Игра со смертью.

Зайдя в гостинную Гриффиндора, замечаю ребят. Такие беспечные, беззаботные. Их основной темой обсуждения становится Гарри. Только и слышно о том, что он кого-то обманул, или подговорил. Мне бы со своими проблемами разобраться, даже завидую им немного. Столько дела, столько внимания уделяют чужой жизни, вероятно, своя, собственная, настолько скучна. Кто-то читает ежедневный прогноз, кто-то мается дурью, рассказывая байки о Запретном лесу младшекурсникам. Я же, скинув свои ботиночки у двери, прохожу в спальню и устало падаю на кровать. Гермиона занята изучением зельеварения. Этот предмет, пожалуй, единственный, который даётся с огромным трудом даже мисс-Всезнайке. Но её упорство поражает. Я давно сдалась и смирилась с тройкой, она же готова воевать со Снеггом за твёрдую «пятёрку» до самого победного конца. Тусклый свет лампы портит ей зрение. Однажды, окончательно испортит. Девчонки обмениваются сплетнями, и, конечно, причина их сплетен — ребята из Дурмстранга. Не осуждаю. И правда хороши. Сложно не заметить их и пройти мимо. Должно быть, в спальне мальчишек только и слышны сплетни о Флёр. Я отворачиваюсь к стенке, готовясь ко сну. Бубнёж Гермионы уже работает как снотворное. Веки тяжелеют и я закрываю глаза. — Бэлла! Да чёрт тебя дери, Фред! Я вскакиваю, сильно испугавшись. Но рыжеволосый парнишка стоит передо мной, тормоша за плечо. — Клянусь, еще раз так сделаешь, и наложу на тебя «Аваду!» — Бормочу я. — Я не хотел тебя пугать, милая. — Смеётся он. — Кстати, ты и правда милая в этой пижамке. Что это? Единороги? Зачётная ночнушечка. — Да пошёл ты! — Ругаюсь я, поправляя свою детскую, но любимую пижаму. Её мне подарил брат. Тогда я просто фанатела по единорогам. Это был подарок на восьмое марта. Мне было лет одиннадцать, не больше. С тех пор я выросла на пару сантиметров и она стала коротковатой, но быть любимой от этого не перестала. Её я ношу как талисман. Как подаренные покойной бабушкой, серьги. Как фамильное кольцо, передающееся женщинам по отцовской линии. Может, и глупо верить в то, что всё это приносит удачу, учитывая то, что удача явно не моё и я вечно во что-то вляпываюсь. Но тем не менее, эти вещи мне дороги. И я не готова с ними расставаться. — Ты даже сердишься мило. Ну, не сердись, золотце. Смотри, кого я к тебе привёл? Только не это. Заметив с довольным Фредом его мерзкую сестрицу, я едва сдерживаюсь, что бы не послать их обоих куда подальше. — Перед тобой хотят извиниться, да? Джинни виновато смотрит в пол. Что это? Очередное представление малолетней лгуньи? — Кто вообще сказал, что я в этом нуждаюсь? — Окинув Фреда хмурым взглядом, спрашиваю я. — Бэлла… — Наконец, улыбка исчезает с его лица. — Пожалуйста, прости её. Ради меня. Она так больше не будет. Ты же так больше не будешь, да? — Это мило, Фред. То, что ты так заботишься о моих чувствах. Но если ты думаешь, что раз заставил сюда прийти свою сестру, и я моментально всё забуду, ошибаешься. — Я понимаю. Понимаю тебя, Бэлль. Прости, что был слеп и не видел всего. Ваши ссоры не воспринимал всерьёз. Мне казалось, вы просто так шутите. — Хоть в курсе, что она натворила? Тебе рассказать о масштабе всей трагедии?! Ты, мелкая дрянь, несколько лет отравляла мне жизнь. Думаешь, теперь виновато похлопаешь своими маленькими, заплаканными глазками, и я тебя прощу? Я не твоя мамаша! — Бэлла. — Фред холодно смотрит на меня. От былого запала не осталось и следа. — Я приму извинения. Но только при одном условии. Когда твоя сестрица ответит за свои слова. Пусть всем расскажет, как оклеветала меня. Пусть извинится прилюдно. — Ты хоть понимаешь, чего просишь, Бэлла? — Растерянно произносит Фред. — Справедливости. — Ты хочешь похоронить её репутацию. — Мою она упорно хоронила несколько лет. — Отвечаю, глядя ему в глаза. — Это называется око за око. Пусть на своей шкуре испытает, какого его. Когда от неё отвернутся все. — Бэлла, она всего лишь глупый ребёнок. — Она считала себя достаточно взрослой, что бы собирать сплетни у меня за спиной. Пусть теперь получает. — Я могу этого не делать. — Внезапно у крыски прорезается голосок. — Что тогда? Что ты сделаешь, мм? — Запущу бумеранг в твою сторону. — Довольно усмехаюсь я. — Мне не составит труда разложить на тебя карты. И, поверь, если я увижу хоть что-то, порочащее тебя, а я это увижу, ты сама в ногах будешь ползать и умолять о прощении. Но будет поздно. И в этот раз поверят мне. А знаешь, почему? Мои пророчества всегда сбываются. — Она извинится. — Решает Фред. — У тебя одна неделя, крыска. Время пошло. — Говорю я, хмуро глядя на Фреда. — Тебе особое приглашение нужно, что бы ушёл? — Почему ты такая, Бэлла? — Какая? — Колючая. — Признаётся он. — Я ведь знаю тебя. Знаю совсем другой. — Ничего личного. Твоя сестра это заслужила. Моему терпению пришёл конец, Фред. Я больше не намерена прощать её. — Начни с Малфоя. Или боишься? Конечно, он ведь не малолетняя глупая девчонка. Может прилететь. — Малфой — следствие, а не причина. Он ненавидит меня просто так. За то, что я магглорождённая. А твоя малолетняя сестрица не может простить мне дружбу с Гарри. — Выбирай выражения. — Нет, Фред. Теперь она каждый раз, видя меня, будет выбирать выражения прежде чем открыть свой грязный, поганый рот. Твоя сестра — малолетняя вертихвостка. Живи с этим как знаешь. — Вертихвостка?! — Фред подходит ближе, вплотную, внимательно глядя на меня. — Что притихла? Повтори это, если найдётся смелость. — Вертихвостка. — Говорю, глядя ему прямо в глаза. Он замахивается, что бы нанести удар. Я с улыбкой смотрю на него. Пощечина. Быстрая, резкая, оглушающая. В его золотых глазах застывают слёзы. Как и в моих. — Ненавижу тебя. — Шёпчу ему. — Убирайся! — Бэлла… — Пошёл вон отсюда! — Кричу я, хватаясь за покрасневшую щеку. Фред, окинув меня в последний раз взглядом, удаляется, а я достаю зеркальце, что бы оценить масштаб трагедии. По щекам невольно бегут слёзы… Как так… Мой лучший друг. Мой преданный, любимый Фред… Он был одним из немногих, с кем никогда за все эти годы не возникало конфликтов. Он слушал, он слышал, он понимал меня, стараясь уберечь от всего. Именно ему в плечо я плакала, когда потеряла старшего брата. Именно ему прочитала свой первый расклад, а он, с замиранием души, слушал, не посмев перебить. Ведь всё, что я ему говорила, было правдой. Он был одним из первых, кто поверил в меня, кто поверил в мои способности. Наша долгая дружба казалась нерушимой. Крепкой, точно этот замок. Но и в нём появились трещины… Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Почему всё именно так?! Почему именно он?! Почему именно я?! Несколько дней назад он клялся мне в любви, обещал, что не предаст. Но не захотел смотреть правде в глаза. Отвернулся… Всё это из-за рыжей, мерзкой особы! Ненавижу! Будь ты проклята, Джинни! Гори оно всё синим пламенем! Гермиона подходит ко мне, наконец, высунув нос из учебников. Обнимает. Пытается успокоить. Но, если скажет еще хоть слово, успокаивать придётся её. Моя жизнь рушится. Моя дружба рушится. Всё рушится, и я ничего не могу изменить. *** На следующий день я получаю по зельеварению твёрдую «двойку». Снегг бубнит себе под нос о «ленивых» студентов, заводит свою вечную шарманку о СОВ и ЖАБ, пророчит нам то, что мы неучи и бездари и вообще ничего не сдадим, но как-то плевать. Пусть делает что хочет. Захлопнув тетрадь, я выхожу из класса, медленно иду в столовую, хотя аппетита нет. Взяв чёрный, крепкий, согревающий кофе, выхожу во двор, где на удивление несмотря на вчерашнюю непогоду, довольно тепло. Лишь ветер и падающие листья напоминают о том, что осень в самом разгаре. И небо, с бегущими по нему тучами и облаками. Сев в беседку, смотрю на часы. После занятий обычно я прихожу сюда. Когда позволяет погода. Ко мне обращаются с разными проблемами. Начиная от девчонок, которым нужен расклад на их первую любовь, в который они почему-то зачастую отказываются верить, до старшеклассников, которые загоняются вопросами о будущем или о своих родных. Расставив колоды, накрываю стол синей скатертью, и, вытянув ноги, жду пока начнут приходить. Пенси, затем Седрик, Чжоу, и Рон. Уже смеркается и я собираюсь возвращаться в гостиную, когда, спеша, подходит Виктор. Мерлин! Как же он красив. Не будь бы я влюблена в Гарри, непременно начала бы бегать за ним. Но, подсказывает мне что-то, тогда он сразу же бы утратил интерес. Сев напротив, он улыбается, и, осторожно взяв мою чашку, отставляет в сторону, немного подержав в руке. Невольно улыбаюсь в ответ. Его забота не может не подкупать. Создаётся впечатление, что ему за честь просто посидеть со мной, прикоснувшись к моим вещам. — Красивые карты. Тебе идут. — Произносит он, мягко коснувшись моих прохладных рук. На фоне его лап, мои руки выглядят и правда мило. — Не замёрзла? — Пришёл ты и согрел своим взглядом. — Шучу в ответ. — Не думала, что ты правда придёшь, Виктор. — Почему? — Что тебя может волновать? Ты на пике популярности. Достиг многого. Девчонки так и бегают за тобой. О чём еще мечтать? — Мечтать можно о чём угодно. Но я хотел бы, что бы сама это прочла. Что видишь? Расскажи. — Веришь в гадания? — Моя мать умела предсказывать будущее. — Едва слышно отвечает Крам. — Её методы удивляли. Она могла предсказывать на чём угодно. На бобах, на кофейной гуще, читала по руке… К ней люди ходили. Она многим помогала. Когда-то она сказала мне «успешным будешь». Я тогда совсем ребёнком был. Она говорила «по миру кататься будешь». «И слава будет о тебе большая идти.» Увидев отца, сказала, её сердце ёкнуло. Поняла, что это именно он. Её судьба. Только узнала, что ребёнка ждёт, сказала «сынок будет. Виктор.» Ни разу не ошиблась. — Твоя мать была удивительной женщиной. — Знаешь? Как-то раз она сказала мне «невеста будет твоя не отсюда. Не из наших краёв.» Говорила «девочка, глаза светло-карие. И волосы странного цвета.» — Врёшь ты всё! — Когда тебя увидел, у меня ёкнуло. — Признался он. — Сразу слова её вспомнил… Посмотри, если думаешь, что вру. Может, сама увидишь? Я улыбаюсь, и, перетасовав еще раз, раскладываю карты. Для него — лишь картинки. Для меня — отчётливые образы. — По дому скучаешь. По сестричке. — Говорю я, считывая информацию. — Она просила тебя привезти что-то. Подарок не забудь. Тебя сложно прочитать, Виктор. Вижу только прошлое, и то расплывчато. Отец у тебя очень властный. Строгий. Целеустремлённый. Ты на него похож. Мама мягкая была, спокойная. Тебе помогает человек… Друг семьи. Вы тесно связаны. Но… — Но? — Виктор едва заметно улыбается. Я добавляю еще несколько карт. — Он это не из добрых помыслов…"Ты мне как сын»… — Приходят слова. — Он старше. Может, родственник… Дальний, нет… Образ очень расплывчатый. Ощущение, что тебя не прочесть. Защита наложена. И на него, тоже. Дальше информация не идёт. Ты понимаешь, о ком я? — Каркаров. — Отвечает Виктор с едва заметной усмешкой. — Вы правда родственники? Будто связаны кровью… — Довольно неплохо, Бэлла. — Признаётся он, оставив мой вопрос неотвеченным. — А с отношениями что? Если не отвечаешь мне, может, хоть карты ответят? Я улыбаюсь. — А ты так хочешь, всё и сразу. Моментом живёшь… — И от жизни беру всё. — Признаётся он. — А со мной так не выйдет. Я другая, Крам. — Это вопрос времени. — Которого у тебя нет. — Смотрю на него с улыбкой. — Бэлла. Тебе не нужны карты. Просто посмотри мне в глаза. Что видишь? — Многое. — И на меньшее я не согласен. — Он касается моей руки, прижимая к своим губам. — Ты нужна мне, Бэлла. Слышишь, как сердце бьётся? Из-за тебя. — Виктор… — Шёпчу я. И он, убрав волосы с моего лица, приподнимает мой подбородок, даря чувственный, жаркий поцелуй. Его ладонь опускается ко мне на шею. Он усаживает к себе на колени с лёгкостью, и, поглаживая мои волосы, жадно целует, обжигая прикрсновениями губ плечи и ключицы. От него пахнет свежими травами, деревом и табаком. — Те обичам. *(блг. «Люблю тебя»). — Шёпотом произносит он, и я ловлю эти слова, выхватываю из его губ стон. Отвечаю на поцелуй, взъерошив его волосы, поддаюсь его напору, закрывая глаза.