Будь что будет

Мелеагант, движимый отчаянием, почувствовал, как першит в горле, а влажные волосы прилипли ко лбу. Зяблые ноги волочились по земле. Он двигался, как труп, подвешенный за верёвки (таких снимали обычно с деревьев после очередного показательного выступления силы власти). Тёплый ветер перебирал смольные кудри, трепал шиворот рубашки. Была бы осень с её холодными ветрами, было бы куда приятнее, если у него вообще язык повернется назвать хоть что-то приятным. Он шёл, не зная куда, и не ощущая, что идёт. Мысли путались между собой, не желая собираться в единое целое. Было только одно стойкое ощущение: он не выдерживает. Ещё немного, ещё пара усилий как-то собраться воедино, и он рухнет, точно куча дров с повозки. Честно, он и сам не понимал, что именно так разбило его. Наверное, всё вместе: осознание своей беспомощности, рухнувшие мечты о престоле, предательство любимой, и- Впервые за долгое время он не знал, что делать, точнее даже не хотел знать. Накопившаяся усталость, тяжесть в ногах говорили о том, как долго он шёл в никуда. Наконец, остановившись, Мелеагант глубоко вздохнул. Грудь его вздымалась, сырая, уже холодная от впитанного пота ткань прижималась вплотную к груди, и тут — глубокий вздох превратился в всхлип. Он был таким резким, что парень не сразу понял, в чём дело, но не успев отбросить и тень мысли об этом, как всхлипы участились. Взрослый парень, несостоявшийся правитель, отвергнутый любовник — он уродливо разрыдался, срываясь на крик и цепляясь руками за плечи. Даже сейчас он не разрешал себе проявлять эти чувства: мерзкие, скользкие, стыдные, удушающие. Ведь это означало бы, что он проиграл. Сдался. Похоронил себя. Через неделю ему вдруг захотелось кому-то выговориться. Мелеагант провел всё это время в добровольном заточении и изгнании, не понимая, как поднять голову и взглянуть в глаза своим людям. Маргарет, которой он обещал помочь с поставками из Логресса, смотрела на него с такой же печалью разрушившейся надежды, но молчала. Пристыженный балабольством, Мелеагант даже не мог извиниться перед ней и сказать «Прости, что обнадежил. Я правда верил, что всё получится». Лерой пытался подбодрить друга, но всякий раз получал отворот-поворот. Некогда главный весельчак-балагур сейчас выглядел белее снега. Усталый, сутулый и вечно сонный — вот, каким был Мелеагант, и впервые в жизни добровольно отказываясь от внимания, он собирался жить в лачужке. Кажется, в какой-то момент Лерой даже обиделся, задетый недоверием друга. И вот Мелеагант, как залёжанный камень, смотрел в потолок. Всё недовольный им отец внезапно сменился на проповедника спокойствия, хотя и сам бывало озадаченно поглядывал на сына. Всё же, когда сменяется власть, это касается всех. Тем более — правителей соседних королевств, а потому Багдемагус засиживался в кабинете, бывал на собраниях, разъездах, где, как уже стало понятно, присутствие Мелеаганта не требовалось. Они не обсуждали произошедшее, и от этого было немного легче дышать. Во всяком случае, ему не приходилось выслушивать то, что он «делает недостаточно», и что «нужно продолжать бороться». Мелеаганту продолжали сниться кошмары. В них он постоянно подскальзывался и тонул в болоте, а по пробуждению чувствовал вязь во рту, от которой тяжело откашляться. Но в этот раз ему снилось, как тонула Гвиневра. Она отчаянно пыталась схватиться за него, и всё плакала, плакала, плакала, потому что руки соскальзывали с его ледяного тела до тех пор, пока они оба не погрузились на дно. — Она же там совсем одна! — наконец понял он по пробуждению. И тут же засуетился, растерянно хватаясь за вещи. От резких движений вдруг закружилась голова. Кажется, он не ел со вчерашнего дня. Служанка заботливо оставила в его покоях остывший ужин. Мелеагант подошёл к столу, где лежала тарелка с мясом и салатами. Остывшие, но всё ещё вкусные блюда наконец попали в его организм, и от этого желудок подал признаки жизни. Даже есть у Мелеаганта получалось как-то яростно: челюсть клацала, будто сведенная судорогой, а взгляд упёрся в стену пока он подносил вилку ко рту. — Как я мог забыть?! — корил он себя, наспех приглаживая волосы назад. Мелеагант намеревался тут же переодеться, забрать Лероя и двинуться разносить Кармелид до тех пор, пока не убедится, что Гвиневра в порядке. Вдруг дверь отворилась. Привыкший к полутьме, Мелеагант недовольно прикрыл лицо от света из зала. В покои вошёл отец. — Что, так и будешь сидеть тут как забитый зверь? — поинтересовался Багдемагус, запирая за собой. От глаз не укрылась пустая тарелка, и он удовлетворенно кивнул, — вижу, идёшь на поправку. Может, и делом займёшься? — Займусь. Я уезжаю. — Это куда это ты собрался, позволь спросить? Сначала забился в угол, потом вскакиваешь ни свет ни заря. Мелеагант молча смотрел на отца. — Далеко. Но скоро намереваюсь вернуться. С Гвиневрой. Отец глубоко вздохнул и присел к нему на кровать. — Ну, вот зачем тебе это всё? Ничего с ней не убудется. Я понимаю, что ты переживаешь, но… Ты же помнишь, что Леодаган ясно дал понять — он больше не наш союзник? При таком раскладе он не даст своего благословения. — А мне и не нужно его благословение, — сквозь зубы процедил Мелеагант, — И твоё, кстати, тоже. Я долго делал то, что вам обоим было от меня нужно, и теперь, когда меня спихнули с места, я буду делать то, что считаю правильным. — он яростно махал пальцем, едва не срываясь на крик, — и сейчас я пойду и заберу свою невесту, хочешь ты этого или нет. Боги благословили нас, и платье сшито. Так что лучше вам подготовить для неё гостевую комнату. Мелеагант чуть не плевался словами. Всё его тело напрягалось, словно натянутая тетива. — Стража не пропустит тебя в замок, сын, ну как ты не понимаешь? — причитал Багдемагус, — Чего ты этим добьешься? Тебя даже слушать не станут! — Тогда я заставлю их слушать. — Как? Пойдешь драться с несогласными?! Не дури. Сядь и поешь нормально. — Мелеагант застыл на месте, тяжело дыша, пока Багдемагус говорил ему в спину, — Если тебе неймется, поедешь со мной. Новоиспечённый король ещё не избран официальным голосованием. Конечно, это всего лишь формальность, но, по крайней мере, тебе не придется шататься где попало, чтобы увидеться с этой… Мелеагант задрал голову к потолку. Лохматые волосы копной скатились с плеч. Он шептал что-то молитвенное себе под нос, не желая признавать, что отец был действительно прав, но даже на обычное несогласие у него не было ни сил, ни плана действий, а потому он только и выдавил из себя вымученное: — Хорошо. Хо-ро-шо. И ушёл.

***

Конечно, Мелеагант не собирался слушать отца. Действовать нужно было быстро, это он знал наверняка. Встретившись ночью у конюшни с Лероем, он напряженно осматривался по сторонам. Все ложились спать, и подкупленный конюх жевал какую-то траву у ворот. Нервы были на пределе, и даже руки немного тряслись, но он чувствовал, что поступает правильно. Ему нужно было быть там, и завершить всё до того, когда это станет неотвротимо. — Куда смотришь? — поинтересовался Лерой, взволнованный не меньше его. — Там свет горит. Отец ещё копошится с бумагами, нужно дождаться, когда он пойдет спать. — А он не будет спрашивать где ты? — Не должен. Пару минут они стояли молча. Кони, видимо ощущая волнение хозяев, тоже фырчали, двигались. Мелеагант всматривался в окно, прячась сбоку чтоб его не было видно и машинально гладил любимую лошадь. Слава небесам, ночь была тихая, тёмная. Лерой лихорадочно проверял вещи в седельной сумке. Наконец, Багдемагус закончил свои дела, и отравился в спальню. — Всё, две минуты на проверку, и выдвигаемся. — Нормально? — Да, — сиплым голосом ответил Мелеагант, обернувшись на друга, — Да. Пошли, запрягай. Сердце стучало как бешеное. Мелеагант поправил плечи, потянулся всем телом. При движении медальон стукнулся об грудь. Удивившись, он дотронулся до него. За время он уже немного покоцался, а механизм заржавел от воды, но еще поддавался. Он аккуратно ногтем поддел кнопку, и задняя стенка открылась. Внутри была неаккуратная, не доведенная до конца гравировка портрета Гвиневры. Мастер успел только сделать контур лица и волос, так что Мелеагант видел только силуэт её профиля. И уже это вызвало в нем табун мурашек. Он аккуратно провел пальцем по волосам выгравированной Гвиневры, посмотрел ещё пару секунд, и защелкнул медальон. Мелеагант планировал сделать ей милый подарок, и отправился в другой город чтобы найти умельца, который взялся бы за эту работу. И недавно, проезжая мимо, он решился забрать недоделанный медальон, чтобы показать Гвиневре. Так сказать, свериться с оригиналом, спросить её о том, какой бы она хотела получить сама, но… Кажется, на это уже не будет времени. — Ты приготовил ей платье? — наконец спросил Мелеагант. — Да, стащил у Лены какое было, надеюсь подойдет. — Надеюсь… Что ж, в путь.