Клыки

      Руки мелко дрожали. Подумав еще секунду, я отправила набранное сообщение Герману. Внутри все сжалось.       Алексия: Здравствуйте, Герман. Простите, что пишу Вам так поздно, но мне очень страшно. Начиталась в интернете всякой ерунды и решила попробовать, теперь не знаю, что делать, прошу, помогите мне! Я ездила к подруге за город, мы ходили в лес, там были волчьи следы. Я выпила воду из одного из них. Герман, мне страшно. У меня ломит все кости, поднялась температура, можно было бы списать на инфекцию, но помимо этого я чувствую ужасную ярость внутри себя, которую с трудом сдерживаю, и очень хочется сырого мяса. Это не шутка. Умоляю Вас, сделайте что-нибудь, пока я никого не убила! Я не хочу этого!       Конечно же, не из какого следа я не пила, у меня даже не было подруг с дачей. Но сообщение и правда представляло собой крик о помощи, просто о другой.       Рудницкий мог решить, что я сошла с ума, и не приехать самостоятельно, а прислать санитаров из места для особенных, но если он действительно был оборотнем, и если такой способ обращения в теории мог сработать, то тогда… То тогда Герман должен примчаться и признаться в ликантропии. А вот что будет дальше, я пока не придумала.       Пойти на такой глупый шаг вынудило отчаяние и беспросветное одиночество, которое сжирало изнутри подобно голодному волку. С Вовой ничего не сложилось, на второй день после свидания мы списались и обсудили дальнейшее развитие отношений. Я не хотела ничего продолжать, он тоже понял, что мы разные. Решили остаться друзьями или вроде того.       Да, опыт интересный, и я хотя бы попыталась наладить личную жизнь, но последствием стало лютейшее опустошение. Ожидания не оправдались, симпатия исчезла, ничьих сообщений больше не ждала и ни с кем совместное будущее больше не представляла.       Но я не погрузилась в грусть и уныние. Стоило встретиться с Катей, как настроение наладилось, а история с Вовой превратилась лишь в тему для интересного обсуждения. Катя однозначно являлась одним из важнейших подарков судьбы. Я была рада, просто счастлива, что мы с ней снова стали лучшими-подружками-навсегда, а тот кризис только укрепил наши отношения и показал, как страшно и неприятно друг друга потерять. По-настоящему близкий друг – это ценность. Дружбу, которая становится больше похожей на родственную связь, необходимо беречь. Не так-то просто найти родственную душу в этом огромном мире.       Вот только нельзя одну незанятую роль затыкать другой. Подруга не заменит партнера, дружеские отношения с преподавателем не заменят родителя.       После свидания прошла неделя, и случилось то, что никак нельзя было ожидать. Я списалась с Андреем, с парнем, который учился в нашей академии, но на другом направлении и был на год старше. На первом курсе я на него запала, когда мы как-то раз случайно встретились в коридоре и поболтали, вот только попытки добиться его внимания успехом не увенчались, так как у него уже была девушка.       А теперь все изменилось. С девушкой Андрей расстался, и у нас завязался интересный, комфортный, просто нескончаемый диалог, – несколько дней мы переписывались сутками напролет, парень писал мне каждый час, и я не выпускала телефон из рук с самого утра до поздней ночи, – и договорились о встрече. На эту встречу я не шла, а летела на крыльях влюбленности и очарованности. Такое бывает только в книгах! Замечательный молодой человек, который очень нравился, но отверг, теперь постоянно тебе пишет и приглашает выпить кофе.       Мы хорошо пообщались, разговор получился занятный и легкий, даже несмотря на волнение. Андрей совершенно не был похож на Вову, так что с ним оказалось гораздо приятней и спокойней находиться. Наверное, потому что обошлось без сексуального давления.       Вот только… и Андрей изменился, и я изменилась. Он больше не привлекал меня, как парень. Нравился, как собеседник и друг, но не более того.       Снова разочарование, снова умершие бабочки, снова опустошение.       Когда вернулась домой, стало так плохо и тоскливо, хоть вой. И снова появились мысли о Германе. Больше всего на свете захотелось оказаться с ним рядом, просто поужинать вместе на кухне, обсудить прошедший день. Возможно, я бы поделилась с ним какими-то переживаниями, а он бы мягко улыбнулся и ободряюще погладил по плечу.       Казалось, что я тону в море одиночества, а спасательный круг был один – Герман. В тот вечер, после встречи с Андреем, удалось заставить себя лечь спать и не делать глупостей, но весь следующий день прошел в постели. Вставать не было ни желания, ни сил. Тогда я решила привести в действие мой глупый и крайне эгоистичный план.       Рудницкий ответил на сообщение через пару минут.       Герман: Это какая-то шутка, Алексия?       Пульс застучал в ушах, руки и ноги стали ватными. Вздохнув и мысленно попросив прощения, я стала печатать ответ.       Алексия: Нет. Понимаю, как это звучит, но это правда. Мне очень страшно. Я пыталась успокоиться и прийти в себя, до сих пор пытаюсь, но проблема в том, что сейчас я сижу на кухне с куском сырой свинины в руке и борюсь с желанием ее съесть. Хочется верить, что это психосоматика, но с каждой минутой вера ослабевает. Вдруг ритуал сработал? Пожалуйста, я умоляю Вас, Вы можете приехать? Мне ужасно страшно, Герман. Я не хочу, я передумала! Вы можете вернуть все назад?       Все еще оставались подозрения, что он сочтет меня сумасшедшей. Как это выглядело в его глазах, если он все же человек? Но терять было нечего. Другого способа вернуться в жизнь Рудницкого попросту не существовало. Я прекрасно понимала, что парой нам не стать, впрочем, к этому и не стремилась. Хотела просто быть рядом. Снова вместе работать, помогать ему по дому, дружить с ним. Может, если бы Герман все-таки посвятил меня в природу своего происхождения и все, что с этим связано, то получилось бы остаться в его жизни? В своей ведь ничего не держало. Если бы не кот и не Катя, вообще по утрам перестала бы вставать.       Герман: Ты где? В квартире?       Неужели все-таки приедет? Сердце застучало быстрее. У меня по-прежнему не было дальнейшего плана, нынешний заканчивался на приезде преподавателя.       Алексия: Да.       Герман: Я скоро буду. Надеюсь, это не глупый розыгрыш.       Я даже улыбнулась, хотя мучила совесть и беспокоил страх последствий, если Рудницкий узнает правду. Но он приедет, и это главное. Дальше – по ситуации. Что ж, возможно, я все-таки сошла с ума.       Алексия: Уж лучше бы это было розыгрышем. Я – идиотка. Дверь не заперта, войдите сами. Мне плохо.       Герман: Иду к машине.       Получается, он поверил? Хотя, Герман мог приехать, чтобы потом отвезти меня в сумасшедший дом. Но если все-таки поверил, то это значит, что мои предположения оказались правдой? Он вервольф? Такое человеческий мозг отказывался принимать всерьез, так что ярких эмоций эти мысли не вызвали.       Пришло время заняться конспирацией. Самой большой проблемой являлась температура – я не знала, как ее повысить без вреда для здоровья. Советы из интернета про йод и грифель пугали, так что пробовать народную мудрость для школьников, желающих прогулять уроки, не рискнула. Кусок свинины лежал на столе, для заплаканных глаз решила использовать лук.       До приезда Германа я активно приседала, прыгала и отжималась – делала то, что может заставить покраснеть, вспотеть и хоть немного поднять температуру. Нужно было стать уставшей и вымотанной, я же в волка обращалась. Якобы.       Чем больше проходило времени, тем сильнее начинала жалеть, что затеяла этот цирк. Глупый план, да и нечестно по отношению к Герману. Но отменять все было уже поздно.       За дверью послышались шаги, затем та отворилась. В этот момент я схватила кусок мяса и села на пол в углу. После физических упражнений дыхание участилось, к лицу прилила кровь, выступил пот. От сжатых пальцев к локтю бежал рыже-красноватый сок из сырой свинины, пахла она неприятно, но надо было как-то изобразить аппетит и голодный взгляд.       Рудницкий зашел на кухню и, застыв, уставился на меня. Он выглядел взволнованным и рассерженным, каждый мускул в его теле был напряжен. В этот раз Герман не надел очки, волосы он зачесал назад, щетина заметно отросла, но в бороду пока не превратилась. Черная футболка подчеркивала накаченную грудь и открывала сильные руки, оба кулака были плотно сжаты. Мужчина выглядел здоровее, сильнее и чуть плотнее, чем при последней встрече. Дела пошли на лад?       Я осознала, как давно мы не виделись. И как я рада его видеть. Но эти эмоции надо было скрыть.       Бездонные глаза Рудницкого опасно сияли.       — Здравствуйте. Спасибо, что приехали, — нерешительно произнесла я.       Герман сделал еще два шага в мою сторону.       — Зачем, Алекс? — спросил он.       — Прости… Я… Я просто не знала, что мне делать дальше. — Вопрос был о выпитой воде из следа, но отвечала я про эту историю с притворством и ложью. — Прочитала про ритуал в интернете, и когда увидела след, решила попробовать. Подумала… что так смогу попасть в тво… в Вашу жизнь и Ваш мир.       — Дай мне это, — Герман забрал мясо и швырнул его в раковину, затем присел на корточки и заглянул прямо в глаза. Зная про его способность заставлять выкладывать все, что есть на душе, я уставилась пол. — Что ты делала? Расскажи по порядку.       Легенда была придумана заранее, так что на этом этапе не должно было возникнуть проблем.       — Мы с подругой пошли в лес за грибами. Я увидела волчьи следы. Может быть, собачьи, но все же больше напоминали волчьи. В одном из следов собралась вода, и я… я ее выпила. Один маленький глоток.       — Когда это было?       — Вчера днем. Вечером я сразу вернулась домой.       — С какого времени ты чувствуешь себя плохо?       Рудницкий смотрел на меня в упор, я же боялась случайно поймать его взгляд – он бы тут же расколол и узнал всю правду. Руки тряслись от нервов, дальнейшего плана действий по прежнему не было, но и решиться признаться во лжи, пока не поздно, не могла.       — С ночи. Начало ломить кости, поднялась температура. Подумала, что просто отравилась, выпила таблетки, но не помогло. При этом меня не тошнило. Появилась агрессия, хотелось что-нибудь разбить или ударить кого-то, — с пылающими щеками продолжала врать я, уже сто раз пожалев о том, что все это затеяла, — решила лечь спать, но уснуть не получалось. Утром ничего не изменилось, только появился лютый голод. Я съела все, что было дома, но голод не пропадал. Потом поняла, что начало тянуть на сырое мясо.       Герман тяжело вздохнул.       — Это все правда?       Неужели он догадался, что я вру? Наверное, что-то прозвучало неправдоподобно. Сердце застучало с удвоенной силой. Вместо ответа, я положительно кивнула.       — Посмотри мне в глаза, — попросил Рудницкий.       Этого-то я и боялась. Выбора не было, пришлось посмотреть.       — Ты говоришь правду? — повторил он.       Его взгляд впился в сознание, проник в самую глубь черепа. Приложив все усилия, борясь с возникшим головокружением и тошнотой, я все же смогла хрипло ответить лживое “да”.       Поднявшись на ноги, Герман сильно потер глаза и принялся расхаживать туда-сюда по кухне.       — Твою ж… Алексия… Ну вот зачем? — шепотом спросил Рудницкий, обращаясь ко мне, но, при этом, не ожидая ответа.       — Что теперь со мной будет? Я обращусь в волка? Стану вервольфом?       Это был момент икс. От того, что сказал бы Герман, теперь зависело многое. Если он подтвердит догадку, вместо того, чтобы позвонить санитарам или назвать меня глупым ребенком, это будет означать, что та сцена в кабинете – не галлюцинации и не сон, и что он – действительно оборотень. В глубине души я не могла в это поверить, даже несмотря на весь тот цирк, который устроила. Как жить с мыслью, что всякие оборотни и вампиры реально существуют? Еще и живут бок о бок с людьми.       Рудницкий молчал минуту или две, задумчиво глядя в никуда, прежде, чем заговорил.       — Такой ритуал существует, интернет не обманул, — от этих его слов дыхание замерло. — И если ты пока не обратилась, значит, обратишься в первое же полнолуние. Оно, если не ошибаюсь, через два дня, — голос Рудницкого звучал очень сухо и безэмоционально.       Внутри все рухнуло. Нет, это не могло быть правдой! Уж проще поверить, что он просто решил подыграть.       — И… — договорить я не успела, только открыла рот и произнесла первый звук, как Герман перебил.       — Но ты не понимаешь, что ты наделала. Просто не представляешь.       — Что страшного в том, чтобы стать оборотнем? Вы же тоже, как я понимаю, оборотень, да? — Этот вопрос остался без ответа. — Мне эта идея нравится больше, чем идея быть простым смертным никчемным человеком.       Я тоже встала на ноги, забыв, что нужно продолжать изображать голод, злость и ломоту в костях. Но Герман, кажется, не обращал на это внимания. Он был глубоко погружен в свои мысли и выглядел растерянным и взвинченным.       — Если у Вас могут быть проблемы, то знайте, что я не собираюсь никому рассказывать про ту историю в Вашем кабинете. Можно сказать, что просто перечитала книжек и решила попробовать эту ерунду, — заверила я, думая, что причина его озадаченного и испуганного состояния в этом.       Рудницкий обернулся на меня, сделал шаг, подходя ближе, и, глядя в глаза, пылко произнес низким полушепотом:       — Ты не понимаешь. Видимо, в интернете не говорилось о последствия выбора такого обращения. Ты знаешь, что с тобой будет после трансформации?       По коже прошли мурашки, стало не по себе. Не из-за ритуала – на самом деле же его не было. Пугал Герман и его звериный взгляд.       — Что? — я попятилась назад и уперлась спиной в стену.       — Ты начнешь убивать. Всех подряд и без разбора. Ты обратишься в волка, выбежишь на улицу и перебьешь половину города. Ты будешь жрать внутренности еще живых людей, — со злобой сказал он. — Это не шутки и не игрушки. Ужасно, что люди романтизировали оборотней и вампиров, в этом нет ничего прекрасного.       Слов для ответа не находилось. Наверное, все-таки стоило признаться, но я боялась, что Герман разозлится еще сильней и убьет меня.       — Есть два варианта, — продолжил Рудницкий, — либо ты не переживешь первую трансформацию и умрешь сама, либо тебя убьют.       — Кто?       — Другие оборотни. Подобного они не допустят. Или вампиры.       Вот теперь стало по-настоящему страшно. Мозг не осознавал в полной мере всю новую информацию.       — По-хорошему, я должен тебя убить прямо сейчас…       — Я соврала! — выкрикнула я, перебив его. — Я соврала, Герман. Стой.       На лице волка отразилось замешательство.       — Я не пила ни из какого следа. Я соврала. Просто не смогла справиться с одиночеством и захотела вернуться к тебе. Прости.       — Успокойся, — нахмурившись, сказал Герман. — Я не договорил. Я не убью тебя. — Увидев, как я вжимаюсь в угол, он отошел на пару шагов назад. — Если ты действительно просто соврала – это хорошо. Это замечательно. Но ты же понимаешь, что я не могу тебе верить?       — В смысле?       — Ты могла сказать, что соврала, потому что испугалась, что я тебя убью. Как я могу быть уверен, что это правда?       — Герман, правда, я соврала, — с округлившимися от растерянности глазами заявила я, — я не ездила ни к какой подруге, я была дома. Это все спектакль. Не знаю, зачем это устроила, но это правда просто спектакль. Наверное, хотела, чтобы ты признался в ликантропии, потому что надеялась, что снова смогу с тобой работать, если узнаю правду. Прошу, поверь мне.       По глазам было видно, что он верит, но сомневается.       — Алексия, я не могу так рисковать.       Паника охватила все тело, хотелось завизжать и убежать. Я окинула кухню взглядом, пытаясь найти оружие для самозащиты.       — Герман, прошу, просто посмотри мне в глаза и заставь всё рассказать, как ты это делаешь. Или запри в подвале в полнолуние, и ты увидишь, что я не обращусь. Не убивай меня. Не надо, пожалуйста.       Кто бы мог подумать, что какая-то неудачная шутка перерастет в это. Таких последствий невозможно было ожидать.       — Алексия, успокойся, я не собираюсь убивать тебя!       Рудницкий хотел приблизиться, но я рефлекторно снова вжалась в угол, и он отошел.       — Я не трону тебя, — повторил Герман. — Я бы никогда тебя не тронул. — Прозвучало очень искренне. Он произнес эти слова тихим и проникновенным голосом, и как-то немного грустно. Сердце от этого ёкнуло. — У нас в стае есть бабушка, которая многое умеет. Кто-то вроде шаманки. Возможно, она сможет сделать так, чтобы ты не обратилась, если все-таки выпила воду из следа. Я хотел предложить тебе поехать к ней.       — Я правда ничего не делала… Почему ты не можешь просто заставить меня сказать тебе правду с помощью взгляда? Ты же это умеешь, я поняла.       — Я уже задавал тебе вопрос, на который ты ответила, что не врешь. Я могу лишь подавлять волю и побуждать отвечать правду, но это не дает стопроцентной гарантии, некоторые могут сопротивляться и врать. Так что, либо ты одна из таких, либо уже и так сказала правду.       — Тогда почему ты не можешь просто запереть меня в подвале?       — Во-первых, у меня нет подвала, Алекс. Во-вторых, если ты все-таки обратишься, то ничего исправить уже не получится. Не хочу так рисковать.       Я не знала, что сказать. После небольшой паузы Герман заглянул мне в глаза и шепотом попросил:       — Поехали. Пожалуйста.       Очень уж много чувств он вложил в эту короткую фразу, но не удалось понять, каких именно. Делать было нечего, я медленно кивнула, соглашаясь на его просьбу.       Эта ситуация стала отличным уроком, что не нужно врать и придумывать всякую ерунду, даже если сходишь с ума от одиночества, как минимум потому, что последствия могут оказаться совершенно непредсказуемыми.