ложились на лоб и плечи, закрытые одеждой. Они были ровными, будто их расчёсывали. А, в общем, казался парень растерянным, — я не приму того, чтобы вы думали обо мне только как о гее. — Я не соби… — сам уже не зная, что сказать, не закончил предложение. — Хватит. Вспомним мы всё или нет, решать нашему разуму. Только мы знаем об этой ночи, но смутно помним. Точно помним. Надо только подождать, — прикусил юноша губу. — А пока, и вправду не будем обращать внимания. Акасуна ответил лишь давящим молчанием, а затем послышался глухой стук двери. Проблема, которая настигла ранее, дала физическую боль в районе паха. От воздержания Тсукури стало хуже вдвойне, он скрутился на постели и полежал так некоторое время. Тело дрожало, когда чуть привстал на коленях, то задержал неосознанно воздух. Было неприятно, но терпимо. Решив, что выхода и так нет, придётся какое-то время потерпеть. Дейдара сошёл с кровати и направился к шкафу. Снял с себя оставшийся предмет одежды и переоделся в домашнее. Трезвость так и не проявилась в полной мере, поэтому он уже взял турку и налил воду с тёмно-коричневым порошком. Пока начнёт кипеть, он успеет хоть о чём-то поразмыслить. Первым что он заметил, оказался утренний туман. Последний месяц осени как-никак. Надо бы уже доставать пальто. Так, сосредоточиться. Всё началось с того злосчастного саке. Век не будет пить. Потом тост. Вторая рюмка. Ответ на вопрос: почему вы обращаетесь ко мне на «ты»? У него было чувство доверия к подчинённому. Как же надавило на больное после нелепого фарса. Интересно, а он будет обращаться с ним как прежде? Хочется прям сейчас изобрести машину времени, отправиться в тогда, когда и начиналось самое главное. Но не давало неумение машиностроения или как там его, и устройство вселенной. На доверии строятся все отношения в мире, это первичный фундамент. А сейчас оно как какое-то бэушное стекло разбилось в прах. Потом. А потом как-то мутно. Как же в детстве было намного легче. Никаких тебе провокаций, кроме физических конечно, никто не лез в чужую жизнь попусту. Точно: «Когда мне было восемь лет…» — Тсукури завыл от безысходности. «Как можно напиться до потери памяти? Ведь я выпил совсем чуть-чуть. — сейчас его как током ударило, он схватился за голову, желая вынести внезапные ощущения. — Только бы всё прекратилось как можно быстрей. Я рассказал ему историю своей жизни? — спросил он себя сам, но дальше ответа не последовало в виде ещё одной мигрени. Дальше не просто мутно, а непробиваемо, — может, это и не так важно. Но с остальным надо что-то делать. Нельзя всё так оставлять в начале пути. Мне однозначно не хочется выглядеть перед ним исключительно как гей… Откуда он узнал? — и вот пронзило ещё одно воспоминание, — я так быстро сдался». Повело запахом гари. Точно, кофе. Половина за некоторое время успела убежать, а остальное он всё-таки перелил себе в кружку. И так всё ужасно некуда, а теперь и единственный на данный момент способ протрезветь в прямом смысле слова сгорел. Вообще этот единственный способ он узнал от воспитателя в детском доме. Хирузен был сам по себе не очень приятным человеком, но когда выпивал, становился любимчиком подростков. Остальные взрослые не попрекали за выпитый на работе алкоголь, причина всему одна — он владел этим домом. Иногда Хирузен скрывался, а иногда напивался и шёл на самый верхний этаж, не считая чердака. Заходил в комнату, в которую уже в скором времени собирались все постарше, и рассказывал истории. На тот момент Тсукури уже вслушивался в сказанные слова. На самом деле, пол на чердаке был хоть и крепким, но если лечь, то можно услышать всё. Так и делал мальчик, когда ему становилось скучно. Жаловался на свою жену-мегеру, на учителя в школе, когда тот ставил двойки, как он говорил «ни за что». В конечном итоге он закапывал себя с головой. Как хотел стать магнатом, чтобы много летать на самолётах, и тем самым приставать к бортпроводницам. Всегда после такого он тихонько посмеивался. Но это цветочки по сравнению с Джирайей. Это отдельный кадр. Этот старик — посланник самого демона похоти. Но они с Сорутоби были корешами, в каком-то смысле. Джирайя, когда узнал про ребёнка на чердаке, хотел его вернуть ко всем ребятам. Но воспитательницы, да Хирузен рассказали, что он какой-то не такой. Это не остановило старика, и он пошёл на чердак. Он там увидел мальчика, прятавшего в тот момент бумагу. Старик улыбнулся, а через некоторое время вырезал потайник в стене. И уже после этого спросил, нравиться ли ему жить «взаперти». Это был первый человек, которого заинтересовало его положение. Но мальчик ответил серьёзно и от всего сердца, что он бы предпочёл остаться там. Джирайя улыбнулся, и каждый раз по приезду в детский дом, приносил втайне от других бумагу и кофеты, и втихаря отдавал маленькому Дейдаре. Всё продолжалось до выпуска. Где он? Кто он? Что с ним? Никого не интересовало. А теперь он здесь. Пьёт кофе, чтобы протрезветь, и тем самым вспомнить несколько часов ране. Куда мир катится? А в прошлом, каким он милым был. Но он и сейчас милый, только в этом надо ещё разобраться. Он опять один? Что ж, снова привыкать к одиночеству. Но это не навсегда. Юноша твёрдо решил разрешить и расставить по полочкам сложившийся фарс. Допивает горький кофе и со стуком ставит её на стол.

***

Через несколько часов блондин уже находился в том кафе, в котором всё началось. — Хозяин, от моего вопроса зависит жизнь и смерть, — парень кланяется перед мужчиной. Сейчас в помещении никого не было, если не считать их самих и официантку с поварами на кухне. — Я наверно уже догадался. И скажу тебе сразу: ты тяжёлый, — мужчина закуривается, и сразу Тсукури уловил невыносимый запах сигарет. Он еле держится, чтобы не закрыть нос из невежества. — А вот с этого предложения попрошу поподробнее, — он улыбнулся своей удаче. — Так вот, мне уже надо было закрывать кафе. Решил напоследок проверить зал, и ужаснулся ещё одной проблеме, — мужчина помотал головой. — Увидел как две отключенные пьянчуги без сознания видят сны, — он пытался говорить более вежливо, но не получалось. Его тоже можно понять. Работать до самой глухой ночи, да ещё разбираться с какими-то незнакомыми мужиками. — Прошу, извините. — у Дейдары началось краснеть лицо. — Ничего, я-то вижу, парень хороший. Но вот Сасори в этот вечер перебрал. Он никогда так не делал, честное слово. — Мне ещё тогда было интересно, когда вы назвали его по имени. Откуда вы знаете? — Он в последний месяц часто сюда заходил, — почесал затылок хозяин, — вот и поболтали. В те разы он не брал целую бутылку, а просто несколько рюмок, две-три. Он ещё сегодня приходил забрать машину, был каким-то злым, — на это Тсукури медленно вздохнул. — Можно, пожалуйста, дальше. — Какой ты нетерпеливый. — Просто от того что вы скажете, зависит очень многое, - блондин скривил лицо и поднёс сложенные руки. — Хорошо. Я вызвал такси и начал вас будить. Сасори никак не поддавался, а вот ты, Слава Богу, очнулся хотя бы на несколько секунд. Тихо сказал адрес, и мы с таксистом вас переносили. Парень, сколько тебе? Ты оказался намного тяжелее, несмотря на то, что наверное моложе своего друга. Его-то мы легко затащили, а с тобой пришлось покорпеть… — он задумался. — А можно мне запись с камер, — блондин указал на входную дверь. — Нет. Запрещено. Только полиции, и мне, — он сделал серьёзное выражение лица. — Пожалуйста! — взмолился Дейдара, падая на колени перед ним. Лицо покраснело, губа дрожала, лицо выражало полную безысходность. Хозяин подумал, что тот собирается плакать. — Хорошо, хорошо. Только не надо! — мужчина провёл его в свой кабинет. «Как же он быстро поддался, — хмыкнул про себя Тсукури, и повернулся к компьютеру, — я думал поиграть подольше. Всё равно, надо как можно скорее, времени нет». — Вот, таксист приехал около двух часов ночи. — он повернул компьютер в сторону блондина. Тот в свою очередь включил на телефоне функцию «видео», и параллельно смотрел в телефон. М-да, зрелище не из красивых. Какие-то мужики тащат других мужиков в машину. Больше похоже на ограбление с проникновением, при чём, грабили они не кассу, а двух идиотов, решивших наухаться до потери сознания. Дейдара не хотел смотреть в глаза хозяину, но тот сам глядел за молчаливой реакцией. Парень старался не обращать на это внимания и до конца записывал всё «перемещение» от недвижимости до движемости на телефон. Хоть бы поскорей уйти из этой комнаты пыток, которая морально издевается над ним. После поблагодарил за выполненную просьбу и отдал деньги за такси. Всё равно деньги капали на карточку за многие раскупленые копии картины с мегаполисом. Доход не каждый месяц, а после проделанной работы. Нужно для начала поехать домой и нормально поесть, а-то половина чашки кофе — не еда. Живот урчал как потерпевший после пройденной больше половины дня. Дейдара еле-еле поднялся на свой этаж. За десяток раз попыток дрожащими руками вставить ключ в замок, он всё же открыл дверной проём. В то время как он поставил вариться суп, подумав, пошёл в спальную комнату. Уже достало это всё. Сколько проблем свалилось на голову парня в течение месяца. Сколько бед получил он от сразу нескольких человек. Сколько недопониманий произошло непонятно из-за чего. А прямо в эту самую минуту ещё одна. Пришлось всего лишь посмотреть на растрёпанную постель. Голову снова стрельнуло током, картинки резко отпечатывались в сознании. Вся правда необратимым образом пришла как стекающая вода из водопада. Вся правда открылась как белый день. Теперь уже не хочется идти к Акасуне.