Воспоминания

Султан Мурад вышел с совета дивана, на котором обсуждали предстоящую войну с Ираном, а так же то, что султаном Марокко стал Ахмад аль-Мансур, признающий себя вассалом Османской империи. В нём принимали участие великий визирь Соколлу Мехмед паша, второй визирь Семиз Ахмед паша, муж Айше Хюмашах Султан, дочери Михримах Султан, третий — Лала Кара Мустафа паша, женатый на Хюмашах Ханым Султан, единственной дочери старшего сына Султана Сулеймана и Хюррем Султан Шехзаде Мехмеда, и четвертый — Коджа Синан паша, покоритель Йемена, покоритель Туниса. Мехмед паша выступил против войны, но его влияния было уже совсем мало, и руководство компанией было возложено на третьего визиря — Лалу Мустафу пашу. Восстановив крепость Карса, османы перешли в наступление и захватили восточную часть Самцхе-Саатабаго, 10 августа 1578 года разбили персидские войска при Чилдыре, вторглись в Восточную Грузию, захватив Тбилиси, и Восточную Армению, заняли Ширван. Вечером Сафие Султан шла к Мураду и увидела, как из его покоев выходит красивая наложница. Подумав, что и до этого любимый мог кого-то принимать, Хасеки яростно ворвалась в покои султана. — Ты предал меня Мурад, пока я переживала смерть нашего сына и боролась за свою жизнь, ты развлекался с наложницей, а возможно ни одной! Как ты мог?! — Это не имеет отношения к тебе, Сафие! Ты по-прежнему много значишь для меня, я спас тебе жизнь, и я очень благодарен Аллаху, что успел сделать это, я ни в коем случае не хотел делать тебе больно тем более сейчас, но моя Валиде права, я должен думать о будущем нашей Династии, только поэтому я принял Шахихубан и Назпервер… — То есть, я права, ещё и ни одну! — Эсмахан подарила их, они ничего для меня не значат! Я люблю тебя! Я не собираюсь отказываться от тебя, Сафие! Мурад попытался обнять любимую, но она вырвалась и в ярости вышла из покоев, в коридоре столкнувшись с Валиде Нурбану Султан. — Я обещала, что любой ценой заставлю Мурада отказаться от тебя, — с торжеством произнесла Нурбану. — Любой ценой? — неуверенно спросила Сафие, ужасаясь промелькнувшей у неё страшной догадке. — Даже смертью моего невинного ребёнка! Ответом стало красноречивое молчание. — Вы причинили боль и Мураду… — Некоторую боль необходимо пережить, она сделает тебя сильнее. — Вы могли убить меня, меня! — Я хочу сломить тебя, Сафие, а не убить или уничтожить, в конце концов, Мурад и правда любит тебя, как и по-особенному привязан к Мехмеду, и он не должен потерять вас, это слишком сильно ударит по нему, а люблю своего сына, поэтому я даже не расстроилась твоему выздоровлению. Но только любить он будет на моих условиях, а не как хочет сам. Конечно, ещё некоторое время он будет звать тебя, если простит тебе сегодняшний день, но ты уже давно не можешь подарить ему ребёнка, если это продолжится… В конце концов, Мурад тебя забудет, — Нурбану подошла к Сафие вплотную и прошептала ей на ухо. — И поверь, мне хватит терпения этого дождаться! Сафие Султан, сдерживая слезы, вернулась в свои покои, тяжело опустилась на софу и попросила принести воды. Она уже собиралась сделать глоток, когда в голове у неё пронеслись слова Нурбану Султан: «Если это продолжится…». А вслед за этим сразу промелькнули картинки, как будто наконец-то выстроились в правильном порядке. Моменты неуверенного поведения служанки… Внезапная смерть Махмуда, которую Валиде Султан даже не стала отрицать. — Эдже! — Госпожа, — светловолосая служанка поклонилась. — Пей! — Госпожа? — Пей! Служанка взяла чашку из рук Сафие и сделала глоток. — До дна! Выпила спокойно, значит, там не яд, но что-то там есть, да? Что Нурбану приказала тебе мне подливать?! — Госпожа, я… Сафие встала и дала служанке пощёчину, от чего та упала, Хасеки подняла её и за горло прижала к стене. — Сейчас же говори мне правду, какие приказы ты получала от Нурбану, если хочешь остаться в живых, говори! — Подлить… Они сказали… Успокоительное… Постоянно… Потом что-то шехзаде, — прохрипела служанка. — Мой невинный ребёнок! Как ты могла?! — Сафие слегка ослабила хватку. — Я отказалась, и тогда Газанфер запер меня в темнице… Джанфеда калфа… Они заставили меня… Заставили… Мучили… Угрожали… Я искренне сожалею, госпожа… Прошу, простите меня… Я не знала, что в этом пузырьке, я не могла даже подумать, что они пойдут на такое… Думала, что им просто нужно, чтобы шехзаде заболел… На какое-то время… Но не… Я никак не знала… — Сафие в ярости сжала горло сильнее. — Госпожа… Госпожа… Госпожа… — из последних сил прохрипела служанка. И Сафие разжала руку, давая ей беспомощно упасть на пол. — Я приблизила тебя, доверила тебе своих шехзаде, а ты убила моего ребёнка… Пошла вон! — Газанфер убьёт меня, госпожа. — Ты думаешь меня это волнует?! Убирайся, пока я тебя не убила! И больше не показывайся мне на глаза! Пошла вон! Сафие обессиленно опустилась на пол и тяжело заплакала. В это время шехзаде Мехмед и Хюмашах Султан сидели у камина в покоях Мехмеда. Не уходи смиренно, в сумрак вечной тьмы, Пусть тлеет бесконечность в яростном закате. Пылает гнев на то, как гаснет смертный мир, Пусть мудрецы твердят, что прав лишь тьмы покой. И не разжечь уж тлеющий костёр. Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы, Пылает гнев на то, как гаснет смертный мир. — Какие замечательные стихи, Мехмед. — Да, но, кажется, они заставили тебя грустить. — Нет, вечер чудесен, просто ни один вечер без мамы не может сравниться с вечером с ней. Была бы она здесь сейчас. — Конечно, но ты же знаешь, что она сегодня у отца. — Знаю. Уже достаточно поздно, я наверное пойду спать. — Значит, хочешь, чтобы поскорее наступило утро, и ты пошла к Валиде завтракать. — Мехмед… — с притворным возмущением произнесла Хюмашах и замахнулась на брата подушкой. — Ладно, ладно, не сердись, я сдаюсь, — сказал Мехмед, улыбаясь. — Просто я знаю, как сильно ты любишь нашу матушку. — Ты прощён, — Хюмашах солнечно улыбалась, — спасибо, за прекрасную компанию, братик, — сестра чмокнула Мехмеда в щёку. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Хюмашах. На следующее утро Хюмашах как обычно пришла к Валиде на завтрак. Но матушка тут же попросила её уйти, но дочь успела заметить, что мама плакала. Госпожа вернулась к себе в покои, где её ждала Айлин. — Госпожа, почему вы вернулись? Вы же должны быть у Сафие Султан? Что-то случилось? Вы грустны… — Матушка чем-то расстроена, она… Она плакала, наверное мне нужно было остаться с ней? — Госпожа, думаю, сейчас вашей маме лучше побыть одной. Знаете, моментами боль и горечь от потери ваших братиков может возвращаться, но со временем боль утихнет, поверьте, и сейчас нужно проявить терпение. — Когда я стану совсем взрослой, то буду так заботиться о маме, чтобы она никогда больше не плакала! — Конечно, госпожа, а сейчас не волнуйтесь, вечером мы обязательно сходим к вашей Валиде. И вы же не захотите ей рассказать, что весь день были в своих покоях? — Нет, она тогда расстроится, — испугано произнесла Хюмашах, — я обещала ей, что буду заниматься и стану самой лучшей госпожой, чтобы она мной гордилась. И вечером я расскажу матушке обо всём, что учителя мне сегодня расскажут. — После завтрака, госпожа, — ответила Айлин, смотря на вмиг осветившуюся Хюмашах с улыбкой. Вечером дочь снова пришла к покоям своей Валиде. — Госпожа, простите, — ответила ей стража, — Сафие Султан никого не принимает. Расстроенная Хюмашах вернулась к Айлин, рассказав ей всё. — Не расстраивайтесь, госпожа, — ласково утешала её няня. — Я уверена, завтра утром вы увидите Валиде, а пока давайте я Вам почитаю. — Спасибо, Айлин, я сама почитаю у камина. Пусть мне приготовят мятный щербет. — Как пожелаете, госпожа. С наступлением ночи Хюмашах снова и настойчиво стала просить няню отвести её к Валиде. — Айлин, отведи меня к матушке. — Госпожа, уже поздно, и стража же сказала, что Сафие Султан никого не принимает. Завтра утром вы увидите Валиде, не волнуйтесь, осталось подождать совсем чуть-чуть, и чем скорее вы заснёте, тем быстрее наступит следующей день. — Мне нужно увидеть её сейчас! И я не лягу спать, пока не увижу её, Айлин! — Хорошо, госпожа, пойдёмте, — ответила няня, понимая, что юную госпожу не переубедить. — Госпожа, Сафие Султан никого не принимает. — Скажите Валиде, что пришла я. Стража не двинулась. — Вы отказываетесь подчиняться моим приказам? — Госпожа, простите, но Сафие Султан категорически просила её не беспокоить. — Я приказываю сообщить моей Валиде, что я хочу её видеть и пустить меня к ней! Стража снова не двинулась. — Хорошо! Тогда я останусь здесь до утра! — Госпожа… — попыталась вмешаться Айлин. В этот момент двери покоев отворились и, увидев Валиде, Хюмашах тут же подбежала к ней, обняв. — Матушка… Сафие взяла дочь на руки и нежно поцеловала её. Хюмашах удивилась, уловив от мамы какой-то незнакомый горьковатый запах с нотками винограда, сухих фруктов и мёда, который смешался со знакомым и привычным сладким запахом маминых духов с ноткой цитруса, но дочери не было страшно, она была абсолютно спокойна и уверена в маминых руках. — Госпожа, простите, Хюмашах Султан очень хотела увидеть Вас. — Возвращайся к себе, Айлин. Сафие опустила дочь на пол и ласково проговорила. — Подожди меня в покоях, Хюмашах. Как только дочь ушла, Сафие с ледяной интонацией обратилась к страже. — Если вы ещё хоть раз проявите неуважение к моей дочери, то вас здесь больше не будет! Надеюсь, вы меня поняли и услышали, — тихо закончила госпожа. Сафие Султан вернулась в покои и села рядом с дочерью на софу, которая снова обняла её. — Матушка, вы в порядке? Я сегодня весь день хотела увидеть Вас. — Со мной всё хорошо, не волнуйся. Уже поздно, пойдём, я уложу тебя спать. — А вы посидите со мной, пока я не засну, как тогда, когда я была совсем маленькой? — спросила Хюмашах, тепло улыбнувшись. — Конечно, если ты хочешь, моё сокровище. В кровати было очень уютно — тепло и тихо, только огонь продолжал приветливо потрескивать в камине, в душе Хюмашах царил покой, рядом была мама, и размеренный стук её сердца словно напевал тихую песенку. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Дочь прижалась к матери сильнее и закрыла глаза, Сафие поцеловала её в лоб и начала ласковым голосом напевать колыбельную. И юная госпожа сама не заметила, как уснула. Глубокой ночью разразилась сильнейшая гроза. За окном громыхнуло, и Хюмашах испугано вскочила от этого звука и осмотрелась, вокруг было очень темно, только в небе сверкали ослепительные сполохи, и проливной дождь страшно бил в стекло. — Мама, — позвала Хюмашах дрогнувшим голосом. Ей никто не ответил. И тогда госпожа вопреки собственному страху встала и осторожно открыла дверь в гостиную покоев Валиде. Она сидела на софе, перед ней на маленьком столике стоял кувшин и бокал. Матушка плакала, опустив голову на руки. Дочь тихо подошла к Валиде. — Матушка, — Хюмашах осторожно дотронулась до мамы, Сафие вздрогнула от неожиданности, но, увидев перед собой дочь, тут же взяла себя в руки. — Матушка, вы плачете? — Нет, нет, Хюмашах, всё в порядке, у тебя что-то случилось? — Я испугалась грозы и захотела к Вам. — Иди ко мне, — Хюмашах села рядом с Валиде, — не бойся, моя девочка, гроза скоро закончится. — Рядом с Вами я ничего не боюсь, — ответила Хюмашах, почувствовав, как мама поцеловала её. — Матушка, вы плакали из-за Османа и Махмуда, из-за того, что мои братики ушли… — юная госпожа расстроено замолчала, но после уверенно продолжила. — Я никогда не уйду от Вас, мамочка, обещаю, всегда, всегда буду рядом, пожалуйста, не плачьте больше, — и дочь сильно обняла Валиде. Сафие только и смогла, что обнять Хюмашах в ответ, тронутая искренними словами родного сердца и чувствуя, как её сердце отогревается этим теплом любви своей дочери, словно укутывается в мягкое и пушистое одеяло. А потом посадила Хюмашах к себе на колени. — Моя прекрасная доченька, запомни мои слова, ненависть рождает ненависть, поэтому никогда не подчиняйся ей, будь сильнее, всегда слушай своё сердце и твори благо, и никогда ничего не бойся, потому что я буду рядом. Я люблю тебя, моё сокровище. — Я тоже люблю тебя, мамочка. И я всегда буду помнить твои слова, обещаю. — Мой золотоволосый ангел, мой бесценный дар, моё сокровище, моя надежда… Сафие нежно поцеловала дочь в висок. А тем временем у наложницы султана Шахихубан родится сын — шехзаде Мустафа. В 1579 году Назпервер родит шехзаде Баязида. Но каждый четверг Мурад никого не принимает, ожидая Сафие. Она в обиде, боли и горечи не приходит.