Воспоминания

Они вернулись в Топкапы после трех недель, как пришло известие о смерти Султана Селима, в коридоре дворца их встретили теперь уже Валиде Нурбану Султан и её дочери. 21 — летние Эсмахан Султан, Гевхерхан Султан, Шах Султан и 15 — летняя Фатьма Султан. На Валиде Султан было красное платье, расшитое золотой вышивкой, её дочери были одеты скромнее, Эсмахан в простое синее платье, Шах в голубое, Гевхерхан в зелёное светлого оттенка, Фатьма в светло-розовое. Эсмахан Султан была замужем за великим визирем Соколлу Мехмедом пашой, мужем Гевхерхан Султан был командующий флотом Османской империи Пияле Мехмед паша, первым мужем Шах Султан был Хасан ага, в 1574 году госпожа вышла замуж за Зал Махмуда пашу, одного из основных участников казни старшего сына Султана Сулеймана шехзаде Мустафы. Госпожа любила мужа, а поэтому предпочитала проводить время в своём дворце, редко появляясь в Топкапы. Мужем Фатьмы Султан незадолго до смерти отца стал бейлербей Румелии Канижели Сиявуш паша. Сзади них стояли верные Дженфеда калфа и Газанфер ага. Все поклонились вошедшему Мураду. Он поприветствовал сестёр с искренней теплотой и подошёл к матери, нежно обняв её и опустив голову ей на плечо, он с благоговейным трепетом поцеловал Валиде руку. — Матушка, примите мои соболезнования. — К сожалению, с твоим отцом произошёл несчастный случай, такова воля Аллаха, Мурад, отныне трон Османской империи принадлежит тебе, — произнесла Нурбану и легко поклонилась своему сыну, а за ней склонение головы повторили все присутствующие. *** Хюмашах Султан неподвижно сидела в кресле и болезненно смотрела на постель, где без сознания лежала её Валиде. Ей было страшно, как и в прошлом маленькой девочке, тогда она смотрела на тётю, которую нежно обнимал её отец, и не понимала, почему ей на руках мамы хочется сильнее прижаться к ней, от этой тёти шло что-то холодное и пугающее, но тогда рядом была мама, а сейчас… Я могу её потерять, в любой момент я могу её потерять… Нет! Не думать так! Не думать! Только верить! Всё будет хорошо, всё будет хорошо, Валиде дышит, а её сердце бьётся, всё будет хорошо! О, Аллах, как же мне страшно! Матушка, не оставляй меня, прошу, только не оставляй меня! Даже мысль потерять тебя для меня невыносима, мамочка! *** Сафие Султан вошла в покои Михримах Султан и застала её за сбором вещей. — Госпожа, вы уезжаете? — спросила Сафие, поклонившись. — Теперь мне здесь нечего делать. Валиде Султан Нурбану. Я поеду в Эдирне. — Госпожа, я хотела сказать Вам, что благодарна за всё, что вы сделали для меня, за всё, чему научили. — Теперь примени это всё на практике, и чтобы не случилось, оставайся сильной Сафие, тебе это понадобится. И береги себя. Оставив статусные формальности, Михримах приобняла Сафие и вышла из покоев. Шехзаде Мехмед стоял у окна Башни Справедливости и со страхом, и болью смотрел, как слуги из открытых ворот дворца выносили пять гробов. Мехмед задавал себе вопросы. Отец хотел, чтобы он это увидел, но зачем? Чтобы уже сейчас понял и принял мысль, что в будущем придётся поступить так же? Но с кем? С Османом? С Махмудом? Но отец же не может желать такого своим родным сыновьям? «Я-Падишах, мои чувства не имеют значения». Зазвучал горький ответ. Не имеют значения, не имеют значения… Тогда нужно не привязываться к братьям, но а как же мама? Мехмед покачал головой. Чувства к ней имели значения. И сын никак не хотел причинять ей такую боль, чтобы не говорил отец, сейчас всё это казалось Мехмеду ужасно неправильным. Вечер того же дня. Султан Мурад сидел на троне в своих покоях и наблюдал за наложницами, которые танцевали перед ним и старались привлечь его внимание, и получить фиолетовый платок. В их плавных отточенных движениях чувствовалась нежность, страсть и грациозность. Из круга отделились две танцовщицы, у одной из них были серебряные колокольчики, которые звонко трепетали, когда девушка изредка всплёскивала тонкими руками. В украшенных множеством браслетов руках другой был золотой кубок, который она протянула Мураду, опустившись перед ним на колени. Султан принял кубок и сделал глоток сладкого щербета, а после прервал представление, позвав Газанфера. — Повелитель, — вошедший ага поклонился. — Скажи Сафие Султан, что я хочу её видеть и жду её, а девушек отправь в гарем. — Как пожелаете, Повелитель. В гареме тоже был праздник, стояли украшенные столы, уставленные различными блюдами и сладостями. Валиде Нурбану Султан, её дочери и Сафие сидели за одним из них, вежливо игнорируя друг друга. Наложницы танцевали, пели и играли на музыкальных инструментах. Мелодия изменяла свой ритм с каждым движением танцовщиц, танец всё ускорялся, а вместе с ним и музыка звучала быстрее. Вошедший в гарем Газанфер наклонился к Нурбану и прошептал ей на ухо приказ сына. Валиде Султан нахмурилась, но вежливо обратилась к Сафие. — Мой сын пожелал видеть тебя, можешь идти. Сафие улыбнулась про себя, встала, поклонилась и ушла. — Валиде, неужели брату никто не понравился? И вы будете это терпеть? — Терпение, Эсмахан, терпение. Сегодня у твоего брата-Повелителя и у всех нас праздник, и мы не будем омрачать его скандалами. — Но, матушка… — Твой брат влюблён, Эсмахан, нельзя просто так нападать на это чувство и тем самым делать его только сильнее. Мы будем терпеливыми, мы подождём, пока любая сильная карта не окажется в наших руках. — Вы правы, матушка, простите. Сафие и Мурад сидели на диване, стоящем на балконе и смотрели фейерверк в его честь. Сафие обняла любимого, положив голову ему на плечо. — Тебе понравился праздник в гареме? — Да, твоя Валиде всё замечательно устроила. Только… — Только? — Я думала, ты должен будешь принять наложницу. — Зачем? — Мурад нежно поднял голову Сафие и посмотрел ей в глаза. — Если мне никто не нужен, кроме тебя. Мурад потянулся к губам Сафие и, легко подняв на руки, перенёс её в покои, и бережно опустил на кровать, продолжая целовать любимую. Нежные поцелуи тянулись цепочкой по плечам и шее, объятья становились крепче. — Ты любишь меня? — раздался хриплый шепот у самого уха. — Люблю, — промолвила Сафие, прижавшись к Мураду сильнее. — Очень, очень. — А ты меня? Горячие губы пробежались по щеке и вернулись к губам своей Хасеки. Нежный поцелуй длился всего несколько секунд. — Я тоже люблю тебя, — заглядывая в пронзительные голубые глаза, прошептал Мурад и потянулся за новым уже страстным, глубоким поцелуем. *** Первый год в Топкапы мало чем отличался от времени в Манисе, по крайней мере для меня это было так, я всё так же завтракала с мамой, мы все вместе собирались в покоях Валиде и общались у камина. Событием, изменившим нашу светлую жизнь, стала смерть Османа. Да, всё началось с неё, мой младший брат тяжело простудился, заболел и умер, а матушка очень тяжело переживала его смерть… *** Дворец Топкапы, конец 1575 года. — Сынок, мой лев, несмотря на твою боль, я должна поговорить с тобой, как твоя Валиде Султан. — О чём, матушка? — Я согласилась с тем, что ты не принял никого во время праздника и после не принимал, но теперь после случившейся болезни и смерти Османа, у тебя только два шехзаде, Мехмед и Махмуд, Мурад, и, как бы я не уважала твою боль, ты не можешь так рисковать будущим нашей Династии. — Хватит мама, Сафие сейчас тяжело, и я должен поддержать её, я не буду причинять ей ещё боль, я люблю её, я не собираюсь предавать её. Она подарит мне ещё детей, я в этом не сомневаюсь! Вернувшись от сына, Нурбану Султан нервно ходила по покоям Валиде Султан, наконец она усмехнулась и гордо опустилась на софу, позвав своего верного слугу. — Газанфер! — Госпожа, вы хотели меня видеть. — Мой сын слишком предан Сафие и очень в ней уверен, значит, сначала мы заберём эту уверенность, постепенно, шаг за шагом, — Нурбану протянула аге пузырек. — Устрой всё, скажи служанке, что это успокоительное. Она больше не подарит моему сыну детей! Ага поклонился. Год спустя. — Мой дорогой племянник, Мурад, прими мои самые искренние соболезнования. — Спасибо, госпожа. — Как Сафие? — Я поэтому пригласил Вас, госпожа. Я разделяю её боль, но её апатия уже становится слишком продолжительной. Она практически всё время проводит в покоях, а когда приходит ко мне, то просто молчит. Не хочет видеть детей, и они очень скучают, волнуются, особенно Хюмашах. — Я поговорю с ней. Покои Сафие. — Госпожа, — Сафие поклонилась вошедшей Михримах Султан. — Что ты творишь, Сафие? — Госпожа, я потеряла Османа и не могу ни о чём думать, кроме этого. Я стала бояться всего, боюсь за остальных детей, боюсь, что Мурад откажется от меня. Валиде Султан постоянно настаивает на наложницах. — А ты думала, здесь всё будет легко и просто как в Манисе, и сидение в покоях спасёт и защитит тебя от Нурбану? Надеешься, что тебя пожалеют? Этого не будет, чтобы выжить здесь, ты должна быть сильной, твои боль и страхи никого не волнуют! — Госпожа, простите. — К твоему счастью Мурад очень сильно любит тебя, иначе ты бы уже жила в окружении толпы наложниц, но любовь не выносит долгих капризов, ты обязана делать Мурада счастливым, несмотря не на что, ты поняла меня? — Да, госпожа, — ответила Сафие, сдерживая слёзы. Михримах подошла к ней и осторожно подняла её голову, заставив на себя посмотреть. — Ты обязана быть сильной, обязана ради себя, ради Мехмеда, Махмуда, ради Хюмашах. Если ты сдашься и не будешь бороться, ты потеряешь всё. Никогда об этом не забывай! А сейчас поплачь, не сдерживай боль, вырази её через слёзы, чтобы оставить в прошлом. Заключив Сафие в объятья, Михримах почувствовала, как она задрожала и заплакала. Они медленно опустились на пол, Сафие плакала горько, безудержно, чувствуя, как вместе со слезами уходила боль. *** Где-то год мама переживала смерть моего брата, а потом будто бы всё стало как раньше, и наши семейные вечера возобновились. По крайней мере мама старалась, чтобы для меня и Мехмеда всё было по-прежнему, но я чувствовала, что её что-то беспокоит. Она часто о чём-то задумывалась и была как будто не с нами. В один из вечеров даже отправила нас спать, как только мы пришли. Но мы остались, просто сев рядом и обняв её. *** На протяжении 1577 года Сафие Султан всё больше погружалась в своё беспокойство, она никак не могла забеременеть, несмотря на то, что Мурад звал только её, Валиде Нурбану Султан продолжала настаивать на наложницах, Династии были нужны наследники, и Сафие так и съедала мысль, что наступит момент, когда Мурад не позовёт её. Ещё одним ударом, заставившим Сафие остро почувствовать одиночество, стала смерть Михримах Султан, наступившая в 1578 году. Её похороны подчеркивали её особый статус любимой дочери султана Сулеймана, госпожа была похоронена со всеми почестями рядом со своим отцом. В это же время Валиде Нурбану Султан, устав от упорства Мурада, решилась на отчаянный шаг, отдав приказ арестовать и пытать служанку Сафие, вынудив её отравить шехзаде Махмуда. Смерть ещё одного сына, случившаяся сразу после похорон наставницы, становится для Сафие последним ударом. После его похорон она в отчаянии и от ощущения безысходности принимает яд. Султан Мурад, желая навестить любимую и беспокоясь за неё, находит Сафие в покоях без сознания и понимает по рядом лежащему пустому пузырьку, что она отравила себя. — Стража! Скорее лекаря! — крикнул Мурад, и, повернув Сафие на живот, вызвал у неё рвоту.