Спустя четыре месяца после битвы.
— Моё видео набрало двести тысяч просмотров, — радостно сообщила я Герману. — И сегодня утром мне написал человек насчет покупки картины с ягнятами. Не хотела говорить, пока он не подтвердит точно, но он только что спросил реквизиты, куда перевести деньги. — Ты умница, милая, — с нежной улыбкой проговорил Герман, повернувшись ко мне, но не переставая помешивать лук на сковороде. — Поздравляю. А какое видео? С новой картиной? — Спасибо, любимый. Да, которая с русалом в лесном озере. — выйдя из переписки с покупателем, я открыла диалог с Катей. — Катя спрашивает, в силе ли наше предложение? — Про третье января? Конечно, пусть приезжают. На кухне безумно вкусно пахло готовящейся в духовке курицей, желудок в нетерпении уже начал тихо урчать. Ночь, любящий компанию, лежал на одном из стульев, наблюдая за нами. Он всегда оказывался где-то рядом, стоило нам с Германом собраться вместе, даже если до этого крепко спал. Я написала подруге, что ничего не изменилось, и мы ждем их с парнем в гости, положила телефон на обеденный стол и подскочила к Герману. Бросив нарезанный картофель на сковороду к луку, он вернулся к тумбе с лежащей на ней доской и вымытыми свежими овощами. — Чем помочь? — спросила я, обнимая его со спины. Широкая ладонь Волчонка коснулась моих рук. — Да ничем, я сейчас быстро порежу салат, картошка пожарится, и можно будет ужинать. На завтра у нас все есть? Ничего не забыли? — Мясо ты купил, картошка осталась, для салатов все есть. Черт… — все же осенило меня, — яблоки и корица! Класс, собралась готовить пирог, и напрочь забыла о яблоках. Отстранившись от Германа, я прислонилась к тумбе сбоку от него, взгляд тут же зацепился за красивые сильные руки с крепкими запястьями, так умело обращающиеся с большим ножом. Мысли поползли не в том направлении. — Утром за ними съезжу, — спокойно отозвался любимый. — А я в это время салаты порежу, но мясо не трогать, да? — Мясо я сам приготовлю, не заморачивайся. — Хорошо. Я сегодня везде убралась, завтра только вещи с сушилки соберу, и всё. Герман мягко усмехнулся. — Сандр и Вики с Денисом же не какая-то делегация. Обычный домашний Новый год. Расслабься. Но ты умничка, милая. Спасибо. Дотронувшись до его локтя, я чуть приподнялась на носочках и чмокнула его в колючую из-за щетины щеку. — Заварю пока чай? — Да, давай, — кивнул Волчонок. Стоило мне открыть шкафчик и потянуться за травяным чаем в металлической коробочке, стоящей в глубине верхней полки, как Герман вдруг отвлекся от нарезания овощей и не сильно шлепнул меня по попе, после чего не поспешил убрать руку, слегка поглаживая. — Эй, — я бросила на него игривый взгляд. — Что это вы себе позволяете, Герман Александрович? — То, что хочу, — в его глазах замерцали дьявольские искорки, и темп моего сердцебиения внезапно перестроился. Однако мы оба были голодными, на плите и в духовке готовилась еда, так что пришлось временно отложить все эти штуки. Герман достал курицу и стал ее резать, я в этот момент поставила на стол миску с салатом, тарелки и сразу положила нам обоим жареную картошку. Из гостиной доносилась спокойная джазовая музыка, там же стояла большая елка с мигающей гирляндой, которую мы нарядили вместе. На душе было так хорошо, так спокойно и светло, что аж слезы от чувствительности на глаза навернулись. — Я так тебя люблю… — прошептала я. Волчонок, только подцепивший на вилку кусочек курицы, поднял на меня взгляд. — Ты чего, милая? — немного настороженно спросил он. — Я тоже тебя люблю. Что с тобой? Шмыгнув носом, я улыбнулась и помотала головой. — Расчувствовалась. Впервые за несколько лет я по-настоящему жду Новый год, я в предвкушении этого праздника и я чувствую себя счастливой. И все это благодаря тебе. Потянувшись через стол, Герман положил свою ладонь поверх моей и слегка сжал, глядя в глаза. Слов не требовалось. Через пару минут приступ сентиментальности поутих, и ужин перешел в классическое русло: мы не спеша ели, переговариваясь о неважных вещах. — Слушай, может нам собаку завести? — неожиданно предложил любимый. Вилка с кусочком огурчика и зеленого салата сначала застыла в воздухе, а потом я медленно опустила руку. — Собаку? Ты же вроде говорил, что у нас и так целый зверинец – кот и две овечки. Герман забрал Луми и еще одного ягненка домой, перед тем как его стая ушла из деревни. Соорудил на заднем дворе для них маленькую овчарню и отгородил место для прогулок. Этот его поступок тогда тронул меня до глубины души. Оказалось, что содержать овец не так уж и просто, есть много нюансов, которые надо учитывать, но и не сказать, что супер-тяжело – уход за ними в итоге стал обычной рутиной. Обе овечки, и Луми, и Жасмин, были умными и славными, привыкли к нам, но Луми все равно казалась необычной: слишком умной, слишком смелой и слишком ласковой. Она скорее напоминала собачку, особенно в те моменты, когда радостно бежала поздороваться, ходила по участку за мной по пятам или спала рядом, когда осенью я еще читала на улице. Порой казалось, что Луми с опаской поглядывает на Германа, словно знает, кто он такой. В заботливом и ласковом мужчине ягненок все равно чуял волка. — Но ты же всегда хотела собаку, да и я тоже… Просто не думал, что заведу. А теперь думаю – почему бы и нет? — Я только “за”, — заулыбалась я. — А какую? Немецкую овчарку? Герман показательно закатил глаза. Он всегда так делал, когда я шутила про немецких овчарок или про запах мокрой псины, но на самом деле, конечно, не обижался. Иначе бы не шутила так. — Мне всегда нравились восточно-европейские. И ротвейлеры тоже ничего. — Хочешь такую серьезную породу? — Ну да. Ты против? — Как я могу быть против? Но сама больше думала в направлении каких-нибудь ретриверов. — Они не охранники, — дернул одним плечом Волчонок. — А нам нужен охранник? — я бросила на него выразительный взгляд, усмехнувшись. Он улыбнулся и понимающе закивал. — Слушай, Герман… — мне пришла в голову, как показалось, очень хорошая идея. — Может, бездомную из приюта возьмем? Съездим в какой-нибудь, выберем того, кто приглянется. — Хочешь кого-то спасти? — Почему бы не помочь, если есть такая возможность, — пожала я плечами. — Но если ты не хочешь дворняжку, то… — Я не против, — перебил меня Герман. — Давай возьмем из приюта. Подарим дом кому-нибудь, кому он нужен. — Как ты мне год назад, — это было сказано очень тихо, но Волчонок все равно услышал. — Лучшее решение в моей жизни. Когда мы закончили с ужином и наговорились, я загрузила посудомоечную машину, убрала остатки еды в холодильник и подошла к окну в гостиной. Герман, сидя на лестнице, говорил по телефону. Свет в комнате был выключен, только гирлянда неспешно мерцала, переключая цвета. Около дорожки на улице горели маленькие фонарики, весь двор устилал белый пушистый снег, а за высоким забором чернел лес. Прятался ли кто-то в этом лесу? Хотелось верить, что, если за деревьями кто-то и был, то он был хорошим. Загадочного маньяка, разумеется, так и не поймали, но убийства прекратились сами собой. Люди думали, что убийца залег на дно или отправился гастролировать, но я знала, что он мертв. Они все. Разве что, судьба Алисы осталась неизвестной. — О чем думаешь? — подойдя сзади и положив обе ладони чуть пониже моей талии, шепотом спросил Волчонок. — Просто любуюсь видом, — ответила я, прижимаясь к нему и чувствуя, как тепло начинает концентрироваться внизу живота. От Германа приятно пахло его морским шампунем и хвоей. Немного прогнув спинку, я подвигала бедрами. Любимый глубоко вздохнул, его руки заскользили вперед, обнимая меня крепче. Сердце ускорило свое биение. Медленно повернувшись, я потянулась к его губам, а когда уже почти коснулась их, отстранилась. Потом повторила этот трюк. Герман уже сам хотел меня поцеловать, даже дотронулся до подбородка, чтобы больше не убегала, но когда подался вперед, я уклонилась и довольно ощутимо укусила его за шею. Следующая попытка подразнить любимого провалилась – меня прижали спиной к окну и впились в губы жадным поцелуем, в первые же секунды переплетая наши языки. От контраста соприкосновений с холодным стеклом и горячим телом Германа и без того сбившееся дыхание перехватило. Ладонь любимого опустилась под мою футболку и сильно сжала грудь. На секунду разорвав поцелуй я ахнула, выгибаясь навстречу касаниям, и снова прильнула к губам Германа, прикусив нижнюю. Наши отношения были очень нежными, мы крайне внимательно и трепетно относились друг к другу, и это все выглядело настолько идеальным, что сложно было поверить, что такое вообще реально. Но когда дело доходило до секса, Герман становился другим. Страсть делала его прикосновения требовательными, а его самого – резким и немного грубым. И это даже при том, что каждый раз он удерживал себя и ограничивал в чем-то, хотя я говорила, что мне все нравится. Любимый ловко поднял меня на руки, я тут же обвила ногами его торс, и понес наверх – диван в гостиной, как уже выяснилось, был слишком узким. Бросив меня на кровать в нашей спальне, он одним движением снял с себя футболку. Желание становилось уже слишком сильным, чтобы ждать, и я потянулась к его штанам, проскользив ладошками по такому соблазнительному рельефному прессу. Моя футболка полетела на пол вслед за его. А затем и штаны. Прокладывая дорожку из поцелуев от ушка по шее к ключицам и ниже, Герман иногда прикусывал кожу и ласкал грудь. Закрыв глаза, я постанывала от наслаждения и то гладила его по мускулистой спине, то путала пальцы в мягких волосах. Он не забывал дразнить – мы оба любили это делать – и вдруг останавливался, кожа чувствовала его дыхание, но не чувствовала прикосновений, тогда приходилось извиваться, не в силах терпеливо дожидаться продолжения. Иногда он проводил по телу самыми кончиками пальцев, это было немного щекотно и тоже дразнило – хотелось, чтобы трогал ощутимее. Его руки и его губы сводили с ума. Приятные касания в совокупности с сильнейшей любовью доставляли такие эмоции и такое удовольствие, что это не просто невозможно было описать, казалось, что пережить такое сложно. Слишком хорошо. Слишком идеально. Прервавшись на несколько секунд, чтобы достать из прикроватной тумбочки презерватив, Герман отстранился. — Пожалуйста, не сдерживайся, — прошептала я. — Я боюсь сделать тебе больно. Я слишком сильный. А ты человек, — тяжело дыша, ответил он, и оторвал край квадратного пакетика. — Все будет нормально. Давай попробуем. Хотелось, чтобы он тоже получил удовольствие в полной мере. Любимый снова навис надо мной, но я мягко надавила на его плечи и заставила лечь на спину. Он очень редко позволял занимать действующую роль – не хватало выдержки. Погладив его грудь и плечи, я провела языком по прессу, затем, перекинув колено через его бедро, медленно опустилась. С губ сорвалось выразительное “а-ах”. Герман закрыл глаза, вдыхая глубже. Он крепко держал меня за талию, иногда одной рукой сжимая грудь, пока я двигалась, вцепившись в его плечи. Постепенно любимый все заметней и заметней приподнимал таз вверх, и вскоре все же не выдержал и сбросил с себя, развернув на живот. Он одним движением приподнял меня, ставя на колени, и я, вытянув руки вперед и прогнувшись настолько, насколько возможно, прижалась грудью к простыни. Движения Германа были сильными, резкими, быстрыми, и ощущения граничили с болью, но все же не доходили до нее, даря вместо этого нереальное наслаждение. Его беззвучные стоны – сбившееся, громкое, срывающееся дыхание и сдавленное рычание безумно заводили, заставляя двигаться навстречу еще сильней. Перевернул меня обратно на спину он так легко, словно была перышком. Проведя ладонью от ключиц по груди и до животика, любимый ласково погладил бедра, а затем на контрасте так жестко подался вперед, что я вскрикнула, но по языку тела он должен был понять, что дело было не в боли. То целуя и кусая его шею, то впиваясь в губы, но разрывая поцелуи из-за стонов, я хваталась за его спину или сильнее давила на поясницу, будто желая, чтобы контакт стал еще теснее, хотя это было невозможно. Ощущения вдруг обострились, как бы не хотелось оттянуть этот момент, ничего не получалось. Сознание начало затуманиваться, глаза зажмурились, голова запрокинулась. Больше всего хотелось, чтобы Герман не останавливался, но он и не собирался. По телу прошла дрожь, я выгнулась, но любимый крепко меня удерживал. Его движения тоже уже теряли ровную ритмичность, сбивались и ускорялись. Поймав мои губы, он только успел углубить поцелуй, я только снова начала в ответ покачивать бедрами, как он сделал несколько сильных толчков вперед, зарычал, сохраняя движение, но уже более мягкие, и, тяжело дыша, замер. Времени было еще не так много, спать не хотелось, но из-за гормонов и небольшой “кардио-тренировки” все равно стало лениво шевелиться. Лежа на Германе, я слушала его сердцебиение, а он задумчиво водил пальцами по шрамам на моей спине. Несмотря на то, что у него у самого все тело было покрыто шрамами, он до сих пор не мог себя простить за ту случайность, из-за которой их получила я. — Может, сходим в душ, и еще чая выпьем? — я решила на всякий случай отвлечь его от невеселых мыслей. — Если хочешь, — тихо ответил он. — А ты нет? — Я не против. — Кто первый в душ? — Давай ты. Поцеловав его в губы, на этот раз нежно, я неохотно встала с кровати. Спальня Волчонка, как и кровать в ней, была больше моей бывшей комнаты, которая теперь превратилась в художественную мастерскую. Фактически, моя бывшая комната оставалась моим личным пространством, как кабинет у Германа, но спали мы теперь вместе в его спальне. Теперь я каждую ночь засыпала рядом с любимым, имея возможность его касаться – то, о чем мечтала в тот далекий вечер, когда он читал мне вслух, но не признавалась себе в этом в полной мере. — Больно не было, кстати. Не сдерживай себя больше, — бросила я из-за плеча, направляясь в ванную. — Мне даже понравилось. — Я заметил, — усмехнулся Герман. Вообще-то, мне всегда нравилось. Вообще все, что было связано с Германом, мне всегда нравилось. Порой даже боялась, что все эта идеальная жизнь с поистине идеальным мужчиной – просто сон. Не хотелось бы проснуться от такого сна… В уютной ванной комнате с черной матовой плиткой пахло приятно, свежо и ненавязчиво из-за нового диффузора. Включив воду в душе, я расчесала волосы перед большим зеркалом, и шагнула в кабинку. Искусственный ливень с громким шумом бился о пол и стенки. Стоя под теплыми струями с закрытыми глазами, я расслабленно наслаждалась водичкой, и не услышала, как зашел Герман, но не дернулась от испуга и неожиданности, когда его широкие горячие ладони легли с двух сторон пониже талии – его руки я бы ни с чьими не перепутала, как и это свойственное ему прикосновение. Я думала, мы, уже удовлетворившие все желания и потребности, просто вместе примем душ и спустимся вниз, но нет. Все началось с безобидного поцелуя, потом тот стал слишком страстным, и возбуждение охватило не только Германа, но и меня. Любимый, так-то, изначально все спланировал, иначе зачем бы он сразу принес с собой презерватив? А я вошла во вкус уже в процессе – то, как он меня касался, и как целовал, не оставляло иных вариантов. Вода продолжала течь, наполняя ванную комнату паром, струи ударяли по выгнутой спине и стекали по волосам. Упираясь обеими руками в стекло душевой и закинув голову назад, я громко стонала. Когда Герман держал меня за талию или бока, было еще полегче, но когда он ласкал грудь, лишая поддержки, я с трудом стояла на ногах. Ногти скребли стекло, будто пытаясь крепче ухватиться, потом ладони сжимались в кулаки. Я закусывала губу, затем снова стонала, и снова кусала губу. Когда волна пульсирующего наслаждения стала накрывать с головой, Герман, положив одну руку на низ живота, а второй крепче прижав к себе в районе груди и чуть сдавив пальцами шею, удерживал и не давал упасть, но полностью движения не прекратил. И это вместе с тем, как горячо он дышал, в моменте чуть не свело с ума от удовольствия. Хотелось буквально закричать, но не получилось. Последние, самые сильные толчки вперед, я еле выдержала, уже всем телом вжимаясь в прохладную стеклянную стенку душевой. Отдышавшись, я повернулась к любимому и начала целовать его так отчаянно и одновременно с тем нежно, словно мы целую вечность не виделись – снова накрыли чувства и возросла потребность выразить переполняющую душу любовь к этому мужчине. Вот только слабость во всем теле заставляла чуть ли не виснуть на нем. — Может, ты хочешь, чтобы я… — вместо продолжения фразы, я облизала губы и, положив руки Герману на грудь, стала опускать их вниз. — Милая, я уже не настолько молод, чтобы три раза подряд, — усмехнулся он. В итоге, мы все же спустились на кухню. Вот теперь, уже после двух интенсивных “кардио-тренировок”, сидя в теплом пледе с чашкой чая в руках, я чувствовала, что засыпаю. Обидно, до этого еще была надежда, что мы вместе посмотрим фильм. — Я сейчас приду, — сказал любимый, вставая из-за стола. В ответ я кивнула. Вернулся он быстро и сел рядом со мной, а не напротив, как обычно. — Алексия, милая… — начал Герман, и излишняя серьезность и напряженность в его голосе заставили напрячься. — Я… — он вдруг усмехнулся и взял меня за руку, — я, вообще-то, не знаю, что говорить. Надо было прорепетировать. — Любимый, что случилось? — стало как-то тревожно. Мы же не так долго жили в спокойствии, чтобы снова появились какие-то проблемы... — Я очень сильно люблю тебя, Алексия. Как говорят, до Луны и обратно, но только еще сильней. Больше всего в этом мире и больше всех я люблю тебя. Ты – удивительная девушка, самая потрясающая, самая изумительная. В мире нет никого лучше тебя и нет никого, с кем мне было бы лучше, чем с тобой, — чувственно говорил Герман, то смотря мне в глаза, то ненадолго отводя взгляд. — Я понимаю, что я не человек, понимаю, что могу подвергнуть тебя опасности. Но я обещаю, как не парадоксально, что я буду всегда тебя защищать, оберегать, заботиться. Всегда буду любить. Всегда буду рядом. И я… я хочу спросить тебя, милая… — Герман протянул ко мне вторую ладонь, на ней лежала маленькая темно-синяя коробочка, — ты выйдешь за меня замуж? Что?.. Замуж? Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем любимый меня спросил. А потом навернулись слезы. Глядя в зеленые глаза с золотыми крапинками и таким глубоким, теплым и родным взглядом, я дважды кивнула. — Да. Боже, конечно же, да. — я поспешно стерла выкатившиеся слизинки и протянула дрожащие руки к коробочке. В ней оказалось прекрасное кольцо из белого золота с нежно-розовым камушком. Очень красивое и изящное. Герман надел мне его на палец, и я бросилась к нему на шею, бесконечно повторяя слова о том, как сильно люблю его. А любила я его больше жизни, больше всего мира. Любила так сильно, как, казалось, никто и никогда любить не сможет. — Герман? — отстранившись, спросила я, и снова села на свой стул. Он, должно быть, заметил смену настроения и погрусневший взгляд. — Что такое, моя милая? — А как же дети?.. Я же не смогу родить ребенка, я же человек, а когда-то давно ты говорил, что хотел бы детей. Любимый сжал мои ладони обеими руками. — Если ты тоже захочешь ребенка, то сможешь родить обычного, человеческого. Медицина позволяет так сделать и без моего участия. Если не захочешь, то будем жить без детей. Для меня самое важное – это ты. Мне нужна ты. Между чем-угодно и кем-угодно и тобой – я выберу тебя. — И ведь он уже это доказал, сделав выбрав между мной и стаей. — Ты сможешь принять чужого ребенка, как своего?.. — Почему чужого? — вскинул густые брови Герман. — Это будет наш ребенок. На гены наплевать. — В ближайшее время я, наверное, не хотела бы детей… Но позже – возможно. — Значит, так и будет. Не переживай об этом, хорошо? Всё решим. — Ты идеальный. Таких не бывает, — сжала я губы. — Я не идеальный. Я обычный. Просто адекватный и люблю тебя. Улыбнувшись, я села к нему на колени. Любимый крепко меня обнял.***
Воздух заполнял запах мандаринов, запеченного мяса и остывшего глинтвейна. Верхний свет был теплым и приглушенным, на высокой искусственной елке мерцала разноцветная гирлянда, рисуя на деревянных стенах красные, синие, зеленые и желтые пятна. Негромко играла рождественская и новогодняя музыка. На время празднования мы перенесли обеденный стол из кухни в гостиную и собрались за ним нашей маленькой, но уютной компанией. До Нового года оставалось несколько часов. Александр не удержался от очередной немного специфической шутки, за что получил от Вики недовольно-осуждающий взгляд, а вот Герман и Денис посмеялись. Я наблюдала за ними с улыбкой, но эта шутка не показалась мне забавной, просто на сердце было очень радостно. Как же я была счастлива. Отправив в рот слайс колбасной нарезки, Сандр откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу. Его блондинистые густые волосы лежали небрежно, на лице проглядывала светлая щетина и одет он был по-домашнему – в темно-синие свободные брюки и дурацкую красную рождественскую футболку со смешным рисунком, но все равно выглядел очень хорошо. Это ж надо родиться таким красивым… Поймав мой взгляд, Швед мне подмигнул. — Какой же ты все-таки придурок, Сандр, — покачала головой Вики. Со стороны могло показаться, что Александра она недолюбливает и приколы его вообще не воспринимает. На самом же деле они друг друга любили, но их взаимоотношения и общение были своеобразными. — А Алексии я нравлюсь, — заявил Швед, ковыряя вилкой кусок мяса. — Это правда, — улыбнулась я. — Хватит заигрывать с моей невестой, — в шуточной форме возмутился Герман. Положив ладошку на ногу, я легонько погладила его по крепкому бедру. А вот все остальные молча уставились на нас. Вики даже перестала жевать. — С невестой? — переспросил Сандр, первым обретя возможность разговаривать. Любимый утвердительно качнул головой. — Я вчера сделал Алексии предложение, — поделился он. — И, разумеется, я сказала, что согласна. По лицу Александра медленно расплылась искренне радостная, широкая улыбка. — Ребята-а-а, я вас поздравляю! — воскликнул Швед. — Какая прелесть! — Спасибо, — ответили мы одновременно, и Герман, накрыв мою руку своей, мягко сжал ладонь. — Поздравляю, — отозвалась Вики. В своих эмоциях она была более сдержана, чем Сандр, но в глазах девушки плескалось тепло. Вики чуть заметно мне улыбнулась, а потом надолго задержала глубокий и задумчивый взгляд на брате. По выражению ее лица казалось, что она очень рада за Германа. Наверняка Вики знала, что тот был несчастлив с Фрейей, а теперь, получается, все-таки нашел свою любовь. — Поздравляю вас, — присоединился и Денис. Общий диалог в какой-то момент перешел в двойной – Герман говорил с Александром, а Вики что-то обсуждала со своим парнем, но потом любимый втянулся в разговор с сестрой и Денисом. Мы с Сандром снова пересеклись взглядами и синхронно обменялись улыбками. — Сандр, как дела в новой стае? — Неплохо, — он пожал одним плечом. — Новость уже не свежая, но не знаю, говорил тебе Герман или нет, что Лика вернулась? — Говорил, — кивнула я. — И как она сейчас? — Нормально, вроде. Поначалу ей было тяжко, так как мама ее осудила за то, что она сбежала. Типа, опозорила отца и всё-такое. Но они быстро помирились, все-таки одна потеряла мужа, вторая потеряла отца, и они были нужны друг другу. А вот со мной ее мама до сих пор нормально не разговаривает, — Сандр усмехнулся. — Я же сходил к ней в гости и рассказал про битву и про Дечебаля. Вот мама и считает, что сбежать тоже я надоумил. — А на самом деле это твоя идея была или нет? Швед загадочно улыбнулся. Ну, понятно. — Как она справилась с потерей Дечебаля? — Скажу честно, не думаю, что у них успела тогда возникнуть сильная связь, просто внезапно вспыхнула влюбленность. Бэсеску переживала, конечно, плакала, но сейчас уже отпустила это. Точно не знаю, но, мне кажется, у них там с одним парнем, точнее, мужчиной молодым, из новой стаи что-то завязывается. — Надеюсь, что у нее все сложится… Передашь ей от меня большой привет? — Обязательно, — улыбнулся Сандр. Вскоре разговор снова стал общий, но внезапно чуть не ушел в не то русло – всплыла тема про Петшу. Александр очень плохо воспринял предательство друга и до сих пор злился на него, Герман же словесно вставал на защиту, якобы тот просто хотел, как лучше для своих, не принимая всерьез меня и чувства Германа ко мне, но, при этом, становился раздражительным, хоть и подавлял это. Мы с ним почти не обсуждали произошедшее той ночью, однако я видела, что любимого поступок Петши сильно задел. Герман будто одновременно осуждал его, злился, хранил на него обиду, но также понимал и грустил из-за его смерти. Несмотря на то, что прошло четыре месяца, далеко не все раны еще затянулись. К счастью, обошлось без грусти или конфликтов, так как тема все же сменилась. Швед забрал последний кусочек колбасы с тарелки и я, взяв ее, решила сходить на кухню, чтобы выложить остатки. — Я помогу, — вдруг поднялся на ноги Сандр. — Да я справлюсь… — И все же настаиваю. Следом за мной на кухню в итоге пришел не только Швед, но и Ночь, хотя до этого дремал на диване. Достав из холодильника небольшой лоточек, я стала красиво выкладывать слайсы на тарелку. — У тебя самой как дела? — спросил Александр, крутя в руках мандарин, который взял из вазы на тумбе. — Отлично. Я счастлива, — честно отозвалась я. — А ты как? — Вполне неплохо… Не знаю, нормальна для тебя эта тема или нет, но… с мамой что-то прояснилось? Эта тема уже стала вполне себе нормальной и даже почти не болезненной, хоть иногда и накрывала тоска по родителям, так что ответила я спокойно. — Нет. Герман предлагал попробовать ее найти, но я отказалась. Зачем? Говорить нам не о чем. Просто надеюсь, что она счастлива с тем мужиком, из-за которого бросила мужа и дочь, потому что тот поставил такой ультиматум. — Я пожала плечами. — До сих пор не понимаю, почему нельзя было просто время от времени писать сообщения. Мне кажется, у нее в голове что-то щелкнуло из-за него, и она с ума сошла, как когда люди в секту попадают. Может, она правда его так сильно любит… Он, вроде, был ее безответной любовью еще до папы, а тут видишь, как… — Да-а-а уж… — протянул Швед, теперь катая мандарин из ладони в ладонь. Развернувшись, я прислонилась к тумбе и стала разглядывать странных смешных оленей на футболке Сандра. Где он только такую нашел? — А что там Аластор? — Спелся с Фрейей, — ухмыльнулся Александр, — если бы не знал его, решил бы, что он сам на нее запал. Но вряд ли. Скорее, проецирует на нее образ дочери. — Герман говорил, он вроде свернул колбасный бизнес и вообще больше к людям не суется? — Ага. Аластор раньше довольно много времени среди вас проводил, но после тебя… кажется, у него к людям теперь отвращение. Извини. Я потупила взгляд, сжимая пальцами край столешницы. — Мне правда очень жаль, что так вышло. Не хотела никому вредить. — Я знаю. Мы немного постояли молча, уже пора было возвращаться, но казалось, будто Александр хочет еще что-то сказать. — Сандр? — М? — он посмотрел на меня. — Что-то хочешь мне сказать? Швед задумчиво провел рукой по волосам, теперь уже глядя перед собой. — Ну… да. Просто хотел поделиться одной глупостью. Ты-то точно не осудишь, но, ладно, другие, наверное, тоже не стали бы, но ты, возможно, еще и поймешь… — Что такое? Он помолчал пару секунд, потом заговорил: — У Саги иногда бывает что-то вроде видений. Будущее, конечно, изменчиво, его никогда нельзя предсказать, но вроде как есть что-то типа обязательных событий, которые должны произойти. Обычно Сага ничего не рассказывает напрямую, но может намекнуть, если посчитает нужным. — И она тебе на что-то намекнула? Швед покивал. Внутри кольнуло холодным страхом. Неужели что-то плохое?.. Нет, пожалуйста! Александр же такой славный парень. — Что? — настороженно спросила я. — Я точно не понял… Она сказала, что относительно скоро появится кто-то, кто принесет с собой в мою жизнь то, чего я жду, но не то, что всегда представлял. Если я правильно понял. Я пытался добиться от нее конкретики, но безуспешно. От сердца отлегло. Повернувшись к Сандру, я коснулась его локтя и мягко улыбнулась. — Звучит так, будто скоро ты тоже найдешь свою любовь. И лично я в это верю. Ты заслуживаешь. — Спасибо, конфетка, — улыбнулся в ответ Швед, глядя мне в глаза, — хочется верить. — Верь. Так и будет. И мы наконец вернулись к остальным. Герман бросил вопросительный взгляд сначала на меня, потом на своего друга, но спрашивать ничего не стал. До Нового года оставалось все меньше и меньше времени. Я, конечно, с предвкушением смотрела в будущее и знала, что загадаю, но и старый год не стремилась скорее проводить. Старый год дал мне самое лучшее, что только мог – Германа. Встретив Германа, я поняла три важные вещи. Первая – что бы ни случилось, нужно продолжать плыть, нужно находить силы справляться, несмотря ни на что. Потому что, как известно, однажды любой дождь закончится, и тучи разойдутся. Я оказалась сильнее, чем думала. Каждый из нас сильнее, чем он думает. Все можно пережить. Всегда можно найти нужный путь, главное, не останавливаться, главное – продолжать искать, а когда найдешь – идти до конца. Вторая – важно слушать свое сердце. Если ты любишь, если этот человек – твой, будь с ним. В настоящей любви ты не теряешь себя, скорее, находишь. В настоящей любви нет боли, есть только исцеление. Если любовь настоящая, если человек действительно твой, то с ним должно быть лучше и легче, чем без него. Бури и штормы бывают всегда, но нужно вместе бороться с проблемами, а не друг с другом. Третья – истинная любовь существует. Встретив Германа, я поняла, что такое любовь и что такое счастье. Счастье – это найти свое место в жизни и своего человека. И счастье – это особое чувство, особое состояние души, которое невозможно описать. Особое чувство, которое теперь стало мне знакомо. Моя жизнь оказалась настолько удивительной и непредсказуемой, что и вообразить такое было невозможно. Я оказалась в сказке, в которой красавица выбрала Чудовище и с ним обрела свое “долго и счастливо”, потому что Чудовище был прекраснее Прекрасного Принца.Конец.