Будь что будет

Мелеагант ласково убрал прядь волос с её лба и оставил на нём влажный след своих губ. Прижатая вплотную к нему, Гвиневра даже дышать боялась: вдруг очередной вздох получится слишком шумным и уродливым? Она стояла бесконечно напряжённая и прямая, как натянутая тетива, но глядя ей в глаза, Мелеагант ни за что бы ни поверил в то, что он нежеланный гость её владений. Может, дело было в её очаровательном смущении и спрятанной в его груди улыбке, а может в том, что она никогда не умела говорить прямо. — Вы посвятите свою победу мне? Зарывшись пальцами в её светлые волосы, он бережно обхватил её голову, застыв в нерешительности. Поддавшись формальному тону беседы, он добавил: — Конечно. Все мои победы будут принадлежать вам так же, как и я сам. Откинув голову назад, но не размыкая объятий, Гвиневра посмотрела ему в глаза, словно надеясь найти там хотя бы тень насмешки, обмана, но Мелеагант смотрел спокойно, словно давал клятву, и от тёплого взгляда ей почему-то стало неуютно. — Иди…те, — растерянно подытожила она, убирая руку, оголённую от неожиданного поцелуя. — Я не смею больше задерживать. Вдохнув в последний раз аромат её волос, он всё же выпустил её из объятий, лязгнул бронёй и перед тем, как закрыть дверь, спросил одно: — Ты же придёшь посмотреть на меня? — Приду. Удовлетворённо кивнув, он вышел из комнаты. Меж тем, душа его была спокойна даже несмотря на то, что дорога до Логресса заняла больше времени, чем он думал, ведь теперь, когда он наконец встретился с Гвиневрой, больше ничего не имело значения. Его последняя тревога о том, почему он так долго не получал от неё письма наконец нашла объяснение в том, что в гонцы выбрали неверную слугу, которая хотела сбежать со своим возлюбленным, разыскиваемым стражей за убийство чужого скота. И письма пропали! А Гвиневра, это нежное создание, она ведь не способна на клевету, да и откуда ж ей было знать? Не допрашивать же каждого гонца, в самом деле. Ещё сегодня ночью Мелеаганту снился сон, где свет Смотрящего благословил его, буквально передавая Экскалибур ему в руки. И потому наяву Мелеагант шёл в предвкушении, уже невероятно довольный своей участью. Каждая травинка радовала его взгляд, воздух казался слаще, а солнце теплее обычного. Только один отец ходил вздёрнутый и всю дорогу пытался в чём-нибудь, да упрекнуть сына. Путь от замка, в котором временно принимали всех достопочтенных гостей праздника, занял какое-то время, прежде чем Мелеагант занял место в толпе. Толкаясь с особым рвением, он заметил Лероя, который тут же стал помогать расчищать дорогу от зевак. — Доброе утро, волчара. — Да пошёл ты, — усмехнулся Мелеагант, — чего сразу волчара? Ладно бы медведь. Гордое животное! — Да потому что дикарь ты, — рывком Лерой схватил Мелеаганта за голову и шутливо растормошил волосы под брань второго, — вот и вид тебе соответствующий! — А-а, а сам то ты зайчик небось иль фазанчик? — нарочно пищал Мелеагант, изображая животных, и пытался отбиваться от парикмахерских услуг друга. Началась небольшая потасовка. Так, баловство бестолковое. Тем не менее, стражники, стоящие неподалеку, тут же вмешались и пригрозили вывести обоих, если продолжат. Багдемагус, заметивший их со сцены, где собрались старейшины и не последние в королевстве люди, жестами не показал ничего хорошего. Собранные воины из ближайших королевств томились в ожидании и, помимо этих двух баловников, тоже стали выражать недовольство. Кто-то, кажется, успел договориться о драке после праздника. Откуда-то сбоку доносились недовольные возгласы о том, что кто-то потерял свой меч в самый ответственный момент. Лерой и Мелеагант лишь тихо рассмеялись. — Дорогого стоит то, а? — сипел наёмник, стоящий неподалеку, весь лысый, зато в бороде от жира уже небось блошки завелись. — А на кой мне Королевство, если и тут пырнёшь графа какого, так тебе сразу золотишка отсыпят, сколько попросишь? — Ещё девок с гору отдадут, лишь бы отвязался! — загоготал его товарищ, тоже не представляющий из себя ничего хорошего. Мелеагант закатил глаза, но старался в их сторону не смотреть. Он заметил двоих ещё когда ехали в соседних повозках с самого города, и ему не трудно было понять, что они давно продали свою честь и меч за пару монет. Говорят, их покрывает гильдия «Крепкого братства». Что такие люди забыли на благородном празднике меча было непонятно, но их желание спровоцировать и пустить кровь — отнюдь было понятно всякому. Быть тем, кто развяжет им руки не хотелось, а потому он напряжённо держал руку на пульсе. Наконец, широкоплечий мужчина вышел в центр сцены, задорно оглядывая собравшихся, и громко объявил: — Рыцари! Вот и настал час показать себя! Лишь Смотрящий даст нам силы извлечь меч Экскалибур из святой скалы. Он достанется новому королю! Но прежде вы сразите друг друга, и лишь достойнейший будет иметь право прикоснуться к святыне. Зеваки проснулись, мужики довольно улюлюкали. Лерой ударил Мелеаганта по плечу: — Давай, чудище, удачи. — Себе оставь свою удачу. Вот увидишь, через пол часа вы все будете на коленях. Лерой смеясь закатил глаза и пошёл в сторону, где находились все, кто желал только наблюдать за происходящим: старики, женщины и дети. Стояла на удивление дивная погода, даже солнце не слепило глаза. Мелеагант снова повернулся в сторону, где на возвышении, вместе с семьей и подданными, сидела Гвиневра. Такая растерянная, несмелая, она поглядывала из стороны в сторону в поисках знакомых лиц. Конечно, ведь сегодня за право обладанием трона будет сражаться и её отец! Леодоган хоть и хорош собой, но в свои годы стоило бы поосторожничать. Когда Мелеагант оставил ей воздушный поцелуй, она сделала вид, что не заметила, а затем рассердилась и отвернулась, избегая косых взглядов со стороны. Мелеагант, довольный своей проказой, начал проталкиваться вперёд, занимая своё место в очереди. Чтобы не стоять просто так, он стал понемногу разминаться, демонстрируя мышцы, затем поинтересовался у кого-то из толпы, далеко ли находится точильный камень, не забыв вынуть дорогой гравированный меч из ножен. Не будь тут полно стражников и отдельной охраны Горр, пижона бы тут же раздели до гола. И вот, торжество началось! Десятки юношей испытывали друг друга на прочность, стараясь выбить противника с поля битвы. Иногда дело доходило до грубой драки: иной неугомонный начинал лезть на противника с кулаками, отыгрываясь за задетое самолюбие, другой пытался толкнуть или ударить в живот, но таких, как правило, быстро выводили из круга. Как иначе мог бы «достойный» опуститься до такого? Наблюдая за тем, как мало человек проходит отбор, Мелеагант нервничал, но скорее от азарта, у него подрагивали колени и пальцы рук. Зуд был такой, что он то и дело почёсывал подушечки пальцев ногтем, проходился им вдоль кутикулы, затем напрягал мышцы рук и ног по очереди. Стараясь не подавать виду о своём волнении, он всячески гримасничал, а сам повторял порядок действий и думал о том, как лучше выдать пламенную победную речь. Леодоган заметил будущего зятя и по-отечески положил руку на плечо. Мелеагант аж вздрогнул, вырванный из размышлений. — Волнуешься? Стоишь вон, весь чешешься, словно чешую сбрасываешь. Не хворал? — А? Нет, — приняв нарочито деловой вид, он даже подпёр подбородок кулаком. — Я вот о чём думаю: сколько людей будет на свадьбе? — На какой свадьбе? — вскинул брови старший. — На нашей с Гвиневрой, — Мелеагант подмигнул. — Думаю вот, поместятся ли все в нашем замке? Или лучше у вас будет праздновать? Придётся столько пригласительных высылать… Гонцов на всех не хватит! Леодоган хрипло рассмеялся и пару раз хлопнул Мелеаганта по спине. — Жених собрался! Смотри, как бы я тебе в противники не попался, я ж за дочкину честь стоять буду. Победишь — а там договоримся, как считаешь? — он протянул ладонь навстречу, наблюдая как некогда улыбающийся Мелеагант тут же стал серьёзным. — По рукам. — Вот и славно, — начал удаляться Леодоган, но затем повернулся, словно опомнившись. — А за гонцов можешь не переживать, Колфилд уж с десяток лет мне служит, быстрее его никто не доставляет. Сердце Мелеаганта пропустило удар, он весь сморщился. Движимый эмоциями, нагнал Леодогана и, тараторя, снова заговорил. — Погодите, Колфилд это средних лет мужичок такой, в шапке пёстрой ходит? — Да, — непонятливо ответил он. — Ты ж его видел? Или письма тоже через слуг пропускаешь? — Но Гвиневра мне сказала, что он заболел, поэтому письмами занималась Беатрисса, — по мере слов, Леодоган выглядел всё более озадаченным, и последние слова Мелеагант почти прошептал. — А у неё там муж скрывается, вот она и пропала со всеми письмами. Гви сказала, вы так ругались… Не зная, что сказать, Леодоган шумно выдохнул. — Разбирайтесь сами, — и в последний раз похлопал его по плечу, прежде чем уйти на сбор. Дальше всё происходило как в тумане. Новость об обмане Гвиневры неслабо подкосила его, и находясь так далеко от неё, но имея возможность всматриваться в силуэт, он ждал, что когда-нибудь она почувствует этот взгляд на себе. И обернётся, ответит на него своей доброй улыбкой, прошептав какие-то извинения, словно он умел читать по губам. Но она этого не сделала. И грусть понемногу стала превращаться в гнев. Разве он навязывался ей? Разве когда-то переходил границы? Разве было что-то оскорбительное хоть в одном его жесте, слове, обращённом к ней? Тогда зачем было лгать? Тогда зачем было соглашаться на встречи, разрешать себя обнимать? Если он был ей противен, почему она не смогла сказать этого? Намекнуть? Может, её донимает отец с расспросами о замужестве, поэтому она старается скрываться, но не может признаться в этом, а потому выдумывает нелепицы? Этому точно должно быть какое-то объяснение. Весь в своих мыслях, он даже не понял, когда оказался с мечом в руке. Он рубил безжалостно, на автомате, даже не заботясь, как делал это обычно, о том, насколько аккуратными и точными получаются движения. Но это, как ни странно, не привлекло внимания стражи, и никто его не остановил. Почувствовав, как пульсирует кровь по всему телу, и зная, что нет ему равных, Мелеагант вошёл в азарт. Кровожадно-улыбчивый, он пугал зрителей, пришедших посмотреть на избрание нового короля. Немногие поговаривали, что будут молиться Смотрящему за его проигрыш, ведь иметь такого человека на троне — значит добровольно согласиться на мучения. Но он не слышал их, как и не слышал Лероя, что яростно подбадривал его. Лерой чувствовал, что что-то случилось, потому как движения друга отличались, были более резкими, а от того — опасными, ведь в пылу яростного жара осторожности нет места, но не мог ничего сделать. Он кричал куда лучше отойти и когда атаковать, словно наставник, указывающий на «дыры» в защите, и надеялся, что это поможет. Последним противником Мелеаганта стал Леодоган. — Боги смеются надо мной! — воскликнул первый, часто дыша. Капля пота стекала по его лбу, а волосы прилипали тут и там, не завязанные в узел. — Тогда постарайся не опозорить их, сынок, — поклонился Леодоган, затем вынул меч из ножен и бросился на Мелеаганта. Может, сыграл возраст или тот факт, что Леодоган давно не практиковался, а чаще лишь восседал у себя в имении, но их битва не продлилась и пяти минут. Запыхавшийся, тяжело дышащий Мелеагант всё ещё был «на коне», и Леодоган, в последний момент взглянувший в его глаза, не смог признаться себе, что испугался. Казалось, словно бес вселился в этого славного парня. По инерции Мелеагант, даже не подумав о том, кто перед ним на пути, оттолкнул того в сторону. Яростный, усталый, но голодный до эмоций, он пятернёй уложил влажные пыльные волосы назад, задевая колотую рану от топора с краю лба, и перед тем, как вынуть меч из камня, поднял взгляд. Он хотел видеть её, Гвиневру. Свою будущую королеву, которая хоть и солгала, но всё ещё была его. Хотел видеть, как изменится выражение её лица во время триумфа, как испуганная, затем она одарит его своей ярчайшей улыбкой и подойдёт склонить голову. Но она смотрела на него в упор, со сжатой челюстью, и почти не двигалась. Она не давала своего согласия, не поощряла его пыл. Он бы даже подумал, что она почти безразлична, если бы не её бегающий, напуганный взгляд. И кто знает, что из этого ранило бы его больше? Сглотнув ком в горле, он тяжёлым шагом подступился к мечу. Ему хотелось сказать: — Гляди, отец, твой блудный сын был на что-то способен. Но он схватился за рукоять меча. Казалось, все собравшиеся уставились на него — единственного, кто сумел одолеть остальных, кто дошёл до конца, и затаили дыхание, страшась спугнуть момент, который будут пересказывать из поколения в поколения, а иные — записывать в дневники. И ничего не произошло. Жало страха кольнуло Мелеаганта в самую грудь, от чего нервный зуд на ладонях усилился, но он подумал, что неправильно схватился за меч. Попробовал снова! И снова ничего. Неподалеку начали слышаться тихие смешки наёмничьих мужей. Сердце Мелеаганта билось так быстро, что он слышал только его пульсацию в ушах. Не привыкший сдаваться или словно раненный зверь, бьющийся в конвульсиях, он не мог отпустить меч. И всё пробовал снова и снова, но Экскалибур не поддавался. Сколько бы сил он ни прикладывал, меч упрямо оставался торчать в камне, словно сросся с ним, отчего Мелеагант сорвался на истошный крик. Это был позор. Позор, который будет плестись за ним всю жизнь. Каждый песенник узнает в его лице «мордобойщика, что не смог одолеть камень», каждый мужик в трактире или воин на службе посмеётся над ним. Лерой, наряду со знакомым, подбежал к Мелеаганту, чтобы поговорить, но тот оттолкнул их, даже не взглянув. Ему впервые в жизни захотелось расплакаться, но он не мог. Всхлипы в груди перешли в першение в горле. Ничего больше он не мог для себя сделать, кроме как избавить от большего унижения. А потому шёл в сторону, с намерением скрыться, как вдруг услышал знакомый звон металла, а люди перед ним вместо того, чтобы разойтись, ни с того ни с сего склонились. Он спиной почуял страшное, но обернулся. Позади, где некогда в скале покоился Экскалибур, стоял чумазый оборванец с мечом в руке. Мечом, который ни в какую не поддавался Мелеаганту. Эта картина ужасала его. Он почувствовал, как трясутся его колени, но увидев придворного волшебника подле незнакомца, Мелеагант здорово разозлился и угрожающе нарастил шаг, чуть не врезавшись в глашатая. — Кто ты такой? — спросил тот громко. — Я-я Артур, сын Антора, — неуверенно представился незнакомец, опустив меч, словно стыдясь. — Я оруженосец рыцаря Кея. — Ты действительно смог вынуть священный Экскалибур? — Да… — Какая ложь! — закричал Мелеагант, чьё терпение подошло к концу, прерывая их. — Все вы видели, кто сразил всех воинов и удостоился чести. Я! Я здесь победитель, я король! Мерлин, находясь на расстоянии вытянутой руки, вышел из тени и деловито добавил: — Но ты не смог вынуть меч. Потому не тебе быть королём. — Ах, Мерлин, — истерически рассмеялся Мелеагант, запрокинув голову к небу, — как же могло обойтись без твоей магии, верно? И что ты сделал? Наложил чары на меч, пока его не схватил удобный тебе дурачок? — иронизировал он, срываясь на крик. — Меч принадлежит чистой душе, сыну вашего покойного Короля Утера Пендрагона. Он — ваше будущее, Бритты! — Какая наглая ложь! Смотри мне в глаза, когда говоришь. Не думай, что ты сможешь здесь кого-то одурачить! Артур трясся от страха, еле сдерживая себя, чтобы не уронить меч, о котором столько шуму. Он пытался найти взглядом Антора, чтобы хоть кто-то смог ему объяснить, что происходит, но его, как назло, не было рядом. Тот парень, что спорил с Мерлином, прожигал Артура взглядом так, что ему непременно захотелось попятиться назад, лишь бы не сталкиваться с ним ещё раз. Налитые ядом, светлые глаза льдом прорастали в душе каждого, кто взглянет на них. Артур, как напуганный ребёнок, пытался стать невидимым, старался даже не дышать. Бес побрал его, когда он доверился этому магу! — Правды нет. Артур ваш король. И этого было достаточно, чтобы все склонили головы перед Артуром Пендрагоном, покуда видели чудо своими глазами. И никакой воинственный принц не мог разуверить их в обратном. — Я Уриен, граф Мори, — послышался громкий знакомый голос, — требую справедливости! Мелеагант победил всех противников, так пусть Артур сразится с ним, пусть докажет нам! Мелеагант признал в своём защитнике того самого «кузнеца из соседней деревни», с которым его познакомил Лерой. — А я Леодоган, герцог Кармелида… Мелеагант благодарно улыбнулся ему, воспрянув духом. Заручившись поддержкой настолько влиятельных союзников, он ликовал — у него получится разуверить толпу, готовую покориться невесть откуда взявшемуся оборванцу. — …верен доставшему меч из священной скалы. Мелеагант болезненно скривился, поражённый услышанным. И кто это говорил? Тот, кто просил называть его «отец», тот, кто давал ему наставления, тот, кто обещал ему самое ценное — свою дочь. Было ли тогда хоть одно сказанное им слово правдой? — Да здравствует король Артур! — крикнул Леодоган, выдержав пропитанный ненавистью взгляд Мелеаганта и выставив кулак в небо. — Да здравствует король! — поддержала его толпа. Опустошённый, униженный и оскорбленный, Мелеагант поправил волосы и, не сказав ни слова, ушёл с гордо поднятой головой. В день, когда он вернётся во всеоружии, люди должны будут помнить, что он ушёл не побеждённым, а отступил, чтобы потом забрать всё у того, кто в одночасье похоронил его судьбу.