с еблей, с чувством и с заботой

— Кончишь мне на футболку — хуй откушу. — Себе же хуже сделаешь, Арсюш, — Антон недовольно ерзает на кровати и подается бедрами вверх. — Хорош пиздеть, соси давай. — Ну, я предупредил, — хмыкает Арс, шумно втягивает носом воздух и насаживается ртом на член. По факту можно было бы и раздеться или переодеться «в домашнее», но, видать, Арсению приспичило именно в его фирменных футболках потрахаться. Антон подозревал — дело не в них, а в некоторой степени извращенной привычке Арсения контролировать происходящее, которую он то и дело пытался протащить в постель. Расслабиться и просто получать удовольствие? Ага. Как же. Арсений и «расслабиться» — понятия несопоставимые, примерно такие же, как Шастун и «двухнедельный отпуск». Антон мог по пальцам одной руки пересчитать те разы, когда Арс отпускал себя, и чаще всего это происходило в каком-то беспамятстве, когда оба взведены донельзя, когда секс это больше животная ебля на пороге квартиры, чем размеренное ленивое в постели. И если в первом случае Антона не устраивало место, скорость и следы от укусов и засосов наутро (зато весьма устраивали Арсовы подвывания от особо сильных толчков), то во втором — отработанная годами тренировок механичность действий и от этого будто бы желание Арсения поскорее закончить, даже если инициатива потрахаться шла от него. Как будто он думал, что Антону секс нужнее, чем ему самому, и лез исполнять «супружеский долг», даже когда настроения на это у Антона не было, как сейчас. Конечно, аппетит приходит во время еды, и кто Антон такой, чтобы отказываться от умелого отсоса, но. Говорили ли они об этом? Конечно нет. Арсений про секс только на сцене пиздеть был горазд, и то в формате шуток, а Антон старался не задумываться и принимал всё как есть. В конце концов у них обоих были в жизни проблемы посущественнее, и выяснять отношения без наличия на то конкретных причин не хотелось. Вот и сегодня — ничего же не предвещало. Антон после утреннего досъема рекламы в офисе планировал весь вечер валяться в постели и всё-таки начать смотреть еще давно отложенный на потом «Карточный домик», а Арсений на тему общего досуга вообще не высказывался. За пару лет совместного проживания необходимость проводить друг с другом все свободное время сама собой сошла на нет, и пока Антон залипал в телек, Арс в той же комнате мог зависнуть в телефоне на пару часов или уйти гулять. Или со сложным лицом завалиться на ту же кровать, стянуть с Антона домашние штаны, под которыми естественно не было белья, и без лишних вопросов начать обсасывать яйца. Как сейчас. Не то чтобы Антон был против, он знакомую нервозность Арсения замечает еще с порога, но наивно списал её на предгастрольное волнение — уже через пару дней их ждал восьмидневный тур по Сибири, что сказывалось не только на отдельно взятом Попове, но и на общем настроении команды. Поэтому как только Антон понимает, что в ближайшее время вникнуть в политические перипетии сюжета сериала ему не удастся, он находит пульт и выключает экран. Заниматься сексом, когда на фоне герой Кевина Спейси задвигает несомненно важную и остроумную телегу, как минимум неуважительно к создателям сериала, как максимум — к Арсению. Ну и сам Кевин Спейси возбуждению не способствует. Хотя Антон бы выключил и «Молодого папу» — Джуд Лоу хоть и превосходит Арса в актерском таланте, но в таланте к минету переплюнуть Арсения вряд ли кто-то сможет. Знать тому об этом, впрочем, совсем необязательно. От мыслей Антона отвлекает нарастающее возбуждение. Член постепенно твердеет, увеличивается, обнажая головку — не зря Арс заставляет Антона брить яйца — сам он не понимает прикола в вылизывании мошонки, но уверенные сильные движения чужого языка по своей промежности, ощущение на тонкой коже сомкнутых губ, скрывающих зубы — все это так сладко, что стоит крепко от одних мыслей, что это всё — только для него, для Антона. Он приподнимается на локтях, смотрит на лохматую макушку между ног. Хочется зарыться в волосы пальцами, оттянуть отросшие пряди — но вдруг Арс не оценит. — Ты смотришь, — замечает Арсений, поднимая голову. Его губы и подбородок блестят от слюны. — Ты против? — Антон не выдерживает и убирает со лба Арса влажную от пота прядку, которая так и норовила залезть в глаза, а самому Антону щекотала основание члена, пока Арсений увлеченно нализывал ему мошонку. — А на что там смотреть? — фыркает Арсений, с максимальной мразотцей во взляде смотрит на уже вставший его же стараниями Антонов член. — Мы не в музее. Трогать разрешается. — А… — Антон давится звуком, понимая, что или Арсений за многие годы научился читать мысли, либо он, Антон, за многие годы не научился понимать Арсения с полуслова, хотя казалось бы их профессиональная деятельность показывала обратное. Помедлив, он опускает руку Арсу на голову и слегка сжимает ладонь в кулак. Вроде бы — ничего необычного, но Арсений отчего-то дергается и в его взгляде сквозит неведомая до сих пор Антону эмоция. Считать он её не пытается — Арс берет в рот его член. Сперва мягко обхватывает губами головку, рукой надрачивая основание члена — пока не чувствует на языке кисловато-солоноватый вкус смазки — для Антона алгоритм действий знаком, Арс не отличался желанием импровизировать в постели, опять же — отсутствие сценария это в том числе отсутствие контроля, которое Попов себе в подобных ситуациях позволить не мог. Но и выученные наизусть движения языка и губ все равно Антону нравятся, он не сопротивляется, только направляет слегка, придерживая ладонью Арса за затылок — раньше тот не позволял так делать, но раз сам разрешил, предложил — кто Антон такой, чтобы отказываться. Кровать слегка скрипит под Арсением — тот устраивается между Антоновых ног поудобнее, да и сам Антон подбирается ближе к подушкам — теперь можно не опираться на локти, пресс не напряжен и свободны обе руки. Антон думает, что иногда контроль ситуации действительно важен — Арсений даже с членом во рту заботится об их комфорте. Еще думает, что Арсений красивый очень, когда сосет. То есть, конечно, Арсений всегда красивый, даже когда дуется обиженно, или сидит, насупившись, с больным глазом; но в моменты, когда он раскрасневшийся, сосредоточенный, с распухшими от трения и растянутыми на члене губами — сильнее всего. Из мыслей, безусловно приятных, Антона выдергивает сдавленный хрип. Он фокусирует взгляд. Арсений смотрит не на него, а на член, хмурится и снова насаживается ртом, стараясь видимо взять глубже, чем обычно. Не получается, и Арс давится, опять отстраняется, дышит тяжело, восстанавливая дыхание. — Арс, ты чего? — Антон убирает руку, обеспокоенно смотрит на порядком уже заведенного Арсения. — Верни. На место. — Глухо отвечает тот. — И сильнее сожми, я не хрустальный. — Но… — Антон, сделай, пожалуйста, как я прошу. — Больше устало, чем зло, перебивает Арс, — Поговорим потом. Можешь жестче быть, ну? Надави, оттяни, только не дергай сильно. Мне не будет больно, не беспокойся. Антон молча кивает, пару мгновений обдумывает услышанное и выполняет Арсеньеву просьбу. Не сразу, сперва все же ласково погладив Арса по взмокшим волосам и вызвав у того нервный смешок, но через пару секунд крепко оттянув его голову в сторону, чтобы полюбоваться на напряженную мускулистую шею. Ощущение хоть и слабенькой такой власти поднимает в груди что-то тягучее, темное, щеки вспыхивают от прилившей к лицу крови; и Антон, облизнув пересохшие губы, хмыкает. Ясно. Правила этой игры-не игры, озвученные хоть и довольно внятно, но усвоенные наскоро, становятся понятными, как только Арсений реагирует на грубые движения Антоновых пальцев. Когда он снова тянется к члену, Антон уже сам подталкивает, правда, спустив ладонь Арсу на шею. Все сразу как будто меняется. Антон чувствует кожей, как под его ладонью, которая давит сильнее, чем прежде, Арсений расслабляется. Как под сильной хваткой, которая снова перетекает в давление на затылок, он плавится и пропускает член в глотку до самого основания. Это что-то новенькое. Антон чувствует горячее дыхание на лобке и как головку в горле Арса сдавливают какие-то мышцы — с анатомией у Шаста никогда не ладилось, да и какая анатомия, когда твой парень напряженно сопит с твоим же членом во рту, тут даже таблица умножения из памяти вылетит. Или собственное имя. Арс совсем не сопротивляется, только стонет сдавленно, пуская вибрацию по стволу, и Антон замечает, как тот трется пахом о поверхность дивана, прикрыв глаза. Арсовы длинные ресницы подрагивают, и Шаст может поклясться, что видит на них излишнюю влагу. Он хочет ослабить хватку, но чувствует, как Арс крепко держит его за бедра, сам не желая двигаться обратно. В какой-то момент по телу Арсения прокатывается дрожь, он вздрагивает и отстраняется от члена, делает пару вдохов, вытирает выступившие на глазах слезы, нос и, еще не до конца восстановив дыхание, снова насаживается, продолжая тереться пахом о диван. Он снова давится, но на этот раз не из-за невозможности пропустить член в горло полностью, а от инородного тела в горле. Хотя можно ли назвать хуй инородным телом, если хуй сосет Арсений? Вопрос хоть и риторический, но Антон глухо фыркает, отчего ловит на себе хмурый Арсеньев взгляд исподлобья. Вероятно, если бы у Арсения не было бы необходимости дышать, он бы гораздо дольше мог лежать между Антоновых ног. Анатомия, бессердечная ты сука. Антон крепче сжимает пальцы, которые все еще держат Арса за волосы, тот в ответ лишь стонет, отчего по телу Антона прокатывается волна удовольствия — то ли от чувства некоторой власти, то ли от ощущения Арсовой податливости и покорности, то ли от подступающего оргазма. Из груди вырывается звучный выдох, когда он чувствует, как его легонько хлопают по бедру. Антон ослабляет хватку — Арс теперь еще более запыхавшийся, возбужденный, лицо мокрое от слюны и слез, еще и из носа течет. Отчего-то Антону все это не противно, наоборот, он даже любуется Арсением — когда такое еще увидишь, того явно ведет. Несмотря на это, режим внутренней суки у него явно только выкручивается на максимум. — Кончишь мне на футболку — хуй откушу. Антон уже не усмехается, отвечает жестко, хоть и в лучших традициях порно, понимая, что Арс только этого и ждет, и после легкой словесной перебранки перемещает ладонь ему на шею, оглаживает чуть шершавую от дневной щетины кожу. Он уже не церемонится, и когда понимает, что вот-вот кончит, оттягивает за волосы совсем уже поплывшего Арсения, сжимает его шею под челюстью, давая вдохнуть совсем немного. Смотрит в безумные голубые глаза, подернутые влажной пеленой слез, пытается понять — на сцене же они буквально читают мысли друг друга, почему в постели этого не происходит. Решает рискнуть. Опустить мягко руку на влажную щеку — дело пары секунд. Повторить движение, но быстрее, закончив его коротким хлестким ударом — еще быстрее. Голова Арса от удара дергается в сторону, а в глазах его покорность плещется вместе с очередной порцией слез. — Антон… — слышно будто сквозь толщу воды, через стон, на гласных, и, после очередного надрывного всхлипа, Шаст снова чувствует на своем члене прикосновение знакомых донельзя губ, языка, слегка ребристого нёба. Пара движений — чтобы убедиться, что Арсений все еще расслаблен, и Антон уже не церемонясь буквально начинает трахать его в рот. Арсений любит пожестче — он получит пожестче. Сдавленные стоны перерастают в какой-то уже животный вой, но Арс не пытается уйти от властных направляющих движений, только интенсивнее потирается о диван да глаза жмурит только в одном ему ведомом удовольствии. Пах Антона уже абсолютно мокрый от Арсовой слюны и соплей, когда тот понимает — сдерживаться и терпеть уже нет больше сил. Когда яйца сводит от подступающего в который уже раз оргазма, Антон снова отрывает от себя заплаканного опухшего Арса, но не тянет наверх, держит у колом стоящего члена и выговаривает: — Ты такой грязный, да? — в ответ слышен лишь всхлип. — Весь в соплях, слезах, и тебе же прям нравится это… А сейчас я кончу тебе на лицо, хочешь? Арс судорожно кивает, открывает рот, вываливая язык, но получает совсем не то, о чем его предупреждали. Антон бьет его по щекам еще пару раз, памятуя, как Арсений реагировал на боль, и лишь после того, как натертые губы Арсения дергаются судорожно от очередного приступа плача, кончает на них, на мокрые от слез щеки и подбородок. Арс вздыхает резко и утыкается лицом Антону в живот. Шаст чувствует, как ткань фирменной футболки, той самой, которую, как и Арсову, пачкать нельзя под угрозой кастрации, намокает. Он прикрывает глаза и гладит Арсения по волосам и спине, везде, куда может дотянуться, пока тот, судя по звукам и хаотичным резким движениям, кончает прямо в домашние штаны и продолжает трястись, вцепившись руками во влажную ткань футболки. Вот вам и «Без чувств», приходит Антону в голову очередной каламбур, но тут же становится не до шуток. Он слышит, как Арс, не прекращая подергиваться от судорожных всхлипов, уже буквально захлебывается от рыданий. Такого Антон еще не видел. Даже когда их редкий коридорный животный секс заканчивался чем-то похожим, Арса отпускало довольно быстро. Нужно что-то с этим делать. Антон тянет совсем уже послушного Арсения на себя, обнимает крепко, пока тот, сидя в объятиях, постепенно успокаивается. Когда всхлипы практически сходят на нет, Антон плюет на то, что футболки так-то желательно вернуть после теста, и стягивает свою. Арс еще не в полной мере понимает, что происходит вокруг — Антон назвал бы это легкой степенью сабспейса, если бы был в теме, но он лишь вытирает опухшее от слез лицо Арса, нашептывая одновременно успокаивающие слова. Когда Арсений начинает снова дышать носом, а не через рот, Антон целует его в лоб и встает, чтобы достать из шкафа пижаму, однако сделать это сразу ему не удается — Арс снова громко всхлипывает и цепляется за резинку штанов — Антону приходится вернуться в постель. — Арсюш, ты такой хороший, ты такой молодец, — тихий спокойный тембр голоса явно приводит Арсения в порядок, возвращая в реальность, — Ты умничка, полежи немного один, я сейчас вернусь, хорошо? Дождавшись, пока Арс расслабится и послушно кивнет, Антон быстро кидается к шкафу и достает чистый комплект одежды и влажные салфетки из отдельного ящика. К его облегчению, Арс уже не трясется и не выглядит совсем потерянным, когда Антон возвращается к кровати. Подобие транса, в котором находился Арсений все это время, его отпускает, он уже более осознанно реагирует и на слова, и на действия Антона, что того несомненно радует. Однако эмоциональная встряска свое дело сделала и на попытки Шаста уговорить Арсения переодеться, тот только мотает головой и снова кривит губы, будто в полной готовности расплакаться. Шасту бы самому лечь и отрубиться, но он не может себе позволить оставить Арса в таком состоянии, поэтому еще какое-то время сидит рядом и обнимает, а после начинает снимать с Арсения до сих пор влажную от пота одежду. Он свое обещание сдержал — на футболке Арса ни капли спермы, но все равно стирать нужно, а вот в штаны будто пубертатный подросток спустил. Отчего-то Антону это приятно и, несмотря на недавний оргазм, возбуждает. Арс под внимательным взглядом Антона, полностью раздетый, дергается смущенно, прикрывает пах руками. — Не смотри, ну, — он выдыхает сипло, голос хриплый, будто спросонья. — Почему? — Антон искренне удивляется. — Ты красивый, Арс. Я тебя очень люблю. Помоги мне, ладно? Арс молча кивает и помогает сперва вытереть себя салфетками, а потом надеть пижамные штаны и чистую футболку. Пока он привыкает к ощущению чистого и сухого на теле, Антон тоже быстро вытирается и переодевается, после чего заваливается в постель, уже совсем бесцеремонно, обхватывая Арса конечностями и практически накрывая его своим телом. — Я рядом, Арсюш. Ты такой молодец, ты показал, как тебе нравится, и мне понравилось тоже. Тебе было хорошо? — Антон бормочет на ухо, понимая, что сам от усталости уже проваливается в сон, но все еще пытается дождаться ответа. Арс, видимо сам находясь уже в полудреме, согласно угукает и, найдя руку Антона, крепко обхватывает её, перед этим положив себе на грудь. Сегодня большой ложкой на ночь становится Антон, а он и не против.