Игра со смертью.

Проходит неделя прежде чем волшебникам выдают драконов. Я с оцепенением наблюдаю за этим зрелищем. Это больше походит на игру в русскую рулетку. Не знаешь, какой именно попадётся тебе. И сердце замирает, когда Гарри вытягивает последнего. Маленький дракон выглядит пока что совершенно безобидно, но не стоит его недооценивать. Они быстро растут. Слишком быстро. Я стою в сторонке, не решаясь подойти к Гарри. Сердце готово отбить чечётку. Мы стоим в огромной палатке, по которой, подобно моему сердцу, отбивает ритм моросящий дождь. Сыро и туманно, но всё еще душно. Однако осень медленно, но верно подкрадывается, проигрывая недавний бой зелёному лету. От чего-то у меня дурное предчувствие. Конечно, я могла бы списать всё на своё волнение, на то, что я параноик. Но, глядя на Седрика каждый раз, на столь улыбчивого, степенного, хорошего парня-старшекурсника, ощущаю в душе пустоту и холод. Скоро его не станет. Знает ли об этом он? Догадывается ли, проживая свои последние дни? Он выглядит совершенно безмятежным. Высокий, стройный шатен. Кареглазый, полный жизни. Совсем недавно он, кажется, пришёл в Хогвартс. Совсем недавно подарил первый поцелуй мне, а затем Чжоу. И я не знаю, что именно с ним произойдёт, но знаю одно — с ним обязательно что-то произойдёт. Это ощущение не покидает меня ни на секунду, когда вижу его. Если бы только можно было переиграть смерть. Рита Скиттер, журналистка, неприятная, молодая женщина, точно назойливая муха, кружит над чемпионами, не переставая задавать им вопросы. Из-под её напора не в силах ускользнуть даже Гарри. Он несколько раз поправляет её, напоминая, что ему не двенадцать, а четырнадцать, но ей нужно создать сенсацию. Именно поэтому она приплетает Гермиону, которая просто оказалась не в тр время, ни в том месте и попала в кадр вместе с Гарри, взволнованная, обняв его так пылко, что я едва сдержалась, не показывая ревность. Гарри — не моя собственность. Но я не могу запретить себе думать о нём, прекрасно зная о том, что я не его судьба. Ах, если бы можно было заглушить душевную боль таблетками или заклятием так, словно физическую. Неприменно, я бы запаслась медикаментами и часами бы штудировала заклинания. Но нет никакой «волшебной таблетки». Есть лишь серая реальность, в которой Гарри не мой. А я — не суждена ему. Мой дар, скорее, похож на проклятие. Он убивает во мне всякую надежду, и расплата за него слишком высока. Знать всё обо всех, уметь читать по глазам, знать значение каждой руны, каждой карты, уметь считывать будущее, настоящее и прошлое, глядя на ладонь, при этом не имея никакой возможности повлиять на ситуацию и защитить тех, кто дорог. Это страшно. Как и страшно мне становится сейчас по непонятной причине. Виктор пристально смотрит, испепеляя взглядом меня и я оборачиваюсь, подойдя к нему. В последнее время мы почти не пересекались. Он был занят тренировками, а я практически не выходила из комнаты. Изредка сталкивались в Хогвартсе, пройдя мимо, и каждый раз я замечала его ледяной взгляд на себе, от которого становилось жутко. Этот страх был иррационален. Виктор бы не стал мне вредить. Но почти всегда рядом с ним был Каркаров, который не вызывал никакого доверия. — Бэлла. Составишь мне компанию? — Спрашивает он. Я выхожу из шатра, на свежий воздух, следом за ним. Наконец, мы остаёмся одни. — С нашего последнего разговора прошло немало времени. Ты так и не появилась. — С неким болгарским акцентом произносит он. — Я успел чем-то обидеть тебя? — Совсем нет. Я забегалась, к тому же, не хотела тебя отвлекать. — Вот как? — Тянется к сигарете. — Ты не отвлекаешь меня. Скорее, наоборот. Я ждал нашей встречи. Ждал, когда ты вновь посмотришь на меня. Когда обратишься по имени. Из твоих уст оно звучит как-то особенно. Очень мягко. Ласково. Нежно. — Ты не злишься? — Удивлённо спрашиваю я. — Почему я должен злиться? — Ты видел нас с Гарри. Знаю, это выглядело будто мы двое влюблённых. Но это не так. Мы просто друзья. — Просто друзья, значит? — Он ухмыляется, делая небольшую затяжку. — У нас с ним нет будущего. — Это тебе сказали карты? — И они, тоже. — Мне не нравится, что он постоянно ошивается с тобой. — Ошивается? — Переспрашиваю, хмуро взглянув на Крама. — Виктор, мы друзья. Много лет. Он не «ошивается», выбирай выражения. — О, тебя это так задело? — Он подходит ближе, ухмыльнувшись. — Хорошо, скажу по-другому. Он постоянно оказывается там, где ты. — Мы учимся на одном курсе. Было бы странно, если бы он, как ты говоришь, «ошивался» в компании Дамблдора или Снегга. — Если бы он ошивался в компании Дамблдора или Снегга, друзья бы не спрашивали «это что, Поттер, что он делает с твоей девушкой? Разве вы не общались?» Бэлла. Я хочу быть честен с тобой. Меня напрягает эта ситуация. Случись бы это в Дурмстранге, я бы даже не стал говорить с тобой. Я бы просто пообщался с ним. Но я не дома. И здесь нужно уважать чужие законы. — Тебе не о чем волноваться, Крам. — Надеюсь. — Отвечает он, сменяя гнев на милость. — Ты правда нравишься мне. Я хотел бы узнать тебя получше. Перед тем, как начнётся турнир. — Зовёшь на свидание? — Только если самая красивая девушка Хогварста согласится. Виктор обладает уникальным даром. Рядом с ним я и вправду начинаю ощущать себя единственной, на всём белом свете. Отвечаю улыбкой и он, слегка наклонившись, мягко касается моей руки губами, даря едва ощутимый поцелуй. Он — первый, кто сделал этот жест. Слегка старомодный, но, всё же, красивый. Мы направляемся на набережную, где, сев у туманной реки, опускаем ноги в воду, что, скорее, напоминает парное молоко. Виктор протягивает мне коробку алкогольных конфет с вишней, и, улыбнувшись, смотрит в глаза. Его вгляд больше не кажется обжигающим; скорее, мягким, трепетным. Виктор заплетает мои волосы в косу, отделяя каждую прядь, боясь потянуть, боясь причинить боль. В косу вплетает шёлковую нить, напевая песню на своём родном, болгарском языке, едва слышно, боясь нарушить завораживающую тишину. — Ты неплохо поёшь. — Когда есть младшая сестра, невольно начинаешь открывать в себе новые таланты. — Сестра? — Удивлённо спрашиваю я. — Ты не говорил о ней. Вместо ответа, Виктор снимает с шеи кулон, осторожно открывая его. На снимке, заложенном в середину, можно разглядеть девочку лет семи. Её кожа бела как снег, глаза как агаты. И волосы цвета вороньего крыла. — Невероятно… Должно быть, ваша мама очень красивая, если родила таких детей. — Моей мамы уже как семь лет нет с нами. — Грустно отвечает Крам. — Она погибла при родах. Потеряла слишком много крови из-за ошибки врачей. В один день, жизнь разделилась на «до» и «после». — Наверное, стоит выразить соболезнования. Но они не убавят твою боль. — Знаешь? Я поклялся себе отомстить. — И как? Отомстил? — Смотрю ему в глаза. — Однажды это случится. Я дал слово. — Твоя сестра… Как ее зовут? — Иванка. Она очень шумная. Болтает без умолку. — Виктор улыбается сквозь боль. — Постоянно, всегда и во всем стремится быть первой. — Вся в своего брата. — Она даже говорит мне «вырасту, и кубок чемпиона будет мой!» — Смеётся болгарин. — Она славная. — Хотела бы однажды подружиться с ней. — Может, этот день придёт. — Он смотрит мне в глаза. — Думаю, ты ей понравишься. — А она мне уже нравится. И нравишься ты. — Едва слышно, почти шёпотом говорю, обняв его шею. Не оставив ему времени на раздумия, целую первой, наслаждаясь его запахом парфюма. Его гладкой кожей. Его красотой. Виктор кладёт руки мне на талию, и, прижав к себе крепче, углубляет поцелуй. Он целует меня пылко, нежно, страстно, мягко опуская на камень у реки, а в его глазах отражаюсь я. Осторожно покусываю его губы, касаясь груди, руки опускаются к его прессу, которого добился долгими, изнурительными тренировками и потом. Ничего не достаётся даром. Никогда. Виктор опускается губами к моей шее, и его дыхание обжигает кожу. Если бы не моя репутация… Наверное, отдалась бы ему прямо здесь, наплевав на правила, наплевав на запреты. Жар его прикосновений заставляет желать большего, намного большего, но я отстраняюсь, мягко и едва заметно, поправляя свои, красные, волосы. — Не доверяешь мне? — Он усмехается. — Если я отдамся тебе, лишь пополню ряды твоих фанаток. — Твой выбор. Я не хочу торопить тебя, Бэлль. Но знай, что ты мне безумно нравишься. — Одноко «нравишься» недостаточно, Крам. — Шёпчу ему на ушко, после чего грустно улыбаюсь. — Знаешь? Я тоже потеряла близкого человека. Конечно, не мать, и твоя боль с этим не сравнится. Но в один из дней не стало моего сводного брата. Мы росли вместе, считала его родным. Это был несчастный случай. Сейчас бы ему было семнадцать. — Уверен, он в лучшем мире. — Надеюсь. — Тихо отвечаю я. — Тогда я не могла ничего есть две недели. Постоянно плакала. И думала, что на его месте должна была быть я. — Ты не должна была быть на его месте. — Он заслонил меня собой. — Вспоминаю сквозь слёзы. — Мне было тринадцать. С тех пор, моя жизнь, подобно твоей, разделилась на «до» и «после». Пережив ту аварию, я очнулась в реанимации. Я не знала, что с ним. Но ощутила, что он мёртв. С тех пор я стала видеть будущее. Прошлое. Настоящее. Это, наверное, неправильно, ведь я «грязнокровка». Лишь немногие чистокровные волшебники умеют предсказывать будущее. — Чистота крови ничего не решает, Бэлль. Главное, что у тебя внутри. — Едва слышно произносит он, заслоняя меня от порывов ветра. — Спасибо, что поделилась. Я сохраню твою тайну. Надеюсь, однажды, ты сохранишь мою. — Торжественно клянусь. — Отвечаю, улыбнувшись. — Какой бы это страшной тайной ни было. Именно эта клятва в будущем сыграет со мной злую шутку. Тогда, когда ничего уже нельзя будет вернуть назад. Я не знала этого, в шутку дав обещание. Я не думала ни о чём. Накинув на мои плечи свою куртку, Крам провожает меня в Хогвартс, невзначай держа за руку. Поцеловав на прощание, удаляется, а я захожу в башню Гриффиндора, где у камина замечаю Дженни и Гермиону. Они о чём-то оживлённо болтают, пока Рон занят вечерней трапезой. Его мама передала ему клубничное варенье, которое он намазал на белый хлеб и сверху положил здоровенный шматок сыра. — Бэлла? Где ты была? Мы с Гарри везде тебя искали! — Недовольно говорит Гермиона, наконец, заметив моё присутствие. — С Виктором. — Испепеляя её взглядом, бросаю ей. — В следующий раз обязательно отпрошусь у тебя, мамочка. — С Виктором?! — Переспрашивает она. — Ты что, не понимаешь, что ему от тебя нужно? — Едва не поперхнувшись хлебом, произносит Рон. — Он старше тебя! У таких мальчишек невесть что на уме… Он просто играет тобой! — Ты тоже так считаешь, Гарри? — Глядя на Поттера, спрашиваю я. — Я…Не знаю. Наверное, Рон прав. — Будто ей от него это самое не нужно. — Встревает Джинни. — Сама к нему на шею вешается, я сама видела. — Что ты сказала? — Схватив её за волосы, кричу я, готовая придушить на месте. — Ай, пусти! Дура! Ненормальная! — Вопит она, пытаясь вырваться, но я лишь усиливаю хватку. — Немедленно отпусти мою сестру! — Наконец, дожевав свой бутерброд, требует Рон. — Я её не отпущу, пока эта дрянь не извинится! Ваша мамаша не научила вас следить за своим поганым языком?! Вместо ответа, Рон хватает меня сзади, пытаясь оттянуть от своей сестры, но я захватываю еще больший клок волос. — Ай! Мне больно! Уберите её, кто-нибудь, уберите! — Вопит Джинни, начиная плакать. — Рон, не смей её трогать, она девчонка. — Схватив Рона, шипит Гарри, пытаясь оттащить его. — Успокойтесь, девочки! Драка — это не решение проблемы. Это только всё усугубит! — Зато научит эту тварь следить за языком! — Кричу я, пытаясь вырваться из хватки Рона. Спустя пару минут вся гостинная Гриффиндора оживляется, образовав собой клуб любопытных зевак. Кажется, ребят забавляет это зрелище. Еще бы! Такое случается не каждый день. Я держу Джинни за волосы, причиняя ей этим боль, Рон пытается оттащить меня, но я вцепилась в его сестру мёртвой хваткой, а Гарри пытается нас разнять, но это у него выходит не особо успешно. — Клянусь, Бэлла, если ты не отпустишь её, я тебя впечатаю в стену! — Только попробуй, и я применю «Круцио» на тебе, Рон! — Не смей её трогать, Рон, отпусти! — Я её отпущу только после того, как она отпустит Джинни, ей больно! Может, мне тоже тебя за волосы схватить, Бэлла? А? Будет приятно? — Он хватает меня за прядь, и я ёжусь от боли, продолжая держать Джинни. Подоспевшие Фред и Джордж, вернувшиеся после ужина, застают эту картину. Они решают вмешаться, оттолкнув Гарри и Рона, а после Фред обнимает меня сзади, уводя от Джинни. — Эта дура! Я всё расскажу МакГонагал! — Клянётся Джинни, сжимая в покрасневших руках вырванный клок огненных волос. Слёзы бегут по её багровому лицу. — Не забудь рассказать, как ты пыталась затравить меня, идиотка! — Не переживай, она не забудет рассказать и о том, как ты вечно пытаешься задеть нашу мать! — Шипит Рон. Фред удивлённо смотрит на брате несколько секунд прежде чем отвести меня подальше отсюда, в свою с Джорджем спальню, где я, отряхива свою форму от рыжих волос, с болью смотрю на своего друга. Он ударяет кулаком о стену, да с такой силой, что сыпется штукатурка. Я тихо плачу, боясь посмотреть на него. Кажется, еще секунда, и даст мне пощечину. Меньше всего хочется портить с ним отношения. Он и Джордж были одними из немногих моих настоящих друзей. Особенно Фред. — Это правда? То, что сказал Рон и Джинни? — У меня своя правда. Можешь спросить у Гарри, как всё было! — Я знал, что ты с Джинни не ладишь. Но старался не влезать в ваши тёрки. Сегодня, ты перешла черту. Где он, вечно весёлый, вечно жизнерадостный Фред? Его лицо побледнело. А сам он, казался блеклой копией себя, прежнего. — После такого… Я не знаю, как общаться с тобой. — Едва слышно произносит он. — Она начала первая! — Ты что, в детском саду? — Хмыкнул он. — Твоя сестра только и занимается сплетнями о других! И, в том числе, обо мне! Спроси кого хочешь! Спроси, что она говорила накануне! Хотя, конечно, ты поверишь не мне. Потому, что они твоя семья, а не я. Я для тебя пустое место, разве нет, Фред? Ты никогда не вставал на мою сторону, даже когда видел, что Джинни не права. Ты бы никогда не пошёл против своей семьи. Не отрицай этого! Тебе просто плевать на то, что я чувствую. Всё, что тебя заботит — это как понравиться очередной девчонке или продать очередное пойло, зелье или предсказание! Твоя дружба со мной, она ведь только на словах, разве нет? — Ты так считаешь? — Сквозь боль спрашивает он. — Джинни — избалованный ребёнок, единственная дочь в семье. Ей с детства позволялось большее. Родители терпели все её шалости и капризы. Всё, что она делала, сходило ей с рук. И я люблю её. Но это совсем не означает то, что ты мне безразлична. Это не так, Бэлла. — Клянётся он. — Я не был там, но верю тебе. Это ли не доказательство? Это ли не лучшее свидетельство нашей дружбы? Стал бы я превращать Малфоя в уродливую жабу, если бы не верил тебе? Если бы не знал, что ты за человек? Но я не могу разорваться. Не могу, Бэлла. — Может, просто не хочешь? — Смотрю ему в глаза. - Если тебя вызовут к директору… Я сделаю всё, что бы тебя не исключили, Бэлла. Если будет нужно, возьму твою вину на себя. Я готов свидетельствовать против Джинни, лишь бы ты была в порядке.Ты никогда не станешь на место Джинни. А она никогда не займёт твоё. — Тихо отвечает, приобнимая мои плечи. — Как бы сильно я того не хотел. — Признаёшься мне в чувствах, Уизли? — Ты и без того знаешь о них, Бэлла. О том, что я люблю тебя. — Шёпчет он, приподнимая мой подбородок.