Клыки

      Неуверенная в правильности своих намерений, я неспешно шла по деревне к Лике. Вроде, отчасти понимала, что то, что собираюсь сделать, можно приравнять к предательству подруги, но, с другой стороны, это же обычный разговор, моя цель – ответы на вопросы, и не более.       Погода сегодня стояла приятная. Солнышко хоть и скрывалось время от времени за большими тяжелыми облаками, но все-таки не пряталось слишком долго, вот только ветер был холодный и довольно сильный. Запахнув кофту поплотней после одного из его порывов, я скрестила руки на груди. Глаза, перескакивая от одного вервольфа в людском обличье к другому, упорно искали Германа. При этом, если бы мы с ним действительно сейчас столкнулись, я бы сгорела от стыда. Что, блин, на меня нашло прошлой ночью? Страх и стресс оголили душу, и наружу выскочило все, что так долго хотелось прятать внутри? Особенно неловко было не столько от признаний в романтических чувствах, что, в принципе, мило и безобидно, даже по-своему наивно, отчего может казаться взрослому самореализованному мужчине трогательным, сколько от случайно выскочившей фразы после него. Вот зачем мне нужно было упомянуть, что хочу я его во всех смыслах?       У одного из домов на ступеньках крыльца сидел мужчина и задумчиво смотрел вдаль. Часть его щеки отсутствовала, обнажив человеческие зубы. Бедолага. Сложно с такой травмой нормально пить и есть, а в человеческом обществе, если он там бывал, еще и коситься наверняка стали бы. Да и болело небось безумно. Как он вообще не погиб без нормальной врачебной помощи? Впрочем, у вервольфов здоровье-то покрепче, чем у нас, у людей. Почувствовав, что на него смотрят, мужчина обернулся. Наши взгляды на мгновение пересеклись, и я поспешила отвернуться обратно на дорожку.       Германом пока и не пахло. Как в прямом, так и в переносном смысле. От вспыхнувшей картинки с воспоминаниями, как всего несколько часов назад я лежала на его широкой, горячей груди и вдыхала хвойный аромат, внутри все сжалось. Герман сказал, что влюблен в меня. Даже несмотря на то, что весь вчерашний разговор, от и до, с учетом малейших деталей, был прокручен в голове уже тысячу раз, как минимум, до сих пор не верилось, что это правда. Конечно, Волчонок неоднократно демонстрировал свое хорошее отношение и нежность ко мне, но чтобы прямо влюбленность… Это сильно. Я раз за разом вызывала воспоминание, в котором Герман произносит эту фразу, и каждый раз сердечко ёкало, а бабочки в животе начинали бешеный хоровод. Его теплый, уютный, нежный взгляд, под которым везде чувствуешь себя дома, тихий и глубокий голос, чуть заметные сменяющие друг друга эмоции в лице и эта фраза: “Я и сейчас могу ответить, что тоже… влюблен в тебя, милая. Мне тоже хочется тебя обнять, поцеловать и защитить от всего мира”. Боже. Боже, боже, боже.       От переполняющих чувств я прикусила губу и шумно вздохнула.       “И на всё ответил бы взаимностью. Вообще на всё”, — от образов, которые возникали в голове, стоило вспомнить эти его слова, низ живота начинало приятно тянуть. Но даже несмотря на то, что Герман, вроде как, ответил взаимностью и на мое не самое приличное желание, чувство неловкости не снижалось. Как ему теперь в глаза смотреть?       Хотя, на самом деле, я бы с удовольствием сейчас посмотрела в его глаза, с удовольствием бы снова оказалась с ним вдвоем, один на один, и, если надо, повторила бы все, абсолютно все, и даже больше, начиная от возвышенных чувств, заканчивая животными желаниями.       Но… а действительное ли это желание было именно животным? Рудницкий привлекал меня во всех существующих смыслах и в самой большой степени, даже объятия и поцелуи не смогли бы дать того самого максимального соприкосновения, которого так хотелось. Не было животной потребности в получении удовольствия, было всего лишь желание самого тесного из возможных физического контакта.       — Да и вообще, я взрослая девушка, а он крайне привлекательный мужчина, я могу желать, чего гормонам вздумается, — беззвучно проворчала я себе под нос. Можно подумать, кто-то спорил… Перед кем я вообще оправдывалась? Перед своим ангельским альтер-эго? Никогда я ангелом не была, бред какой-то.       Угораздило же так влюбиться. Нашла, блин, в кого. В оборотня! У нас даже малейшего шанса на совместное будущее не было. Наверное. Просто… разве… если два человека влюблены друг в друга, неужели нет ни одной лазейки для их совместного счастья и всего такого? Если два человека, то, наверное, есть. А что насчет девушки и монстра?       Я снова с шумом вздохнула, злясь непонятно на что.       Крайне бесило наличие подобных мыслей в безмозглой тыкве, расположенной на моей шее, ведь Волчонок несколько раз повторял, что, нет, у нас ничего быть не может. Неужели он бы не нашел ту самую лазейку, если бы она была? Тут два варианта: либо ее все-таки не было, либо его чувства были не настолько сильны, чтобы ее искать. Но взаимное признание все равно не давало покоя. Оно пробудило глупую надежду. И теперь я стояла напротив дома Бэсеску, не решаясь зайти.       Вот бы снова превратиться в бесчувственный камень, так ведь намного легче. Правда, жизнь тогда скучнее, преснее и абсолютно серая. Чувство влюбленности прекрасно и возвышенно, просто иногда бывает неуместно и приносит боль, к сожалению. Что хуже: серая жизнь или периодическая боль, как плата за яркие краски? Раньше бы сказала, что второе хуже. Теперь же… видимо, первое.       Во дворе соседей Лики детвора играла в незнакомую мне игру с мячом и маленьким обручем. Понаблюдав за малышней пару минут, я так и не поняла правила, но, судя по непрекращающемуся смеху и озорным азартным вскрикам, игра была веселой. На широких деревянных перилах крыльца, поглядывая на детишек и слегка подергивая хвостиком, сидел кот Василь. Радовало, что он был в порядке. А вот Луми я так и не навестила, почему-то не решалась к ней пойти, хоть и скучала по малышке.       Помявшись еще немного, я все-таки поднялась к двери Лики и трижды в нее постучала. Было бы здорово вечерком навестить Сандра, узнать, как очаровательный голубоглазый романтик себя чувствует, но уж очень не хотелось снова нарваться на его папу. Варгенссон старший явно меня не жаловал, а я испытывала перед ним такое же смятение и страх, как и перед Аластором Рудницким. Два сапога – пара. Хотя, вообще-то, отец Шведа казался поприятней и помягче.       Лика открыла дверь только спустя пару минут.       — О, привет, залетай, — довольно жизнерадостно произнесла девушка. Кажется, она тоже не слишком горевала из-за погибших вчера вервольфов.       Вчера. Жуткая битва, разговор с Сандром и разговор с Германом были всего лишь вчера вечером. По ощущениям между каждым этим эпизодом проходило, как минимум, по неделе. До безумия длинный и насыщенный день выдался.       “За то, что так сильно тебя желаю”, — внезапно всплыла в голове еще одна из особенно будоражащих вчерашних фраз Волчонка. Я рвано вздохнула и, насильно прогоняя все ненужные мысли, зашла в дом Бэсеску.       — Я тут готовлю, не поможешь мне? — спросила Лика.       — Помогу, конечно, — сразу же согласилась я. — Только расскажи, что делать. И не одолжишь резинку для волос, пожалуйста?       — Да, сейчас.       Девушка убежала в комнату, а я тем временем вымыла руки, хоть те и были чистыми.       На кухне стояла духота, даже приоткрытое окно не спасало ситуацию. В кастрюлях и сковородках на всех четырех конфорках газовой плиты что-то бурлило и шкварчало, в воздухе смешалось сразу несколько запахов – жареный лук, тушеное мясо и что-то сладковатое.       — Вот, держи, — заскочив на кухню, Лика протянула мне широкую тканевую резинку. Поблагодарив, я быстренько стянула волосы в конский хвост. — Фух, забегалась я сегодня. Вечер еще не наступил, а уже устала, — подойдя к плите, она начала интенсивно мешать содержимое одной из двух сковородок.       — Чем тебе помочь? Что еще надо сделать?       — Так… — опираясь одной рукой о тумбу рядом с плитой, Бэсеску задумчиво окинула взглядом просторную кухню. Если дома Сандра и Германа выглядели, как типичные дома из поселков и садовых товариществ, находящихся близ больших городов, где обеспеченные люди жили круглогодично, то дом семьи Лики напоминал хороший, добротный дачно-деревенский вариант. Но в этом был особый уют. — Смотри, есть несколько заданий на выбор: чистить картошку, резать овощи или резать мясо?       — Выбираю картошку и овощи, — отозвалась я. Лишний раз контактировать с мясом не хотелось.       — Отлично. Картошка, вон, в мешке. Нож в ящике.       — Поняла.       Высыпав в раковину то количество картофеля, которое сказала Лика, я начала аккуратно счищать его шкурку острым ножом. Дома я это делала специальной овощечисткой, и обращаться с ножом в таком деле нормально не умела.       — Слушай, Лик, не знаю, стоит затрагивать эту тему или нет, но… как ты после вчерашнего?       — Все окей, — совершенно спокойно ответила девушка, склонившись над мясом с другой стороны от плиты. Жар от конфорок заставлял мою левую часть лица пылать. — Жива, и даже обошлось без ран.       — Ты тоже дралась с вампирами?       — М, нет. Почти нет. Так, помогла одному из наших только. Я готова встать на защиту стаи от упырей, если понадобится, но в небольших стычках обычно не участвую. Это не моя роль. Я амулеты делаю. Дерутся защитники и охотники.       — Семь погибших волков – это небольшая стычка? — повернулась я к Бэсеску, слегка нахмурившись. Прозвучало резковато, но на самом деле это было лишь удивление. Если в стае около пятидесяти волков, и это с учетом детей, то семеро погибших – это одна седьмая часть стаи, получается. Многовато.       — Зато упыри – все, до единого, — с животным блеском в глазах и звериной ухмылкой отозвалась девушка.       Сложно было поверить, что эта милая симпатичная девушка, пусть и с крепким подтянутым телом, тоже обращался в волкоподобного монстра, как и вся стая. Поверить сложно, но представить все-таки получалось.       — Твои родители целы?       — Да.       — Хорошо.       На некоторое время мы замолчали, увлеченная каждая своим делом, но в моей голове все крутились фразы, с одной из которых я планировала начать нужный мне разговор.       “Прости, Лика. Мне не хочется поступать с тобой плохо, правда”, — слегка вздохнув, мысленно обратилась я к девушке.       Да, конечно, можно было бы задать волнующие вопросы Саге или даже Сандру, но они бы сразу поняли, в чем дело, и что я задумала. Такой расклад меня не устраивал. Но начать я решила все же с другого.       — Лик, ты мне в прошлый раз… в общем, мы как-то с тобой обсуждали тему личной жизни. Не хочу лезть не в свое дело, но можно я спрошу кое-что? Не захочешь – не будем это обсуждать.       Волчица бросила на меня озадаченный взгляд из-под нахмуренных бровей.       — Спроси… — несколько растерянно отозвалась она, словно ожидая чего-то нехорошего.       А зря. Пока зря. Я всего навсего решила попробовать убить одним выстрелов двух зайцев, то есть, решить одну проблему двух крайне симпатичных мне людей. Точнее, вервольфов.       — Раз уж Герман женат, может, тебе присмотреться к Александру? Мне кажется, он красивый, умный и добрый парень, — улыбнулась я, посмотрев на Бэсеску. — И, насколько знаю, в отношениях не состоит.       Лика не спешила с ответом, она продолжала сосредоточенно резать один из нескольких огромных кусков мяса, затем медленно вздохнула. Я ожидала, что сейчас девушка заявит, что никого, кроме Рудницкого, для нее не существует. Но она меня удивила:       — Ты же про Варгенссона спрашиваешь, верно?       — Конечно. — Ответила так, будто бы под описание умного и красивого подходил только Швед.       — Алексия, я расскажу тебе, но никто, слышишь, никто, — развернувшись ко мне и, машинально грозя ножом, но без намека на возможное убийство, четко и внушительно сказала Бэсеску, — и никогда не должен узнать об этом. Сейчас в курсе только двое: я и он. Александр клялся, что не скажет ни Герману, ни Петше, ни Олегу. Я Виктории тоже не говорила. Ты просто не из стаи… — она немного замялась, — тебе, наверное, можно сказать. Ты же не из наших…       Вау. У Лики и Александра была какая-то страшная тайна? Интересно, Швед действительно не поделился ею с Германом? Я слышала, что мужчины сплетничают не меньше женщин, так что в курсе даже всяких пикантных моментов могут оказываться не только лучшие подруги девушки, но и ближайшее окружение парня. Лика меня заинтриговала. Что же скрывали от всей стаи лапочка-блондинчик и новая подруга? Неужели тайный роман?       — Обещаю, что никому ничего не расскажу, — показав ладонь, заявила я. И слово свое собиралась держать.       — Лет пять назад… у нас с ним кое-что было, — неуверенно произнесла Лика, пряча глаза. — У нас так не принято, но так само собой вышло. В один момент между нами что-то вспыхнуло, но ни он, ни я не хотели вступать в серьезные отношения и делать все по правилам стаи. Это была просто влюбленность и страсть, мы не хотели пока ничего планировать и спешить, решать свою судьбу. Но под властью чувств и… желания повеселиться… вышло то, что вышло.       — Вы с ним переспали, но дальше ничего не сложилось?       Девушка дважды медленно кивнула.       — Не вижу в этом ничего предосудительного, — сказала я и пожала плечами. — Понимаю, да, у вас другие порядки и свои законы, но в том обществе, где жила я, — почему-то теперь это воспринималось прошлым отдельным от настоящего, хотя, вообще-то, период с жизнью в стае был лишь небольшим эпизодом, — это было абсолютной нормой. Правда, в некоторых человеческих культурах тоже есть традиции, похожие на ваши. В любом случае, что произошло, то произошло. А почему, если не секрет, дальше ничего не сложилось? Просто вы оказались друг для друга не теми, кто вам нужен? Или…       — Наверное. Как-то так, да. Как у вас говорят, не сошлись характерами, — усмехнулась волчица. — Да и, сказать честно, Герман не давал мне покоя. Стоило Александру и Герману оказаться вместе, о существовании Александра я забывала.       — Сандр знал об этом? — спросила я, в первую очередь подумав о том, разбила ли тогда Лика сердце Шведу или они разошлись обоюдно?       — Нет. Не знал ни тогда, ни сейчас не знает.       — Понятно.       — Алексия, серьезно, никому не говори про нас с Варгенссоном! Вообще никому! — воскликнула Бэсеску. — Иначе это будет позор и плохие речи в сторону нас обоих от всей стаи до конца наших жизней.       — Не беспокойся. Никто от меня и слова на эту тему не услышит. Никогда. Обещаю.       Было искренне жаль и эту чудесную девушку, и очаровашку-Шведа. И он, и она очень хотели любви и нормальных отношений, но, увы, не складывалось ни с другими, ни друг с другом. Одна безответно обожала того, кто в принципе не мог ответить взаимностью, другой не верил, что найдет родственную душу. Почему в жизни бывает так, что кто-то легко заводит отношения, а кто-то ищет “своего человека” долгие годы и не всегда находит?       Я и сама не сильно отличалась от Лики и Александра, если подумать. Как и Бэсеску влюбилась в того, с кем не смогу быть вместе, правда, это оказалось взаимным. И так же, как Сандр, мечтала об истинной любви, хоть и не признавалась в этом никому.       Очень сложно было все-таки решиться попытаться получить от подруги то, за чем, собственно, пришла. Понимание, что она доверяет мне, а я хочу схитрить и в каком-то смысле использовать ту личную информацию, которую она мне доверила, в своих целях, заставляло чувствовать себя тварью. Но на другой чаше весов был Волчонок.       — Слушай, Лик… — начала я, до сих пор сомневаясь в задуманном.       — М? — не ожидая подвоха, отозвалась Бэсеску.       — Насчет Германа… Могу я кое-что уточнить?       Спортивное тело волчицы моментально напряглось, словно по щелчку пальцев. Нож, которым она резала часть тушки какого-то животного, на секунду завис в воздухе, после чего все же воткнулся в розовую мягкую плоть.       — Что ты хочешь уточнить? — ее голос звучал спокойно, но с нотками настороженности.       — Насколько реально, чтобы пары вервольфов расставались и сходились с другими членами стаи? Такое возможно вообще?       Лика резко бросила на меня пытливый взгляд, отчего теперь уже я сразу же напряглась.       — А что? Почему ты это спрашиваешь?       Начала зарождаться паника. Неужели волчица о чем-то догадалась? Пришлось незаметно поглубже вдохнуть и взять себя в руки, чтобы ускоренное дыхание и сердцебиение не выдали меня с потрохами.       — Да просто раздумывала о том, что ты тогда рассказала… — с напускным равнодушием ответила я, вернувшись к чистке картошки.       — Я вроде говорила, что такое, в теории, возможно, но все же у нас так не принято. Мало кто на это пойдет. И уж точно не Герман.       — Почему ты так в этом уверена?       — Он же Рудницкий. У него такой статус, такие предки… Ему невесту подобрали такую, что остальные обзавидуются. Ты видела Фрейю? Потрясающая, воспитанная, сильная волчица. Где она со своим родом, и где я, которая браслетики делает… — нож Бэсеску грубо разрезал мясо на кусочки, с громкими ударами врезаясь в доску. Как бы ни пыталась Лика говорить спокойно, движение ярко демонстрировали все ее скрытые эмоции.       Бедная девушка… Я ее очень хорошо понимала. Как никто. Хотя, в теории, у Волчонка могли быть и другие скрытые обожательницы в стае. Мужчина-то шикарный.       И почему-то ему нравилась именно я.       — А если бы у него возникли чувства к другой волчице, думаешь, все равно бы не ушел?       — Почему ты спрашиваешь? — Бэсеску внимательно на меня уставилась и, кажется, задержала дыхание. Что самое ужасное – в ее глазах замерцала надежда. В этот момент я почувствовала отвращение к самой себе. Нельзя так поступать по отношению к тем, кто тебе доверяет. — Алексия, он что-то сказал тебе обо мне?       Вот черт.       — Нет, — поспешно ответила я. Взгляд девушки тут же потух. — Прости, если дала ложную надежду. Он ничего мне о тебе не говорил.       — Нет, не думаю, что он бы ушел от Фрейи, даже если бы влюбился в другую волчицу из стаи, — вернулась к моему вопросу Лика, продолжив терзать мясо. — Уверена, что статус и наши порядки для него важнее всей этой… ерунды. К тому же, никогда не замечала, чтобы он хоть раз на других за столько лет посмотрел. Неизвестно, конечно, чем он занимался, пока среди вас жил, но люди – это несерьезно, да и Фрейе он никогда бы не изменил. Вервольфы, в отличие от людей, так не поступают.       Слова Лики вернули меня с небес, на которых я обитала со вчерашнего вечера, на жесткую реальную землю. Следовало забыть о своей гениальной идее, глупости это все.       Когда я проснулась сегодня утром, еще не разлепив глаза, почему-то стала шарить рукой по кровати в поисках Волчонка. Он проводил меня до дверей дома Саги, но даже не заходил внутрь, с чего мой неадекватный мозг решил, что он может оказать рядом? Окрыленная влюбленностью и пониманием, что она взаимна, я, наивная идиотка, поверила, что, может быть, у нас могло бы все получится, если бы я сама стала оборотнем. Наверняка существовал безопасный ритуал, просто по понятным причинам Герман мне про него не рассказал. В какой-то миг я поверила в эту идею, но теперь Лика вернула мне трезвость ума. Рудницкий не уйдет от жены. Никто не позволит мне обратиться и стать членом стаи, а если бы даже и позволили, то каждый бы потом возненавидел за то, что я решила увести из благородной семьи Германа.       “Люди – это несерьезно”. Наверняка я была для Рудницкого обычным временным развлечением, и его чувства оказались вызваны лишь пресностью в отношениях с женой. И даже эти особенные взгляды, эти волшебные слова и нежные прикосновения ничего серьезного не значили. Наверняка половину из этого вообще надумала.       Теперь и мое настроение испортилось.       Нож неловко соскочил с мокрой картофелины и полоснул мне по пальцу.       — Черт, — прошипела я, глядя на выступившую кровь.

***

      Решительный настрой и убежденность в ложности чувств Волчонка развеялись так же легко, как и появились. Естественно. Любая на моем месте цеплялась бы за каждую ниточку надежды на счастье и не смогла бы с легкостью отказаться от того, кто сердцу дорог, лишь из-за внешних факторов. Титанически значимых, конечно, и все же. Но дело было не только в этом.       Выйдя от Лики, когда уже начало вечереть, я решила все же заскочить к Шведу. Его отец мог думать обо мне, что угодно, к косым взглядам здесь не привыкать, а справиться о самочувствии пусть не друга, но по крайней мере небезразличного человека, хотелось. К тому же, показалось, что Сандру будто бы недоставало тепла и ласки. Возможно, я бы смогла дать ему хотя бы немножко дружеской версии этих важных для каждого вещей. У меня не было романтической симпатии к Шведу, сердечко целиком и полностью принадлежало его лучшему другу, но чисто по-человечески этот парень мне очень нравился. Неизвестно, что чувствовал сам Швед, но я ощущала некий резонанс наших душ на уровне братско-сестринского или дружеского особенно глубокого взаимопонимания. Мы друг друга толком не знали, но рядом с Сандром было легко и комфортно. Как с Катей в период нашей особенно близкой дружбы. Легче, комфортней и приятней было только с одним человеком – с Германом. Возможно, это бред юной влюбленной дурочки, но мне правда казалось, что я весь мир готова обменять на одного Германа. Если бы не врала себе и не отрицала собственные чувства, поняла бы, что стала ощущать притяжение к нему чуть ли ни с первого дня в его доме, и чем больше проходило времени, тем сильнее становилось это притяжение. Я всегда боялась влюбиться так, что потеряю голову – хотелось познать это волшебное чувство, о котором в книжках пишут, но при этом сохранив ясность сознания. Увы, не получилось. Я прыгнула в омут с головой и теперь не могла вынырнуть даже при желании.       Я шла как раз недалеко от дома Германа, когда оттуда выскочила заплаканная Оля, а следом за ней – взрослые мужчина и женщина, должно быть, родители. Признаться честно, не сразу узнала подругу Лики, с которой совсем недавно познакомилась на дне рождения Волчонка. Девушка отрезала свои длинные светлые волосы, сделав короткую стрижку. Ей новый образ шел, насколько я успела рассмотреть – она довольно быстро проскочила мимо, но выглядел непривычно. Ситуация очень напомнила историю с Викторией, которая некоторое время назад так же выбегала из дома Германа в расстроенных чувствах. Интересно, смогла ли она в итоге попасть на концерт? А Оля? Она тоже хотела получить от него поддержку или совет, как тогда Виктория?       Поравнявшись с родителями девушки я сдержанно поздоровалась, но ответа от них не удостоилась, на меня лишь бросили два недобрых взгляда. Что ж, значит, этих вервольфов можно было занести в список к тем членам стаи, кто меня недолюбливал. Ну и ладно. Меня ненавидели самой чистой ненавистью жена и отец мужчины, в которого я была влюблена, так что это – мелочи.       Герман вышел из своего дома в именно тогда, когда я почти подошла к крыльцу. Судьба, не иначе. Мы пересеклись взглядами и синхронно на мгновение замерли, каждый орган внутри моего бренного тела в этот момент сделал прыжок с переворотом. Я так и осталась стоять на месте под воздействием чар Волчонка, пока тот, не отводя от меня взгляда, медленно спускался по лестнице. Последнее время он выглядел лучше и здоровее, все-таки пребывание в родном лесу пошло ему на пользу.       — Привет, — тихонечко произнесла я, чувствуя неловкость после вчерашнего и вместе с тем уже знакомое безумное желание поцеловать Германа.       — Привет, — он сделал резкую интонационную паузу, на секунду оставив губы слегка разомкнутыми, словно собирался сказать что-то еще, но вдруг передумал. “Привет, милая”?       Прикрыв рот кулаком, я покашляла.       — Ты заболела? — на лице Волчонка отразилось беспокойство. От этого стало приятно…       — Нет-нет. Это так что-то.       — Хорошо. А то я подумал, что это ты вчера на холодной земле… насиделась…       Судя по всему, ему тоже было неловко. Или он вообще жалел? Сердце забилось быстрее из-за переполняющих меня гнева, но на жизнь, а не на Волчонка, и боли. Как и думала, его чувства и признания не были истинными, просто стало скучно жить без эмоций такого рода. Жена-то не любимая, и вместе уже давно.       Таракан в голове шепнул мерзкий вопрос, а точнее, два: “Спит ли Герман с Фрейей? Если да, то когда это было в последний раз?”. Но я постаралась не обращать внимания.       — Слушай, Герман, — сделав полшага вперед, я понизила тон голоса, хотя мы и так разговаривали довольно тихо, — если нужно, можно просто обо всем забыть. Все нормально.       Волчонок быстро пробежался взглядом по обстановке за моей спиной и, как показалось, прислушался, затем его теплые зеленые глаза с золотыми крапинками вновь устремились на меня. С напряжением я ожидала услышать “да, забудем”. Это было бы правильным ответом и логичным, мало ли, что он наговорил ночью после такого тяжелого вечера? Но в глубине души я этого ответа боялась.       — О чем забыть?       — О том, что ты сказал... вчера в начале разговора, — почти беззвучно ответила я.       — А ты хочешь?       — Если так надо. Если ты хочешь.       — Я отдаю себе отчет в том, что и кому говорю. Почему я должен этого хотеть?       Сердце ёкнуло так, что я аж сделала лишний вдох, не успев до конца выдохнуть. Лицо Германа не выражало эмоций, но взгляд… То ли это все фантазии и попытки выдать желаемое за действительное, то ли он правда смотрел на меня так, как люди смотрят на случайно найденный сундук с сокровищами, удивительное произведение искусства и беззащитного котенка на шоссе, которого хотят спасти, одновременно.       Я тонула в его взгляде, даже голова начала слегка кружиться, и дело было не в волчьей магии. Лишь остатки здравого смысла останавливали от того, чтобы броситься в объятия к Волчонку. Мои глаза опустился на его шею, и я закусила губу.       — Ты ко мне шла? — уже громче спросил Герман, немного отходя назад.       — Нет, к Александру. Кстати, у Оли все в порядке?       — Семейные разборки. Пытался помочь.       — Успешно?       — Не сказал бы.       Поджав губы и сожалеюще сведя брови, я кивнула.       — Я тоже хотел к Сандру заскочить, но тогда попозже это сделаю.       — Нет-нет, лучше ты сейчас иди. Я не уверена, что все-таки зайду к нему.       — Почему? — удивленно нахмурился Волчонок.       — Его родители будут не рады, — пояснила я. — Наверное, лучше подожду, пока он начнет выходить на улицу.       — Думаю, это может быть уже сегодня. Максимум – завтра. Раны не серьезные, а на нас все быстро заживает.       — Это отлично. Ну, ладно, передай ему от меня привет, пожалуйста. А я все же вернусь Саге, с ужином помогу.       Неловко улыбнувшись и потупив взгляд, я уже хотела было развернуться и уйти, но Герман меня остановил.       — Алекси…, — неуверенно начал он.       — Да?       — Ты когда к Лике пойдешь?       — Сегодня была. А что такое? — непонимающе спросила я, ощутив легкое напряжение.       — Ты… у меня вчера порвался твой браслет, — снова тихо произнес Волчонок, глядя мне в глаза. — Может, если еще будете их делать, ты сплетешь мне новый? Очень жаль, что так вышло.       — Если ты хочешь, то с удовольствием, — прошептала я, завороженная нежностью в его взгляде. Настолько стало приятно от этой просьбы, что аж ноги сделались ватными. Сердце забилось с бешеной скоростью.       — Хочу.       Еще пару секунд мы просто стояли, молча глядя друг на друга. Оставалось надеяться, что никто за нами во время этого нашего диалога не наблюдал. Наверняка со стороны то, чего вообще-то не должно происходить, было заметно. Обычно окружающие хорошо видят, когда между людьми есть чувства. Я не раз замечала, когда мои подруги начинали нравиться каким-нибудь парням. А на первом курсе в меня саму был влюблен одногруппник по имени Лёша, милый и скромный парнишка, но с громким смехом. Мы быстро нашли общий язык и, как мне казалось, подружились. К сожалению, Лёшка забрал документы после первого же семестра, сказав, что не хочет изучать юриспруденцию в университете, а пойдет в поварской колледж. Позже оказалось, что чуть ли не вся группа видела его отношение ко мне: одни думали, что мы встречаемся, но не афишируем это, другие же были убеждены, что парень безответно по уши влюблен. А я и не догадывалась о его чувствах…       На секунду взгляд Германа перескочил куда-то в сторону, но почти сразу вернулся ко мне.       — Как твоя спина? — обычным голосом спросил он. На красивом лице отразилось сожаление. Те царапины были всего лишь случайностью, но Волчонок до сих пор переживал из-за этого.       — Сага утром сказала, что все быстро заживает. Все хорошо.       — Не болит? — он аж брови домиком свел.       Я мягко улыбнулась и чуть было не коснулась его предплечья в успокаивающем жесте, но вовремя себя одернула. Так-то мы не на озере уединились, чтобы позволять себе подобное.       Если бы у Германа были бы чувства к его жене, я бы в жизни не полезла к этому человеку, как бы сильно не влюбилась. Как говорится, на чужом несчастье счастья не построишь. Но Рудницкий не любил Фрейю. А меня… а я ему нравилась. Так что не было ничего, что могло бы меня сдерживать от романтических порывов, кроме риска быть замеченными.       — Ничего не болит и никак меня не беспокоит, — немного слукавила я, сохраняя улыбку. Раны ныли и затягивались не так, как обычные, временами не удавалось найти удобного положения, чтобы не чувствовать боли и зуда, но Волчонку я бы и под пытками в таком не призналась – переживать же будет и себя винить. — Все в порядке. Просто забудь об этом, ладно?       По его взгляду и вздоху стало ясно, что забывать он не собирается и корить себя не перестанет. Казалось бы, монстр по природе своей, а такой чувствительный.       — Ты не общался с сестрой? Как там Ночь?       — Он в порядке. Вики пока забрала его к себе. Потом вернет, когда ты приедешь, — рассказал Герман. — Сначала Ночь понервничал, конечно, Вики говорит, все бродил, обнюхивал каждую вещь, под кроватью прятался, но сейчас уже привык. Они с молодым человеком домой приходят, кот их встречает. Ты же не против, что сестра его забрала? Он просто тоскует, если долго один остается, а Вики не всегда может заходить каждый день и надолго.       — Нет-нет, конечно же, я не против! — выпалила я. — Наоборот, спасибо ей большущее. Я перед Вики в долгу.       — Да перестань. Как можно не позаботиться о животном, которому нужна помощь?       Наверное, он с такими же мыслями полгода назад меня к себе жить позвал.       — Пора идти, — сказал Волчонок, и мимолетно коснулся пальцами моей руки. Я вздрогнула. — Увидимся.       — Герман, — вдруг вспомнила я то, что уже давно хотела спросить.       — М?       — Можно ли мне как-то посидеть у тебя на лекции на каком-нибудь уроке в школе? Очень интересно узнать что-нибудь про оборотней и вампиров. Но, наверное, мне нельзя, да?..       Сжав губы, Герман задумчиво постучал ногой по земле.       По тропинке недалеко от нас прошли двое взрослых мужчин. Они глянули в нашу сторону, ничего не сказав. Рассмотреть выражения их лиц я не успела, но показалось, что никакого яркого негатива эти вервольфы не испытывали, скорее обычное равнодушие. На секунду в голове вспыхнул образ человека без щеки, стало не по себе, и я быстро прогнала эту картинку.       — Я почти уверен, что нельзя… но… В общем, скоро вернется Лиулфр и, разумеется, нам нужно будет обсудить с ним твое пребывание здесь и все, что с этим связано. — сказал Рудницкий. — Если он разрешит тебе побывать на каких-то уроках, на истории, например, то тогда конечно.       — Хорошо, — слегка улыбнулась я.       В солнечном сплетении начало разрастаться волнение от скорой встречи с Альфой стаи. Страшно было даже представить этот разговор. Кто знает, может, первая встреча с Аластором и остальными оборотнями еще покажется мне приятным дружелюбным знакомством. Единственное, что успокаивало, это вера в Волчонка и в то, что он со всем разберется.       Больше я Германа не задерживала, и мы разошлись по разным сторонам – я зашагала обратно к Саге, а он направился к Александру.