Клыки

      Следующие две недели оказались тяжелыми и крайне неприятными. После операции пришлось возить Ночь на инъекции аж дважды – утром и вечером, каждый день, а это было ужасным стрессом как для кота, так и для меня. Иногда помогал Герман – отвозил в клинику и удерживал малыша в кабинете, ограждая меня от жуткого зрелища того, как котик орет, вырывается, и как порой из катетера капает кровь. Иногда же приходилось вызывать такси и в кабинете справляться в одиночку или просить о помощи санитаров. Вид Ночи в медицинской попоне, потерявшего аппетит и интерес ко всему вокруг, просто уничтожал, чувство вины перед беззащитным животным душило.       Всё лечение с учетом такси обещало вылиться в огромную сумму, какие-то сбережения были, но их не хватило бы. Герман не стал предлагать деньги в открытую, а подкидывал элементарные, маленькие подработки, которые оплачивал в двадцать раз выше, чем реально следовало бы. Неловко, конечно, он же не обязан, но и отказаться от этих денег я не могла, надо было лечить питомца.       На этом проблемы не заканчивались. Мало того, что мое состояние изо дня в день оставалось просто убитым, и нервная система начинала сдавать, так я еще и максимально много делала по дому: убиралась, наводила уют, старалась готовить сложные и интересные блюда, чтобы хоть чем-то отплатить Рудницкому за услуги. Помимо этого пыталась дописать выпускную квалификационную работу для университета и полностью выкладывалась в юридической работе. И все бы ничего, но добивало эмоциональное состояние Германа. Мужчина закрылся в себе, постоянно выглядел грустным, вымотанным и злым. Он не рассказывал, что происходило в его жизни, уходил почти от всех вопросов, да и большую часть времени в принципе мое существование игнорировал. Видимо из-за вечного стресса заметно похудел. В тот день, когда мы с ним ужинали впервые, он выглядел крепким, плотным, здоровым, просто ягуар. Теперь же щеки немного впали, отчего скулы стали выразительными, взгляд потух, мышцы никуда не делись, но тело уже не выглядело таким мощным. Хотелось как-то помочь, поддержать, но что я могла?       Маньяка так и не поймали, тот продолжал убивать. Каждый раз вечером на улице накатывало чувство тревоги и уязвимости, не покидали мысли, что я могу оказаться следующей, хотя вероятность и не была так уж велика.       К счастью, странные порывы по отношению к Герману больше не накрывали, бывали редкие эпизоды с желанием прикоснуться к нему, как-то выразить теплое отношение и расположение, но жить они не мешали. Осознавание того, что всё это не было влюбленностью, успокаивало. Главное, что речь не шла о романтических чувствах, остальное все ерунда.       На самом деле, физический контакт с Рудницким, точнее, представления этого контакта, наоборот пугали. Да, порой хотелось к нему прикоснуться, хотелось его обнять, но совершенно не хотелось, чтобы он трогал меня. А если говорить о чем-то большем, чем объятия, то это вообще вызывало страх и отторжение. Оно и к лучшему.       Дважды я ловила на себе внимательный, задумчивый и будто бы нежный взгляд Германа. Это вызывало мысли из серии “а вдруг я ему нравлюсь?”. Но, нет, все это не имело никакого отношения к чувствам мужчины, просто кому-то очень хотелось, чтобы её любили, чтобы она нравилась, вот мозг и выдавал желаемое за действительное.       В общем, не самый приятный период жизни скатился в совсем отвратительный. Один раз за две недели лечения кота я выбралась погулять с подругами, хоть немного развеялась и расслабилась, вот только терапевтический эффект длился недолго.       Когда Ночь поправился, и мы получили хорошие результаты анализов, показалось, что теперь можно хоть немного выдохнуть. Самое страшное и правда оказалось позади, но жизнь к лучшему, видимо, не собиралась меняться.       Обычный, можно сказать, типичный поздний весенний вечер. Погода стояла хорошая и теплая, я даже открыла на кухне окошко, впустив в дом свежий влажный воздух с запахом леса. Герман сидел в гостиной с ноутбуком на коленях, это был первый случай за долгое время, когда он работал не в кабинете. Ночь спал на ступеньке лестницы. На душе стало полегче и посветлее от того, что преподаватель наконец-то был рядом, а то уже начало казаться, что живу с призраком. Пару раз он просил меня уехать из дома, так как ждал гостей. Неизвестно, кто именно к нему приходил, может, те самые старые знакомые, может, какая-нибудь женщина. Последнее ревности не вызывало, что в очередной раз подчеркивало, что нет у меня к нему никаких особых чувств.       Заварив свежий чай с сосновыми побегами в чайничке и оставив его настаиваться, я накинула легкий вязаный кардиган и присела с книгой за обеденный стол. Но чуть позже планировала уйти к Герману, точнее, тоже в гостиную. Несмотря на сохраняющееся ощущение опасности, исходящее от этого загадочного мужчины, чувство защищенности и спокойствия рядом с ним преобладало. Я вывела для себя формулу, которая помогала оставаться в максимальном комфорте – нужно было находиться с Германом в одной комнате, садиться так, чтобы видеть его, но, при этом, сохранять весьма большую дистанцию.       Новая книга не особо захватила мое внимание, под интересной обложкой оказалось скрыто достаточно затянутое и нудное чтиво, хоть и с интересной задумкой. Описание платья девушки автор мог растянуть чуть ли не на страницу. К сожалению, не вся литература о вампирах и прочих созданиях ночи была качественной и классной. Далеко не вся. Зажав книжку в подмышке, я разлила теплый ароматный напиток в две большие кружки и пошла в комнату. Герман не отлипал от экрана, в таком положении он находился уже часа два, если не дольше.       — Эм, привет, могу Вас отвлечь? Или попозже подойти? — тихо спросила я, остановившись рядом с диваном.       Рудницкий поднял на меня зеленые глаза. Сначала взгляд был задумчивый и затуманенный, мысленно мужчина находился явно не здесь, но уже через мгновение прояснился.       — Нет, садись, — сказал он, откладывая ноутбук. Сильно потерев глаза, Герман откинулся на спинку и взял из моих рук один чай. — Спасибо, Алексия.       — На здоровье. Как у Вас дела? Как настроение?       — Всё в порядке, только работы много.       — Новый юридический проект?       — Угу, — преподаватель кивнул и сделал пару глотков.       Держа кружку в двух ладонях, я наслаждалась приятным теплом от ее стенок.       — Вы выглядите очень уставшим, может, могу чем-то помочь? У меня сейчас есть время.       — Нет, не нужно, спасибо, — его серьезное лицо тронула мимолетная вежливая улыбка. — Диплом дописали?       Я сжала губы в одну линию и, выразительно глянув на Германа, приподняла брови.       — Нет еще.       — Ну вот, займитесь лучше этим.       Мы немного поговорили о моей выпускной работе, я поныла о том, как устала и не хочу всё это писать, что с трудом разобралась с тем, как вообще делать вторую часть, Герман же выслушал и дал несколько действительно полезных советов. Несмотря на то, что беседа шла довольно легко и оставалась поверхностной, он все равно держался холодно и отстраненно. Было тяжело на это смотреть.       Вдруг внутри все сжалось, пульс моментально ускорился, и я реализовала внезапно вспыхнувшее, абсолютно импульсивное, яркое желание. Чуть наклонившись вперед, я сжала руку мужчины, лежавшую на его колене. Удивленный и озадаченный взгляд Германа тут же перескочил на меня. Я почувствовала, как к щекам хлынула кровь, потом ощутила испуг.       Зачем я это сделала?       — Всё образуется, чтобы сейчас не происходило, это не навсегда. Знаете, как говорят, после дождя бывает радуга или что солнце однажды обязательно выйдет из-за туч. Я вижу, что у Вас что-то происходит и что Вы переживаете по этому поводу, но Вы точно со всем справитесь. Вы очень умный и сильный мужчина. Не будет черная полоса длиться вечно, мне самой бывает сложно в это верить, но это правда. Не унывайте только, — как бы я ни старалась выглядеть невозмутимой и говорить спокойно, голос все равно немного подрагивал. Да и мысли с трудом удавалось облачать в слова, потому что все внимание было сконцентрировано на том, как горит ладонь от прикосновения к Герману.       Всё это время тот внимательно слушал, не шевелился и продолжал смотреть встревоженно и непонимающе. Лишь после последней фразы его взгляд немного смягчился. Чуть заметно, но искренне приподняв уголки губ, Рудницкий ответил:       — Спасибо за поддержку, милая Алексия. — В приглушенно-зеленых глазах заплескалось тепло, отчего мое дыхание на миг сбилось. — Период действительно непростой, но я справлюсь. Спасибо.       Коротко кивнув, я уже почти отпустила его руку, импульс успел пройти, мышцы напряглись, доля секунды – и контакт бы прекратился, но именно в эту самую последнюю долю секунды Герман вдруг быстро развернул ладонь, и теперь уже он держал меня за руку. Сердце замерло. Затем всего одно, короткое движение – преподаватель лишь слегка провел большим пальцам по коже, как дыхание уже совсем перехватило. Подняв взгляд, я оказалась в плену неземных, нечеловеческих глаз. Казалось, воздух вот-вот заискрится.       Вдруг тишину разорвал истошный пронзительный визг, мы с Рудницким одновременно вздрогнули. Ночь тоже проснулся, ошалевшими глазами он смотрел на дверь. Кого-то убили? Убил маньяк? Тот самый? И, судя по громкости звука, прямо у нас на участке. Перепуганная и ничего не понимающая, я уставилась на Германа. Он уже отпустил мою руку, а мне же теперь как никогда хотелось схватиться за него снова.       — Здесь будь, — бросил мужчина и поспешно встал на ноги.       — Нет, Герман, погоди, — воскликнула я, вскакивая следом.       — Тут останься, я сказал.       Рудницкий моментально оказался у двери и вылетел на улицу. Сбросив с себя оцепенение от страха, я побежала на кухню, схватила самый большой нож из подставки и бросилась следом за преподавателем. Оглядевшись, увидела, что он склонился над чем-то около ворот, больше никого рядом не было. Намертво вцепившись в нож и озираясь по сторонам, я быстрым шагом направилась к нему.       — Сказал же, чтобы не ходила, — скорее уставшим, нежели рассерженным голосом произнес Герман, не оборачиваясь.       Стоя за его спиной, я никак не решалась взглянуть на что-то лежащее на плитке. Боялась увидеть юную девушку или парня с растерзанной шеей. В нос бил теплый металлический запах.       — Ага, и оставить тебя один на один с маньяком? Не сомневаюсь в Вашей силе и способностях, но все же.       Рудницкий распрямился и глянул на меня, заметив нож, зажатый в моей руке, он вскинул брови, вздохнул, но ничего не сказал. Немного помолчал, затем развернулся обратно к телу и прошептал:       — Отвага и слабоумие…       Я пропустила это мимо ушей. Сделав шаг вперед, все-таки выглянула из-за его плеча и тут же отскочила назад, зажав свободной ладонью рот.       — Иди в дом, — безэмоционально произнес Рудницкий.       — К-кто это сделал?       — Не знаю.       Прямо перед воротами на участке Германа лежала огромная черная… выпотрошенная собака. Рассмотреть не успела, но в луже крови рядом с ней точно валялись внутренние органы. Судя по душераздирающему визгу, который мы слышали совсем рядом, убили ее как раз на этом месте. Пару минут назад. И убийца все еще оставался неподалеку.       Почувствовав на себе взгляд, я принялась снова оглядываться, выставив вперед нож. Всё тело охватил животный страх.       — Алексия, я тебя прошу, иди в дом и закрой дверь. Я всё тут уберу и приду. Пожалуйста, иди. Не на что здесь смотреть.       Входную дверь я оставила распахнутой. Ночь сидел один в доме. В голове моментально вспыхнула картинка, как человек притаился где-то в комнате. Страх накрыл новой волной, сначала испугалась за питомца, потом и за себя, когда представила, как маньяк набросится из-за спины. Вдруг он специально выманил Рудницкого? Потом представила, как я ухожу в дом, а в этот момент кто-то нападает на Германа.       Мозг уже вовсю прокручивал кадры из просмотренных слэшеров. Застыв на месте, словно статуя, я не понимала, что делать.       Герман глубоко вдохнул и, глянув на меня, рявкнул:       — В дом уйди, мать твою!       Его глаза сияли нехорошим светом, идущим словно изнутри. По коже прошли мурашки. Выбора не было, пришлось послушаться.       Аккуратно заглянув в гостиную, я убедилась, что посторонних нет, и, не выпуская ножа из рук, отправилась искать кота. Ночь сидел у входа в комнату и выглядел настороженным. Несмотря на приказ Германа, я не могла оставаться в доме, просто не могла – боялась за себя и за него. Взяв кота на руки, накинула куртку, надела кроссовки и вышла на улицу. Рудницкий запихнул тело собаки в большой мешок, после чего отправился в сарай за чем-то еще. Я последовала за ним.       — Не ругайся только, хорошо?       Мужчина не ответил.       — Мне страшно одной в доме и страшно за тебя, что ты один на улице. Можно я побуду рядом? Пожалуйста.       — Ладно.       Набрав в ведро воды, Герман аккуратно смыл кровь, но в стыках серых плиток все еще оставался бордовый цвет. Металлический запах вызывал тошноту, один только взгляд на то, как красно-оранжевая вода стекает на землю, заставлял желудок сжиматься. И это я еще старалась не смотреть на черный мешок и не думать о его содержимом.       — Куда ты ее потом?       — В лес.       — Закопаешь?       — Нет, земля холодная, только сверху нормально оттаять успела. В кусты закину. Стало грустно, что бедную собачку даже не похоронят нормально. От осознавания того, насколько ужасной была ее смерть, на глаза навернулись слезы. Герман ухватился за мешок и потащил его к калитке, к горлу тут же подкатил ком, но я снова подавила тошноту.       — Я с тобой!       — В лес? — бросил он из-за спины.       Как назло, Ночь заерзал в руках, испугавшись, что он вырвется, шуганётся от чего-нибудь и убежит, я решила отнести его обратно в дом.       — Да, только погоди, я кота отнесу. Не уходи без меня, все равно за тобой пойду.       — Лекси, пожалуйста, я выкину собаку в ближайшие кусты и вернусь, — Герман устало вздохнул.       Я заколебалась.       — Ну, ладно, только калитку не закрывай, мы тут будем стоять.       — Нет, в дом иди. Не обсуждается.       — Герман…       Он меня перебил.       — Алексия, я тебя умоляю, я безумно устал, сделай, как я прошу. Зайди в дом. Пожалуйста.       — Хорошо.       В дом-то я зашла, как Рудницкий и просил, но дверь не закрыла, а стояла у входа и смотрела на распахнутую калитку. В моей руке снова был нож. Лишь когда Герман шагнул на участок, теперь уже без мешка, получилось облегченно выдохнуть. Перешагнув порог, он запер дверь на оба замка.       — Прозвучит странно, но, пожалуйста, давай убедимся, что дома никого нет?       Мужчина кивнул. Его лицо не выражало ничего.       Мы вместе обошли все комнаты, только в кабинет преподаватель один заглянул, Ночь всё это время сидел у меня на руках, было страшно его отпускать. Только когда мы убедились, что внутри никого нет, а дверь и окна заперты, я спокойно поставила кота на пол.       Рудницкий обессиленно рухнул на диван.       — Вы знаете, кто это сделал? — спросила я, присев рядом с ним.       Хоть Герман и вымыл руки, под двумя ногтями у него были красные полосы. Меня снова затошнило.       — Не хочу сейчас об этом говорить.       — Значит, знаете…       — Алексия, никогда не лезь в то, во что тебе лезть не надо. Ради своей же безопасности, — резко сказал Рудницкий.       — Если я это видела, значит, я уже в это втянута.       — Нет, тебя это даже близко никаким боком не касается.       Его взгляд был мрачным и тяжелым, он смотрел прямо перед собой.       — А Вас это напрямую касается?       Герман промолчал, его лицо стало еще более злым и недовольным.       — Ответь только на один вопрос, пожалуйста, — чуть слышно произнесла я, — тебе угрожает опасность?       — Нет.       — Хорошо.       — И вообще не думай об этом, ладно? — он посмотрел мне в глаза. — Извини за резкость, но тебя не должна волновать ни моя жизнь, ни моя безопасность, ничего, что связано со мной. Всё. Иди спать.       Я поднялась на ноги.       — Спокойной ночи.       — Погоди, — вдруг остановил Рудницкий. — Планы немного меняются, начни завтра собирать вещи, пожалуйста. В ближайшие дни я помогу тебе переехать в квартиру, о которой говорил. У меня ты жить больше не можешь.       Эти слова прозвучали так резко и холодно, что меня аж будто ледяной водой окатило.       — Что я сделала не так? — этот вопрос язык произнес сам собой.       — Ничего, — взгляд Германа был совсем пустым. — Просто так будет правильно.