В поле спят мотыльки

— Красивая, — говорит Зарвин, проводя ладонью по кожаной обивке передней панели. Драко закатывает глаза, сжимая руль машины. Украдкой смотрит вправо, на то, как эльф, склонившись, пытается настроить радио. От взгляда Ведьмака не ускользает шрам на ухе, которое теперь было человеческой формы. — Почему Вэнолио вдруг задумал купить земли у диких? — скучающе интересуется Драко. — Все гадают, но мне кажется, ему просто стало душно и тесно. Сам спросишь. Вы же друзья. «Друзья заранее об этом предупреждают», — думает он, въезжая на охраняемую территорию особняка. Вэнолио стал первым, кто узнал секрет Драко. Секрет его бессмертия. К огромному сожалению, в ту ночь, когда Гермиона выдрала из его груди сердце, он выжил. Спустя долгое время Драко найдёт этому объяснение, вспомнив о коварном Джине, которому он загадал желание, а тот наглым образом неверно истолковал его. «Хочу выжить» стало не единичным. Оно стало проклятьем. Джин даровал Драко бессмертие. Независимо от ран и повреждений, Ведьмак оставался живым и нетленным. Нестареющим мутантом, который наблюдал за тем, как сотни лет мир менялся, его случайные знакомые умирали от старости, языки сменялись, города росли и чудовища уползали в норы, теперь уже борясь за свою жизнь. Новое сердце, которое в нём отросло — окаменело. Оно также билось. Также качало кровь, но все чувства — охладели ещё с большей силой. Люди изобретали устройства, с помощью которых можно было сразить чудовищ. Сейчас, в будущем, о Ведьмаках люди не помнят. Книги, которые сохранились с тех времен с упоминаниями о мужчинах с двумя мечами и кошачьими глазами, считали сказками, а их подвиги — легендами. Драко сменил работу. Теперь он был посредником — буфером между теми, кто управлял этим самым будущим. Старший народ. Эльфы заправляли землями, компаниями, предприятиями. Всем, докуда могли дотянуться. Они чувствовали превосходство над человеческой расой, управляя ими, не раскрывая себя. Острые уши при рождении скальпировались, чтобы не вызывать подозрений. Эльфы избегали фотографий, видео. Избегали всего, где бы их могли обличить. В конференц-зале слишком много света от огромных окон в пол, которые тянутся вдоль стен. Большой стол на пятьдесят человек привлекал внимание своей необычной формой. Кусок дерева, волнистый по бокам, а в середине прозрачная смола. Драко сразу чувствует это напряжение, когда входит. Две враждующих фракции эльфов сидят друг напротив друга. Вэнолио, заметив Драко, поднимается на ноги и крепко пожимает ему руку. — Начнём, — уверенным голосом произносит он. «Диких» было семь. Семь остроухих мужчин. Ведьмак знал, как они чтили старшую кровь и называли северных эльфов трусами, которые обстригают уши, боясь примитивную низшую расу. Давнее недопонимание вылилось в вражду. Никто не желал идти на уступки. Вэнолио не хотел нарушать человеческих законов. Не хотел, чтобы люди знали об их существовании, когда Дан — предводитель «диких» — отталкивался от другого. — Позвал Ведьмака? — усмехается один из остроухих. — Верный пёс до сих пор служит вам? Это не задевает Драко. Ни капли. — Приступим, — командует Вэнолио. — Ты ознакомился с документами? Драко встаёт позади рядом с Зарвином, который сложил руки на груди и явно злился. — Ты просишь меня продать тебе земли, — Дан сжимает лист договора в кулаке и швыряет его вперёд, — ради каких-то людей? Построить там больницы? В моём городе их достаточно. Не вижу в этом смысла. — Больниц много не бывает. Есть много специалистов, которые не могут найти работу, так как мест недостаточно. Было бы хорошо построить детский хирургический центр и… — Брат мой, — закрыв глаза, тихо говорит Дан, от чего Зарвин зло выдыхает, — я до сих пор не смирился с тем, что эти животные выкашивали наш народ ради забавы, называя нас уродами, ошибками. — Мы управляем всем, — не соглашается Вэнолио. — Но вместо нас говорят люди. Верховный президент — какой-то подставной болван, которому ты даёшь речи на таком же листочке, — он вновь отталкивает от себя груду документов. — Мы должны стоять за всем и не бояться своих корней! Мы старшая кровь! — Ты застрял в прошлом, — Драко делает шаг вперёд, нагло глядя на диких. — Новую политику приняли все бессмертные и эльфы, кроме вашего союза. Вашего города, который также достался вам путём политики и мирного разделения между союзами эльфов. Один из них резко поднимается на ноги, ударив кулаками по столу. — Это что, намёк на то, что нас хотят сместить? Дан поднимает руку, успокаивая соратника, принуждая его сесть на место. — Вовсе нет, мой брат, — парирует Вэнолио, особо растянув последнее слово. — Никто не будет вас смещать. Я лишь прошу землю под постройку больниц. Лишь это. Никто не будет лезть на вашу территорию и что-то менять. — А иначе Ведьмак займётся своей работой? — усмехается Дан, глядя на Драко. — Если начнётся война, я достану меч. Разомну кости, — он тянет уголок губы вверх. Каждый присутствующий здесь знает, что никому не сразить его. И Дан прекрасно понимает, что сила в этой сделке на стороне северных. Остроухий поднимается с места вместе с остальными. Щёлкает пальцами, указывая на новую папку документов, и эльф, что стоит сбоку от него, берёт её в руки. Кажется, Драко слышит, как Зарвин с облегчением выдыхает. — Я посмотрю здания, готовые к сносу. Не рассчитывай на центр, земля будет на окраине. — Это не имеет значение! — Вэнолио также встаёт. Было слышно, как он воодушевился. — Le fael, брат мой. Когда остроухие скрываются за дверьми, Зарвин радостно хлопает в ладони и в два шага настигает стол, присев на него. Он улыбается, глядя на Драко. — Я же говорил, что меч не пригодится. Они испугались твоей располосованной рожи! — Оставьте нас, — Вэнолио махает рукой и тут же указывает Ведьмаку на стул напротив. — Мне нужно с тобой поговорить. Эльфы кивают и также уходят. Слышно было по пению Зарвина, как быстро они удаляются по коридору. Драко проходит вперёд, но не к столу, а к маленькому бару. — Будешь? — спрашивает он, хотя стоит не оглядываясь. Слышит, как эльф выдыхает. Наверное, это значит «да». — Ты же за рулём, — Вэн забирает из рук Драко стакан с виски и махом его опустошает. — Ну, у меня друг в правительстве, как-то, наверное, отмажет… Они с минуту молчат. Драко замечает волнение сразу. Он знал Вэнолио больше четырёх сотен лет как облупленного. — Прошу, выслушай меня и не перебивай, — он не смотрит Ведьмаку в глаза. Ослабляет галстук на шее, вытягивая его чуть вниз. Взгляд устремлён вперёд, на пейзаж во дворе. Его кадык ныряет вниз, когда он начинает говорить. — Идея с больницами не моя. Я получил документы из центрального госпиталя. В них подробно расписывалось о том, что врачам не хватает мест, и насколько бы стало легче, будь возможностей больше. Я был удивлен своей слепоте и не предполагал о такой непростительной ошибке с моей стороны. Я, как действующий верховный президент, должен следить за всем. Я договорился о встрече с тем, кто прислал мне эти документы. И каково было моё удивление, что это… Вэнолио берёт стакан Драко со стола и допивает содержимое. — Это был высший вампир. — Не понимаю удивления, — хмурится Драко. — Ты вполне себе хорошо общаешься с этими десятью… — Это она, Драко, — теперь он смотрит ему в глаза. И не стоит уточнять о «ней». Ситуация резко меняется. Она до одури бьёт его под дых. Драко сжимает зубы до хруста желваков. Он искал её. Искал в каждом уголке мира. Искал её с такой жиреющей с каждым днём ненавистью, что становилось плохо. И думать не мог ни о чём другом. Пока дни не стали сменяться неделями, а месяцы — годами. Сотни лет потребовалось ему, чтобы оборвать нить этого предательства. Никто не знал ни о какой травнице из Новиграда. Ни о какой Гермионе. Даже когда он встречался с высшими вампирами, никто не мог дать ему ответа. Она будто перестала существовать. И всё, что с ним произошло, казалось сном. Но сейчас… Он чувствует, как приближается гнев. — Это, должно быть, ошибка? — грубо спрашивает он. — Она так и представилась? — Я знаю всех оставшихся высших вампиров. И сразу понял, что она одна из них. Мне стоило только сопоставить твою историю и её имя, которым она назвалась. Гермиона Грейнджер, главный хирург центрального госпиталя. Вэн отгибает пиджак, засовывая руку во внутренний карман. И через секунду протягивает Драко визитку. Скучная белая карточка с названием госпиталя и адресом под ней, а на обороте жирными буквами: Джин Грейнджер. — Она каждые десять лет меняет город, чтобы у людей не возникало вопросов касаемо её неменяющейся внешности. — Как, чёрт возьми, получилось, что настолько опасный высший вампир работает в твоём городе? — рявкает Драко. — Как, блять, ты этого не знал? — Я не всезнающий, — спешно отвечает Вэнолио тем же тоном. — Она бесплатно оперирует детей и взрослых, тех, кто не попадает под льготы, но очень нуждается в лечении. Я просто хотел, чтобы ты знал и не… — Не сделал свою работу? — перебивает его. — Не попытался найти способ уничтожить её? Вэнолио кивает. — Ты её оправдал, — бросает Драко. — Но не я. Ведьмак поднимается и торопливо идёт к дверям, пока в спину не прилетает выстрел: — Она захотела встретиться с тобой. Попросила передать тебе это…

***

Спустя месяц Дан продаёт землю Вэнолио, за что второй щедро награждает «брата» коллекцией отборных вин. Зарвин рассказывает Драко о том, что «дикий» оценил такой жест, с благодарностью приняв редкие бутылки себе в коллекцию. — Я скучаю по Туссенскому вину. Жаль, что все лучшие виноделы уже почили, — эльф ёрзает по сиденью, раздражая Драко своей неусидчивостью. — Спасибо, что согласился подбросить. Драко стучит пальцем по рулю, понимая, что застрял в пробке с этим болтливым парнишкой. Нужно было срочно отвлечься. Уткнуться в телефон, сделать вид, что читает. Но навязчивый эльф всё не умолкал: — Что у тебя здесь так тихо? — и ткнув пальцем по дисплею, он начинает переключать радиоканалы, пока не останавливается на новостях. — …новых больниц. По указу верховного президента, который увеличил количество мест не только для работников медицинской структуры, но и для больных, бесплатная хирургия предусмотрена для льготных и малоимущих семей… Драко проводит большим пальцем по ролику на ручке руля и уменьшает звук, явно расстроив эльфа. Внимание как-то само фокусируется на слове «больница» и несёт его мысли дальше, развиваясь. Он вновь думает о ней. Однажды, будучи в хлам пьяным, он пытался найти плюсы и минусы в забытой истории его жизни. Он даже загибал пальцы: «Она спасла мне жизнь», — но тут же его разгибал, потому что теперь знал: он бы в любом случае не умер. «Она заставила меня чувствовать что-то», — и вновь разгибал: «И тут же отняла всё своим предательством». «Она помогала женщинам и детям». «Но других убивала». Он плюнул на этот бесполезный пересчёт и пришёл к выводу: ничто из того, что он приписывал Гермионе, не могло затмить её лжи. Ведьмак это всей душой, какая бы она ни была, ненавидел. Виновато ли в этом время, Драко не знал, но когда вернулся домой после разговора с Вэнолио, то понял, что гнев покинул его так же быстро, как пришёл. Вместо него появился дикий, сжирающий интерес. «А что, если?» Он сдерживал себя месяц. И сейчас, слушая болтовню эльфа, которого выкинуть из машины хочется, он просто сдаётся. Драко хочет задать вопрос. Хочет услышать, было ли всё правдой. Или всё, что она говорила и делала, было ложью? «Давай сбежим вместе?» — её голосом в голове. Он всё ещё помнит его. Он высаживает Зарвина не доезжая ста метров, отмахивается от уговоров проехать ещё чуть дальше. Драко всего-то стоит посмотреть на эльфа исподлобья, чтобы до надоедливого дошло. Дверь хлопает, и Ведьмак ругается, газуя с места. Он паркуется прямо напротив центрального госпиталя и долго, долго смотрит на визитку в своих руках. Как ей удавалось так долго скрываться? Как она сейчас выглядит? Как думает? О чём? И когда вопросов накапливается так много, что даже в машине становится тесно, он берёт мобильный и коротким сообщением набирает: «Я напротив больницы. Жду десять минут». И смотрит. Смотрит. Смотрит на галочку в текстовом окне. Ждёт, когда их станет две. Позади лежит серебряный меч. Старая привычка таскать его с собой. Он оглядывается, проводит по лезвию пальцами, ощущая прохладу. И, наконец, выходит из машины. Тучи сгущаются. Где-то вдалеке гремит. Прохожие, не замечая желтоглазого мужчину, снуют туда-сюда. Он опирается бёдрами о горячий капот заведённой машины. Специально не глушит. Отсчитывает примерные минуты, чтобы плюнуть и уехать, забыв навсегда эту идею «узнать». Галстук давит на кадык. Хочется к хренам его снять. Стянуть с плеч пиджак, но, чёрт возьми, желание того, чтобы она увидела его таким, ломает пополам. Таким живым. Нормальным. Справившимся с предательством. Таким… — Пришёл? Блять. Воздух вокруг становится густым. Пропитанным этим её запахом. Сладких трав. Драко, если не задохнётся — захлебнётся мгновенно. Сжимает кулаки и отвечает безразлично: — Как видишь.

***

Кофейня на первом этаже госпиталя пропахла кофе. Драко чувствует нервозность вокруг. Все посетители и пациенты о чём-то тихо разговаривают, ему не удаётся прислушаться. Он каждый раз спотыкается о прямой выстрел взгляда напротив. Красивая. До смерти красивая. Гермиона, ныне Джин Грейнджер (а сколько ещё у неё имен?), сидит напротив, закинув ногу на ногу. Кажется, совсем не нервничает. Осанка расслаблена, она улыбается, когда кто-то проходит, узнавая в ней врача. И эта улыбка искренняя. Такая же, которой она одаривала его ночами и днями. Часами, проведёнными вместе. — Её тоже зовёшь «Плотвой»? — Гермиона кивает на окно, за которым стоит припаркованная иномарка. Возле неё собираются люди, чтобы сфотографироваться. — Красивая. Он звереет мгновенно. Но только на себя. На то, что не может вот так просто начать разговор с какой-то ерунды. С машины. Не знает, с чего начать. — Я узнала, что ты выжил, спустя пятьдесят лет, когда увидела тебя в трактире… Драко видит, как она сглатывает, успокаивает себя, полагая, что это нервное. Он молчит. В голове пусто. Ему сложно смотреть и чувствовать, как сердце бешено стучит. Дьявол, а ведь она это прекрасно слышит. Лицо режет её взгляд. Она смотрит на то, что оставила после себя. Хмурится, быстро отворачиваясь. Шрам будто бы нагревается. — Прости. Тут он просто не выдерживает. Громко усмехается. — Это всё? — ранит её тем же. — Всё, что ты хотела сказать? Я могу идти? А сам сидит, как приколоченный. — Ты веришь в судьбу? — вновь начинает она. И это злит до омерзения. — Я это уже слышал, — глоток остывшего растворимого кофе колом застревает в глотке. — Однажды, когда я помогала одной слепой женщине с её больными ногами, она схватила меня за плечо и закрыла глаза, — Гермиона ставит локти на стол, вытянув руки вперёд, беря картонный стаканчик. — Она сказала: «путь твой долог. И на нём много кого встретишь. Остерегайся белого волка, он станет твоей точкой». Я спросила её, что это значит. Женщина сказала, что это судьба. И как её истолковать, решать мне. Каково было моё удивление, когда через много лет я встретила тебя, мой белый волк… — Не смей! — он хватает её кисть, крепко сжимая. — Не смей называть меня своей судьбой. Ты меня уничтожила! Контраст температур тел так остро отзывается в его сердце, что он с силой отталкивает её руку, боясь вновь оступиться. Боясь попасть под лживые речи. Опять. — Я струсила, Драко. Вся злость от той ситуации так сильно скопилась во мне… Я одурела. От крови, от гнева. От беспощадной ненависти, от того, как ты защищал того ублюдка. Я так жалела об этом. Ты не поймёшь меня. Но я оплакивала тебя долгие годы. Винила себя, ещё раз, и ещё. Сколько лет я хотела встретить тебя, но мне было стыдно. Мне было невыносимо… Дождь гремит по окнам, всё больше набирая обороты. Кажется, в этой кофейне, кроме них, никого нет. В его ушах звенит. Сколько раз он представлял эти её слова. Предполагал, что она жалеет. Но сейчас, услышав это, воочию убедившись в её раскаянии, всё как-то обвалилось. Драко много думал, что он скажет, если встретит её. Если получит ответы на свои вопросы. И во всех его сценариях он обнажал меч. Но сейчас… Ведьмак поднимается на ноги. Смотрит на неё сверху вниз. — Тебе было плохо? — спрашивает напоследок и видит, как она вздрагивает. Как поднимает голову, глядя ему в лицо. — Очень. Мне жаль. Мне очень жаль, прости. Я правда изменилась. Я… Драко, не дослушав, покидает кофейню. Не обращая внимания на дождь, медленно идёт к машине. Так даже легче. Вода остужает его. Приводит в чувства. «Плотва» моргает фарами, приветствуя его, когда он подходит и забирается внутрь. Педаль в пол.

***

Через год он встречает её на открытии больницы. Она стоит в толпе врачей в белых халатах, которые хлопают, когда обрезают ленту. Гермиона сразу его замечает. Сложно не заметить мужчину, расположившегося позади всех зевак, опершегося о машину. Или же она просто верит в судьбу. — Вы после той встречи не виделись? — Вэнолио останавливается рядом, смотрит вперёд, на праздник. Драко молчит. Друг знает ответ. Молчание Ведьмака всегда означало «да». — Что будешь делать? Не просто же ты сюда приехал? Поглазеть на такое скучное для тебя мероприятие? Он и сам не знает ответ. А может, просто не хочет признаваться ни себе, ни кому либо, что его блядски тянет к ней. Опять. Драко застаёт себя врасплох каждый раз, когда ловит на мысли, что думает о ней. Думает над её словами и тут же отшвыривает себя на сотни лет назад. Напоминает о том, что она сделала. Встать на те же грабли? Смириться с этим, точно так же, как смирился с тем, что никогда не сможет умереть? Знать, что она тоже? И видеть её раскаяние в глазах. Это ли не прощение? — Ну, я пошёл, — эльф смывается с места, как только замечает, что к ним навстречу идёт Гермиона. Цокот каблуков по асфальту — как отсчёт времени, когда Драко сможет напялить на кислую рожу маску притворства. Но отчего же кажется, что она видит его насквозь? — Подбросишь меня до дома? — спрашивает она и, не дожидаясь ответа, обходит машину, садясь в неё. Драко набирает в лёгкие воздух, по возможности не хочет дышать. Он знает, что скоро салон машины насквозь пропахнет ею. Мотор рычит. Он даже не спрашивает адрес. Он знает. Он всё про неё знает. Где живет. По каким сменам работает. Сколько у неё операций запланировано на неделю. Он знает, во сколько она выходит из дома и во сколько возвращается. Он знает. — Я не жду, что ты простишь меня, — она тянется к экрану, чтобы включить музыку. Медленная мелодия заполняет салон. — Но я буду очень стараться всё исправить. Драко встаёт в пробку на Первой авеню. Они оба знают, что можно было объехать. Он слышит, как она тихо улыбается, чуть выдыхая. Чувствует, как мажет взглядом, разворачиваясь корпусом к нему. Щеку прожигает. — Ты веришь в судьбу? Драко молчит. Молчание Ведьмака всегда означало «да».