Алая луна

      Пробуждение у каждого было своим. Кто-то, после того, как открыл глаза, смотрел в потолок, пытаясь укротить вихрь мыслей в голове. Кто-то мучился от головной боли и похмелья. Кто-то утопал в приятной истоме. Кто-то, только открыв лаза, не дал себе полежать и минуты. Кто бесцельно бродил. Акацуки были… растеряны. Настолько, насколько это вообще возможно. В прошлом мире они были сильнейшими нукенинами, теми, кого страшились едва ли не все шиноби мира. А кто не страшился, заставляли свои души сгорать в пламени желания их смерти. Они были. Каждый из членов Акацуки был. И их существование подтверждалось во всех этих людях. Ведь, если ты волнуешь чьи-то мысли, значит ты живой. Ты существуешь. И реакция другого человека на твое существование — лучшее тому подтверждение. Однако здесь они… просто были. Не сильнейшие. Просто люди. Без каких-либо навыков полезных в различных сферах, способностей, которые могли бы помочь в этом мире, без каких-либо знаний. От осознания своего ничтожества многие попросту… мало сказать, что приуныли. Они скитались безмолвными тенями по длинным, пустым и одиноким коридорам этой виллы. Теперь их жизни зависели от кого-то другого, а не от них самих. Хотя… как вообще жизнь шиноби может быть в его собственных руках? Они всегда были лишь инструментами для воины. А когда инструменты для воины остались не удел, они просто не могли понять, для чего вообще существуют.       С вечеринки прошел ни один день. И не два. И все это время хозяин дома смиренно позволял пришельцам жить у него. Многие Акацуки не видели Святослава. Нигде. Однако, все они будто чувствовали его присутствие. Словно интуиция твердила им о том, что он здесь. Он рядом. И, как ни странно, интуиция не била тревогу. Эти люди ощущали спокойствие. Не нужно было никого убивать, ни за кем охотится, ни от кого бежать или скрываться. Плащи уже на второй день были убраны. За окном стояло лето, а черный цвет так сильно манил солнечные лучи к себе. Все чаще и чаще эти люди, хоть и поодиночке, но выходили из виллы. Они были каждый сам по себе. Каждому нужно было свое собственное одиночество, чтобы привести свои мысли в порядок. И осознать банальную вещь, которая была ясна с самого начала — они в другом мире.       Кисаме, львиную долю времени, находился у внутреннего бассейна. Его взгляд был направлен на мерцающие, от бликов солнца, воды. Это было так странно для него. Всю его жизнь его избегали и сторонились. И не из-за его навыков убийства. Все началось с его рождения. Слишком необычная внешность. Вот и все. И никого не волновало, какой он на самом деле. Младенчество. Одинокое и холодное. Детство. Отвергнутое и жестокое. Юношество. Молчаливое и… Неожиданно для себя он вспомнил девушку, пытающуюся протянуть ему руку. Она единственная, кто хотела наладить с ним контакт. Однако, Кисаме знал и прекрасно отдавал себе отчет, что ей нужна была лишь его сила. Она хотела научить его работать в команде. Того, кто был всегда так чертовски одинок. Она хотела посадить его на цепь эмоций.       Так он думал.       Сидя на бортике бассейна, Кисаме сжал в руках бокал с алкоголем. Наконец он мог нормально употреблять спиртное, не опасаясь, что его чакра отреагирует как-то не так. Вот только, именно алкоголь и заставлял вспоминать прошлое, в то время, пока солнце, странно-ласкова ласкало широкие плечи и мощную спину. Посмотрев на свое отражение в поверхности воды, мужчина усмехнулся. И допил содержимое бокала. Вокруг стояла лишь тишина, прерываемая редким щебетанием птиц. В отражении воды он видел загорелого, привлекательного внешне мужчину. В его мире он был сильнейшим шиноби. Без права хоть на какую-нибудь личную жизнь и социализацию. В этом же мире, он лишен своих сил и главного козыря — огромной чакры. Однако, он привлекателен. Обычный человек, который может заговорить с любым другим таким же обычным человеком. Стоит ему только захотеть. Прошедшая вечеринка дала ему ясно понять одно — теперь от его улыбки не бегут. Теперь от его улыбки люди хотят быть с ним рядом. В этом мире он, лишенный ранее хоть какого-либо общения, стал человеком, способным вступить в диалог. Позволяла этому его внешность. Но ценой стала его сила. Допивая еще один бокал, Кисаме стал задумываться о том, что для него было всю жизнь так важно… сила и мастерство или же… простая возможность свободно говорить. Внешность или отточенные, годами, навыки.       Закрыв глаза, Кисаме вновь погрузился в воду бассейна. Слишком сложно. Слишком противоречиво. Слишком сладко, чтобы быть правдой.       Хидан много ходил. Ходил везде. Сначала по вилле. Потом по прилагающимся садам. После выходил в город. И с каждым разом заходил все дальше и дальше. Ему было тошнотворно находится на одном месте. Вся его жизнь — скитания. Служение лишь одному Джашину. Вот только в этом мире его Бога нет. Как и нет его дара. Бессмертия. Какой смысл приносить кого-то в жертву, если после ритуала ты сам отбросишь коньки?       В один день его ноги привели его на кладбище, расположенное неподалеку от поселка. С совершенно пустыми глазами он бродил, спрятав руки в карманы своих штанов. Его Бог покинул его. Вот та основная мысль, что крутилась из раза в раз в его голове. А он гулял. По кладбищу. Это место стало излюбленным местом всего за каких-то пару дней. Тишина. Умиротворение. А еще люди. Люди, кто какими-то безликими фантомами проплывали мимо, без каких-либо эмоций на лицах. Хотя, была одна единственная эмоция, которую Хидан видел едва ни на каждом пятом — скорбь. Сектант никогда и не задумывался о том, скольких он убил. Сколько вообще жизней отнял. Он совершал все это во имя Джашина. Существует ли Джашин в этом мире? Стоя напротив одного из обелисков, мужчина смотрел на монумент. Если вновь начать приносить в жертву людей, проявит ли Джашин свое явление? Одарит ли вновь бессмертием? Хидан никогда ранее не задумывался о такой банальной богохульной мысли, а существует ли его Бог на самом деле?       Итачи, после того, как только сделал первый шаг в библиотеку виллы, понял одно — он хочет туда вернуться вновь. Он сам не мог понять на тот момент, почему. Однако, после прошедшей вечеринки, мужчина вернулся в это тихое мест. И возвращался снова. Библиотека была наполнена множеством книг. Для того, чтобы прочитать их всех потребовались бы не года, а десятилетия. Каждое утро он возвращался в этот островок тишины. Брал книгу. Садился в кресло. И читал. Шелест страниц — был единственным звуком, разрушающим местную тишину. Книги помогали ему… уйти. Уйти от этого незнакомого мира. От тревожных мыслей. От Акацуки. От всего. К тому же, он познавал то место, в котором оказался.       В первую ночь, когда Учиха задержался, дочитывая том классика русской литературы, он услышал, как кто-то входит в библиотеку. А когда поднял глаза, понял, что по своим владениям шел их хозяин. Святослав, казалось, не просто не обращал внимание на Итачи, а совсем его не видел и не замечал, в то время, когда сам Учиха наблюдал за ним. Вампир, пройдя в помещения, открыл окно, убрав в сторону штору. А после, смотря вперед, прикрыл глаза. Недвижимым он простоял довольно долго. Так долго, что Учиха попросту продолжил читать, прекратив уделять вошедшему внимание. Однако, он вновь взглянул на хозяина, когда услышал шаги. Молодой мужчина начал создавать, на фоне окна, какую-то композицию, иначе действия Учиха объяснить не мог. Как-то само собой разумеющееся появился мольберт. На нем полотно. И совсем скоро, держа в руках палитру, Святослав начал рисовать. Движения были хорошо отточенными. Хотя Итачи так, до последнего момента, и не понял, что хотел изначально изобразить мужчина, когда у окна находился лишь мяч и несколько цветов. Может что-то вроде перспективы? В конце-концов, под умиротворяющее шуршание кисти, Учиха вновь погрузился в книгу. А когда вновь поднял глаза, его руки уже закрыли чтиво. Он дочитал довольно толстый том классика той современности, в которой он оказался. Его глаза, когда сам мужчина того особо не желал, нашли Святослава. Вампир стоял все там же и, судя по всему, заканчивал картину. Учиха хотел остаться в тишине и уйти так же незаметно, как и пришел. Именно поэтому он остался сидеть в кресле, в то время, пока хозяин дома заканчивал свое творение. Чего не ожидал обладатель шарингана, так это то, что Свят попросту отложит палитру и кисть на стол, снимет с мольберта полотно, а после бросит в камин, пламя которого до этого момента Итачи вообще не замечал. Наверное, камин разгорелся, когда вампир зашел в библиотеку. Святослав смотрел на пожирающее его творение пламя. А после, неожиданно для самого Учихи, повернулся к нему. Они долге время смотрели друг на друга. Пока Святослав не улыбнулся. Он, прикрыв светло-карие глаза, лишь кивнул. А после, с скрытой тоской во взгляде, посмотрел в окно, за которым занимался рассвет. Все так же молча он и покинул библиотеку. На следующую ночь он вновь явился. Опять с заходом солнца. И снова мольберт. И снова палитра. И снова пламя, сжирающее творение. И вновь. Будто повторение, будто Учиха использовал Изанами. На четвертую ночь Учиха все же, заинтересованный подобным поведением, подошел со спины к стоящему перед ним хозяину виллы и задал банальный вопрос. — Зачем ты это делаешь? Святослав, улыбаясь, повернулся к Итаче. Они смотрели друг другу в глазами вновь, как в первый раз. В молчании и тишине. Святослав, будто решая что-то для себя, едва ли не впивался в чужие, черные как ночь, очи. Завороженный этой битвой взглядов Учиха, едва не вздрогнул, сумев все же себя обуздать, когда Свят проговорил. — Тот, кто лишен души, ничего не может создать. Вот и я не могу. Сколько бы не пытался. А после, обернувшись в пол оборота к камину, стал смотреть на пламя. — Вампиры сильны. Так почему же человек не стал рабом в руках сильнейших? Ответ прост… Человек может творить. Может жить. Может становиться лучше и двигаться вперед. В то время, когда мы застыли. Учиха слышал печаль в голосе того, кто ранее улыбался. Свят и сейчас улыбался. Только, как и на вечеринке, его улыбка отображала его истинные эмоции. Печаль. — Застывший мир… нет ничего более печальнее. Он вновь замолчал. Так они и стояли, Итачи, смотревший на Святослава и Святослав, смотревший на пламя. И когда только за окном вновь занялся рассвет, вампир, отмерев, обратил свой взор за окно. — Занимается новый день. Даже в этом ночь не движима. И после этих слов он пошел к выходу из библиотеки. — Все движется вперед и меняется. Сердца тоже меняются, не так ли? Не оборачиваясь он задал банальный вопрос. И ушел. Итачи, еще некоторое время стоявший у камина, прикрыл глаза. Изменение. Прогресс. От чего же мысли, так неожиданно, вернулись к Саске, к маленькому брату? Который застрял, из-за него, из-за Итачи, в своем прошлом? Неизмененный мир, нет ничего более печальнее? Какой именно неизмененный мир? Внешний? Или внутренний, застывший в прошлом?       Акацуки, постепенно, но верно чувствовали, что что-то внутри них менялось. Прошло не так много времени, всего пять дней и шесть ночей. Почти неделя. А они ничего не делали. Только бродили, словно неупокоенные призраки, по вилле и прилагающейся к ней территории. Кто-то, как Сасори и Зецу, привыкали к новым-старым телам. Кто-то пытался разобраться в себе, кто-то, как Какудзу, наполнить свой разум новыми знаниями. Кто-то же, как Тоби, каждый день и ночь только и делал, что наблюдал за поселком. Мирным. Тихим. И таким простым. Заставляющим попасть в иллюзию собственного разума, представляя, насколько бы спокойно здесь жилось, если бы рядом был… кто-то близкий. Вероятнее всего депрессия, что разъедала каждого, и не отступила бы, если бы в одно утро, на кухне, Акацуки не увидели бы молодую девушку. Анну.       В этот день она, поедая завтрак, сидела на кухне, только сегодня утром вернувшись от своих подруг. Блондинка, что-то читая в своем телефоне, без каких-либо эмоций уплетала хлопья в кокосовом молоке. Первым на кухню вышел Учиха. Увидев девушку, он, пройдя мимо, взял из холодильника, ранее приготовленный поварами, салат. Обыкновенный салат, который не нужно греть или с которым не нужно возится. Услышав шорохи, девушка подняла голову, оторвав взгляд от телефона. — О, привет-привет, доброе утро! Улыбаясь своей детской невинностью, Анна махнула рукой. — Смотрю ты до сих пор здесь. А твои друзья тоже? На словах о друзьях, Итачи на мгновением замер. А после посмотрел на Анну, ту, кто должна была умереть. Однако, до сих ходила среди живых. — Ну и молчи, как рыба. Фыркнула Аня, когда поняла — от этого парня и слова не дождешься. И совсем скоро кухню наполнили другие люди. А девушка не уходила. Она все так же что-то смотрела в своем телефоне, пока молчаливая процессия людей ходила туда-сюда и завтракала. И только когда первый же пришедший, Учиха, хотел было выйти, Анна громко крикнула, при этом соскакивая на ноги с барного стула. — Хэй-хэй! Всем внимание! Крикнула девушка, улыбаясь. — Мой дядюшка попросила меня сходить с вами всеми за покупками! Молчание. В кухне воцарилось молчание. Десять пар глаз смотрели на улыбающуюся девчушку. — Для чего? — Ну как для чего? Разумеется, чтобы у вас было все самое необходимое. Дядя сказал, что хватит вам всем заниматься самокопанием и осознанием бренности бытия, и что лучше заняться чем-то, что действительно важно. Например, предметы первой необходимости, так же одежда, ну и прочие мелочи. К тому же, изменить ситуацию все равно не получится, так что лучше будет пока приспособится. Так он сказал. Однако, я немного все равно не догоняю…       Взяв одну прядь в свои пальцы, Анна посмотрел на кончики своих волос. А после, улыбнувшись, вновь обратила внимание на людей. Хидан, отмахнувшись от нее, пошел уже было на выход, когда подросток вновь заговорила. — Это слова Хозяина территории. Не забывайте.       Прямая, что ни на есть угроза, хоть Анна не понимала этого. Акацуки напряглись все как один. Даже Хидан остановился в дверях, перед этим оттолкнув бесцеремонно Итачи. Ясно было как день, никто особо не хотел гневать вампира, хоть те и не совсем понимали, что такое вообще вампир. Ни в библиотеке, ни в разговорах окружающих, не было никакой информации об этих существах. А виделся с ним собственно-лично, больше одного раза, только Итачи. Да и тогда он не задал самых главных вопросов. В тот момент атмосфера была вокруг этой пары… странной. И слишком интимной, в понимании Учихи, чтобы он задавал вопросы. Пейн, закрыв глаза, только кивнул. — Хорошо. Когда? — Да думаю прямо сейчас. Оденьтесь и собираемся перед виллой. Я закажу такси.       На последние слова люди лишь посмотрели друг на друга и, пожав плечами, разбрелись по комнатам. Сборы не заняли много времени. И совсем скоро все стояли перед главными воротами виллы. А Анна, немного прихеревши, наблюдала за собранием анонимных… кто бы они были? Косплееров? — Эм… плащи нужно снять. — С какого это хуя? Разумеется Хидан не смог смолчать. Анна же, покачав головой, уперла руки в бока. — Да потому чот вы похожи на горстку косплееров. Хотите плащами привлечь внимание? Снимайте. Пейн вновь закрыл глаза. Он не привык подчиняться. Обычно это его словам подчинялись. Однако, сейчас он на чужой территории, в чужом мире, поэтому, мужчина поднял руку. Акацуки стали снимать плащи. — Ой-йо… Анна смотрела на обнаженный торс лидера Акацуки. А после, покраснев и хихикнув, посмотрела в строну. — Кхем, оденьтесь лучше. — Ничего нет. — Тогда… эм… ладно, наденьте плащ. Только вы. Боги… Солнце было не так высоко, ведь было еще утро, а Анне уже жарко. И пока в воздухе витал вкус запинки и неловкости, тишину решил нарушить, как ни странно, но Какудзу. — Кто такие вампиры? Анна, до этого смотревшая в сторону, обратила внимание на этих людей. В ее глазах читалось изумление и удивление. — Вы гости дяди и не знаете? В ответ только молчание. Поэтому она, посмотрев на телефон, чему-то своего кивнула. — Ну, с учетом, что мы в поселке, такси будет не скоро. Так что могу объяснить. Хотя… вы точно меня не разыгрываете? Неужели, реально не знаете? Прямые взгляды Акацуки ясно дали ответ на заданный вопрос. Поэтому, Анна, скрестив руки за спиной, заговорила. — Ну, вампиры — сильные и могущественные существа. Хозяева ночи. Владыки смерти. Бессмертные. На последний словах Сасори, приподняв бровь, стал слушать, кажется, внимательнее. — Они питаются кровью людей. Как появились, неизвестно. Однако, бытуют легенды, что с момента сотворения первого человека, был сотворен и первый вампир. Их было, изначально, немного, однако, если древнейшие проснуться ото сна, те, кто был изначально, с момента сотворения мира, они пожрут все, так как их голод невероятно силен. Судя по всему даже бессмертные могут устать от своей не жизни и предпочесть сон, так как по легенде, они уснули добровольно. Мой дядюшка считается довольно молодым вампиром, несмотря на то, что ему больше ста тридцати лет. Как он мне объяснил, когда существуешь так долго, перестаешь считать свои года. Хм… Задумавшись, Анна, словно вспоминая, коснулась пальцами своего подбородка. Акасуна же пытался сопоставить образ молодого двадцатилетнего парня с тем кому больше ста тридцати лет. У него не получалось. — Ну, еще могу сказать, что вампира может убить лишь другой вампир. А это у них Табу. То есть запрещено. У вампиров есть четкая иерархия, так как они являются детьми тех, кто был ранее. И тут загвоздка, хоть убивать друг друга — нарушение негласного закона, те, кто стоят выше могут убить своих детей и не понести за это наказание. Однако, если существует вампир, который стоит выше родителя убитого ребенка, которому не все равно на судьбу убиенного, то он может с легкостью убить свое дитя в отмщении за отнятую не жизнь, как это они называют. И опять же, если старший вампир проявляет свое одобрение молодому вампиру, так сказать, перепрыгнув через поколение и молодой вампир убивает своего родителя, то старший вампир может заступится за младшего на суде и младший избежит кары, при этом став сильнее. В общем… там есть где запутаться. Столько разных нюансов, так как все эти законы передаются из поколение в поколение, то есть такой вещи, как, например, конституция, у вампиров нет. Все законы, правила и Табу прописаны… так сказать, у них в ДНК. И хоть убийство друг друга у них запрещено, никто не будет специально открывать на тебя охоту, если ты нарушишь Табу. У вампиров даже есть отдельный клан, который называется: «Адские гончие», которые пожирают своих же и брезгают кровью людей. В общем, все очень сложно у них в иерархии, вот что я скажу. Вампиры не отличают себя по расам, цвету кожи, языку или по месту, в котором были рождены. Однако, отличают по кланами. Те же самые «Адские гончие», это клан… я бы сказала, что это клан охотников. Есть «Носферату», клан вампиров, которые знают все про всех. Думаю, даже про вас. Только их никто не может найти, если они сами того не захотят. Настоящие мастера скрытности. В общем, кланов очень много. Есть так же перебежчики… мой дядя такой. Он был рожден в клане «Малефикарус», те, чьи силы связаны с кровью. Именно поэтому он может с такой легкостью одурманить чужой разум. Однако, он ушел от них и присоединился к клану «Теодоров». Это вампиры искусства, которые любят людей, но не в плане гастрономических изысков, конечно. Есть еще кланы озверевших вампиров, которые даже не пытаются скрыть свою суть… в общем, много их. Хм… по идее, про вампиров, как и о человеческой расе, можно много говорить, но время у нас поджимает, машины скоро прибудут. Так что скажу я лишь очевидную вещь. Вампир — сильнейшее бессмертное создание ночи, питающиеся человеческой кровью. Как-то так.       И, улыбаясь, девушка пошла к машинам такси, что только-только прибыли. Акацуки даже особо не сопротивлялись, садясь по машинам, хоть и не разу в них не ездили. Каждый из них переваривал и обдумывал вываленную на них информацию. Хотя к одному негласному мнению пришли многие — если бы не удача, они были бы мертвы. Им повезло в том, что, если слова девчонки правда, они явились на территорию вампира, который не презирает людей. Ведь они все — обычные люди.       Центр Москвы. Ехали Акацуки на такси долги. Еще дольше торчали в пробках, из-за чего их настроение было следующим: убить девчонку, что так и щебетала, пархая, словно птичка, туда-сюда. Глупая маленькая птичка. Отрезать голову и вернуться на виллу. Кинуть голову к ногам вампира, а после умереть. Настолько тошно было Акацуки в большом городе. Но они стойко держались. — И все же… где я могла вас видеть? Странно, но почти всю дорогу девочка именно об этом и гадала. Она как раз ехала в машине, в салоне которой находились Итачи, Пейн и, как ни странно, Тоби. Те сразу поняли, что нет ничего удивительного в том, что у Анны проблема с головой. Точнее, с памятью, если информация от нее про вампиров верна. «Малефикарус» обладали силой крови и влияли на разум людей. Значит Святослав изменил ее память и она не помнила о них. И о том, что они сделали. — А Ладно, пойдем. Конан, я знаю то, что тебе точно подойдет! У тебя такие красивые глаза и волосы! И девушка, буквально схватив за руку куноичи, потащила с собой по магазинам.       Акацуки готовы были признаться, они пережили Ад. Хотя, Конан, казалось, в какой-то момент даже втянулась. И, как ни странно, Кисаме. Одежда, предметы первой необходимости, и техника. Теперь у каждого из Акацуки был смартфон. Какудзу лишь считал в голове суммы, которые так беспардонно тратила Анна на своих новых знакомых. Сразу было видно, девушка эти деньги не зарабатывала. Однако, о чем думал Святослав, отправляя ее с ними? Или он был настолько богат, что деньги для него — ничто? Бывший казначей Акацуки мог только гадать. И ему было больно от подобных растрат.       Сидя в кафе, где мужчины наконец смогли спокойно выдохнуть, а Сасори, выпытывал из шестнадцатилетней девочки информацию. — Да не знаю я. Они просто бессмертны. Они не стареют и всегда остаются в том облике, в котором стали вампирами. Они просто… ну… остаются такими же. Я однажды попыталась подстричь дядю, а на следующую ночь его волосы вновь были такими, как до стрижки. Они просто… ну… остаются такими же, понимаешь? Я не знаю никаких тонкостей и как это происходит. — Почему не интересовалась? Все же настаивал Акасуна, но довольно безэмоционально. Однако заинтересованный взгляд выдавал его с головой. Из-за чего, Анна, выдохнув, посмотрела в сторону, поднося к своим губам чашку с кофе. — Потому что не все всегда идет гладко. — Ты о чем? — О том! Я говорю же, я не знаю, как это происходит, но дядя мне однажды рассказал о том, когда я его просила в день моего совершеннолетия обратить и меня, рассказал о том, что некоторые… не справляются. Что они становятся зверьми, животными, теряют свое я. Именно поэтому создание вампиров под тщательным контролем. Нельзя просто взять и заделать себе ребенка. Девушка поставила чашку на стол и посмотрела серьезно на Сасори. — Он мне рассказал об этом настолько ярко, в красках, что до сих пор от одной мысли у меня возникает отторжение самой идеи становится вампиром. Эти риски не оправданы. Нужны определенные люди. Как они избираются, я не знаю. И не хочу знать, если честно.       Девушка, скрестив руки на груди, в упор смотрела на кукловода. А тот, прикрыв глаза, выдохнул и откинулся на спинку стула. Как ни странно, но за этим диалогом наблюдало несколько любопытных глаз Акацуки.       Они все вернулись к сумеркам. Анна, защебетав о том, что ей понравилось ходить по магазином, чмокнув Конан в щеку, из-за чего куноичи встала как вкопанная, и побежала на территорию виллы. — Это. Блять. Полный пиздец. Мрачнее тучи проговорил Хидан. Каждый из мужчин держал множество сумок. И все, в молчании, пошли в место своего обиталища.       Солнце уже скрылось за горизонт, а Акацуки, находясь в холле, впервые за несколько дней собравшиеся вместе просто ради отдыха и обсуждение уведенного, новый город, услышали громкий хлопок. Из-за чего и подскочили. — Что это, хм? Прислушавшись задал логичный вопрос Дейдара. Еще один хлопок. Через несколько минут еще один. И вновь. Интервал несколько минут. На этот звук организация, во главе с Пейном, направилась к выходу из виллы.       На заднем дворе, во мраке ночи, который разгонял свет от фонарей, стояли Анна и Святослав. Анна держала в руках оружие, винтовку, и целилась куда-то в небо. Свят же, держал в руках револьвер. И тоже смотрел в небо. — Что эти двое делаю… Не успел закончить вопрос Тоби, как раздался еще один хлопок. От Святослава. В воздухе что-то хрустнуло. И осколки полетели вниз, на землю. — Мы стреляем по тарелкам. Довольно занимательно, если честно. И, улыбаясь, молодой мужчина повернулся к Акацуки. В этот момент послушался щелчок. И из кустов в ввысь полетело нечто. Как оказалось, это была выпускаемая машиной тарелка. Взяв ее на мушку винтовки, Анна, прицелилась и… хлопок. Выстрел. Тарелка в воздухе разлетелась на куски. Девочка, подпрыгнув, засмеялась. — Попала! Попала! Брюнет, улыбаясь, погладил ее, ласкова, по голове. — Да, я видел. Ты молодец. С каждым разом все лучше и лучше. — О да, я — меткий стрелок. Хвастливо задрала нос девчонка. После чего повернулась к Акацуки и, хмыкнув, махнула рукой, приветствуя. — Как сегодняшняя прогулка? Буднически спросил вампир. Вновь щелчок. Святослав, смотревший все это время на Акацуки, поднял руку с револьвером и завел себе за плечо. Выстрел. И тарелка разлетается на куски. А взгляд светло-карих глаз неотрывно смотрит на мужчин и женщину. — Занимательно, блять. — Город красивый. Нашелся, что сказать Зецу. Из-за его слов Свят лишь засмеялся, запуская пятерню в свои волосы и ероша их. — Да бросьте, признайтесь, это было ужасно. — Дядя! — Ходить с ней по магазинам — та еще мука. Пейн, стоя во главе компании, слегка сузил глаза. А в ответ ему, вампир, прикрыл свои глаза, при этом продолжая заискивающе улыбаться. — Это месть. Только и всего. И после развел руками в стороны. Его не услышала девушка только из-за того, что за секунду до его слов раздался вновь щелчок. Тарелка выпущенная в небо на огромной скорости. И выстрел из винтовки. Анна разнесла ее в пух и прах. — Ань, возьмешь из холодильника бутылку с моим питьем? Да и себе что-нибудь прихвати. Сегодня было жарко. — Хорошо!       Улыбаясь лишь кивнула девушка. Не зря Святослава она так любила, ведь он, в отличие от ее родителей, относился к ней, хоть и ласкова, но так, словно она была ровна с ним. По годам, по положению, по всему. Именно это и прибавляло ей к своему дяде симпатию и авторитет, даже несмотря на то, что он вампир. И как только девушка скрылась в доме, Святослав, вновь выставил руку с револьвером. Но на сей раз в сторону машины. Щелчок. Его глаза вновь не смотря на мишень. Они смотрят лишь на Акауки. Выстрел. И тарелка разлетается, даже не успев выпорхнуть из техники. — Вы говорили про спираль, верно? Голос его был спокоен и серьезен. Из-за чего Пейн даже как-то расслабился. Как и остальные. Лидер Акацуки, кивнув, непроизвольно сделал несколько шагов вперед. А Свят перевел взгляд на открывающейся вид ночного поселка. — В чем разница между вампиром и человеком? Первым ответил Сасори. — Бессмертие. Однако, Свят молчал. Он молчал долго, прежде чем тишину прервал Кисаме. — Еще сила. И вновь поле погрузилось в тишину. Наконец, тихо подал голос Итачи. — Люди могут творить. Губы Святослава в этот момент растянулись в печальном улыбке. Брюнет кивнул, а на Итачи посмотрели с непониманием. — Да. Люди могут творить. Сейчас я расскажу правду о вашем мире. Но правда эта скорее простая теория. К этому выводу я пришел, пока все эти дни и ночи размышлял и искал информацию. Вероятнее всего ваш мир, это одно из измерений мнемомира. В ответ тишина. Напряженный Пейн слушал. Как и все его окружающие люди. Они жаждали ответы. — Возможно даже, что и этот мир лишь что-то, что было создано фантазией другого человека. Фантазия внутри фантазии. Любая мысль не линейна, она несет в себе вес информации и и-за этого закручивается, создавая энергетический канал. И когда этой энергии много, когда веры много, когда одновременно люди испытывают огромное количество эмоций, когда они верят в то, что видят, тогда-то энергетический канал становится реальным, осязаемым и закручивается во всё новые и новые витки, закручивается в спираль. Святослав повернул голову к Пейну и его людям. После чего его улыбка пропала. — Акацуки. Акацуки Яхико. Акацуки Нагато. Акацуки… не буду продолжать, для вас многих это станет спойлером. Акацуки существовали десятилетия, не так ли? Принимая различные формы и возглавляемые различными людьми… Каждая версия Акацуки стремится сделать мир лучше, через собственное видение, верно? И в вашем мире есть мальчик по имени Наруто, что несет на себе бремя быть клеткой девятихвостого демона лиса… Кажется, он живет в Конохе, не так ли? Пейн нахмурился, Конан же, почти моментально встала в боевую стойку. Тоби, стоявший позади всех, напрягся. — Как много ты знаещь? — Совсем немного, я особо не вникал. Не люблю лазать в чужом грязном белье. Так что и про вас особо не знаю. Я лишь скажу одно, ваш мир — фантазия человека, которая обрела сильную веру. И эта вера была настолько могущественна, что создала ваш мир, ваше измерение. Вероятно, как и мое измерение, мой мир, в котором я живу. — Бред. Огрызнулся, как ни странно Зецу. Однако Святослав лишь прикрыл глаза. — Вера много решает. Существует легенда, что один из древнейших вампиров-прародителей создавал эту спираль, питаясь не человеческой кровью, а человеческими эмоциями. Энергетический вампир. Отсюда и пошли его дети, люди, которые несут в себе эту силу, они высасывают из других энергию основанную на эмоциях, сами того не ведая, закручивая их в вихрь внутри себя. В спираль. Это всего лишь моя теория не подтвержденная фактами. Теория, которую нужно проверить. Ничего не мешает человеку, создавшему это произведение быть… хм… Оракулом, который вещает о жизни и существовании другого мира путем создания истории в этом. Откуда-то ведь берутся идеи, мысли, сны. Возможно оттуда и черпал свое… скажем… вдохновение этот человек. Человек, а не другой вампир. Ведь у вампиров нет снов… Та история проста как два рубля. Нет ничего банальнее. Однако, она существует. Как существуете и вы. Святослав сделал несколько шагов вперед, преодолевая расстояние между ним и Пейном. А после, взяв того за руку, крепко сжал ее. — Я тебя чувствую. Ты реален. Ты здесь. Так же, как и здесь твои люди. Я слышу стук ваших сердец. Я чувствую вас, вижу, ощущаю аромат каждого из вас на кончике своего языка. Я могу впиться в ваше горло и испить вашей крови. Это все реально. Голос Святослава перешел на шепот. Он медленно, но отпустил руку Пейна. Но не отошел, продолжая смотреть на него. — Существует ли иной мир? Существует ли этот мир? Персонажи ли мы чей-то истории или действующие, по своей собственной воле, создания… кто знает? Наш мир давно задался вопросом, а не матрица ли все это? Прописанная заранее программа? Виртуален ли этот мир? Да и что сама по себе реальность? Я знаю лишь одно, вы здесь, рядом со мной, живые, теплые, так маняще дышащие, пылающие жаром жизни. Эта вера сильна. Вера в то, что мы все реальны. Спираль закручивается. Не останавливается. Она вечна. Чтобы вернуться, чтобы все вернулось на круги своя, необходимо найти грань между спиралями реальностей. Вот, что я думаю. Акацуки были напряжены. Пейн, посмотрев в светло-карие глаза, тихо проговорил. — Я хочу видеть это произведение. — Не советую. Узнавать свое будущее, которое итак предрешено… плохая это идея. Оно лишь оставит после себя неприятный привкус гречи. Знаете в чем проблема видения будущего и предсказания будущего? В чем разница? Молчание. — Разница в том, что когда будущее тебе предсказывают, ты еще можешь выбрать иной путь и избежать того, что тебе было ранее предписано. Но когда ты видишь будущее, видишь ту точку, к которой идет вся твоя жизнь, ты ее никогда не сможешь исправить. В нашем мире, в этой стране, говорят следующее: «Что написано пером, то не вырубить топором». Я не буду останавливать вас, если вы решите увидеть все своими лазами. Однако, я советую хорошо об этом подумать. Даже я не знаю, чем вся та история закончилась. Чем закончилась ваша история. Будущее лучше не знать. Иначе, ты рискуешь потерять настоящее. — Что за бред ты несешь, хм? Сказал Дейдара. Однако, его голос дрогнул. А Святослав, сделав несколько шагов назад, опустил глаза. — Если бы я знал свое будущее, я не мог бы наслаждаться своей жизнью до самого конца. Сколько бы я не убегал, моя судьба — быть здесь сейчас. Вампиром. Не всё предрешено. Однако что-то остается непоколебимым. Судьбы не существует. Существуют множество путей. Однако эти пути все же остаются связаны точками соприкосновения. Взгляд моего Сира, родителя, пал на меня давно. И избежать этого было невозможно. И я рад, что мог тогда наслаждаться своей жизнью. Так что… Что делать далее, зависит только от вас. Однако, я приму только ваше общее решение.       Мужчина наконец слегка улыбнулся, видя, как вдали, у одной из колонн виллы, стоят Анна, прижимая к груди пару бутылок. Она не знала о чем говорят эти люди с ее дядей. Однако, просто не могла нарушить этот разговор, больше походивший на монолог. Не могла заставить себя сделать и шаг. И, почему-то, она уверена, что все сделала правильно, оставшись здесь, на этом месте, у колонны.