***
Герман ждал меня у входа в школу. Увидев его, я начала улыбаться еще издалека, влюбленные бабочки в животе зашевелились крылышками. Какой же он красивый, стоит весь такой высокий и широкоплечий, мускулистые руки на груди сложил, смотрит так внимательно из-под тяжелых бровей. Самый красивый, самый умный, самый добрый, самый лучший и самый-самый любимый. — Привет, — прошептала я, понимая, что взгляд стал щенячьим. В голове вспыхнуло несколько картинок с прошлой ночи. — Привет, милая, — улыбнулся Герман. Щетина еще не успела отрасти на его прекрасном лице, и чуть впалые щеки пока казались совершенно гладкими, хотя, если провести по ним ладошкой, небольшая шершавость от проявляющихся волосков наверняка бы ощутилась. Все-таки, без бороды Волчонок выглядел намного моложе. Без бороды – взрослый парень, с бородой – мужчина. Мне безумно нравились оба варианта& — Ты так смотришь, мне даже неловко, — с усмешкой произнес любимый, окинув взглядом пространство за моей спиной. — Что такое? — Угадай сам, что у меня в голове. — Могу представить, — приятно прожигая глубочайшими глазами, сказал он. — Думаю, у меня в голове что-то похожее. Смущенно улыбнувшись, я закусила губу. — Пойдем пока на задний двор, урок там будет, ученики скоро подтянутся, — Герман коснулся ладонью моего плеча и направил вперед. — Как у тебя дела? Чем утром занималась? — Все хорошо, у Лики была, — ответила я, шагая рядом с ним. — Кстати, хочу поговорить потом кое о чем, связанным с ней. Если ты не против. — Да, конечно. Я думаю, мы пойдем к озеру после школы, если ты не передумала смотреть на то, как я становлюсь зверем, там и поговорим. — Не передумала. — Ну хорошо… — А ты как? Не было дома проблем после вчерашнего? — Все нормально, — любимый ободряюще быстро погладил меня по спине. — С Фрейей побеседовал. Обещала не лезть к тебе. — Ого, — удивилась я, — что же ты ей такого сказал? Мы пришли за школу и оказались на небольшой красивой полянке, упирающийся в лес. У дальнего ее края, в густых кустах стояла круглая деревянная беседка. Если я правильно помнила, сейчас у волчат шел другой урок, который вела Надья, и прибежать сюда они должны были только минут через пятнадцать. — Ничего особенного. Я объяснил ей, что, если она попытается спасти наш брак, убив тебя, то это ни к чему не приведет, что я не останусь с ней и покину стаю, даже если тебя не будет. А еще пообещал, что сам убью ее, если она тебя тронет. Мало того, что последнее предложение само по себе поразило, так еще и то, каким будничным тоном сказал это мой лапочка Волчонок, просто повергло в шок, аж глаза на лоб полезли. Подойдя к беседке, Герман пропустил меня вперед. Я села на ту скамейку, что была ближе всего к кустам – их ветки в некоторых местах нависали над стенками, дополнительно скрывая от чужих взглядов. Любимый опустился рядом, но сохранив небольшое и все равно невыносимое расстояние. Безумно хотелось забраться к нему на колени и прижаться как можно теснее. — Ты бы правда ее убил? Ты бы смог? — не веря в это, спросила я. Волчонок склонил голову к одному плечу. — Надеюсь, не придется это выяснять, — уклончиво ответил он. Тут не поспоришь. Хорошо бы, чтобы правда не пришлось… Слова Саги о том, что Фрейя способна на многое, плотно засели в голове. Я глянула в сторону, любуясь красивым видом и наслаждаясь пением птичек и воздухом с сосновым запахом, тянущимся от леса, как вдруг дернулась от неожиданности – Герман дотронулся до моей руки, лежащей на скамейке между нами. — Ты чего? — с удивленной усмешкой произнес он, поглаживая своими пальцами мои. — Не ожидала просто. — Испугалась? — Нет, тут в другом дело… — В чем? — Ну… — было немного неловко признаваться в таком, но почему-то уж очень сильно хотелось рассказывать все Герману максимально честно. — Каждый раз, когда ты меня касаешься, через меня словно ток проходит… Но не в прямом смысле, конечно. — Щечки начали становиться горячее и наверняка немного покраснели. — Ты настолько чувствительна к прикосновениям? — спросил любимый, приподняв брови. — Только к твоим, — прошептала я. Герман сжал мою руку. Быстро оглянувшись, он привлек ее к своим губам и дважды нежно поцеловал запястье. По коже пробежали мурашки. — Я сейчас с ума сходить начну... Кстати, хотела спросить, а как долго у вас идет процесс развода? Волчонка это насмешило. — А что такое? — с лукавой улыбкой уточнил он, хотя все прекрасно понимал. Так непривычно было видеть Германа таким… Влюбленный, флиртующий и заигрывающий молодой парень, а не суровый и холодный мужчина-преподаватель. Вроде бы, пора уже привыкнуть, но сломанный шаблон пока еще не давал покоя. А ведь относительно недавно мы обращались друг к другу на “Вы”, и я не видела на лице Германа Александровича Рудницкого никаких ярких эмоций. Небольшая улыбка – и то редкость. Шутки и смех – даст бог, раз в год. Хотя такие моменты мне всегда очень нравились. В такие моменты он выглядел живым и настоящим, реальным. Я не раз это отмечала. — Я не могу выносить это сильнейшее желания тебя поцеловать, вот что, — откровенно сказала я, чувствуя, как немеет внизу живота. — Мне так интересно, как ты целуешься, — вдруг сказал Герман. — Серьезно? Ты задумывался об этом? — Конечно. И о том, как ты это делаешь – судя по тому, как ты целовала меня в шею, это должно быть настойчиво и страстно, — почему ему снова удавалось говорить о таком без какого-либо смущения? — и о том, как ощущаются твои губы, они кажутся очень мягкими, и о том, как будет реагировать на поцелуй твое тело. Скажу честно, и не только о поцелуях я думал. Щеки уже пылали вовсю, а я сверлила взглядом старый дощатый пол. Возможно, если бы мистер Рудницкий говорил на эту тему игривыми интонациями развязного альфача, я бы восприняла такое спокойно. Но нет, он говорил об этом слишком обычно! Будто рассуждал о том, что одним людям больше нравятся макароны, чем картошка… И это заставляло просто сгорать от смущения. Правда, оно почему-то не помешало выдать ему нечто не менее неловкое: — Это так неожиданно. Я думала, только я задумывалась о том, как ты целуешься. Причем, давно. — Когда впервые? Мне интересно, догадывался я об этом в тот момент или нет. А мне было интересно, его можно как-то смутить вообще? Надо бы подумать на досуге и попробовать. Ох уж эти уверенные в себе мужчины. Мечта наяву. — Осознанно, наверное тогда, когда мы сидели на ступеньках у твоего дома. Когда только попала сюда, — честно сказала я. — До этого тоже что-то было, но я сама не понимала, что именно. Герман усмехнулся. — Да, ты в какой-то момент слишком долго смотрела на мои губы. Я это заметил. — И что… ты об этом подумал? — Уже не помню, — любимый пожал плечами и сцепил наши пальцы в замочек. — Наверное, просто предположил, что было в твоей голове. И понимал, что лучше бы этого не было… Хотя сам бы не отказался от поцелуя с тобой, если бы мог. Я улыбнулась. Это было приятно слышать. — Можно я спрошу кое-что очень неловкое? — Можно, но если это длинная тема, то лучше отложить. Дети скоро придут. — Это будет коротко. — Тогда вперед. — Ты сказал… что думал не только о поцелуях. — Да. И? — Я правильно понимаю, что ты думал о… большем? — облизав и поджав губы, я кинула на Волчонка быстрый взгляд. — Да. — То есть, ты… хотел бы? Из груди вырвался громкий вздох. В целом, с Германом было комфортно говорить о чем угодно, не было сомнений, что он все поймет и нормально отнесется. Но эта постельная тема давалась мне тяжело, слишком уж неловкая она была. Да, это естественно. Да, оба – взрослые люди. Но все равно. — Тебя? Хочу, конечно, — совершенно спокойно подтвердил любимый. Внутри все перевернулось, и без того ускоренное дыхание стало еще более частым и поверхностным. Низ живота снова приятно онемел. — Почему ты спрашиваешь об этом? — повернулся ко мне Волчонок. — Это глупо прозвучит. — Уверен, что нет. — Просто… один момент немного меня напрягал… — я все-таки решила поделиться с ним тем, что меня беспокоило. Непонятно, пара мы или нет, но психологи советуют всегда обсуждать все, что беспокоит, так что лучше уж спросить на всякий случай, вдруг мы все-таки уже стали парой? — Ты признался в чувствах, ты тоже целовал меня в шею и не был против моих прикосновений к тебе, но… — Но? — Не знаю, как это объяснить. Да, я понимаю, что нам нельзя даже целоваться, о большем и говорить нечего, а лишний раз дразнить себя, наверное, не стоит, но… — Милая, просто скажи прямо, все в порядке, — мягко произнес Герман, сильнее сжав мою руку и поглаживая ее большим пальцем. Я снова вздохнула. — Обычно мужчины и парни стараются как-то потрогать девушек, которых хотят. Лишний раз проводят по бедру, по попе, например. Да и получилось так, что все самые… небезобидные прикосновения у нас инициировала я. Не хотелось бы, чтобы выглядело так, будто я к тебе пристаю и домогаюсь. — Милая, послушай, — серьезно, но сохраняя в голосе нежность, заговорил Волчонок, — во-первых, я довольно старомодный. Все-таки мне нравится быть джентльменом и относиться к девушкам уважительно. Я же не на одну ночь тебя снял, чтобы руки распускать, милая. Я уважительно к тебе отношусь, я люблю тебя. — От этих его слов сердечко в груди затрепетало, сразу захотелось броситься на шею и сильно обнять. — Знакомы-то мы давно, но в романтическую стезю наши отношения перешли недавно. Ты тоже аккуратничаешь, и очень много, я это вижу. Вот и я тоже. Мне известно устройство женской психики, и я понимаю, что есть большая разница между тем, если ты попросишь погладить мой пресс и будешь кусать шею, и тем, если нечто подобное буду делать я. Во-вторых, после твоих рассказов про физрука и бывшего парня, которые отнеслись к тебе, не как к человеку и очаровательной девушке, а, как ты сама говорила, к куску мяса, разве я могу позволить себе лишнего? Я не хочу в твоих глазах встать с ними в одну линию, и я не хочу, чтобы тебе стало неприятно. Я чуть не расплакалась. Герман был идеален. Никакой не монстр, а самый настоящий ангел. Разве не любая мечтает о таком чутком отношении к себе? Боже… Чем я заслужила такой подарок от жизни? Лучший мужчина на Земле достался именно мне – это же чудо. — Я так тебя люблю. Ты прекрасный. Самый лучший, — произнесла я, глядя в его глаза. Сердце распирало от нежности и любви к этому человеку. Волчонок мягко улыбнулся. — Кстати, а ты разве не чувствовала, что я хочу тебя? Буквально вчера, когда я попросил не двигать тазом и не тереться? Ну или на озере, когда сказал, что мне тяжело? Ты не поняла, почему? — Поняла, конечно, — смущенно отозвалась я, опуская взгляд. — Просто подумала, что это физиология. Обычная реакция на мои механические действия, или как это называется? — Это тоже, да, разумеется, но… оно не противоречит тому, что я просто хочу тебя. Ты очень красивая и обаятельная девушка, к которой у меня сильные чувства, разве может быть иначе? Просто в обычной обстановке это желание разум не затмевает, а когда ты трешься об меня или слишком страстно себя ведешь, то начинает затмевать. На полянку прибежали первые ребята, и нам пришлось резко закончить этот разговор и расцепить руки. На то, чтобы сосредоточиться на происходящим вокруг, убрав из головы все лишнее, мне потребовалось время – пульс и дыхание все никак не хотели приходить в норму, а мысли были только об одном. С каждой минутой детей становилось всё больше. Завидев своего учителя, они выкрикивали приветствия, после чего спешили к остальным, сбиваясь в стайку. В итоге собралось семь мальчишек и четыре девчонки, и все были примерно одинакового возраста – ровесники Тео. Сам он тоже пришел. После той встречи с Алеком мы с пареньком почти не пересекались, лишь иногда видела его издалека в компании других подростков. Герман вышел из беседки, поманив меня за собой. Вскоре все уселись в ровный круг на траве в теньке у деревьев. Сначала я хотела побыть где-то в стороне, но Волчонок подозвал и усадил недалеко от себя. Без любопытных взглядов молодняка не обошлось, видимо, это заметил и Герман, так что урок он начал с представления меня. — Еще раз добрый день, ребята, — повторно поздоровался он, в ответ получив кивки головами, — сегодня на нашем уроке с разрешения Альфы побудет моя хорошая подруга – Алексия. Она человек, но пусть вас это не смущает. Вслух никто ничего не сказал, но эмоции на лице отразились разные: у кого-то мерцало детское любопытство, одна из девочек, та, что выглядела самой взрослой, хитро прищурилась, будто подозревая, что мы с ее учителем не просто друзья, кто-то чуть заметно дружелюбно улыбнулся, глянув на меня, а кто-то явно испытывал презрение и недоверие. Однако, конечно же, спорить со старшим ни один не решился. Тео лишь единожды покосился в мою сторону, и с того момента стал полностью игнорировать мое присутствие. Но почему? Он же знал, что я хотела его спасти, помочь. Откуда такая неприязнь? Зато миловидная девчушка с двумя косичками и веснушками смотрела на меня с теплом и улыбку не скрывала, слегка кивнув, я улыбнулась ей в ответ. — София, не напомнишь нам, о чем мы говорили на прошлом занятии? — Вы рассказывали про вампиров, учитель, — подала голос девочка, которая показалась мне самой старшей. Что-то в ее внешности напоминало Фрейю, но волосы, правда, были потемней – больше русые, чем блондинистые. — Что нужно сделать, чтобы убить вампира? — задал ей следующий вопрос Герман. Жутко, конечно, что тринадцатилетние дети обсуждали в школе смерть и убийства. Впрочем, Волчонок рассказывал, что вервольфы взрослеют раньше, чем люди. — Оторвать голову и сжечь тело. — Верно, молодец. София самодовольно улыбнулась и бросила взгляд на высокого худого, если сравнивать с другими, черноглазого паренька. Тот, кажется, был другом Тео. Черт, у этой девчонки в ее возрасте грудь уже была больше моей… — Павел, а как убить вервольфа? Павлом как раз оказался черноглазик. — Вы этого не рассказывали, учитель, но я знаю. Чтобы вервольф точно не смог восстановиться, нужно либо разорвать его пополам, либо оторвать голову, либо вырвать сердце, — ответ прозвучал довольно уверенно. — Да, это так. Вообще, вервольфы более смертны, чем вампиры, к сожалению, — скрестив ноги по-турецки, Волчонок уперся локтями о колени, чуть подавшись вперед. — Если отделить голову от тела, разделить тело пополам или вырвать сердце, вервольф точно умрет. При других повреждениях и ранах выжить возможно, но гарантии все равно нет. Вампиры же реинкарнируются в любом случае, единственная возможность убить их – отделить голову и сжечь. Существует легенда про осиновый кол, который нужно вонзить в упыриное сердце, но такое убьет лишь очень слабого вампира. — Выпрямившись, Герман вдруг обратился ко мне, — Алексия, какое растение ядовито для оборотней? Он ведь так меня подколол, да? Все еще помнил про гениальную идею подсыпать ему в чай аконит? Даже несмотря на то, что передо мной сидел десяток детей, а не огромная взрослая аудитория, я занервничала, как в школе у доски. — Аконит. — Да, верно. Все знают, как выглядит аконит? Волчата согласно покивали. — Аконит – это высокорослый кустарник из семейства лютиковых. По одной легенде, выросло это растение на месте, где умер Цербер – адский пес, по другой – где умер скандинавский бог Тор, но достоверных подтверждений этому нет. Кто знает, как влияет аконит на вервольфов? — Если аконит попадет на кожу, то оставит ожог, — сказала София, — а если внутрь тела, то сильно ослабит. — И могут быть симптомы отравления, — добавила другая девочка. — А если в человеческом обличье вервольф выпьет чай с аконитом, что будет? — Да, он помнил про мою идею. Бросив на любимого притворно-обиженный взгляд, я вздохнула. — Сильнейшее отравление, потому что аконит ядовит и для людей тоже, и также лишит сил, независимо от обличья, — ответила та же кудрявая девочка. — И вервольф может потерять возможность обращаться, пока действие аконита не закончится, — тут же уточнила София. — Отлично, молодцы, — похвалил их Герман, — а какая трава опасна для вампиров? Марк? — Вербена, учитель, — ответил мальчик с коричневыми волосами. — Она действует на них так же, как аконит на нас. — Верно. Тео, расскажи нам про влияние серебра на вервольфов. — Вопреки распространенному мнению, — нехотя заговорил мой старый знакомый, — вервольфы спокойно относятся к серебру, если это не пуля и не лезвие, однако у некоторых может быть кожная аллергическая реакция на него. Раны же от серебряных пуль и серебряных лезвий заживают очень плохо и долго. Обычная пуля оборотня не убьет, а серебряная пуля в сердце – может. — Хорошо, все правильно, — Герман дважды покивал. — На вампиров серебро не действует, ребята. Это миф. — Получается, упыри сильнее нас? — поинтересовался светленький парень. — Они более живучие, чем мы, Ян. Физическая сила зависит от конкретного представителя обеих рас. Как бы мы не ненавидели вампиров, не стоит недооценивать этих противников, ребята. Вампиры быстрые, ловкие, сильные и, как уже сказал, живучие. В васильковых глазах Яна замелькала тревога. Павел что-то шепнул Тео, тот усмехнулся. София в этот момент не отрывала от них взгляда и даже не среагировала на кудрявую девочку, которая обратилась к ней. Запереживал не только Ян, но еще и милая девочка с косичками, она заметно погрустнела и стала нервно гладить пальцами край кофточки. — Какова вероятность, что вампиры снова нападут на нашу стаю, учитель? — спросил паренек с коричневыми волосами. Окинув взглядом всех детей, Герман тяжело вздохнул. — Буду с вами честен, — серьезно произнес он, — вероятность достаточно велика. Более того, мы все ждем и готовимся к этому. Но это самое главное – что готовимся. Придя на нашу землю, упыри умрут. Каждый до единого. Я вам это обещаю. — Но в прошлый раз погибло семеро наших, — сказала София, откинув густые волосы за спину. — Кто-то может погибнуть и в следующий раз, да. Смерть – такая же естественная часть жизни, как и все остальное. Все однажды умирают, и никто не станет исключением. Но нет смысла бояться смерти, нужно проживать каждый день с верой и надеждой на будущее, и делать все, чтобы завтра наступило для тебя и твоих близких. — А что произойдет после смерти? — Я не знаю, София, — пожал плечами Герман. — Никто не знает. Детям он не стал говорить, что у вервольфов нет души, и после смерти их не ждет ничего. Это правильно. Но лично я все равно упорно не верила, что оборотни бездушны, это полный бред. Нет, то есть, получается, что у физрука моего душа есть, у какого-нибудь человека маньяка – тоже, а у замечательного Германа, милашки Александра, у Саги и Лики их нет? Бред. Еще какое-то время Волчонок разговаривал с молодняком на философские темы про жизнь и смерть, про храбрость и трусость, про надежду и любовь, затем тема лекции снова переместилась на вампиров и вервольфов, включая в себя советы по выживанию, вроде тех, что нельзя разворачиваться к упырям спиной и нельзя давать им себя обхватывать. А потом началось практическое занятие, на которое меня тоже пригласили. Мы все зашли в лес, с самого края кустов почти не было, а деревья росли не густо и между их высоких стволов оставалось достаточно места. Герман сделал несколько шагов вперед и развернулся к нам, в голове вспыхнули воспоминания с его лекций в университете. — И во время битвы, и в обычной жизни важно сохранять спокойствие, самообладание и гармонию в двойственности своей натуры. Всегда, в каждый момент важно чувствовать себя и жизнь вокруг, — начал рассказывать он. — И сейчас мы с вами потренируемся. Мы должны научиться оставаться в реальности в любой ситуации. Встаньте твердо на обе ноги, выпрямитесь и положите руки так, как вам удобно. Стоя позади всей группы, я решила тоже попробовать делать то, что говорил Волчонок. Когда-то давно, еще в его доме, он учил меня работать с эмоциями, сказав, что для человека это тоже будет полезным. Пока я ни разу не пробовала применять тот его урок в жизни, хотя, может, в некоторых моментах и стоило. Поставив ноги на ширине плеч, я сложила руки на груди. — Закройте глаза, почувствуйте свое сердцебиение. Ощутите, где находится ваше сердце, с какой скоростью оно бьется. — Он сделал небольшую паузу, во время которой у меня, кажется, и правда получилось почувствовать свое сердце. — Хорошо, теперь обратите внимание на дыхание. Почувствуйте, как воздух попадает в легкие и расширяет их, а потом покидает. Сделайте глубокий вдох и медленный выдох. Теперь несколько быстрых. Попробуйте подумать о всем своем теле и ощутить его. Воздух попадает в легкие и всасывается кровь, а кровь по всему телу, от ушей до кончиков пальцев на ногах, гоняет сердце. Это напоминало медитацию, голос Германа приятно расслаблял, а концентрация на теле помогала заземлиться и освободить мысли. Волчонок продолжил, судя по звуку, он медленно прохаживался перед нами вперед и назад, как раньше порой делал на парах: — После того, как вы ощутили себя, ощутите то, что вас окружает. Ступни касаются твердой земли, легкий ветерок трогает кожу, уши слышат шелест листьев и пение птиц. Попробуйте немного подвигаться и почувствовать, как ваше тело взаимодействует с миром. И помните, чтобы сохранять физическую и моральную стойкость, концентрируйтесь на центре своего тела, а не на конечностях. Павел и Ян, подойдите ко мне, пожалуйста. Я открыла глаза, как и все остальные. Оба парня вышли вперед и остановились около учителя. — Ян, встань ровно, закрой глаза и сконцентрируйся на своих ногах. Подумай о них, почувствуй их, сконцентрируй в них свою энергию и внимание. — Тот сделал так, как его попросили. — Павел, толкни Яна. Черноглазик с силой пихнул блондинчика двумя руками в плечо. Ян потерял равновесие и чудом не упал. — Ян, теперь встань точно также, но сконцентрируй внимание и энергию в животе. Заняв такую же позицию, как и в первый раз, паренек закрыл глаза. — Павел, толкай. На этот раз Ян хоть и пошатнулся, но выстоять смог, сделав всего один шажок в сторону. — Хорошо, — покивал Герман. — Теперь, Ян, концентрируйся на руках. Все то же самое, но теперь руки. Павел? Павел в третий раз пихнул Яна, и тот снова чуть не упал. — А теперь концентрируйся в солнечном сплетении. Павел, давай. На четвертый раз блондинчик устоял, как и во второй. — Спасибо, ребята, идите обратно. — Оба паренька встали на прошлые места. — Вот, видели? Важно держать фокус внимания в центре своего тела. Помните об этом, особенно, если когда-нибудь окажетесь в битве. Урок закончился примерно через полчаса, за это время молодые вервольфы потренировали еще парочку волчьих штучек, затем Герман отпустил их. Так странно… реальные оборотни оказались не такими, какими я привыкла видеть их в фильмах и книгах. Интересный, умный и сильный народ со своими традициями и законами, удивительные и привлекательные существа, не уступающие вампирам ни в чем, кроме живучести. Жаль, что люди не могли мирно сосуществовать с оборотнями. Если так подумать, союз людей и вервольфов мог быть полезен обоим. Люди помогали бы вервольфам в научной сфере и исследовании собственной природы, а вервольфы с их-то физической силой и навыками однозначно пригодились бы в рядах спасателей и полиции, например. Герман быстренько заскочил в школу, вышел оттуда с поясной сумкой, и мы направились к озеру. За руки, к сожалению, не держались. Все-таки днем рискованно, пусть даже и в лесу. Теперь, когда до лицезрения обращения оставалось совсем немного, нервы разошли уже сильнее, слишком уж страшно было снова испугаться любимого. Несложно догадаться, чем бы это закончилось… Герман бы ужасно расстроился, запереживал, его бы это сильно ранило и возможно обидело бы, снова стал бы говорить, что он монстр. Оставалось надеяться, что я смогу обуздать свою психику и взять ее под контроль. К счастью, много думать на эту тему возможности не было, так как мы болтали всю дорогу: я спросила, как дела у Ночи, Герман сказал, что малыш в порядке, а потом мы говорили о прошедшем уроке – о том, что сегодня обсуждалось, и о ребятах, которых я сегодня увидела. Оказалось, что София неравнодушна к Павлу, но родители вряд ли их поженят. Сначала захотелось посочувствовать девочке, но потом я подумала, что, возможно, ее вкусы и отношение к этому парню еще могут измениться с возрастом, и она сама не захочет выходить за него замуж. Герман рассказал, что Павлу и Софии по четырнадцать лет, скоро будет пятнадцать, а самой маленькой среди присутствующих была девочка с косичками – ей только исполнилось двенадцать. В этот раз мы прошли подальше деревянного пирса, скрывшись за плотной стеной из кустов, чтобы случайно не столкнуться с другими членами стаи, если кто-то вдруг решит поплавать. В этом месте на границе берега и воды лежало больше камней, и, судя по всему, сразу было глубоко. В воздухе уже пахло вечером, до захода солнца оставалось около двух часов, и его свет уже приобрел более мягкие и приятные золотистые оттенки. — У меня есть для тебя подарок, — негромко произнес Герман, остановившись посреди маленькой полянки, зажатой между озером и деревьями. — Подарок? А по какому поводу? — удивилась я. — Разве для подарков всегда нужен повод? Открыв поясную сумку, любимый достал оттуда что-то светлое и протянул мне. Это оказался кинжал в резных ножнах размером с ладонь. Серебряная поверхность поблескивала на солнце. Некоторые элементы сложного узора на рукояти и на ножнах были зачерненные, выглядело это очень красиво, но оружие никогда меня не привлекало. Уж лучше бы в мире вообще не существовало никакого оружия, кроме камней и палок. — Кинжал? — я взяла подарок Германа, тот оказался довольно увесистым. — Он сделан из серебра. Носи с собой на всякий случай. — На какой такой всякий случай? Вдруг “чеховское ружье” существовало в жизни, и теперь эта штука точно мне понадобится? Но разве у меня поднимется рука убить кого-нибудь? Или даже просто ранить? Если паучка жалко раздавить, получится ли проткнуть лезвием разумное существо? От представления того, как лезвие вонзается в теплую упругую плоть, и из раны начинает сочиться воняющая железом липкая кровь, к горлу подкатила тошнота. Я достала кинжал из ножен, и тот сразу же удобно лег в руке. Выглядел он очень острым. — Помнишь, что я говорил на уроке? Если воткнуть серебряный нож или кинжал в сердце оборотня, то можно его так убить. И в человеческом обличье, и в зверином. — Мне нужно кого-то бояться? Только скажи честно, пожалуйста. — Я не знаю, — вздохнул Волчонок. — Случиться может что-угодно, это же жизнь. Пусть у тебя будет хотя бы маленькая возможность защитить себя. Пока все не уладится, носи его с собой везде, ладно? — Я правильно понимаю, что Фрейя может все-таки тебя не послушать? — я вскинула брови и, убрав кинжал обратно в ножны, запихнула его в задний карман джинсов. — На самом деле, я считаю, что вероятность этого крайне мала, но кто эту женщину знает? — Ты? — О, нет, — усмехнулся Герман, — за столько лет я так и не смог ее понять. Хотя и не особо пытался, на самом деле. У многих наверняка было так же – не смог понять, хотя и не особо пытался. При подобном отношении и правда лучше разойтись. — Спасибо за подарок. Я буду носить его с собой. — Есть еще кое-что, — с этими словами любимый достал из сумки стеклянную баночку, обвязанную шнуром с карабином на конце, — это сушеная измельченная вербена, — он отдал ее мне. — Если кинешь в лицо вампиру или в чай подсыпешь, это может его ослабить. — Снова про чай?.. — Прицепи куда-нибудь и пока тоже ходи с ней, хорошо? — Хорошо, спасибо, — кивнула я, цепляя карабин за шлевку на штанах. — Ну, и еще вот, — Герман протянул красивый браслет из полупрозрачных круглых камушком, отливающих голубым. — Это лунный камень. У нас он очень ценится. — Какая красота, — произнесла я и хотела уже забрать браслет, но вдруг вспомнила слова Лики, и вместо этого выпрямила руку, — наденешь? Любимый усмехнулся и аккуратно надел браслет мне запястье. Я довольно уставилась на подарок, слегка крутя кистью. Камешки волшебно переливались на свету. — Спасибо большое, — прошептала я, заглянув в любимые глаза. — Можно тебя в щечку поцеловать? — Можно, конечно, — улыбнулся Герман и, ухватив меня за талию, притянул в свои объятия. Прильнув к его щеке, я проскользила губами ниже, поцеловала подбородок и опустилась к шее, не удержавшись, слегка ее прикусила. — Почему ты так любишь кусаться? — тихо спросил Волчонок с нотками веселья в голосе. Прижимая одной рукой к себе, другой он гладил меня по волосам, запуская в них пальцы. Бабочки в животе начали метаться в странном танце. Этот мужчина опьянял меня – теперь я понимала смысл этой поэтичной метафоры. Его запах, его прикосновения, тепло его тела и его дыхание просто сводили с ума. — Тебе не нравится? Я могу так не делать. — Очень нравится, — прошептал он мне на ушко, вызвав мурашки по коже. Нежно поцеловав любимого над ключицей, я сразу же сильно прикусила это место, после чего легонько лизнула языком и снова поцеловала. Грудь Германа заметно поднялась и медленно опустилась, он сильнее надавил ладонью на поясницу, прижимая меня теснее. Я беззвучно ахнула. — Солнце, еще пару дней надо потерпеть. — Я терплю, — отстраняясь от любимого и поправляя волосы, произнесла я. — Мне кажется, я это скорее себе сказал, хоть и обратился к тебе, — хмыкнул Волчонок, поддернув штаны. Мы немного отошли друг от друга, мир вокруг снова начал существовать. В ближайших кустах кто-то пробежал, хотя пока рано было для ежиков и другой живности, появляющейся с наступлением темноты. — Ты хотела обсудить что-то связанное с Ликой Бэсеску, если не ошибаюсь? — Да. Да… Понимаешь, Герман, мы с ней, вроде как, стали подругами, и я очень хочу ей помочь. Дело в том, что ей родители нашли жениха, из карельской стаи, но Лика совершенно не хочет выходить за него замуж и уезжать тоже не хочет, — стала объяснять я, крутя другой рукой браслет на запястье. — Она очень грустная, злая и подавленная. Она в отчаянии… А Лика очень хорошая девушка, она заслуживает любви. Может быть, ты знаешь, как ей помочь? Нет ли какого-нибудь способа избежать этого брака? Герман задумчиво потер затылок, глядя в сторону. — Боюсь, что ничего не поделаешь. Если ее отец все решил, то вряд ли на это удастся повлиять. — Неужели ничего нельзя сделать? — излишне эмоционально спросила я. — Это же бред! Она взрослый человек, то есть, оборотень. Почему за нее всё решают? — У нас такие законы и порядки, милая, — мягко произнес Волчонок. — Сам не понимаю этого, но что есть, то есть. Я не знаю, как помочь Лике, к сожалению. Меня и так ее отец слушать бы не стал, а теперь тем более не будет. — Из-за меня? — Не из-за тебя, а из-за моих решений. Неужели любимый и правда потеряет уважение и расположение его стаи?.. Ну почему в жизни постоянно надо чем-то жертвовать? — Ладно, а есть кто-то, кто может помочь? К кому она может обратиться? — не сдавалась я. — Она может поговорить с Михаем, но я уверен, что он встанет на сторону ее отца. Тот жених вообще ей не нравится? — Лика с ним не знакома. — Так может там все не так плохо? Вряд ли ей отец кого-то не достойного подобрал, — пожал плечами Волчонок. — А вдруг все плохо? Даже если нет, разве Фрейя не была достойной? Красивая, умная, верная. Но был ли ты счастлив без любви? Герман, ты же должен понимать Лику, как никто другой… — Я понимаю. Но я не знаю, как ей помочь, правда. — Ну, все равно спасибо, — расстроенно вздохнула я. — Значит, я могу ей сказать про Михая? — Да, — кивнул Герман, — но сразу предупреди, чтобы особо на него не рассчитывала. — Ладно. Слушай, а могу я у тебя еще кое-что спросить? Кое-что личное? — Мне нечего от тебя скрывать, милая. Спрашивай, что хочешь. Подойдя к любимому, я обвила руками его торс и прижалась к груди. Он ласково погладил меня по спине, обнимая в ответ. — Я так тебя люблю, — прошептала я. — Я тоже тебя люблю, милая. На несколько секунд, прикрыв глаза, я буквально растворилась в нем, поглубже вдыхая его хвойный запах и слушая сердцебиение. Сколько бы времени вместе нам не дали, мне всегда будет мало. Какое же все-таки удивительное чувство – любовь. — Так что ты хотела узнать? — спросил Волчонок, снова путая пальцы в моих волосах. Это было так приятно и очень расслабляло. — Про твою маму, если тебе комфортно говорить об этом. — Да, что именно тебя интересует? Где она? — Угу. — Мама живет в другой стае сейчас, но точно не знаю, где территориально. В этом мы с тобой похожи, — печально усмехнулся он. — Вот только контакт с нашей мамой не потерян. Моя сестра Вики, у которой живет твой кот, общается с ней. — Из-за этого с Вики никто из стаи связь не поддерживает? — уточнила я. — Ну, в каком-то смысле, — Герман вздохнул. — Там долгая и сложная история произошла, но если кратко, то суть в том, что мама развелась с моим отцом и вступила в отношения с вервольфом из другой стаи, с которой у нашей прежде были конфликты, — стал спокойно рассказывать он. — Развод родителей проходил тяжело, совсем не мирно, и получилось так, что мы с братом остались с отцом, а сестра встала на сторону мамы. Вики ушла с ней в ту другую стаю, но потом решила жить среди людей. — А почему ты с мамой не общаешься? Ты на нее обижаешься из-за того, что она от вас ушла, или она обижается на тебя, потому что ты выбрал отца? — М, я не думаю, что кто-то из нас обижается. Выбрать маму было бы предательством для моей стаи, на тот момент я принял то решение, которое казалось мне верным. Мама тоже меня поняла, ведь каждый из нас имел право на выбор. Мы иногда разговариваем с ней по телефону, но никто из наших не знает, что я общаюсь с ней и с Вики. Лично я не считаю, что предаю этим свою стаю, я же не рассказываю им ничего, связанное с ней. — Я тоже не считаю это предательством, — согласилась я. — Мама и Вики же тоже твоя семья. А давно это все произошло? Получается, в прошлый раз между близким человеком и стаей Герман выбрал стаю, а теперь хочет выбрать меня? Я посильней сжала руки, крепче обнимая любимого. — Да, давненько. Раны затянулись уже у всех, кроме Аластора, наверное. Он маму ненавидит всей душой. — Это очень печально… — Да. Так, милая, у меня вечером еще есть дела, ты не передумала насчет обращения? — Нет, — твердо ответила я, отлипая от Волчонка. — Ладно. Я отойду за куст, хорошо? Стриптиз устраивать не хочется. Жаль, я бы посмотрела… — Да, конечно. Герман встал за небольшим кустом, закрывающим его почти до груди и стал раздеваться. Из уважения я все-таки отвела взгляд в сторону и не стала рассматривать рельефные руки и торс. Трансформация происходила достаточно быстро. Не в одно мгновение, конечно, но быстро. Спина Германа начала становиться шире и горбиться, одновременно с этим увеличивался рост, а пальцы изгибались, ногти на них вытягивались и чернели, превращаясь в длинные острые когти. Голова постепенно меняла форму, красивое лицо исказилось и оскалилось, становясь звериной мордой с огромными клыками. Кожа темнела и покрывалась редкой длинной шерстью, уши вытянулись. Я завороженно наблюдала за происходящим, не веря своим собственным глазам. Обычный мужчина за минуту превратился в огромного зверя, напоминающего волка с чертами медведя и легким намеком на человека. Сердце все-таки предательски ускорило свое биение и дыхание участилось, мышцы в теле напряглись, готовые бежать со всех ног, но я заставляла себя стоять спокойно и смотреть. Неважно, как он выглядел, это все еще был мой Волчонок, который заботился обо мне, защищал от всего и нежно гладил по волосам. Это был человек, которого я горячо и нежно любила всей душой. Переставив здоровенную когтистую лапу через соседний невысокий куст, вервольф двинулся ко мне. Дышал он тяжело и шумно. Его глаза тоже изменились, и теперь сияли золотым потусторонним светом, неприятно холодя взглядом кожу. Усилием воли сбросив оцепенение, я сделала шаг навстречу. — Ну и как тебе зрелище? — прорычал зверь. Голос Германа узнавался с трудом. Было ощущение, будто это не уши слышали его речь и отправляли в мозг, а будто она сразу звучал внутри черепа, заставляя тот мелко вибрировать. — Это удивительно, — выдавила я. — Удивительно? — он хотел усмехнуться, но вместо этого оскалился. Клыки были нереально большими, они казались длиннее лезвия кинжала, который лежал в моем заднем кармане. — Я вижу страх в твоих глазах. Но так и должно быть. Это естественно. Кем бы ты меня не знала в человеческом обличье, есть и эта часть. Монстр. — Ты неправ, Герман. Ты не монстр, и я не боюсь тебя, — я прошла еще немного вперед. Между нами оставалось расстояние чуть больше вытянутой руки. Вервольф был огромным, мне даже пришлось приподнять голову, чтобы посмотреть в его глаза. Вот если бы глаза оставались такими же, как у Германа, или хотя бы голос не менялся, то и капли страха бы не было. А так… в этом звере не получалось увидеть любимого, и глупый мозг отказывался верить, что это он. — Алексия, я не буду осуждать тебя за страх. Все нормально. — Я не боюсь тебя! — решительно заявила я и подошла почти вплотную. Самым страшным был даже не внешний вид и гигантские клыки, а мертвецкое сияние глаз, будто их обладатель вылез из преисподней. Когда вервольф смотрел на меня, появлялось ощущение, что он вытягивает то ли силы, то ли душу. Я медленно протянула вперед подрагивающую руку, браслет блеснул на солнце. Передо мной стоял не зверь, передо мной по-прежнему стоял Герман, просто выглядел иначе. Надо было как-то донести это до своей деревянной психики. Кончиками пальцев я аккуратно дотронулась до мощной груди. Шерсть была жесткой, а кожа под ней грубой и немного шершавой. Вздохнув, я прикусила губу и прижала ладонь к области сердца. — Я не боюсь тебя, Герман. Это все еще ты. Переведя обе руки за спину Волчонка и приподнявшись на носочках, я прижалась к нему, закрыла глаза и стала слушать его сердцебиение. — Я люблю тебя, милый. Громадная лапа очень осторожно легла на мои лопатки. Когда я отстранилась и снова заглянула в волчьи глаза, мне удалось увидеть среди демонического сияния теплый и нежный взгляд Германа. — Ты можешь наклониться? — тихо попросила я. И он наклонился. Горячее дыхание коснулось моего лица. Нежно дотронувшись до его скулы и не разрывая зрительного контакта, я провела пальцами до звериной пасти. — Это все еще ты, Герман. И ты не монстр. — по моим губам скользнула улыбка. — Можно тебя за ушком почесать? Вервольф снова оскалился вместо усмешки. — Меня завораживает твоя мощь, — произнесла я, поглаживая его по щеке. — Ты не ужасный, ты потрясающий. Через несколько минут Герман опять ушел за куст и вернулся в человеческое обличье. Обратная смена ипостаси напомнила сказку про Красавицу и Чудовище. Эмоции на вновь прекрасном лице, как часто бывало, прочитать я не смогла. — Спасибо, милая, — подойдя ко мне, сказал Волчонок. Теперь его голос опять стал бархатным и глубоким. — За что? — мягко улыбнулась я, сократив между нами расстояние и запустив пальцы в его мягкие каштановые волосы. — За любовь, — прошептал он, крепко меня обнимая.***
Я засиделась у Лики допоздна, и возвращалась к Саге уже по темноте. Многие вервольфы рано ложились спать и рано вставали, так что на улице никого видно не было. День выдался насыщенным, от усталости ноги еле передвигались, и хотелось уже поскорее завалиться спать. — Алексия? — окликнул кто-то. Я обернулась на звук. Около одного из домов стояла фигура, она медленно поплыла ко мне. — Фрейя? — рука тут же скользнула к заднему карману джинсов и вытащила из него подарок Германа. Сняв за спиной ножны, я покрепче сжала рукоятку. — Что тебе нужно? Девушка остановилась напротив меня. Выглядела она, как всегда, отлично, но взгляд ее был тяжелым и мрачным. — Поговорить хочу. — О чем? Ладошки вспотели, возникло сильнейшее желание сделать шаг назад, но я замерла, стискивая кинжал. — Ты знаешь, о чем. О Германе. — Ты разве еще не все мне сказала? — Нет, не все, — в глазах красотки замерцала ярость. — Ты понимаешь, что ты творишь? — Слушай, пожалуйста, давайте ваши проблемы вы с Германом будете решать сами? — я старалась говорить так, чтобы голос звучал твердо. Ведь, если вести себя, как жертва, можно спровоцировать хищника, верно? — Не вмешивай меня. Он взрослый че… он достаточно взрослый, чтобы самостоятельно принимать решения. Я его ни к чему не склоняю и ни о чем не прошу. В голове вспыхнуло воспоминание, как я просила Германа поцеловать меня в шею. — Он тебе дорог? — Да. — Тогда не дай ему совершить роковую ошибку, о которой он потом будет жалеть всю жизнь, — спокойно произнесла Фрейя, и этот ровный и размеренный тон явно не сочетался с ее настроением. — Ты человек, тебе не понять. Герман не сможет жить нормально без стаи, просто не сможет. Не дай ему уйти отсюда. Оставь его в покое. — Фрейя, я не буду обманом или как-либо еще влиять на решения Германа. Если он захочет уйти – пусть уходит, если захочет остаться – пусть остается. Герман сам должен распоряжаться своей жизнью, я не буду в нее лезть. Прости. Волчица нахмурилась и уже хотела оскалиться, но в последний момент взяла свое лицо под контроль. — А я думала, ты его любишь. Но нет. Если бы любила, позаботилась бы о нем. Сделала бы все, чтобы он потом не страдал. Эгоистка. Думаешь, будешь счастлива с ним? Нет, ты будешь наблюдать, как он загибается без стаи, а потом случится беда. — Она уже открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но вдруг ее взгляд зацепился за мою руку, неестественным образом отведенную за спину. — Что у тебя там? — Ты все сказала? — проигнорировала я ее вопрос. — Я могу идти? Сделав резкий выпад вперед, Фрейя одним ловким движением схватила меня за руку и вытянула ее к себе. Да, кинжал-то мне Герман дал, вот только навыки борьбы и обращения с ним в комплекте, к сожалению, не шли. И быстрая реакция – тоже. — Что это? — недоумевающе спросила волчица, сжимая запястье до боли. — Отпусти меня. — Ты серьезно?! Кинжал?! — Отпусти меня, или я сейчас закричу. Она вдруг рассмеялась. — Да хоть оборись, всем тут наплевать на тебя, ясно? — прошипела Фрейя прямо мне в лицо. — Лучше расскажи, что ты собиралась с ним делать? Убить меня? — Нет. — А что тогда? М? — Знаешь, что такое самозащита и самооборона? Волчица брезгливо с силой откинула от себя мою руку. — Да ладно, давай, вонзи его мне в сердце, тварь. Думаешь, после этого сможешь нормально жить? Даже наплевать, как к этому отнесется Герман, потому что тебя сразу же казнят. Я устало вздохнула. — Я не собиралась и не собираюсь никому причинять боль. Тебе в том числе, Фрейя. Максимум, что я могу сделать – это защищаться, если на меня нападут. — Так ты думала, что я нападу на тебя? — ядовито усмехнулась она. — Буду я еще о всякую дрянь руки марать. Нужна ты мне. — Я пойду? — Иди. Вот только насчет “я не собираюсь никому причинять боль” – это мы еще посмотрим. Сама увидишь, сколько боли ты принесешь. Развернувшись на пятках, Фрейя зашагала прочь. Я долго смотрела в спину волчице, обдумывая ее слова.