Натаниэль
– Тея, есть минута? – Она замирает на кровати, переглядываясь со своей соседкой, но кивает. Мэй улыбнулась мне и легла обратно. Пока Тея шла за мной на пустующую кухню. С момента утренней тренировки прошел весь день, на две другие меня не допустили. Не велика потеря. – Что случилось? – Не знаешь, где по близости можно оторваться в клубе? – Улыбаюсь я, как можно лучезарнее. Она промаргивается, и я даю ей на это достаточно времени. Какой здравый человек после едва ли не убийства пойдет в клуб? Я. Можно было спросить и у Рико, но после этого последует слишком много вопросов. – Через один квартал, в восточную сторону, – выдыхает она. – Но это достаточно далеко. Вы собираетесь туда? – Мы собираемся вырваться из круговорота всего черного и спортивного, – честно отвечаю я. – Хочешь с нами? – Нет, – твердо отвечает Тея. – Хорошо отдохнуть. На тренировку не опаздывайте. Теперь моя улыбка превращается в широкую и искреннюю. – Не хочу рушить свой образ сына мясника, – саркастично говорю я. – Но как там он? Уточнение было лишним. Я недостаточно сильно ударил чтобы он умер, а вот сломать ребра мог с лёгкостью. – Лежит в больничном крыле, – отмахивается она с явным презрением, и не ко мне. – Заслужил. – Спасибо, – сняв груз с души я выдыхаю. – Но если хочешь с нами, будем очень рады. Она качает головой и возвращается к себе, когда я сам, как можно незаметнее, выхожу из Эвермора. И иду к самой дорогой машине на парковке. Через минут двадцать появляется и Кацу. Он идёт пританцовывая, подбрасывая в руке ключи и что-то напевая. Он снял машину с сигнализации и кивком головы велел залезать на сиденье, а сам сел за руль. Как только ворота за нами закрылись, из колонок полилась клубная музыка. В преддверии шикарной ночи. – Через один квартал в восточную сторону, – повторяю я сказанное ранее Теей. – Предполагать, что Тетсуджи отдал тебе машину добровольно, есть смысл? – Никакого, – перекрикивая песню произносит он. – Ключи с картами и прочей лабудой всегда у него на столе, и обязательно в первой доступности. Домой он тоже не собирался. Послезавтра приезжает комитет, много работы. Так что, машина полностью в моём распоряжении. И вообще, должен же быть плюс в моем с ним родстве. Я громко смеюсь. Всегда когда Кацу что-то берет у родных он говорит эту фразу. И абсолютно не важно, это запись игры десятилетней давности для его схем или, как сейчас, машина. Хотя не припомню, чтобы он что-то у отца воровал. Виски исключение. А про отношения с матерью он предпочитает не говорить. Это клуб похож на то, где мы обычно отдыхали на Фукуи. Маленький, но алкоголь должен быть хороший. Кацу быстро припарковал машину и оплатил вход. Я не ошибся. Куча людей на танцполе, в основном в дребезги пьяных. Если бы через восемь часов нам не надо было на тренировку мы бы стали частью их. Но сейчас мы идём к барной стойке, где заказываем Шоты текилы, мартини, мохито и многого другое, на что просто показываем пальцем. Чем больше алкоголя попадало в мой рот, тем более манящей казалась музыка. Она даже перестала быть такой отвратительной. Два последних бокала чего-то красного, и я ухожу на танцпол. Оставляя Кацу, который никогда не танцует в клубах без бутылки в руках. А сейчас он крепкое себе пить не позволяет. Спортивная дисциплина. Я не контролировал свои движения, полностью доверившись телу. Голова была запрокинута вверх, а в глазах расплывалась фиолетовая подсветка из-за дымовых спецэффектов. Ноэ и Ран скорее всего сейчас точно так же развлекаются, только ещё и выискивают с кем скоротать время в туалете на Ибице. – Веснински! Обернувшись на свою фамилию я увидел девушку с ярко-голубыми волосами, что липли к потной коже на лице и шее. Но едва стоящую ее на ногах это не беспокоило. – Допустим, – улыбаюсь я незнакомке. – А вот тебя я не знаю. – Зои, – громко представляется она. – Мы с друзьями очень любим твои игры. Как же я рада тебя встретить. Не сказать, что ко мне так часто подходили. Население моего города слишком маленькое для этого, там знают и так всех спортсменов. А в других городах я обычно перемещаюсь с командой или Моде. – Очень приятно, Зои, – протягиваю я, отвешивая слабый поклон. Только потом понимаю, что нахожусь не в Японии. – Ты такой милый. Хочешь прогуляться? Мы с ребятами тебе город покажем. Тут столько всего интересного. Сильно в этом сомневаюсь, но да ладно. – Спасибо, но я здесь с Моде и не можем уйти пока. – С Дьволом? – Восклицает она, на секунду становясь трезвее. – Ого. Ты с ним общаешься? Зачем? Хороший вопрос. Сам вот задаю его себе уже тринадцать лет. – Он мой близкий друг, – отступая от неё, давая, понять, что желания продолжать у меня нет. – И тебя, Зои, это волновать не должно. – Он оскверняет имя экси, – возмущённо продолжает она. – Никакого уважения к наследникам экси. – Ну да, как он может так себя вести, – открыто насмехаюсь над пьяными бреднями «фанатки» двойняшек. – Ни капли уважения. – Вот именно, – не уловив тон продолжает она, подойдя вплотную ко мне. Вокруг слишком много людей, чтобы отступить. Да и сильно отталкивать пьяную особу не очень хочется. Поэтому я наклоняюсь к ее уху, шепотом говоря: – Никто не имеет права оскорблять моих друзей, Зои. Особенно при мне. Особенно пьяные личности, не имеющее никакого отношения к спорту помимо наблюдения его с бутылкой дешёвого пойла у телевизора. Хорошей ночи. Она слишком удивлена для того, чтобы продолжать бессмысленный разговор. Поэтому я мягко отодвигаю ее и ухожу обратно к Кацу за барной стойкой. Тот курил сигарету, пуская колечки из дыма в потолок, где они быстро терялись среди остального дыма. Было всего одно интервью где он, по мнению общества, оскорбил двойняшек. Вроде он тогда исполнял роль нападающего и сравнил после свою игру с игрой истинного принца экси. Конечно, это было сказано после какой-то ссоры с родителями. Моде может и не дружён с братьями, но никогда не выступал против них. Максимум шутки. В Японии его поддержали, действительно согласившись с хорошим умением играть. А вот в Америке и, думаю, Ирландии не очень. – Так быстро? Стареешь, друг. – Контингент не очень, – отмахиваюсь я. – Я по дороге видел супермаркет. Поехали. Без лишних вопросов он расплатился, и мы направились к машине. Открывая все окна. И не включая музыку. Кацу выглядел задумчивым, впрочем, как и после каждого употребление чего-то. На часах почти четыре утра. Как только время так быстро прошло? В супермаркете было пусто. Мы свободно ходили между рядами по несколько раз. Наслаждаясь прохладой, создаваемой кондиционерами в летнее время. Кацу опускает в тележку больше десятка банок энергетиков. Готовясь к длинным ночам разбора тренировок из-за двух дней халтуры, как он сам это называет. Сомневаюсь, что все это время он разбирает только тренировки, но в грандиозные планы по абсолютному покорению мира экси я не лезу, пока не потребуется помощь или он совсем не потеряет контроль. – Мороженое? – Наконец-то Кацу вспоминает, что не один здесь находится. – В Эверморе отвратительная диета, – отвечаю я, кладя ещё несколько банок и направляясь к другим сладостям. – Одно правильное питание. – Это называется – спортивное питание, – правильным голосом своей матери, говорит он. – Ты, помниться, тоже на таком сидишь. – Сидел, – поправляю я, опуская в телегу ещё и чипсы. – Когда жил с тобой. И вообще, твои «продукты» тоже не напоминают спортивные, друг. – Закрой свой рот, – цокает и он, и из моей груди вырывается смешок, при его явном поражении. – Идём за кофе. Поначалу меня удивлял бешеный ритм жизни японцев. Особенно после постоянного сидения дома, зализывания ран и злого отца. Там же меня сразу закинули в это все. Заставляя перестраиваться. Первые два года я был категорически против, но потом это прошло. Кофе кладется большими коробками. Вместе с травяным чаем. – Надо попкорн взять, – уже на пути к кассе вспоминаю я. – Пошли. Кацу бормочет что-то на подобии: «Как всегда» и идёт. Пока я выбирал в супермаркете появились ещё люди. Они громко переговаривались между собой и спорили. Среди них было трое детей. Два близнеца и мальчик постарше. Мальчишки топали ногами и выпрашивали вкусности. Пока взрослые мотали головами, отказывая им. Детей это, конечно, не устраивало. Но и громких истерик они не закатывали. – Пошли, – определившись с выбором говорю я. Кацу кивнул, но шел не сводя глаз с семьи, пока я катил тележку. Когда мы так понабрали? Кассирша пробивала товары, прикрывая рукой зевок. Охранник же стоял у стены с закрытыми глазами. Когда уже был пробит последний товар, Моде кинул ещё и большую коробку леденцов. Каким-то образом у нас получилось три тяжёлых пакета. До отказа набитых далеко не спортивным питанием. Погрузив все в багажник, я направился к сиденью. Но Кацу остался стоять на месте. – Ты завис. – Давай подождем, – вздрагивает он от моего голоса. Пожимая плечами, я захлопываю дверь, как и он багажник. После шумного клуба, улица была окутана приятной тишиной. Лишь отдаленным пением птиц и чьим-то смехом за домами. Та семья вышла из супермаркета. Мужчина нёс в руках два пакета, пока близнецы все таки ели мармелад, который выпрашивали на пару с ещё чем-то. Они так искренне радовались, хотя сейчас глубокая ночь. Скорее всего они отправляются в путешествие и сделали вынужденную остановку для пополнения припасов. Кацу медленно направился к ним с той коробкой в руках. Я прикусил губу, наблюдая издалека. Семья поздоровалась с ним, приветствуя искренними улыбками. О чем-то быстро переговорив, он опустился на корточки перед детьми, давая леденцы. Их улыбки стали ещё шире, если это вообще было возможно. Моде потрепал старшего по макушке и поклонившись направился обратно. Мальчишки махали ему вслед, но родители отправили их в машину, видя, что на них не смотрят. Я сел в машину без лишних слов, как и Кацу, и мы поехали. На, до отвращения, медленной скорости. Мы остановись недалеко от Эвермора, не стремясь быстрее туда заезжать. Кацу постукивал пальцем по рулю, смотря вдаль. – Ты жалеешь, что у тебя не было детства? Он всегда становится таким, когда выпьет. В трезвом состоянии ни за что не заговорит про реальные проблемы в семье. Никогда. – У меня был ты, – честно и без шуток отвечаю я. – Так что мое детство не было хреновым. Все что мне не дали родители – дал ты. Даже поход в цирк. – Где ты испугался метателей ножей. И мы больше туда не ходили, – усмехается он. Ужасное выступление было. И актеры плохие. Зато бургеры после этого – отменные. – У меня появилась одна идея по поводу двойняшек, – кивает он своим мыслям. – Это должно положить неплохое начало. – Зачем тебе этот Эвермор? – Выдаю я, неожиданно даже для самого себя, но брать слова обратно не собираюсь. – Ты и так знаешь, что лучший спортсмен. Каждый человек, кто хоть немного разбирается в экси, это подтвердит. Может Тетсуджи умрет уже завтра. Ты хочешь потратить всю жизнь на управление? Для этого ты каждый день пашешь во имя профессионального спорта? Выдох. Хочешь Эвермор? Хорошо, я буду рядом. Хочешь отказаться от чемпионата в Америке? Я тебя поддержу. Так было, есть и будет. Всегда. Но зачем же сейчас говорить всем о «игре до смерти», если в любой момент перейдешь в тренера и управление. – Я это заслуживаю, Нат, – серьезно отвечает он, поворачиваясь ко мне. – И нет, я не хочу доказывать что-то признанным обществом наследникам. Хотя уверен, что они будут очень не рады узнать о наличии старшего брата. Я просто заслуживаю после смерти отца получить то, что было всей его жизнью. Знаю, что смогу сделать все не только на достойном уровне, но и в разы выше. Я сын своих родителей. Если мне для этого потребуется связать двойняшек до конца их жизни – я это сделаю. Но тебя я не заставляю идти за мной. Прежде всего ты мой брат, и волен решать сам. Я смотрю в его практически черные глаза. Он действительно это сделает. И какое бы условие не поставил Тетсуджи для получения наследства дальше – он это сделает. И с полной уверенностью в себе станет господином Мориямой–Дэй после смерти родителей. – Если завтра приезжает комитет, то сегодня должно быть что-то очень интересное, - киваю я.***
Луиза заходит на кухню во время завтрака с лучезарной улыбкой и кучей планшетов с бумагой в руках. Насвистывая мелодию, она стала раздавать их нам, ничего не поясняя. А до моего, все ещё пьяного сознания, все доходило слишком медленно. – Сегодня можете не надевать форму, – закончив с раздачей, обратилась она к нам. – К восьми идите в зону трибун. Хорошего дня. Она не ждёт пока кто-то что–то спросит и быстро уходит. – Будем арбитрами? – Предполагает Джереми с доброй улыбкой на лице, отпивая уже прохладный чай. – Да, нет, – задумывается Тея. – Может будем вести по человеку, записывать шаги и так далее. Мой первый тренер такое делал. Я кидаю взгляд на Кацу, но его взгляд был отсутствующими. Про комитет он точно не скажет, это вызовет слишком много вопросов. Но и свои догадки тоже не озвучит. У трибун нас встречает Кейли Дэй. Когда на поле разминается сборная Америки. Боковым зрением я вижу, как Тея и Нокс расслабились. А вот Кевин с Рико напряглись. Совсем скоро они и сами станут частью этой команды. Если не поубивают друг друга до первой официальной тренировки. – Пока они будут выполнять весь список упражнений олимпийского характера ваша задача записывать то, что посчитаете нужным. Подробности узнаете позже, сейчас рассаживаетесь через одно кресло. Вперёд. Как только все сели и вынули ручки прогудел гудок. Упражнения выполняли одновременно в разных концах поля. Я пытался воссоздать что-то похожее на схемы, но это было больше похоже на рисунки в психиатрической клинике. Поэтому зачеркнув это все, я стал выписывать номер спортсмена и его лучшее с худшим упражнением. Никто не общался, на это просто не было времени. Но мой взгляд упал на Миньярда, сидящего на ряд ниже от меня. Его ручка механически чертила линии, это точно не было закодированным шифром. А вот неизменное выражение лица следило за полем. Он может запомнить так каждого? Или ему просто плевать? – Пялишься, – произносит он не оборачиваясь. – Да, – усмехаюсь я, возвращаясь к работе. Тренировка длилась два часа. И как же хорошо, что нам дали не один листок. Когда прогудел гудок все со спокойной душой откинулись назад. – Да как ты успел? – Не выдерживаю я, повернув голову на лист Кацу. Идеальная схема. Ничем не отличающаяся от тех, что он рисует у себя по три часа. Разве что там есть краски, а тут он «выделил цвета» разными линями и количеством пасты. Нет, я тоже расписал все достаточно, но только для того чтобы было понятно мне. А его запись будет понятна даже пятилетнему ребенку, который ни разу в жизни не был на игре. Кейли выходит с поля. Только сейчас понимаю, что она была там тренером. Это временно или официально? Если второе, то теперь понятно, почему им так срочно потребовалось объединение двойняшек. И окончательно понимаю, зачем организованы сборы. – Можете подправить свои записи, – громко объявляет она, – через полчаса собирайтесь в столовой. Свободны. Тея с Джереми первыми уходят, обсуждая свою команду. Имея явное преимущество. Хотя остальные не выглядят расстроенными по этому поводу, только ближе к груди прижимая планшеты, чтобы никто ничего не увидел. Рико, на удивление, не спешит покинуть зал, но его никто и не дожидается. Практически все, за исключением Луи, который пошел на перевязку, сразу садится за стол. Мэй идёт делать чай и образует вокруг себя кучу чашек из желающих тоже его выпить. Кацу же возвращается через несколько минут с энергетиком, до этого спрятанным в комнате с остальными продуктами, кроме мороженого, оно в морозилке. Он не скрывает схему, а открыто кладет на стол. Я наблюдаю за тем, как Кевин заглядывает в свой планшет, а потом несколько раз переводит взгляд. – Что-то не так, Дэй? – Интересуется Кацу, привлекая всех. – Кто был твоим тренером? – Вздрагивает он. – Я тренировал себя сам с пяти лет, – честно отвечает Моде. – Тренер у меня появился только в университете. – А контролировал твои тренировки кто? – Хмурится Вишес. – Няня. Но до экси ей не было никакого дела, ее больше интересовало чтение газет на трибунах. Так что, можно сказать, никто. Вот и вся тактика: говори правду, в нее отказываются верить. По такому принципу я и живу. Забавно иногда наблюдать за реакцией остальных, а потом на полное отрицание. А я и не переубеждаю. – И каким образом ты был уверен, что делаешь всё правильно? – Не унимались спортсмены, сейчас спрашивал Никита. – Меня всегда контролировали и обращали внимание на ошибки. Сам человек не может этого понимать. – Вот именно, – закивала Жасмин, – если не хочешь говорить, то так и скажи. Кацу не спеша смотрит на каждого, в особенности на Кевина, который все ещё сравнивает нарисованное на бумаге. Они выполнены в идентичном стиле. Но у Моде чуть более аккуратно, из-за постоянной практики. – Ребят, – улыбаясь отвечает он, – мои родители показывали мне схемы тренировок и игр. По ним я и занимался. Но контролировал себя сам. – Если ты родился в восьмидесятом году, в Фукуи, – вслух стала размышлять Тея, я неотрывно смотрел на нее. – И тренировался по схемам родителей, когда экси только набирал обороты. Не хватает барабанной дроби. Я даже поддался вперёд. Сложите кто-то два плюс два. – Твоя семья знакома с основателями? Классика. В этот момент Рико заходит в столовую, а за ним и тренера. – Да, – заканчивает Кацу, опуская на пол энергетик. – Мои родители были очень хорошо знакомы с основателями. Но их пути по жизни разошлись уже очень-очень давно. Сейчас они не пересекаются. Я прикрываю рот, вызывая кашель, пытаясь прислать лицу серьезное выражение. – С семейным древом Моде все разобрались? – Создаёт видимость вопроса Кейли, облокачиваясь об кухонную столешницу. Разговоры сошли на нет. Как и любая надежда на то, что хотя бы они будут внимательнее. Тем более место предрасполагает. Лет пять назад мы с Кацу поспорили на пятьдесят тысяч иен, что личность его родителей вскроется до официального раскрытия. Главное условие – не врать. И я, по глупости, сделал ставку именно на это. – У вас есть сутки, – не тратя лишнее время, приступил к нашей задаче Тетсуджи, – на то, чтобы до конца проанализировать работу сборной и завтра перед комитетом представить план игры на два тайма. – Сборную вы также самостоятельно делите на команды, – дополняет Кейли своего партнёра. – Нокс и Мулдани, понятное дело, не учитываются. Дневная и вечерняя тренировка по желанию. Комитет прибудет к полудню. – Работать можно и в команде, – все таки продолжает Тетсуджи, хотя это не в его натуре, – но проект представляется по одиночке. Вопросы? Все молчали пока Кацу не поднял руку. Увидев кивок, в знак разрешения говорить, он достал из кармана ключи и кинул их Тетсуджи, тот с лёгкостью их словил и со сталью во взгляде посмотрел на сына. – По дороге на поле нашел, – с лёгкостью объяснил он. – Вы наверное обронили. Но даже это ни капли не приблизило спортсменов к разгадке семейного древа Моде, но взгляд отца точно доставил удовольствие ему самому.