***
— Показывай. Мне. Свои. Руки, — с практически неприкрытой угрозой в ледяном голосе вновь потребовал Морти. Ему явно надоело всё это глупое представление. — Хорошо. Извините. С выражением полнейшего смирения на её печальном лице Саёри подняла высоко над собой две раскрытые ладони. Абсолютно пустые. Ни в её руках, ни на них сейчас не было ничего лишнего. Морти явно призадумался. Помолчал. Хм, ошибся? Что-то такое там было, это точно, но… знать бы конкретнее, что же именно он искал, да и прятать-то некуда… — Сделай пару шагов назад. Покрутись. Главная подозреваемая даже не стала с ним спорить. Повиновалась. Всё это выглядело даже забавно, если б не их ситуация. — И ничего. Гм, — Морти снова задумался. — Стоило, должно быть, сразу взять во внимание: мозгом вашей операции едва ли могла быть ты. Тут нужен некто куда более смышлёный, достаточно проворный, привыкший безответственно рисковать своей головой. Весьма хитрый. Турель совсем неспешно и будто бы даже немного лениво сместилась теперь в сторону застывшего, точно по струнке, Рантаро Амами. — Давай, рассказывай. — Хах… Однако, не успел тот и рта своего толком раскрыть, как в помещении произошло ещё одно леденящее и душу, и сердце, событие. Сначала Юри просто начала говорить. — То есть, покоя и спасения от всей этой суеты, — там явно изначально должно было быть другое слово, но воспитание не позволило, — нам уже не видать, да? Это очень печально. Девушка коротко усмехнулась. Сухо и мрачно. Саёри ощутила неприятный холодный ком в животе, а от проснувшихся воспоминаний тело начал колотить жуткий озноб. Другие тоже вспомнили, должно быть, шокирующее Второе Дело: ведь именно такими же тоном и голосом девушка тогда заговорила, прежде чем взаправду попытаться совершить нечто поистине непоправимое. Тихоня продолжила говорить, медленно и уверенно. — Да вся эта «игра» изначально лишь сплошной обман наших с вами ожиданий, не правда ли? — Долгий вздох. Она обвела полоумным, немного бегающим взглядом собравшихся, не задерживаясь ни на ком конкретном, но словно у каждого забирая частичку решимости. Даже Морти не спешил пока что-то предпринимать, явно порядком удивлённый и теперь усиленно соображающий, что вообще происходит. — Какая-то призрачная свобода, которую нам обещают в случае успешного выполнения очередного наиглупейшего мотива? Бросьте. Это лишь миф. Обман для нашего обрюзгшего разума, который всё никак не может принять, что за пределами коробки ничего нет. — Да к-как же… ч-что ты такое вообще говоришь? — Саёри стала всерьёз переживать, осторожно силясь дотянуться до собеседницы. — Тебе плохо? — Не мешай, — подруга чуть отстранилась. — К чему я это веду? Вот к чему: о чём бы ни пытались говорить нам эти организаторы, чего бы ни обещали, нет смысла идти у них на поводу. Ибо свободы толком никакой нет. Её у нас и не было никогда, правда! Только нечто навязанное, далёкая призрачная иллюзия. Недостижимая. Что же до настоящей? Мы сами сможем заполучить её, а хоть прямо сейчас. Давайте. Это намного-намного легче, чем кажется. Не идите на поводу слепых масс. Повторяйте за мной. Едва её монолог окончился… Резкое, почти молниеносное движение. Металлический блеск отточенного лезвия. Тёмно-алый. Много, много тёмно-алого. И Юри, тупо смотрящая перед собой, держась за перерезанное запястье, откуда обильно вытекает кровь. На губах девушки расползается слабая, еле заметная улыбка, когда, позабыв обо всякой опасности, Зен, Тенко и Севен быстро и даже почти не сговариваясь лишают её ножа. А после, усилиями троих, наконец, дружно загоняют свою сопротивляющуюся жертву в угол. Пытаются скрутить по рукам и ногам. Тихоня же кричит что-то неразборчивое, отчаянно отбиваясь, брыкаясь, пытаясь от них ускользнуть. Попутно разбазаривая свою драгоценную живительную жидкость. — В медкабинет её, в медкабинет! — громко кричал актёр. — Быстро! Всем успокоиться. Я знаю, что надо делать!***
Вопреки его смелым и отчаянным заверениям, ситуация сделалась уже слишком… безумной. До абсурдного. И даже немного сильнее. Её взгляд вмиг опустел. Кругом стало очень уж много красного. Куда больше, чем простая девушка могла вынести, будучи в здравом уме. Логически Саёри хорошо понимала, что своими попытками принести пользу сейчас лишь помешает ребятам, да и не умеет она первую помощь оказывать, и крови по-прежнему немного боится… но тело само рвалось в бой! Вперёд, на баррикады. Юри нужно помочь!!! — Да стой ты, — довольно-таки цепкая хватка Рантаро сомкнулась на её хрупком плече раньше, чем случилось бы страшное. Саёри мигом застыла. Нашлось что-то пронзительное в его тоне. Он взглядом указал девушке в сторону по-прежнему смотрящей прямо на них пулемётной турели. Орудие всё ещё молчало, словно бы чуть укоризненно глядя тёмными провалами дул в сторону своих предполагаемых будущих жертв. Кажется, что-то внутри него угрожающе тарахтело. — Ч-чёрт. Мне кажется, что эта идиотка сама прекрасно понимала, на что идёт. Боже мой. Просто… просто… сейчас нам с тобой лучше особо не двигаться, понимаешь? Ты что, боевиков никогда не смотрела? Вот эти пулемёты сильнее всего не любят тех, кто бегает сломя голову по коридорам. Саёри согласно кивнула. От его слов взгляд её прояснился. Ненамного, но и это уже хорошо. Получается, что тем их друзьям, которые вели сейчас Юри в сторону медкабинета (и большинство которых сидело вне зоны досягаемости прицела) попросту повезло? Оружие на них даже не посмотрело. Оно будто бы уже окончательно выбрало своих будущих жертв, и дальше не собиралось размениваться на всякие бесполезные мелочи. — …издец, — донеслось до Амами окончание фразы, сказанной тихонько под нос. Саёри опустила голову, в который раз смиряясь со своей беспомощностью. — Полностью солидарен, — Рантаро задумался. Поднял взгляд вверх, снова готовясь играть само непонимание. — Всё вдруг пошло кувырком. Товарищи организаторы, и всё-таки у меня к вам вопрос: что вообще происходит? Морти молчал. — Это что за проверка была? Пулемёты, досмотры… я будто в концлагере вновь очутился, хах. — … — Что-то подозрительный какой-то кипеш, вам так не кажется? Снова тихо. Неподалёку от ребят заговорил Электроник. Оказывается, он тоже пока не решался уйти: — А ведь если задуматься, его не было слышно где-то с начала монолога Юри. Почему? Ведь там было, на что отреагировать! Очень даже. Уж тем более — после. Такая суета поднялась! Это весьма странно. Куда пропал? — М-да, хех, вот вам и ситуация, — Амами взволнованно почесал голову. — Кхм-кхм, — с противоположной стороны стола всеобщее внимание внезапно привлекла к себе Моника. Она тоже всё ещё была здесь. — Не стоит больше дозываться его: скорее всего, ничего не получится. Наверное, мне всё же нужно разъяснить для вас кое-что. Не так ли, товарищи-конспираторы? Девушка игриво хихикнула.***
— Собрались, собрались, собрались, глупые дегенераты! — продолжала испуганно верещать Тенко, стараясь зажимать место пореза на бледной руке обмякшей уже «пациентки». Они вдвоём стояли около небольшой раковины, в медкабинете. Из крана тостой струёй бежала ледяная вода. — Я рану уже промыла! А чего дальше-то? Только скорее! Мы можем её потерять! Кровь не останавливается! Юри неохотно подняла на надоедливый источник шума усталый взгляд из-под полуопущенных век, слабо всем улыбнулась. — Не жужжи, сейчас и без тебя тошно, — устало огрызнулся Люсиэль. — Я знаю, что нам нужно делать. Рана выглядит глубокой, но, может, ещё не всё потеряно. Зен, тащи сюда жгут или что-нибудь, что может сгодиться на роль замены, будем перевязывать. А ты, Тенко, пока смотри, чтобы она больше не стала царапаться или брыкаться, усиливая нашу и без того, прямо скажем, неслабую головную боль. Всем всё ясно? — Есть! — Понял тебя, — к ним уже спешил актёр с искомым предметом в руках. — Вот это подойдёт? — Да, вполне. Давай его сюда. Теперь тихоня смиренно сидела на кушетке, спиною привалившись к стене, пока импровизированная команда из отчаянных медиков усердно работала, пытаясь спасти её жизнь. Сидела и расслабленно улыбалась, пока на тело непосильным грузом наваливалась невероятная слабость — наверное, ставшая последствием заметной потери крови, да и вообще огромного стресса, пережитого ранее. С каждой секундой ей всё сильнее и сильнее хотелось спать. И всё-таки Юри осталась собой очень довольна. Она ведь говорила, что способна пойти на всё ради благополучия их общей миссии? Именно это она и сделала. Даже переборов свой собственный страх и свои собственные, пускай уже давно порядком расшатанные… инстинкты самосохранения. Должно быть, это стоило того, чтобы достичь некоторого успеха. Всё начиналось ещё во время их прошедшей и так некстати прерванной после одного кона игры. С постоянных переговоров, перешёптываний и переглядываний на стороне, возглавляемой Моникой. Всё это не давало общего понимания, но, оглядываясь назад, будто бы намекало, что компания МОГЛА БЫТЬ в курсе происходящего. Или что вообще может потом происходить. К тому же, Люсиэль заявился на встречу со своим излюбленным ноутбуком. Он через него что-то взламывал? История со сменой погоды доказывала: не следует сомневаться в хакерских способностях этого парня. Дай ему только время — он и горы в этом ненастоящем мире свернёт. Севен может оказаться как весьма хорошим союзником, так и очень коварным противником. Но окончательно для Юри всё прояснилось после нечаянно оброненной организатором фразы. Здесь Морти сам весьма быстро сообразил, что совершил несусветную глупость, но слово, как говорят, не воробей, и уже поздно было ловить его обратно. «Проклятие… почему только одна?» — вот какой стала та самая, заветная фраза. Морти даже не попытался ничего пояснить. О чём вообще он тогда говорил? Ну… Люсиэль накануне довольно подозрительно оглядывал помещение примерно на том же уровне, где вдруг возникла турель. К тому же, он улыбался. Что говорило о том, что… орудий могло оказаться ещё больше? Но почему-то появилось только одно. А значит, те, другие уже выведены из строя? Иначе почему, «почему только одна»? Да и она, скорее всего, хозяина уже плохо слушается, если это так. Гм-м… если всё так, это давало надежду. Что б там ни затевала сторона Моники… получается, это давало и крохотный шанс для стороны Саёри, не правда ли? Крохотный шанс всё ещё преуспеть! Для воплощения потребуется всего лишь одна маленькая импровизация, ничего больше. Сначала Юри незаметно, под столом забрала у подруги кольцо, чтоб та смогла продемонстрировать надзирателю свои пустые, чистые руки. «Дурацкая я! Мне ведь стоило вмешаться намного раньше! Ты не должна была позволить себе замараться во всей этой грязи, нет, нет…» Могло ли всё дальнейшее представление её, Юри, случайно прикончить? Ну, скорее всего, ответ — да, могло. Турель по-прежнему оставалась фактором неслабого риска, однако в сторону тихони она так почему-то и не «посмотрела». За всю её долгую речь. А это давало надежду. Сама же девушка уже давно знала толк в различных порезах и специально постаралась нанести себе как раз такой, чтобы спасти её можно было, особенно, зная способности этого гения, но пришлось повозиться. Хотела б для себя верной и быстрой гибели — тогда, наверно, горло оказалось бы в самый раз, как в Первом Деле. Вот только изначально цель-то совсем другая. «Хотя, после всего уже мною содеянного, после всех этих ужасов Второго Дела, которые я заставила её пережить, ради неё теперь мне и погибнуть не жалко… Она — последнее по-настоящему ценное, что у меня осталось. Лишь бы от этой смерти ей нашлась хоть какая-то польза! Даже если выиграю общему делу пару секунд — уже хорошо». И польза, в общем-то, всё же была. Правда, пока от живой. Ибо, вооружившись кольцом, во время своей поимки, «обезвреживания» и не особенно долгой, но о-очень уж памятной прогулки до медпункта Юри отрывалась на полную. Крича, вырваясь, царапаясь, она успела оприходовать кольцом каждого из этой несчастной троицы. Бедолаги. Надо будет потом сделать им и что-то хорошее. Наверное. М-может быть… На Зене датчик засветился зелёным. А вот остальных она, увы, возможности просмотреть уже не имела… когда кто-то схватил её за голову, резко и крепко. Однако, и такой результат — тоже результат! Едва оказавшись в медпункте, тихоня воспользовалась моментом всеобщей заминки и надёжно спрятала кольцо в недра своей одежды. Теперь же, расслабленной и довольной, сильнее всего на свете ей хотелось лишь спать… глаза сами собой закрывались, сопротивление становилось всё невыносимее с каждой секундой. Юри широко зевнула. Не без потерь и хотя бы отчасти, но миссия всё-таки выполнена. Они никому не попались! Это уже хорошо. Это уже- В какой-то момент её незадачливые спасатели закончили, наконец, суету с «первой помощью». — Нужно идти, — кажется, Севен взглянул в свой планшет. Прочитал сообщение? Похоже на то. Он был довольно серьёзен. — Сейчас? — Зен бросил сомневающийся взгляд на их подопечную, сонно наблюдающую с кушетки. — Ты уверен? Разве мы можем просто вот так оставить- — А чего? Пусть немного поспит, — Люсиэль задумчиво почесал голову. — Кровь мы пока что остановили, слава нам! Не очень похоже, что она сейчас в состоянии сделать… ещё, ну знаешь, хоть что-нибудь глупое. Плюс, за ней Тенко присмотрит. Присмотришь же? — Ну-у… хорошо! — Не очень уверенно, но та всё же кивнула. — Тенко не обидит хорошую девочку, не обидит! — Вот и славненько. Парни куда-то ушли. Спустя где-то с пару минут уже сама Чабашира пробормотала сбивчивые извинения о том, что ей срочно надо «кое-куда отлучиться по девичьим делам» и, не получив никакого ответа от почти заснувшей тихони, быстро покинула медкабинет. Прошло ещё не очень-то много времени. Угасающее сознание Юри самым краешком своим выхватило какой-то отдалённый звук, вроде хлопка. Это был взрыв? Или выстрел? Кто его знает… Тихоня уже вообще начала забывать, что она что-то такое услышала, проваливаясь всё глубже в божественный сон, когда прогремел вдруг ещё один звук. На этот раз — и его сложно было с чем-нибудь спутать — оповещение о нахождении тела. — Чт- Она мгновенно заснула.***
Ранее. — Кхм-кхм, — с противоположной стороны стола всеобщее внимание внезапно привлекла Моника. Она тоже всё ещё была здесь. — Не стоит больше дозываться его: скорее всего, ничего не получится. Наверное, мне всё же нужно разъяснить для вас кое-что. Не так ли, товарищи-конспираторы? Девушка игриво хихикнула. — Конспи… раторы? — Амами сделал вид, будто не понимает, о чём речь. Озадаченно почесал голову. — Вот только не надо опять дурачков здесь включать, — она смотрела на парочку сверху вниз, улыбаясь, с гордо поднятой головой, словно настоящая королева. — Пожалуй, мой дорогой Зен всегда был не особо внимательным к тому, что по-настоящему важно. Люсиэль? Если он всерьёз чем-то занят, ответственно занят, потому что это нечто, от чего чужие жизни зависят — хоть из пушки стреляй, хоть обзовись его — не заметит. Но я… я увидела. Не совсем, правда, поняла, что к чему — оттого вас и спрашиваю — но… это было весьма… забавно, — последние слова звучали со снисходительной ноткой в голосе. — За-, забавно? — тупо глядя куда-то сквозь Монику, глухо переспросила Саёри. Вопреки всей их неприятной ситуации, сейчас девушка почувствовала себя так, словно её вдруг обсыпали свежими помоями из мусорного ведра. И, с явным нежеланием, но всё-таки покопавшись в себе, она осознала, что именно такое ощущение преследовало её после общения с Моникой практически постоянно. Вопреки всем усилиям. Во всяком случае, в последнее время. Плечи её напряглись. — Да. Может, я и правда была смешная для тебя: наивная, бесхарактерная, глупая! Но что это, по-твоему, такое — «забавно»? Давно хотелось спросить. — М? — Почувствовав неподдельную обиду в голосе собеседницы, Моника даже позволила себе удивиться. — Ну, это как муравьишки, знаешь? Мы уже однажды говорили об этом, вроде бы. Вот теперь не уверена. Бегают там, постоянно чего-то сооружают… — Ты… — Саёри, уже без того доведённая до предела всеми последними событиями, лишь тихо выдохнула. — …сейчас точно в своём уме, а? — Вы, вроде бы, хотели узнать, что я знаю? — ответила вдруг Моника вопросом на вопрос. В полнейшем спокойствии. Собеседница задышала чаще. Её тесно сжатые кулаки затряслись, да и вся она вытянулась вдруг, заметно напрягшись. — Спокойно, — очень тихо произнёс Рантаро где-то поблизости. — Ни в коем случае не позволяй сейчас эмоциям совершать с тобой… всякое. Давай лучше послушаем её, хорошо? Похоже, что его слова сумели возыметь на неё успокаивающее воздействие — Саёри заметно расслабилась, одними губами напоследок прошептав что-то вроде: «потом поговорим». — Ха, — Моника победоносно им улыбнулась, словно бы оценивая свой триумф. Очередной. — Конечно же, Севен давно уже раскусил большинство спрятанных приёмчиков Морти. И про турели он заблаговременно знал, уже дня два как, с его-то хакерскими способностями. Пытался вот всё с ними что-нибудь сделать. Отключить оружия к очередному приходу главного гостя, например. По сути, у него это почти получилось. Я в нём даже не сомневалась. Ведь вышло же у него какими-то своими уловками сейчас заблокировать Морти! Опять. — Постой-ка, — вдруг заговорил взволнованный Сыроежкин. — Но если вы знали, что турели здесь есть, и знали, что тот паренёк вновь появится, зачем тогда согласились прийти сюда? Согласились… на всё вот это?! Это ведь большой риск тогда, получается! — Электроник замахал руками. Он явно имел в виду участие компании в недавней игре, столь грубо вдруг прерванной. — А он и не согласился. Люсиэль поначалу наотрез отказывался от всяких активностей, подразумевающих собрать всех в одном месте — даже будучи на сто пятьдесят пять процентов уверенным в своих навыках всё кричал, мол, опасно, опасно! Это я его убедила. — Зачем? — Не понял Рантаро. Моника широко улыбнулась ему: — Потому что так было надо. — … — Плюс, уж очень интересно оказалось мне посмотреть, что же на самом деле придумала наша Саёри. Любые её планы, как бы живо и ярко в своей вечно весёлой манере она их ни описывала, крайне редко доходили до своего грандиозного воплощения — а тут, поглядите-ка, какое событие! Почти что с фанфарами и фейерверками, ха-ха. — Ты… т-ты… — Саёри вновь напряглась. Подруга снова переходила черту, похоже, сама этого толком не замечая. — И, ах да, пока я ещё не забыла, — Моника достала планшет, быстро напечатала что-то, отправила сообщение, а после вновь убрала устройство. Затем она развернула экраном на собеседников стоящий рядом, по-прежнему открытый ноутбук. — Вам хорошо видно? Ну, так вот. На экране располагается схема этой комнаты. На ней отмечены места расположения всех турелей. Кажется, их было что-то в районе шести или семи по всему периметру помещения, не уверена. Под каждой есть маленькая шкала. Если она заполнилась и достигла отметки в сотню процентов — значит, оружие не опасно: оно уже взломано и не заработает. Не взломанное тут пока только одно. Так уж получилось, оно смотрит прямо на вас. Вам лучше особо не сдвигаться со своего места, пока табло не покажет сотню. Кто знает? Всякое может случиться. Девушка шагнула прочь, к выходу. — Пойду я пока, навещу нашу раненую, хоть что ли. Будьте осторожнее! — попрощалась она, аккуратно закрывая за собой дверь. Оставшаяся в комнате троица (Электроник, которому ничего толком не угрожало, а также Саёри вместе с Рантаро, стоящие аккурат под прицелом орудия) тупо уставилась на злосчастный экран. Единственная незаполненная шкала, как раз под значком турели у входа-выхода, показывала восемьдесят девять процентов. А вот теперь уж и все девяносто. Ну, цифры явно не торопились, работая в своём темпе. И плевать им было на чьи-то желания.***
Первым, спустя время, неловкое молчание нарушил вдруг Сыроежкин: — По крайней мере, они всё-таки движутся. Ещё немножечко потерпите, ребята! — Мне неловко такое говорить, мальчики, ведь я не должна этого чувствовать, я не какой-то там плохой человек, вроде бы, — ответила вдруг Саёри, потерянно глядя куда-то себе под ноги. — Но почему-то мне очень захотелось её ударить. Я даже не знаю. — А меня тоже однажды побили девочки! Это нормально, — видимо, Электроник подобным образом попытался успокоить собеседницу. — И ничего в этом плохого нет. — Э-э-э… В растерянном взгляде Саёри угадывалось лишь нечто вроде: «надеюсь, тебе хоть не понравилось». Повисла очень-очень неловкая, долгая пауза. — Послушайте! — гордо провозгласил вдруг Рантаро, уперев руки в боки. — Как говаривал мой отец… Всякий раз, когда после ухода матери мы спрашивали его, почему бы ему не жениться на очередной из своих любовниц: «она того не стоит». Попомните же мои слова. — И всё-таки в чём-то Моника, наверное, могла бы быть и права… ведь из-за своего глупого желания хоть раз в жизни добиться цели я вас всех опять подставила. И Юри… — девушка болезненно поморщилась. — Бедная Юри. Что же она нам всем пыталась сказать? Так нехорошо вышло. Кругом так… много крови, — Саёри зябко обхватила себя, оглядывая окрестности. — Я лишь хотела сделать всё быстро и аккуратно, чтобы никто больше не погиб! — В каком-то смысле же оно получилось? — Амами вдруг тепло улыбнулся. — Никто из нас так и не умер. Мы пережили эту игру в том же составе! А нашу глупышку наверняка уже подлатали. Я догадался, что она собиралась сделать. Не настоящую смерть, так что не переживай. — А что же тогда? — подруга обернулась на него с затаённой надеждой в глазах. — Потом объясню. Нас сейчас могут слушать. Вдруг Морти ещё как-нибудь наблюдает? — Рантаро понизил тон. Взглянул на неё изучающе, немного наклонил голову. — По-моему, ты очень напряжена и напугана. — … — Расслабься. Без лишних предисловий он вдруг принялся разминать хрупкие плечи застывшей Саёри. По телу девушки мигом прошлась волна умиротворения и блаженства. А после — ещё одна. Потом снова. Она раскраснелась: — Постой! Чт-, что ты де…-? — Спокойствие. Нам всем нужно собраться и успокоиться, — ответил тот без малейших эмоций, неспешно опускаясь своими нежными ладонями только ниже и ниже, массируя теперь уже спину своей встревоженной подопечной. — Просто успокоиться, вот и всё. Вот и все дела… — Н-но… нельзя так. То есть, на нас ведь смотрит Электроник! — Ничего. Я уже привык. Продолжайте. — А-а-а, а ещё — т-там большой п-пулемёт! — она вдруг задрожала. — Тоже смотрит на нас… После этих слов Рантаро застыл и немного потупился, почесав голову. Виновато поглядел на висящее напротив них, над самым входом, внушительное оружие: — Блин, чёрт. Да. Извини. Извини. На меня иногда находит в моменты смертельной опасности. Большие пушки, знаешь, ну, и вот это вот всё. Оно почему-то немного… заводит, хм-хм. Он убрал ладони от спины боевой подруги. — Я заметила. — Тишина. Недовольный, пронзающий взгляд. — Ещё раз тронешь мою застёжку, и я дам тебе по рукам. Успокойся! Именно в это мгновение где-то раздался вдруг странный звук… очень похожий на выстрел. Амами ошарашенно оглядел сначала остолбеневшую Саёри, затем вслушивающегося Сыроежкина… а после, на всякий пожарный, ощупал даже себя, словно бы по рассеянности он бы смог не заметить пулю у себя в голове, ноге, груди или где-то ещё. Ему повезло: никаких ранений. Ни у кого. Слава богу. И только после этого до молодого человека внезапно дошло: звук выстрела был слишком уж отдалённый. — Стреляли… даже не здесь? — теперь уже напрягся Рантаро. Он с опасением огляделся по сторонам. Ничего. Потом взглянул на экран — 95%. — Не думаю, что мы пока с полной уверенностью в своей безопасности можем выйти и посмотреть. Н-да, задачка. — Я пойду, схожу! И если что, должу вам! — пообещал Сыроежкин, уже открывая дверь. — Никуда не отлучайтесь. Оставшиеся ожидали его в полном молчании. Прошла минута, может, и больше. Число сменилось на 96%. Электроника ещё не было. — Ты больше н-ничего не хочешь сказать мне, может быть, м? — Хочу. Всё это напомнило мне давний случай! — Амами нервно хихикнул. — Тогда я путешествовал по джунглям Амазонки в компании одной научной экспедиции. Ну, так уж вышло. В какой-то момент на нас напали разъярённые аборигенки. Скажем так, в тот раз всех выручило только моё владение языком. — Ты смог с ними договориться, правильно? — … — Договорился же? — Ну, в общем-то, да. Да, договорился. — Хм-м. Избавил же этих двоих от затянувшейся и крайне неловкой тишины новый звук. Который оказался оповещением об обнаружении тела.***
Ух! Где же у нас тут стреляли?! И разве на корабле было спрятано огнестрельное оружие? Не видел его. Вот это загадка. Надеюсь, ничего плохого там ещё не произошло… и так уже много всего случилось за это утро. Нужно быстренько разобраться и другим ребятам помочь, если кто пострадал вдруг или поранился! Я пообещал оперативно всё проверить и тут же вернуться обратно, к нашим. Пускай Рантаро с Саёри побудут пока немножко одни, ничего страшного! Позанимаются там чуть-чуть… к-хм, своими делами. Я думаю, они прекрасно найдут, что им делать, и без меня. На практике же, едва я оказался отделённым от них закрытой дверью в длинном и пустом коридоре, вся моя уверенность как-то вдруг улетучилась: корабль ведь довольно большой. Стреляли (?) же откуда-то издалека. Но откуда?! И в поле зрения никого не видать — как тут узнаешь… осталось только подождать новых выстрелов, или что это там было такое, чтобы пойти на шум. Но их не было. Радоваться надо! Однако вот мне что-то сделалось только боязнее. Эх! Есть ведь на этом корабле один человечек, чьё состояние волнует меня даже чуть больше других. Мне… самому толком сложно сказать, с каких именно пор. И очень не хотелось бы, чтобы с Миу в моё отсутствие произошло что-нибудь плохое. Она, конечно, сможет постоять за себя, всё такое, но… что-то долго так сидит в туалете. А здесь вокруг кошмар такой происходит. Стыдно даже думать об этом, но если выбирать, то пусть уж лучше просто с животом мучается. Прямо как в тот раз, когда решила, что это пиво такое, и напилась забродившего кваса. Бедная. Я же уговаривал внимательнее смотреть на сроки! Глупенькая. Или опять ей паук где-то у двери почудился, и она выйти боится? Ох, хоть бы… сердце так неприятно сжалось. Пожалуйста. Я в нерешительности застыл возле двери женского туалета. А может, просто там бумага туалетная закончилась? Сейчас позову и узнаю — побуду немного отважным героем для своей милой дамы, так сказать! Едва я постучал и уже открыл было рот, чтобы задать очевидный вопрос, как наконец-то ощутил ещё чьё-то присутствие. За своей спиной. То были чьи-то шаги. По-моему, немного более тяжёлые, чем поступь Миу — это едва ли она. И какие-то будто бы пьяные. Сложно объяснить, но человек в своём обычном состоянии так ноги не переставляет. Для этого он должен быть или под сильным градусом — только мы здесь в ближайшее время не пили, я б знал! — или уставшим после двенадцатичасовой смены на заводе и едва волочащим конечности, как часто мой батя… …или же чем то очень шокированным. До глубины души. Почти что раздавленным. Ох, нет… Когда я оглянулся, на меня смотрел Зен. Он спустился по ближайшей лестнице. Мы с ним были совсем одни в этом коридоре, насколько я мог слышать и видеть. Первое мгновение он как будто даже немного недоумевал, чего это я здесь делаю — около женского туалета. Потом Зен словно бы сделал над собой мысленное усилие, сам себе быстро кивнул и с некой неизбывной горечью в потерянном взгляде тихо спросил: — Где… все? Мне стало совсем уже дурно. В горле застыл липкий ком. Я не знал, что ответить. Я не знал, КАК. Видя моё состояние, он лишь крепко схватил меня за руку, чтобы решительно потащить куда-то наверх, на палубу: — Идём. Мне всё это очень не нравилось. Он мрачно молчал. В какой-то момент друг всё-таки отпустил мою руку, но тогда я уже шёл за ним сам, по инерции. Кругом наверху оказалось тихо, уединённо и пусто, как в самый спокойный день. Лишь около капитанской кабинки — той маленькой и бесполезной, на самом деле, будочки, которую мы вместе с Миу отпёрли уже словно бы в другой жизни, стоял и смотрел на нас Севен. Который показался мне почти что таким же потерянным, как и я сам. И вот тогда внутри этой малюсенькой комнатки, за проёмом раскрытой двери передо мною вдруг предстала картина, от которой душа улетела в пятки. Несколько мучительно-долгих мгновений мозг словно упорно отказывался поверить… всему тому, что он прямо сейчас здесь увидел, перед собой. Этого ведь просто… не может быть, да? Меня отрезвил сигнал об обнаружении тела. Век бы его не слышать! В комнате ещё стоял запах пороха. Она лежала передо мной здесь, такая необычно спокойная и совсем неподвижная, молчаливо изучающая потолок своим невидящим взглядом. Её длинные волосы во всей своей неподобающей красоте растрепались, устлали здесь пыльный пол. Только одна черта казалась слишком уродливой, чужеродной на её милом, но пустом лице: аккуратная алая отметина прямо во лбу. След от пули. Да, она всегда казалась мне непростым человеком — в основном, из-за своего характера. То вспыльчивого, то вообще какого-то непонятного, странного. По этой же самой причине, наверное, ей временами бывало довольно трудно сходиться в общении с некоторыми людьми. Или заводить друзей: те просто боялись её или избегали. Я и сам довольно долгое время побаивался. Только сейчас это уже не имело большого значения. Потому что Моника умерла.