с еблей, с чувством и с заботой

— Поговорим? — Тебе не понравилось и теперь мы должны расстаться? — Арс усмехается и едва заметно постукивает пальцами по столу — волнуется. — Арс, я тебе с утра жопу лизал, не выебывайся, — беззлобно огрызается Антон и садится напротив. Утро начинается не с кофе. И не с чая. Антон просыпается первым, что уже само по себе нонсенс — обычно к моменту его пробуждения Арсений успевает не только принять душ и позавтракать, но и даже пролистать ленту инстаграма — даром, что подписок всего 150, и за день новых публикаций в ленте набирается не так много. Хотя Антон все равно не понимает, как можно так долго там зависать. Антон просыпается и, осознав, что Арс еще спит, не может отказать себе в удовольствии полюбоваться им. Тот расслаблен, даже мелкие морщинки у глаз за ночь разгладились, таким мягким и открытым Арсений на Шастовой памяти еще не был. Несмотря на долгие годы знакомства — всё как-то на бегу, нервно, собранно, а если нет, то Антон засоня и просто физически не мог увидеть Арсения таким. Приспустив одеяло, он разглядывает плечо и кусочек спины, виднеющийся из-под задравшейся футболки — загар сошел еще пару месяцев назад, оставшись только парой веснушек на носу и немного желтоватой темнотой на руках, а обычно скрытые одеждой части тела остались приятно белыми — не болезненно-бледными, а с тонким теплым оттенком. Ровный тон кожи разбавлен только мелкой россыпью родинок. Сморгнув остатки сна, Антон наклоняется к шее, вдыхает знакомый запах, целует у кромки волос. Арс в ответ даже не сбивается в дыхании — сон у того после эмоциональной встряски крепкий и глубокий. Не реагирует он и на легкие поглаживания, а Антону и их вскоре мало становится. Спящего расслабленного Арсения хочется нежить, целовать, разбудить не легкой тряской за плечо, а чтобы он проснулся со стоном на губах, а не только с утренним стояком. Тот уже есть — да, Антон проверил, запустив руку под одеяло. Тонкие пижамные штаны не скрывают мягкой упругости члена, но дрочить спящему неинтересно как минимум, а как максимум — некорректно. Зато трогать остальное ни законом не запрещено, ни пизды за это не получить, да и совесть не тревожит — поэтому Антон, слегка краснея от собственной наглости и самоуправства, совсем откидывает одеяло в сторону. От холода Арс точно не должен проснуться — отопление работает, а сам он одет, да и спят они даже зимой под летним легким покрывалом больше для ощущения уюта и защищенности, которая, впрочем, так же создается объятиями или хотя бы наличием под боком теплого сопящего родного уже тела. Без ощущения чего-то сверху Арсений во сне немного ежится и, не просыпаясь, переворачивается на живот, невольно открывая вид еще более привлекательный, чем несколько минут назад. Крепкая задница подчеркивается легким изгибом поясницы — Антон невольно думает о том, что штаны Арсу маловаты — ну не может ткань настолько обтягивать ягодицы, это же все-таки не лосины. Антон не может удержаться, и беззастенчиво лапает Арсову задницу — сперва легкими поглаживаниями, но уже совсем скоро, не чувствуя протеста со стороны спящего, сминает подкачанную жопу в ладонях. Приятно. Для этого приходится сесть на кровать в не очень удобную позу, поджав под себя ноги, но Антону жаловаться не пристало. Постепенно и он расслабляется — задница Арса работает как лучший антистресс. Ну или поп-ит. Сравнение с симпл-димпл тут не подойдет — ягодицы у Арса буквально идеально одинаковые. Хотя, думает Антон, проходясь большими пальцами по ямочкам на пояснице Арсения, его задница это все-таки игрушка-антистресс, из тех, которые берут с собой в поездки и перелеты, с мелкими мягкими катышками внутри. Или как слайм, такая же упругая. С другой стороны, приходит ему в голову, можно ли в принципе сравнивать Арсову жопу с чем-то материальным? Её бы в палату мер и весов как эталон всего прекрасного в этом мире. В какой-то момент Антону даже немного грустно становится — вот он имеет к этому чуду практически постоянный доступ (а ценит не настолько сильно, как мог бы), а весь остальной мир живет и даже не представляет, что теряет. Однако мысли о том, что на задницу Арсения будет пялиться и не дай бог трогать, кто-то еще, приводят Антона к эмоциям ревностным — нет, только ему так повезло, остальные пусть любуются на расстоянии. В этом приступе собственничества он слишком сильно сжимает пальцы и вздрагивает, услышав сдавленный вздох. — Антон, — хрипит куда-то в подушку знакомый голос, — ты мне долго зад мять будешь? — Доброе утро, дорогой, — слащавым ехидным тоном отвечает Шаст и с помощью Арса стягивает с него штаны. Тот только ноги бесстыдно раздвигает, да жопу свою выпячивает — то ли в намеке, то ли потому что у него стоит уже весьма крепко. — Делай, что хочешь, я еще досплю. — А сможешь спать-то? — Антон наконец-то чувствует ладонями приятную теплоту кожи. — Не беси меня, — ворчит Арс, все еще не поднимая головы. — Делай что… свойственно. Антон в ответ не спешит переходить к активным действиям, продолжает наглаживать задницу, изредка спускаясь ладонями на крепкие бедра. Кожа сухая, мягкая, гладкая — даже редких волосков на ней не было — Антон подозревает, что Арс или на эпиляцию ходит либо еще что творит, ну тут ведь впору с попкой младенца сравнить, настолько она хороша. Однако (и слава богу) на попки младенцев Антон не имел привычки заглядываться, его привлекала только одна. Тридцативосьмилетняя, гладкая, подкачанная жопа. Такую просто необходимо гладить, трогать, лапать, сжимать, мацать, шлепать, ласкать, целовать, кусать… Кусать. Антон сглатывает, хищно уставившись в одну точку, и умащивается между ног Арсения. Сперва стоит на коленях и нависает над Арсом, который старательно делает вид, что спит — Станиславский бы сказал «не верю!», — и целует сперва в шею, постепенно спускаясь вниз — ведет носом по спине, скрытой футболочной тканью, и наконец прижимается губами к копчику. Не может удержаться от соблазна и лижет широко языком к поясничным ямкам. Слюна быстро высыхает, и вероятно движения сухого языка больше похожи на очередное прикосновение пальцев к коже, но никого это не смущает. По крайней мере Антон слышит, как Арс весьма выразительно дышит и не высказывает никакого недовольства, а он ведь может — начать ворчать из-за неудобной позы или слишком резких движений — всё это было Антону знакомо, отчего сегодняшняя покладистость была чем-то новым и непредсказуемым. Антон было вспоминает, как Арс реагировал на грубость вчера, но не уверен, что то не было единоразовой акцией, а если и нет — он еще с вечера не до конца пришел в себя — тому доказательством была хоть и сучливая, но податливость, и усугублять остатки этого состояния насильно у Антона просто не было права. Да он и не хотел. Всё, чего он желал сейчас, — продолжать обхаживать Арсов зад всеми возможными способами. Антон на секунду задерживается, перед тем как перейти к самому сладкому, и прикусывает бледную кожу на боку, вызвав у Арса что-то похожее на смешок. Ему и самому тут же становится весело — но с другой стороны, а как быть, если так манит, да и за всю свою гастрольную деятельность в цирках им выступать еще не приходилось, так что все сходится. След от мелких зубов почти сразу розовеет, но у Антона уже нет особого желания растягивать удовольствие. Сложно терпеть, когда перед тобой стоит большой вкусный торт, который приготовили только для тебя, потому что ты был хорошим мальчиком весь год. Шаст не уверен, что был хорошим, но от подарка судьбы в виде Арсовой задницы отказываться не спешит — наоборот, он сильно сжимает его ягодицы и раздвигает их, открывая себе поле деятельности. Арсений в Антоновых руках недовольно ерзает и нетерпеливо прогибается. Сфинктер его слегка сжимается, а ягодицы в ладонях напрягаются — Антон легонько дует на кожу, перед тем как широко мазнуть языком. Арс все еще не утруждает себя внятной речью и что-то бормочет в подушку, но Антон уже и не прислушивается. Опустившись так, чтобы шея не затекала, он утыкается носом в расселину и снова проходится языком по всей длине — от мошонки до копчика. На языке чувствуется легкий вкус отдушки влажных салфеток, которыми вчера Антон обтирал Арса, но на это можно не обращать внимания. Вскоре химозный вкус теряется в привычном вкусе кожи, а Антон перестает выцеловывать-вылизывать всю задницу, останавливаясь только на области сфинктера. Редкие вздохи Арса откуда-то сверху сменяются звучными вздохами-стонами, когда Антон, воспользовавшись его секундной расслабленностью, нажимает кончиком языка на колечко мышц и проникает внутрь. Арсения дергает, он трется пахом о простынь, но Шаст не дает ему снять напряжение так, опуская член от живота вниз и укладывая его вдоль поверхности кровати, так, чтобы видеть, как с головки стекает капля естественной смазки. Чуть наклонившись, Антон лижет мошонку, губами прихватывает и оттягивает кожу несильно, и снова возвращается к любимому занятию. Арсений, раньше такие ласки получавший нечасто, только сильнее зад выпячивает в попытке увеличить площадь соприкосновения с языком, а Антон и рад стараться. Пару раз только он прерывается, чтобы размять шею и дать языку передохнуть, — но и тогда мучить Арса не перестает — легонько гладит подушечками пальца напряженный член, уздечку, щекочет отверстие уретры. Арс ответно только слабо подрагивает — на громкие вздохи сил нет и напряжение в мышцах больше рефлекторное, да и ночи для восстановления явно было маловато. Но он и не противится, а Шасту и приятно даже. Даже чуть больше, чем приятно — невесть что там у Арсения в голове творится, но раз он позволяет творить с собой такое, да еще и подвывает сладко так — видимо ему в кайф, а значит в кайф и Антону. Шея и спина, несмотря на короткие передышки, все-таки вскоре начинают ныть, и Антон меняет позу — садится на колени и тянет на себя разнеженного вусмерть Арса, подхватывая того за живот. Под ладонью чувствуются слегка жесткие отрастающие волоски, тянущиеся от пупка к паху, тот, к слову, гладко выбрит, как и вся промежность — Арс в этом плане щепетилен донельзя. Так лизать гораздо удобнее, к тому же, чтобы удерживать Арсения, хватает только одной руки, а вторая как по привычке опускается на его член, Антон наращивает темп. Кожа сфинктера нежная, даже от трения о язык вход слегка припухает — Шаст может немного прихватить сморщенную кожу в недопоцелуе и снова проникнуть языком внутрь. Арс как-то особенно несдержанно охает, и буквально через мгновение Антон чувствует, как язык сжимают мышцы ануса, а по ладони разливается теплая липкая сперма. Он вытирает её о футболку и переворачивает Арсения на спину. Тот сразу прикрывает лицо руками — то ли от выглянувшего солнца, которое сразу залезло лучами в окно комнаты, то ли от в очередной раз нахлынувших эмоций. Антон его расспрашивать не спешит, только накрывает покрывалом, целует в лоб, выжидает, пока Арсений будет готов реагировать на внешний мир и слова. — Ты как? — язык поворачивается с трудом после такой разминки. — Порядок, — сипит Арс в ответ и убирает от лица руки, показывает два больших пальца. — Я бы еще подремал, ты не против? — Конечно. Я тогда в душ. Не скучай, — получив в ответ смирное «угу», Антон еще раз целует Арса в макушку, треплет его по волосам и выходит в ванную. Только сняв с себя домашние штаны, Антон понимает — у него стоит. И что за всё то время, что он нализывал Арсу, он не притронулся к себе ни разу. И не то что желания не было — вот же оно, во всей красе, но это было явно что-то другое. Всё это время, сколько он был и жил с Арсением, тот всегда доводил дело до конца, будто бы для него было необходимо, чтобы кончили оба (особенно Антон). А тут, полностью потерянный в ласке и с вечера не вернувший себе прежний контроль над ситуацией, он невольно открыл Антону понимание, что секс — это чуть больше, чем реакция отдельных органов на определенные действия, пусть и по любви. Нет, не то чтобы Антон об этом не знал, как минимум — догадывался, но никогда настолько сильно не задумывался. Да и привычные действия Арсения к подобным думам не располагали, хотя и весьма Антона устраивали. Внезапно он даже задумывается — а что делать со стояком. Моральное удовлетворение он получил еще даже до момента, как ему в ладонь спустил Арс, а дрочить ради того, чтобы дрочить, не хотелось. Ходить с «палаткой», впрочем, не хотелось еще сильнее, и за несколько быстрых сильных движений кулаком Антон все-таки кончает. Пока сперма медленно утекает в слив вместе с мыльной водой, он думает, что вероятно Арс сам не очень хорошо понимает суть секса. Или понимает, но как-то по-своему. Они же, хоть и знают друг друга буквально сотню лет, не особо-то и говорили об этом всем. Даже об отношениях — оно как-то самотеком шло и в основном под чутким руководством Арсения и его вечных намеков, которые Антон до сих пор не научился распознавать. Это на сцене они будто бы были единым целым, а вне её просто были. Общались, смеялись, обнимались, трахались — всё как у всех и может быть даже немного лучше. Так по крайней мере до недавнего времени казалось Антону, а сейчас он стоит под струями воды и думает, как бы так поаккуратнее вывести Арса на разговор. О чем говорить, впрочем, Антон сформулировать даже себе четко не может — если Арсений в жизни и отношениях импровизировать не очень любит, то Шаст только этим и спасается. Пока ему понятно только одно — Арс не всегда хочет контролировать всё, а сам он, почувствовав отголоски переданной власти, её оценил и не то чтобы готов так быстро отпускать. Причем, это явно не из серии контрол-фрика Арсения, чтобы всё по полочкам и вовремя, нет, это Антон не понимал никогда, но вести, а не только быть ведомым, ему понравилось. Что с этим ощущением делать дальше, он пока не понимает, но надеется в скором времени прояснить. — Арс, спишь? — когда Антон выходит из ванной, на кухне все еще тихо. В ответ из комнаты слышится сонное мычание. Не спит. — Вставать будешь? — А надо? — комок под покрывалом немного шевелится, открывая лохматую макушку. Антон думает, что Арсений умеет меняться в размерах, потому что маленькость этого кокона-креветки объяснить невозможно. — Я не наста…— Антон осекается, думает секунду и меняет. — Надо. Вставай, Арс. Прими душ, потом будем завтракать. Одеяльный комок возится и садится на кровати. Арсений за ночь будто поменялся — в новом Арсении больше мягкости, не сонной утренней, а будто бы изнутри она льется. И смотрит он как-то послушно — Антон такой взгляд видел разве что вчера, когда тот его членом давился, и не думал, что такое встретит еще раз и в обычное время. Пока Арс намывается, Антон перестилает постельное, параллельно думая, что приготовить — обычно завтраком занимался не он и сообразить сходу довольно тяжело. В холодильнике оказывается пара творожков — Антон вспоминает, и точно, несколько дней назад он принимал доставку, а потом Арс прогнал его из кухни и сам раскладывал все по полкам. Не то чтоб Антон был бытовым инвалидом, но Арсению в домашних делах доверял, когда тот знает лучше, то зачем лезть под руку, если этой же рукой можно еще и получить, если случайно уронить пакет или рассыпать содержимое контейнера в попытке досыпать туда сахар. Да и загруженность у Антона сейчас больше, чем у Арса, поэтому такое распределение ролей их обоих вполне устраивало. К моменту как Арс выползает из душа, распаренный, с влажными волосами, и сует нос на кухню — на столе уже стоит тарелка с нарезанным сыром и яблоками (Антон все-таки хозяйственный — заметил, что фрукты залежались — почистил и порезал), творожки и две чашки — у Арсения с кофе, у Антона с чаем. Шаст сам кофе не пил, а чайные пакетики, которые Арс любит, в доме закончились, поэтому Антон и заморочился — но успешно, даже плиту не заляпал, хотя варить кофе в турке не очень умел и занимался этим крайне редко. — Шаст, я… Наверное не буду завтракать, — Арс облокачивается о дверной косяк и в целом выглядит непривычно задумчиво. — Хочешь снова лечь? — В ответ следует кивок, Антон на автомате кивает тоже. — А есть хочешь? Если лежа? Арсений немного грузится, думает, снова кивает. Так бы сначала. Антон делает очередную пометочку в уме для предстоящего разговора и ведет Арса за руку в комнату. Тот сразу лезет на кровать, подбирает ноги, укладывая голову на колени. А в Арсеньевском молчании есть что-то неясное, но Антон понять не может, а спрашивать не хочет пока — все долгие обсуждения после завтрака, потому что неизвестно, насколько оно все растянется, чем закончится, и портить аппетит стрессом ни себе, ни Арсу не хочется. Учитывая, что Арс все же кажется мысленно загоняется — сквозь остатки расслабленности проступает нервное — вот что-что, а напряжение Шаст считывает отлично. — Арс, все хорошо, — больше утверждает, чем спрашивает Антон и выходит в кухню, чтобы перенести завтрак в комнату. По возвращении он видит, что Арс сидит в той же позе, только глаза прикрыты. Поставив поднос с кружками и едой на прикроватный столик, Антон садится на кровать рядом. — Кофе немного остыл. — Ничего страшного. Не люблю обжигаться, — голос у Арсения нейтрально бесцветный, чуть хриплый. — И горло першит, так даже лучше. — Простудился? — Антон удивляется, вроде сквозняков дома нет, да и Арсений не из тех, кому страшен холод. — Нет, просто… натер, — Арс хмыкает и утыкается в чашку, чуть порозовев щеками. Шаст понимает не сразу, но как только до него доходит, он подвисает в нахлынувших на него сложных чувствах. Арсения хочется обнять и немного пожурить, мол, что ж ты так, но Антон делает вид, что не обращает на пояснение особого внимания. Вместо этого он снимает с упаковки творожка фольгу, слизывает широким мазком языка остатки с внутренней части обертки. Сбоку слышится сдавленный кашель — когда Антон оборачивается, Арс, красный как рак, пытается стереть с футболки капли кофе, которым поперхнулся. — Ну Арс… — Антон достает из упаковки салфеток, стоящей на том же столике, одну и промакивает влажное пятно. — Язык все твой блядский, — ворчит Арсений, — Это уже третья футболка за день. — Может быть, покормить тебя с ложечки, чтобы ты сильнее не изгваздался? Антон просто так предложил, хотя в шутке всегда только доля шутки, а Арс кидает на него изучающий взгляд и… соглашается. У Антона в груди что-то ёкает, когда он этот взгляд видит, и еще сильнее, на надрыве трепещет птичкой сердце, когда Арс открывает рот при приближении ложки с творожком. Это не выглядит смешно или пошло, Арсений серьезен, не высовывает язык, просто немного размыкает губы, обхватывает ложку, немного жует и глотает. Только щеки его продолжают розоветь пуще прежнего и в глаза Антону он не смотрит, уводит взгляд куда-то вниз. После того, как творог доеден, Антон так же из рук кормит Арсения ломтиками яблок и сыра. Тот губами кусочки хватает, иногда касаясь пальцев Шаста, и в эти случайные моменты немного улыбается — по-простому, а не хитро, как обычно. У Антона каждый раз сердце чуть сильнее заходится от этих прикосновений, а из головы последние мысли вылетают, оставляя только ощущение зашкаливающей нежности. — А ты? — в реальность возвращает Антона знакомый тон с пробивающимися даже в такой короткой фразе нотками внимательности и заботы. — А я пока резал, поел, — не краснея, врет Антон. Как ни странно, он действительно не хочет есть, то ли из-за волнения, то ли в целом от переизбытка чувств. То ли ему хватает понимания, что Арсений сыт, ведь это важнее — нет, Антон не из тех, кто будет жертвовать собственным комфортом, но в моменте он готов пренебречь своими потребностями, зная, что это ему не навредит. Арсений верит, или делает вид, что верит, но для проформы последний ломтик сыра отправляет Шасту в рот. Теперь очередь Антона краснеть при прикосновении собственных губ к кончикам чужих-родных пальцев. Какое-то время они молчат глаза-в-глаза и Антон искренне жалеет, что телепатия не существует в земном мире. Кажется, что в Арсовом взгляде всё — весь мир и немного больше, весь спектр эмоций в голубом оттенке глаз, меняющийся со скоростью рисунков в калейдоскопе — выделить одну определенную Антон не в силах. Если бы только он мог читать мысли, то, может, и разговор бы не понадобился, но, увы, или больше к счастью, в этом мире и в этих отношениях нужно говорить словами через рот. Это единственный возможный вариант понять друг друга правильно. Арс, впрочем, мысли читать по-видимому умеет. — Отнесем на кухню посуду? — он садится на кровать рядом с Антоном и коротко целует его в шею. — Хочу еще кофе. Или чай. — Твоих пакетиков не осталось же… — Не страшно. — Антон буквально видит, как возвращается прежний Арсений, который знает лучше, который уверен в своих словах. Который снова берет все в свои руки. — Антон, пошли, иначе я… — он выдыхает и на секунду снова во взгляде сквозит неуверенность и слабость. — …Я не смогу. А ты, кажется, хотел что-то спросить. Не смотри так, у тебя на лице все написано, ну Шаст! Антон глотает ответную реплику и собирает в кучу себя и чашки на поднос. Помощь Арсения ему не нужна — все умещается в руках, но тот следует за ним след в след, Антон даже легкое дыхание сзади слышит. На кухне Арс садится за стол, поджав ноги под низенькую для его роста табуретку — не самая удобная мебель, но выбирать не приходится — они так и не доехали до Икеи за нормальными стульями. — Поговорим? — Антон скидывает грязную посуду в раковину — вымоет потом — и щелкает кнопкой чайника. Нервозность Арсения проявляется новой волной, да так, что Антону приходится, хоть и шутливой фразой, но успокоить его. Он садится напротив и накрывает крупными ладонями чужие ладони, слегка сжимает их, заземляя явно загнавшегося Арса. — Что ты хочешь знать? — голос у Арсения сдавленный, тихий. — Все, что ты готов мне рассказать. Но наверное… Почему только сейчас? — Сейчас что? — Ну… — Антон медлит, задумываясь над правильной формулировкой, — Почему ты только сейчас позволил себе расслабиться? — А с чего ты взял… — Арсений было ерепенится, но замолкает. Вздыхает. — Я долго шел к этому, Антон. Знаешь ли, непросто отпустить себя, когда привык держать все под контролем. — Это сложно, — Шаст сжимает пальцы чуть сильнее. — Ты вечно в таком напряжении. Я был… удивлен, когда ты, ну… — Попросил выебать себя в рот? — Арс усмехается, но говорит о случившемся не смущаясь. — Да, я… Я заебался настолько, что решил вчера — или сейчас или никогда. Мне это было нужно, Тох, и спасибо, что ты не стал меня расспрашивать раньше. Чайник закипает, Антон встает и достает чистые кружки, кидает туда по пакетику «Эрл Грея», заливает кипятком. — Почему тебе так важен секс? — вопрос неожиданный, но Антон вспоминает спонтанность вчерашнего Арсова отсоса. — Я ведь даже ну… не был готов. И никогда не просил о чем-то подобном. — Хочу, чтобы тебе было хорошо со мной, — отвечает Арс и тут же дополняет, — Нет-нет, не в смысле, что я так хочу удержать тебя рядом. Я не такой. И ты не такой. — А почему ты раньше не просил? — Потому что это сложно, ну! Представь, вечный контрол-фрик приходит к тебе и говорит, что он устал, ему нужно переключиться, и для этого его нужно схватить за волосы и насадить на член до самого упора. Ну бред же! — Кто сказал, что это бред? — Антон не пытается строить из себя психолога, вопросы сами вылетают. — Я? Пойми, это реально не так просто… — Я понимаю, Арс, и ты молодец, что решился. Но… Ты в курсе, что контроль можно опускать и другими способами? — Например? — Например, я тебя кормил сегодня. И отправил в душ. Ты, может, и не заметил, зато заметил я — ты меняешься, когда… разрешаешь себе быть послушным. — И мне это нравится. — Арс слегка краснеет и отхлебывает чай, морщится — горячо. — Ну и возвращаясь к тому, что я так долго тянул — ну я элементарно ссал. Вдруг ты не поймешь, вдруг тебе не понравится. И… Иногда мне кажется, что если я перестану следить за всем и контролировать всё, то это всё… развалится. — Ты к психологу не пробовал ходить? — Антону не нравится тон, с которым произнесена эта фраза, но Арс его снова понимает правильно. — Пробовал. Не пошло. Я понимаю, что хорошо бы, но… Это тоже сложно. Не то чтоб я мог доверять левым людям, пусть и специалистам. — А мне доверяешь? — пожалуй, из всех вопросов, которые роятся в голове у Антона, этот самый важный. — Да. — Арс не медлит даже, отвечает сразу. — Тебе доверяю. В груди у Антона в очередной раз что-то обрывается. — Спасибо, — эта информация не стала для него новостью, только очередным подтверждением, но какое облегчение и удовлетворение приносят эти слова, сказанные в нужное время и искренне. В искренности Арсения Антон не сомневается. — И еще… Ты сказал, что есть другие способы. Они мне нравятся. Я… — Арс вздыхает судорожно, и Антон снова успокаивает его прикосновением к рукам. — Я бы хотел попробовать. Если тебе хочется… — Мне хочется, чтобы тебе было хорошо, Арс. — Неправильный ответ, — кривится Арсений. — Нужно, чтобы нам было двоим комфортно. И вместе и каждому по отдельности. — Ты снова контролишь, — усмехается Антон. — Но я имел в виду, что мне хорошо. Даже… Мне нравится, когда ты отпускаешь себя и я веду ситуацию. Да, это необычно, непривычно, ведь ты всегда говоришь, что и как сделать, и это несомненно удобно, но… Мне прям понравилось, когда ты такой потерянный, расслабленный, понравилось брать инициативу на себя. По крайней мере, в постели. Я бы хотел, чтобы так было чаще. Не всегда — не думай, что я забираю у тебя право выбора. Арсений понимает, Антон это чувствует — сейчас между ними связь как на сцене, напряжение на адреналине, на каком-то здоровом азарте, когда все ясно с полуслова, с полувзгляда. Так бы всегда, но тогда бы было не так интересно, слишком легко. Говорить все-таки надо. — Пойдем в комнату? — предлагает Арсений, вставая, и теперь он тянет Антона за собой. Когда они заходят в спальню, Арс вдруг толкает Антона к креслу, Антон послушно садится. Он думает, что Арс сядет или ему на колени, чтобы быть нос к носу, или уместится на рядом стоящей кровати, но тот внезапно стекает на пол, усаживаясь у ног Антона. — Тебе удобно? — Антон беспокойно смотрит вниз. — Мне хорошо. — Арс ответно улыбается уголками губ, и заново излучает спокойствие. — Ты… Знаешь, ну, тебе не обязательно прям так сразу меняться. Арс молчит недолго, раздумывая, но мотает головой. — Я… я хочу попробовать. Даже если это неправильно и слишком быстро. Хочу, чтобы ты помог мне. — Ты уверен, что не торопишь события? — Нет. Может ты и прав. Но пока мне хорошо так, а если что-то пойдет не по плану… Точнее, если случится что-то некомфортное для кого-то из нас, мы же поговорим? — Мы поговорим. — Антон улыбается в ответ и запускает пальцы в волосы Арсения, почесывает макушку и может поклясться — слышит легкое мурчание. Они молчат, погрузившись каждый в свои мысли, переваривая прошедшую беседу. Антон чувствует себя по итогу хорошо и понимает, что Арсу хорошо тоже. И выводы для себя Антон сделал соответствующие. Арсения нужно трахать. Желательно в рот. Арсения нужно отключать от его мыслей и загонов. Желательно регулярно. С Арсением нужно разговаривать. Задавать ему и себе вопросы. Арсения нужно любить, заботиться о нём. И Антон с каждым днем делает это только с большей силой и желанием, получая такую же любовь и заботу в ответ.