Под серебряной луной.

Уже под утро, когда даже игры закончились в лесу, он вернулся домой ни с чем, но все равно безумно счастливый. Чонгук даже не мог объяснить себе, чему он так радовался. Хотя... например, этот человек тоже волк, и Юнги ошибся насчет любви. Возможно это лишь влечение, ведь омега показался Чонгуку достаточно привлекательным. Чон даже смотреть на него стал по-другому, потому что человек это одно, а вот волк совсем другое. И почему он раньше не понял? Видимо во всем виновато само кафе и специфический запах омеги. В местах, где Чонгук вырос, подавляющее большинство имели аромат, связанный с лесом. Травы, талая вода, мох, ягоды… Их очень много, а этот другой, особенный. Остаток ночи Чон спал и видел, как серый хвост петлял между деревьями, звал его за собой. В лесу темно, хоть глаз выколи, а этот волк будто светился от счастья, резвился на воле. Черный отставал специально, позволял серому поиграть с ним подольше, власть почувствовать, чтобы потом догнать двумя прыжками, повалить городского на спину и удерживать под собой всем весом. Чонгук представлял, как он вылизывал чужую шею, а серый волк вился под ним, кусал нежно, вредничая и заигрывая в ответ. Во сне это выглядело так реалистично. Кажется, он совсем с ума сошел, рисуя в голове такие картинки. Так играли обычно только парочки, которые не в силах справиться с чувствами. Такие мысли согревали и успокаивали. — Чонгук! — вновь утро встречало его криком и настойчивыми шагами. — Ммм, — промурчал парень, утыкаясь носом в подушку. Просыпаться ему не хотелось, потому что придется распрощаться со сладким сном, за который он отчаянно цеплялся, жмурился, чтобы было темнее. Желая в очередной раз отругать сына за столь позднее возвращение в деревню, Намджун залетел в комнату, но тут же замер. Запах и царившая внутри гармония заставили его впасть в ступор. Это что-то новенькое. — Доброе утро, — тихо пробормотал Чонгук, обнимая сильнее подушку. — Д-доброе, — вожак ушам своим не поверил от столь спокойного приветствия, — что… что ты делал вчера? — спросил Намджун, удивлённо и как-то недоверчиво глядя на парня. — Играл, — довольно протянул Гук. — Что? — у Намджуна даже ноги подкосились, он положил руку на сердце, думая, что ослышался. — С омегой в догонялки играл, — пробормотал Чонгук и не мог сдержать улыбку, — ничего серьезного, просто познакомились. «Почти» — мысленно добавил он, ведь это не суть важно. Сегодня или завтра… В ближайшие дни они встретятся обязательно. Чон сжимал в руке платок с разноцветным узором. Это единственное, что он нашел ночью в кустарнике на пути к поляне, на которой они с омегой столкнулись лицом к лицу. Именно тогда серый буквально растворился в воздухе. — Да? Серьезно?! Я не видел тебя вчера, — растерянно проговорил вожак, бегая глазами по довольному лицу парня. — Мы были далеко в лесу, — сказал Чон, а затем добавляет шепотом, — лунный свет прекрасно сочетается с его шерстью, ах. В следующий раз я его точно поймаю. Комментарии были излишни, а вожак не смог подобрать слов. Вопросов, конечно, было много, но для начала стоило осознать и переварить данную информацию. Вроде бы он сам говорил, что нужно, а сейчас глядя на то, что Чонгук по уши влюбился… После такого Намджун даже сменил гнев на милость, но следить все равно на всякий случай продолжал. *** Омега бродил по деревне, словно призрак, который никак не мог найти себе пристанище. Он нервничал, боялся любого шороха, то и дело, прячась за ближайшие дома. Домой идти не хотелось, потому что даже от взгляда отца становилось тошно. Чимин ненавидел себя. Он всегда старался быть хорошим сыном, так сказать соответствовать своей семье. Только вот омега всегда был не таким, делал все не правильно… Это давление выматывало, медленно убивало. В деревне Чимина все любили, охотно принимали, звали в гости, когда отца не было поблизости. Омега никогда не отказывал в помощи, всегда улыбался, скрашивая тяжелые будни своим присутствием. Он не особенный, просто добрый, иногда наивный и доверчивый. Чимин старался не выносить ссор из избы, не показывал, что ему бывает тяжело. Он можно сказать из «влиятельной» семьи в деревне. Господина Пака уважали, хоть и не любили. Его заносчивый характер вообще мало, кто мог вынести, а Чимину приходилось терпеть и молчать, потому что семья превыше всего. — Будешь продолжать избегать меня? — спросил Юнги. Он появился прямо за спиной, даже не подкрадывался, просто омега настолько сильно погрузился в свои мысли, что не услышал, как тот подошел. Чимин вздрогнул, даже отпрыгнул на несколько шагов в сторону. Это просто Юнги. У него торчащие в разные стороны черные волосы, вечно уставший вид, грязная рабочая футболка, и руки покоились в карманах штанов. Такой обычный и родной. Паренек испугался и начал нервно озираться по сторонам, поджимая пухлые губы. Нельзя, чтобы их увидели вместе, хотя вся деревня уже знала, что эта парочка неразлучна. Мин тоскливо посмотрел на него и сделал несколько шагов навстречу, заставляя Пака пятиться и в конечном итоге прислониться спиной к стене дома. — Я просто… — прошептал он, врезаясь глазами в альфу. Он нервно сглотнул, а потом позвал жалобно, качая головой, — Юнги. — Влетело тебе вчера из-за меня, да? — спросил Мин, грустно улыбаясь. Он всегда чувствовал, когда его мальчику плохо, на ментальном уровне. С самого детства у них была особенная связь. — Не из-за тебя, — протестовал Чимин, поджимая губы, — отец был вчера сам не свой. Ты знал, что Чонгук вчера убежал? Вся деревня об этом говорит, — парень мялся, теребил руками низ кофты, жалко шмыгая носом, а затем поднял глаза, блестящие от слез, и сказал еще тише, — он сказал, что я жалкий раз не могу привлечь внимание достойного альфы. — Неправда, — сухо ответил Юнги, пытаясь не сорваться. В последнее время ему все чаще хотелось набить морду тому, кто заставлял омегу плакать. Пусть это и его отец. — Юнги, пожалуйста, найди себе кого-нибудь другого, — голос Чимина дрожал, но он пытался сказать это со всей серьезностью. Пак долго об этом думал, однако решиться на такой шаг очень тяжело. Он бы хотел, чтобы Юнги был счастлив, пусть и не с ним. Чимин уже устал от вечной войны со своим отцом, хоть он со всем и соглашался. Мин не обязан страдать вместе с ним, терпеть редкие нервные срывы омеги, поддерживать и успокаивать его каждый раз. Даже сейчас Чимин пытался сдержать слезы из последних сил, потому что об этом ни то, что говорить, думать больно. — Перестань говорить такие глупости, — пылко ответил Мин, он будто был готов к такому. Юнги обхватил лицо напротив ладонями, стирал подушечками пальцев омежьи слезы и говорил нежно, трепетно, — я одного тебя люблю, слышишь? Одного тебя… — Но Чонгук… — Чимин заикался, моргал часто, отрицательно качая головой и вздрагивая, когда Юнги целовал его соленые щеки. — Плевать мне на этого Чонгука, хороший мой, — шептал Мин, успокаивая омегу. Пак кивнул коротко, впился пальцами в футболку, притягивая альфу к себе. Он доверял Юнги безоговорочно. Он всегда действовал на него, делился столь необходимым теплом и любил просто так. Чимин тоже хотел отдавать всего себя, поэтому даже сейчас прижался губами к его губам. Целовал так, как только он умеет, все еще невинно, сладко, самозабвенно… так, что у Юнги мурашки по коже бегали, и бабочки в животе оживали. Хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось.