***
Лежа на кровати, я тупо пялилась в потолок. Спать не могла, читать тоже, поэтому просто крутила в голове одни и те же мысли. Решение окончательно разорвать все отношения с Германом раз и навсегда казалось одним из самых правильных в жизни. Последнее время от меня у него были одни проблемы, а сама я рядом с ним стала слабой. Бороться все равно было не за что, к чему тогда это все? Совесть за утреннюю ситуацию все еще мучила, но в глубине души все равно казалось, что стоило попытаться спасти ягненка. Как я могла поступить иначе, если в тот момент не думала, что смогу тем самым навредить Герману? Уж лучше испортить его мнение о себе, чем потом всю жизнь по ночам слышать блеяние. Главное, чтобы мое предательство не сделало ему больно… С другой стороны, а кто я ему? Никто. Значит, больно быть не должно. “Он гладил тебя по волосам”, — шепнул внутренний голос. — Заткнись, — поморщилась я. — Теперь всю жизнь это вспоминать? Ничего такого нет в этом жесте. Класс. Как давно я начала разговаривать сама с собой вслух? Взгляд упал на большой подарочный пакет у комода. Стало грустно. Что теперь с ним делать? Вечерело. С улицы стала доноситься музыка, напоминающая что-то шаманское: стук барабанов, звон бубнов и еще какие-то незнакомые мне звуки. Должно быть, начался праздник. Заскрипели ступеньки. Эти шаги не были похожи ни на шаги Германа, ни на шаги Саги. Насторожившись, я быстро села, спустив ноги на пол. В дверь аккуратно постучали. — Да, входите. В комнату заглянула Лика. — Привет, можно? — Да, конечно, заходи, — ответила я, сдвигаясь в сторону, чтобы освободить место. Но волчица не стала садиться. — Герман приглашает тебя на День Рождения. Пойдем? Неожиданно. После сегодняшнего он решил меня позвать? Это очень странно. — Ты уверена? Лика непонимающе нахмурилась. — В смысле? Да, — она медленно кивнула, глядя на меня, — Герман пару минут назад подошел ко мне и попросил сходить за тобой. Он просто занят сейчас. — Я не знаю даже… А как же остальные? — А что остальные? — Ну, — я замялась, — человек на празднике вервольфов. Разве это уместно? — Но Герман же пригласил, — расставив руки в стороны, Лика слегка наклонила голову набок. — Все нормально. У нас, если позвали, то нужно прийти. Такие правила. Набрав в грудь побольше воздуха, я вздохнула. Сложная ситуация, конечно. Как смотреть в глаза Волчонку? А Александру? Дечебаль вообще меня сожрет. С другой стороны, раз Герман пригласил, то, наверное, и правда стоило пойти. — Лик, — поднявшись на ноги, я подошла к девушке и заглянула ей в глаза, — скажи честно, Герман действительно сам меня пригласил? Он тебе это лично сказал и ты это точно поняла правильно? Бэсеску искренне не понимала, что происходит. Она выглядела удивленной и растерянной. — Да, Алекс, — Лика произнесла это четко, чуть ли не по слогам. — Он лично меня подозвал и сказал дословно: “Лик, сходи, пожалуйста, за Алексией. Она должна быть дома у Саги. Скажи, что я ее приглашаю на праздник. Потом сразу идите к столу, скоро все начнется”. Что тебя так смущает? Ты из-за стаи? Не было настроения сейчас рассказывать историю про Луми, но больше ничего утаивать от новой подруги я не собиралась. Хватало того, что умолчала о чувствах к Волчонку. — У нас несколько часов назад произошла одна очень неприятная ситуация. Я здорово накосячила, думаю, Герман должен быть на меня зол. Брови Лики поползли вверх. — Что у вас случилось? — спросила она. — Он не выглядел злым. — Можно я тебе чуть попозже расскажу? — Да, конечно. К тому же, нам пора спешить. Там уже все началось, наверное. — Ты иди, я сейчас в порядок себя приведу и приду, хорошо? — Точно придешь? — во взгляде Лики мерцало недоверие. — Точно, — кивнула я. — Только макияж не делай. У нас не принято. — Хорошо.***
Костер пока не развели, поодаль от него сидело несколько музыкантов. Их музыка завораживала, казалось, еще немного, и они призовут либо духов, либо дождь. Парнишка с бубном выглядел знакомым, мы точно уже пересекались, но имя его не помнила, а, может, и не знала. Параллельно с магической мелодией свежий вечерний воздух наполнял гул множества голосов, сегодня на полянке собралась вся стая. Дети у любой расы оставались детьми – две маленькие девчонки и три мальчугана, звонко хохоча, носились рядом с длинным Т-образным столом. Потянув рукава свободного бежевого свитшота вниз и спрятав в них пальцы, я быстренько пробежалась взглядом по тому, как расположились присутствующие. Пока никто на меня, жавшуюся к стене ближайшего дома, не замечал, оно и к лучшему. Не хватало смелости и уверенности, чтобы подойти. Все вервольфы были одеты необычно, их наряды напоминали что-то национальное, большинство надело свободные льняные вещи: мужчины – рубахи и штаны, девушки – платья, на плечах у многих были меховые накидки. Во главе стола сидели Аластор, Герман и Фрейя. Дальше, на скамейках вдоль длинной столешницы, из знакомых мне лиц расположились дед Ярл, Михай, бабушка Сага и Мария. Александр, Петша, отец Тео и Ирина сидели чуть дальше. Еще спустя несколько волков – Лика с Викторией и Дечебаль. В самом конце стола был молодняк и несколько взрослых людей. Филип то ли затерялся среди кучи народу, то ли просто не пришел. По расположению гостей легко читалось, что места они занимали согласно иерархии. Все потихоньку рассаживались, а я продолжала стоять в отдалении, чувство неловкости и ощущение собственной “лишности” не давали подойти к стае. Но скоро точно кто-нибудь меня заметил бы, так что следовало либо все же примкнуть к остальным, либо уйти обратно домой. Решение принять я не успела. На меня посмотрел Герман. Мы пересеклись взглядами, и он кивнул в на стол, приглашая сесть. Медленно и неуверенно я поплелась вперед, опустив глаза вниз. Наверное, следовало уйти в самый конец – туда и направилась, проходя вдоль гостей. Кто-то схватил меня за край кофты, я резко вскинула голову. — Садись к нам, — шепнула Лика. Они с Викторией одновременно подвинулись в сторону, освобождая место на лавочке. — Мне лучше в конец, я думаю, — тихо ответила я, оглянувшись по сторонам. — Да садись, ничего страшного. Это условности. Совершенно случайно мой взгляд пересекся со взглядом Александра, что заставило напрячься. Но он лишь кивнул, подтверждая слова Бэсеску. Видимо, понял, что происходит. Покосившись на соседа справа, это была незнакомая молодая волчица, я не увидела возражений и все-таки присела рядом с подружками. — Видишь, все нормально, никто не против, — сказала Лика, беря из центра стола чистую тарелку и ставя ее мне. — Расслабься. Сегодня праздник. Еды была просто уйма: миллион блюд из мяса, различные закуски, овощи, салаты и соленья. Очень напоминало деревенскую свадьбу с кучей гостей, отмечаемую по аутентичным традициям древнего народа с богатой историей. Немного смущало, что от остальных меня отличала не только человеческая сущность, но и внешний вид: я была одета обычно, волосы просто распущены, ни одного амулета на шее и ни одного браслета. Хотя, может, оно и к лучшему. Вдруг местных разозлило бы, что я оделась, как они, хотя не являюсь одной из них. — Лик, ничего, что я в обычной одежде? — Ничего, — махнула рукой она и, схватив баклажановый рулетик, отправила его в рот. — К тому же, не так уж сильно выделяешься. Бежевая кофта и джинсы. Я тоже, вот, в обычных шортах. — А то, что волосы распущены, это тоже ничего? — Конечно. Но, хочешь, заплету тебе маленькую косичку сбоку? Будет круто. — Давай, — улыбнулась я. Развернувшись ко мне, Бэсеску одним движением отделила небольшую прядь у лица и, разделив ее на три части, стала ловко плести. — Какие у тебя волосы хорошие, — Лика нежно провела по ним рукой. — Просто шелковые. И густые. И цвет такой насыщенный. — Спасибо большое, — снова улыбнулась я, было очень приятно. — У тебя и самой не хуже. — Да нет, мои похуже. Но все равно не жалуюсь. Вик, дай одну резиночку. — Зафиксировав кончик, Лика кинула оценивающий взгляд на мою прическу. — Готово. — Спасибо тебе, — я аккуратно потрогала пальцами косичку. — Такая ровненькая. — Никаких проблем вообще. Наконец, все уселись, даже дети угомонились, и разговоры стали затихать. Я старалась без необходимости не поднимать взгляд на окружающих и ни разу не взглянула на Германа, совершенно не хотелось привлекать к себе лишнее внимание, прямо как в машине с Аластором после его небольшой ссоры с парнями. — Сейчас тост будут говорить, — шепнула Лика. — Тебе компот налить или настойку? — Компот, я не пью алкоголь, — ответила я. Чуть привстав, Лика взяла большой глиняный кувшин. — Тут абрикосовый, пойдет? — Да, спасибо большое. Она налила компот в две кружки, одну протянула протянула мне, а вторую поставила Виктории. Себе волчица плеснула темно-красной настойки, должно быть, вишневой. У нас такие вещи обычно наливали в маленькие рюмочки, волки же пили алкоголь тоже из обычных кружек. Аластор встал и окинул взглядом всех присутствующих. Я сразу же сжалась, надеясь спрятаться за Ликой, слегка втянула шею в плечи и опустила голову. Какое-то время вервольф молчал, но как только все полностью затихли, а музыканты перестали играть и пришли в конец стола, заговорил: — Сегодня большой праздник, — начал он. — Моему сыну Херманну исполнилось тридцать два года. Это один из трех самых важных годов на веку вервольфа. На тридцать третьем году жизни каждый вервольф определяет свою судьбу и делает решающие выборы. — Властный твердый голос разлетался по всей деревне и ударялся о стволы деревьев, окружающих ее. Аластор точно не нуждался ни в микрофоне, ни в колонках. А ведь он даже не был Альфой… Страшно представить, как тогда выглядел и говорил Лиулфр. В моей голове не было его человеческого образа, слыша о нем, я представляла одного из сыновей Локи – огромного ужасающего Фенрира. — Я желаю моему сыну всегда помнить, кто он, помнить своих предков и быть их достойным потомком. В любой ситуации оставаться бесстрашным, мудрым и сильным. И желаю крепкого, поистине волчьего здоровья. У́рра! — Аластор поднял кружку вверх, все моментально встали и сделали тоже самое. Я повторила за остальными. Воздух содрогнулся от четкого единогласного “урра”. После чего каждый сделал по глотку и тихо опустился на место. В отличие от людей, вервольфы не чокались. Обычно, у нас после тоста перекусывали, затем со словами про первую и вторую говорили еще один. У оборотней обычай оказался другим. Я только потянулась за ближайшим кусочком белого сыра, как встала Фрейя. Пришло отдернуть руку и снова попытаться силой мысли превратиться в невидимку. — Я являюсь женой Херманна уже двенадцать лет. Но наши родители решили, что мы станем парой, гораздо раньше. Я благодарна своему отцу и Аластору, что предоставили мне такую партию. Херманн сильный вервольф, обладающий даром. И его сила велика, а истинное призвание благородно. — Фрейя держалась очень уверенно, ее голос звенел, как сталь. Только у нее сегодня был макияж – кроваво-красные губы и черный карандаш на глазах. — Я присоединяюсь к пожеланием Аластора, а так же желаю Херманну быть верным защитником стаи и своей семьи, и чтобы стая и семья всегда были для него надежной опорой и защитой. Я храню верность мужу все эти годы и клянусь хранить ее до смерти. Урра. Она тоже подняла руку с кружкой вверх, все снова встали, также подняли кружки и в один голос произнесли “урра”. После речи Фрейи внутри не осталось никаких сомнений, что Герман никогда не уйдет от нее, так что и мне, и Лике абсолютно точно следовало выбросить его из головы. Да и вряд ли одна из нас смогла бы так достойно и величественно держаться рядом с ним, как держалась Фрейя. Грустно только, что, если Герман ее не любил, ему приходилось жить с тем, кто ему хоть и идеально подходил, но не был духовно близок. Получается, статус и внешний облик важнее чувств. Я мельком взглянула на Бэсеску. Ее лицо не выражало никаких эмоций, но слишком уж сильно пальцы сжимали кружку. Жаль, что жизнь порой не позволяет нам быть с теми, кто так сильно нравится. Лика заслуживала взаимной любви. На этот раз я не рискнула попытаться взять еду, а решила подождать. И не зря. Следом за Фрейей поднялся Томас, старший брат Германа. Что-то было в нем от отца, но если Волчонок будто являлся молодой более удачной копией Аластора с несколькими несовпадениями, то Томас, видимо, пошел в мать или в других родственников. Он был голубоглазый и светленький, как и Александр, но, на мой вкус, внешне очень сильно проигрывал и Герману, и Шведу, хотя сложен был отлично. После его тоста слово взял Ярл, затем Михай, потом незнакомый мне вервольф, а после него Петша. За Петшей поднялся Александр. На секунду наши взгляды встретились. — Херманн – отличный друг, верный и надежный. Я благодарен судьбе, что именно он стал мне близок, как брат. На Херманна можно положиться, ему можно доверять. И он поистине великодушен. Даже если Херманн совершает ошибки, что когда-то делает каждый из нас, он все равно остается достойным членом нашего общества. — Александр был серьезным и собранным, но, казалось, что только он и Петша действительно говорили с душой. — Я присоединяюсь к предыдущим пожеланиям, а от себя хочу пожелать, чтобы рядом с Херманном всегда были такие же хорошие, надежные и достойные, как и он сам. Урра. И в очередной раз все стали, подняв кружки вверх. Интересно, сколько еще? А то уже восемь тостов и ни одной закуски, при том, что не все же пили абрикосовый компот. Впрочем, вервольфы не осушали свои кружки после каждого говорящего, а лишь делали по одному глотку. Но, когда все сели на свои места, встал сам Герман. — Семья, моя стая, я благодарен каждому из вас за то, что вы собрались здесь, — сказал он, пробежавшись взглядом по всем ним. — И я благодарю отца и остальных за сказанные слова. Никогда, ни одного дня не приходилось сомневаться в верности мне и стае кого-либо из присутствующих здесь. Мы все, каждый до единого, семья. И я всегда приду на выручку каждому из вас. Я всегда окажусь рядом, когда буду нужен. И я никогда не отвернусь от своих учеников, какую бы ошибку они не совершили. Сейчас сложное время, но вместе мы справимся. Ни одна другая стая, ни один упырь, ни один человек, никто не сможет разрушить нашу стаю. Лиулфра и Иноглфра нет сегодня с нами, но при вас я благодарю их за все, что они делают для стаи. Урра! Когда все сделали тоже, что делали до этого, Герман остался стоять. Опустив кружку на стол, он слегка развел руки в стороны. — А теперь приглашаю всех к ужину. И как только он сел, сразу же зашумели голоса и застучала посуда. Оборотни передавали друг другу блюда, накладывали еду и подливали напитки. Официоз рассеялся, происходящее стало напоминать обычное застолье. — Не стесняйся, Алексия, ешь, — сказала мне Лика. — Подать тебе мясо? Вон то – баранина, рядом говядина. Либо можно попросить передать курицу. — Нет-нет, пока не надо, — сразу же отказалась я. При одном только взгляде на мясо перед глазами всплывала Луми. — Я не голодна, пока возьму, вот, баклажаны, сыр. А там что? — Кабачки и капуста. Ты главное не стесняйся, ешь, что хочешь. Я кивнула. Получилось немного расслабиться: никто не выказал своего недовольства моим присутствием, никто ничего не сказал, даже Аластор и Фрейя промолчали. Неужели праздник сделал всех такими добрыми и толерантными? Оказалось, не всех. Минут через пятнадцать после начала трапезы встала женщина из передней части стола. Я думала, что будет тост, но чашки в ее руках почему-то не было. — Аластор, Херманн, могу я спросить? — сказала она. Все резко замолчали и перестали есть. — Да, Илва, мы слушаем, — отозвался Аластор. — Херманн сказал, что все мы, кто собрались здесь, семья. Но среди нас есть человек. — Когда она сказала это, меня тут же парализовало. Внутри все рухнуло, в ушах зашумело. Я потупила взгляд и сжалась в комочек настолько сильно, насколько было возможно. — Разные слухи ходят по стае. Сейчас, когда мы все разом собрались в одном месте, идеальная возможность всем все объяснить, я считаю. Аластор хотел подняться, но Герман жестом его остановил и встал сам. Он выглядел спокойным, и это немного успокаивало меня. На всякий случай я снова опустила глаза вниз. — Здесь, среди нас, действительно есть человек. Очень хорошая девушка по имени Алексия. Она сидит рядом с Ликой. — Кожа от одновременного взгляда стольких вервольфов по ощущениям начала пылать. Хотелось провалиться под землю или вскочить и убежать как можно дальше. Но я не шевелилась. Герман продолжил. — Алексия была моей студенткой в человеческом университете, но случилась беда, и я решил ей помочь. Я узнал Алексию достаточно, и с уверенностью могу назвать ее моим добрым другом. Она очень светлая девушка, которая с уважением относится к вервольфам. Я доверяю ей, и вы тоже можете ей доверять. Случилось так, что они с Тео оказались в одном месте и столкнулись с упырем Алеком. Упырь обещал вернуться за Алексией, и было принято решение оставить ее в стае, пока вопрос с ним не будет решен. Никто ничего не возразил и не решился прокомментировать слова Германа, хотя наверняка были несогласные с таким положением дел. — Спасибо за пояснения, Херманн, — сказала Илва. — Может, Алексия встанет и скажет пару слов? Как думаешь? — Я не против, — ответил Волчонок. Что?! Я? Мне предложили встать и сказать что-то перед всей стаей? О, нет. Все тело тут же охватила дрожь, паника накрыла волной покруче, чем на защите дипломной работы. Щеки горели. В горле пересохло. Медленно подняв взгляд, я глянула сначала на Илву, затем на Германа. И она, и он, и все остальные выжидающе смотрели на меня. Может, показалось, а, может, Волчонок действительно выразительно моргнул, как бы говоря “да, давай”. На ватных ногах, опираясь руками о столешницу, я встала и выпрямилась. Взяла кружку. Руки слишком сильно дрожали, наверняка все это заметили, но контролировать это не получалось. Коротко откашлявшись, я приподняла подбородок и заставила себя поочередно быстро взглянуть на вервольфов: и за передней частью стола, и за задней. — Здравствуйте, уважаемые члены стаи, меня зовут Алексия, — начала я хрипловатым голосом. Забавно, что, если заменить “члены стаи” на “члены председательской комиссии” и добавить к моему имени еще и фамилию, то получится начало речи перед защитой диплома. — Я крайне благодарна всем вам за возможность находиться сейчас среди вас. Я буквально обязана вам жизнью, в особенности, Герману. И я обещаю, что, чтобы ни случилось, я сохраню вашу тайну. Герман все мне объяснил. — Я сделала небольшую паузу, чтобы перевести дыхание. Получалось говорить четко и громко, но подрагивающий голос, дрожащие руки и пылающие щеки выдавали безумное волнение с головой. — Также благодарю за возможность поприсутствовать на вашем празднике. Я поздравляю Германа с Днем Рождения, он потрясающий ч… вервольф, присоединяюсь ко всем сказанным пожеланиям и от всего сердца желаю ему быть счастливым и каждый день пребывать в хорошем настроении. — Возможно, мне нельзя было говорить такое человеческое пожелание и произносить вот это вот “присоединяюсь”. Возможно, это только для вервольфов, и человеку непозволительно к ним примазываться. Но откуда мне было знать? А вдруг наоборот отсутствие такого завершения сочли бы за неуважение, ведь я слышала, как говорят другие? Подняв потрясывающуюся руку с кружкой вверх, я посмотрела в глаза Волчонку, игнорируя испепеляющие взгляды Фрейи и Аластора, сидящих рядом с ним. — Урра, — произнес Герман, поддерживая зрительный контакт. Все встали со своих мест и, подняв кружки, сказали громкое “урра”.***
После застолья большинство отправилось танцевать. Теперь музыка переплеталась с необычными песнями, в которых я не могла расслышать отдельных слов, только звуки. Каким-то чудом Лика смогла вытащить меня на импровизированный танцпол. Неужели она обладала даром внушения? Мы собрались в небольшой круг – я, Лика, Виктория и Ольга, которую видела впервые. Забавная получилась компания: три скромные, немного зажатые стесняшки и чувствующая себя, как рыба в воде, Бэсеску. — Лик, я никогда не спрашивала, но мне любопытно. Это твое полное имя? Чуть переступая с ноги на ногу, я ритмично двигала руками и бедрами, копируя остальных девушек. — Да, а что? — ответила Бэсеску, подключив к танцу плечи. — У меня была знакомая Анжелика, но ее имя сокращали как Лика. Песня поменялась и зазвучала громче. Я мельком глянула за спину подруги, ища Германа. Он в своей компании и вместе с Фрейей танцевал на противоположной стороне поляны. — Мое имя происходит от древнегреческого “ликос”, означает “волк”, — пояснила Лика. — А, как первая часть слова ликантроп, — догадалась я. — Волкочеловек. — Все верно. — А твое имя что-то значит? — Виктория слегка улыбнулась. Ее прямые русые волосы блестели, словно шелк. У лица Бельчонок заплела тонкие косички с двух сторон, подобно той, которую сделала мне Бэсеску. Подвеска на шее с вырезанным из дерева орлом совершенно не подходила ее милой и трогательной внешности, но смотрелась интересно. — Родители никакого смысла не вкладывали, но оно происходит от греческого “алексо”, означающее “защищать”, — ответила я. Когда-то давно мы говорили об этом с Волчонком. Он перестал танцевать и теперь беседовал с Томасом. Фрейя улыбалась, продолжая двигаться под музыку вместе с какой-то молодой женщиной. Значит, она все же умела улыбаться. Петша и Александр были неподалеку. — Получается, по имени вы родственники с нашим Александром, — отметила Виктория. Лика оглянулась из-за плеча, после чего с заговорщическим видом слегка наклонилась к нам. — Александр – красавчик, да? — Да, он очень красивый, — подтвердила я. На секунду испугалась, что меня могут неправильно понять, но никто никак на эту фразу не отреагировал. Бельчонок тоже посмотрела за спину Бэсеску. — Ага, красивый, — сказала она. Оля согласна кивнула. Никакого негатива в свою сторону и даже намека на него от новой знакомой я не чувствовала, но она будто меня немного стеснялась, как и Виктория поначалу. У Оли на шее болталась подвеска с кошкой, что казалось очень странным для вервольфов. Все три девушки были очень милыми и дружелюбными, пребывать в их обществе мне нравилось, даже получилось расслабиться и забыть, что нахожусь среди тех, для кого навсегда останусь чужачкой. Но длился этот эффект недолго. В какой-то момент я почувствовала на себе взгляд. Аластор сидел далеко, на своем месте в начале стола, увидеть его глаза было невозможно, но я была уверена, что смотрел он на меня. Танцевать расхотелось. — Я пойду присяду, наверное. — Устала? — спросила Виктория. — Да. — Ну, отдохнешь, возвращайся к нам, — сказала Лика. — Хорошо. Взгляд Аластора напомнил, что помимо него подобным образом в мою сторону смотрели еще несколько вервольфов, а кто-то в глубине души, например Фрейя, Ирина и Дечебаль, даже хотели бы моей смерти. Неприятно. Но и уходить я не собиралась. Раз уж пришла, то останусь до конца. Сев обратно за стол и притворившись, что Аластора не существует, я допила оставшийся в кружке компот. В этот момент к столу подошли и Александр с Петшей и еще одним парнем. Швед поймал мой взгляд, остальные этого не заметили. Одними губами я произнесла “прости” и извиняющесь сложила брови домиком. С легким кивком Александр медленно моргнул, как бы говоря, что все в порядке. От чувства облегчения и радости не удалось сдержать улыбку. Уж очень мне нравился Блонди, не хотелось бы, чтобы он на меня злился. А вот с Германом ситуация была сложнее, конечно. — Думаю, время дарить подарки, — громко произнес Аластор, когда песня затихла. Александр, глядя мне в глаза, отрицательно качнул головой, но я и так понимала, что мне делать этого сейчас не следует. Разожгли большой костер, музыканты переместились правее и заиграли мелодию, состоящую только из звуков барабанов и бубнов. Волчонок и Фрейя вернулись на свои места. По несколько человек, видимо, семьями, вервольфы стали подходить к Герману и дарить подарки. Принимая их, он слегка кланялся, что-то отвечал, после чего передавал свертки Томасу, тот их аккуратно складывал на земле. По большей части я не видела, что Герману дарили, но из крафтового пакета от семьи Лики он достал подвеску и сразу надел на шею. Семья женщины, с которой мы вместе собирали рассыпавшиеся яблоки, передала несколько больших стеклянных банок и меховую накидку, на вид сделанную из медвежьей шкуры. Мужчина, которого я несколько раз встречала в деревне и запомнила в первую очередь по очень короткой стрижке и шраму на всю грудь, подарил огромный нож. Когда церемония подошла к концу, Аластор поднялся и кивнул музыкантам, те перешли на более мрачный и пугающий мотив. Даже появилось предположение, что сейчас кто-то, может, и сам Герман, обратится в волка. Но нет. — Несите главное блюдо, — скомандовал Рудницкий старший. Двое парней тут же вскочили из-за стола и побежали вглубь деревни. — А вы на праздники обличье не меняете? — шепотом спросила я у Лики. — Нет, я же говорила, в нашей стае мы ходим только в человеческом, — ответила она. — Ипостась меняем только во время битв, при угрозах или в особых случаях. — А в других стаях как? — У всех все по-разному. Двое убежавших парней вскоре вернулись на поляну. Они аккуратно несли большой поднос с двумя целиком запеченными ягнятами, обложенными вокруг красными овощами. Интересная у них замена торта со свечками, конечно. К горлу тут же подступила тошнота. Я опустила глаза вниз, их начало резать от навернувшихся слез. Но плакать сейчас, при всех, ни в коем случае было нельзя. — Вы знаете, что у нас, как и у некоторых человеческих народов, жертвенным животным считается молодой ягненок, — произнес Аластор. Все молчали, только музыканты играли свою мрачную, тяжелую мелодию. — Ягнята не сопротивляются своей смерти, в отличие от многих других животных, они идут на нее покорно. Считается, что они осознают свое предназначение. Блюдо с жертвенным ужином опустили на стол перед Германом. Рядом с ним Фрейя поставила прозрачный кувшин, наполненный чем-то темным. Несколькими минутами ранее, ей его передала Сага. Я взглянула на происходящее буквально на секунду, и хотела уже снова опустить глаза, не было ничего приятного в лицезрении того, что случилось с бедной маленькой Луми, ставшей агнцем, но в последний момент взгляд пересекся со взглядом Германа. Он очень выразительно на меня смотрел. Медленно, чуть заметно, Герман повернул голову сначала вправо, потом влево. Показалось, что я поняла, что он хочет сказать, но слишком уж нереалистично выглядело это предположение. Тогда я глянула на Александра, он, видимо, в этот момент за нами наблюдал, потому что сразу же уверенно, но тоже совсем слегка кивнул, будто подтверждая то, о чем подумала. Это не Луми? — Вы должны знать, Герман наверняка рассказывал это в школе, как выглядит данный обряд у многих других стай, и как он выглядел раньше и в нашей, — продолжил Аластор. — Ягнят приводили живыми, и именинник в волчьей ипостаси принимал и вкушал жертву. Но, раз уж мы полностью переняли человеческий образ жизни, и в большей степени склонились к части антропоса, то и обряд изменился. Герман, — он повернулся к сыну, — прими дар от нашей стаи, испей жертвенную кровь и вкуси жертвенную плоть. Пускай они даруют тебе силу. Герман встал из-за стола, поднял кувшин вверх, как после тоста, барабаны зазвучали громче, затем поднес его к губам и стал пить. Струйка крови вытекла из уголка рта вервольфа, пробежала вниз по шее и впиталась в светлую льняную рубашку, образовав на вороте багровое пятно. Меня снова затошнило. Выпив все залпом, Герман опустил кувшин на стол, взял нож, отрезал кусок мяса от одного из ягнят и положил к себе на тарелку. Его глаза мерцали золотым светом. — Я благодарю вас за этот дар и принимаю его с благодарностью. Также я хочу, чтобы вы все разделили со мной эту трапезу. Волки одобрительно загудели, послышались слова благодарности, некоторые начали аплодировать, и через несколько секунд к ним присоединились все остальные. Блюдо с ягнятами стали передавать дальше, и каждый отрезал себе по кусочку. Кроме меня. Вскоре музыка сменилась с пугающей на более веселую, и постепенно вервольфы снова начали выходить танцевать. Дечебаль казался каким-то странным и будто бы неуверенно держался на ногах. Недовольные косые взгляды в его сторону от других волков подтверждали догадку, что парнишка перебрал с настойкой. Многие немного “повеселели”, но больше никого, кроме Деччи, нельзя было назвать пьяным. Недалеко от костра собралась кучка молодняка, среди них я сразу же узнала Тео. Судя по всему, мальчик полностью восстановился, только слегка прихрамывал. Это замечательно, что он выжил и казался весьма здоровым, но в глубине души крупица обиды на него за такую противную ложь все же была. Когда Фрейя, Аластор, Герман, Томас, Ярл и еще один вервольф о чем-то увлеченно беседовали, ко мне подошел Александр. — Что такое? — спросила я. — Можно тебя на секунду? — тихо произнес он, покосившись на старших. — Да, конечно. Мы отошли на несколько шагов в сторону, в глазах Лики в этот момент возник вопрос. Я пока не рассказала ей про утреннюю ситуацию с ягнятами, так что понадеялась, что она просто свяжет происходящее с ней. — Я скажу Саге, чтобы она попросила Германа вечером к ней заглянуть, — чуть слышно сказал Швед. — Зачем? Он устало вздохнул. — Ты хочешь подарить ему подарок? — Хочу. — Ну вот и подаришь. От удивления и растерянности я не сразу сообразила, что ответить. Александр уже хотел отойти, но я остановила его следующим вопросом. — Почему ты помогаешь? — А почему не должен? — он посмотрел мне в глаза. — Спасибо большое, — прошептала я. Александр кивнул. — И прости меня, пожалуйста, за то, что было утром. Я была неправа. — Забыли, — бросил он, снова глянув в сторону Аластора и остальных. — Я пойду. — Так это была не Луми? — Нет, — уже уходя обратно, ответил Швед.