Перекрёстки и лестницы

— Ты уверен, что все нормально? — в десятый раз спросил Чжоу Цзышу, и Е Байи швырнул в него толстовкой, которую намеревался положить в чемодан. — Да сколько можно спрашивать?! — сердито воскликнул он. — Когда я вчера заговорил об этом, ты вылил на себя кипяток! — Чжоу Цзышу подобрал толстовку и бросил ее обратно. Е Байи поймал. — Я ведь уже сказал, я совершенно не против пожить у этого приставучего засранца, — ответил он. — И кипяток тут ни при чем. Любой может уронить чайник. Нога болела. Чувствительность вернулась почти сразу, и ярко-малиновое пятно на бедре выдало Е Байи всю гамму боли. Цзышу сразу же приложил пакет с цветной капустой из морозилки, но ожог все равно ныл. Е Байи посмотрел на толстовку в своих руках. Сейчас пальцы слушались нормально, но что будет, когда его скрутит очередной приступ? Вот из-за этого тебя и уволили из армии, подумал он. Ты не можешь быть хирургом, если аневризма в твоей голове периодически давит тебе на мозг и у тебя отказывают руки, пропадает чувствительность, сбивается речь. А еще аневризма может разорваться. Е Байи сложил толстовку и убрал ее в чемодан. Он не знал, как долго сможет скрывать болезнь от Цзышу. Пока что его удалось обмануть, но бывший глава охранки «Цзинь» не дурак, нет. Нужно поскорее сбагрить его Вэнь Кэсину. Чтобы влюбился и перестал беспокоиться о нем. Но перед этим стоит убедиться, что приставучему засранцу можно доверять. Так что предложение пожить в его доме — отличная возможность проверить все боем. Боем. Его мысли вдруг соскользнули к Чанцину; проверка боем была его modus operandi, как, впрочем, и у многих спецназовцев. Он был прекрасный боец и многому научил Е Байи, хотя тот и сам был не промах — в конце концов, он занимался боевыми искусствами с детства. Так они и познакомились — на городских соревнованиях. Чанцин был из другой, конкурирующей школы; Е Байи был лучшим бойцом в своей. Уровень у них был примерно одинаковый. Байи приложил все усилия, чтобы хорошенько отделать высокомерного красавчика — но в самом конце попался в подлую ловушку и проиграл. Он хорошо помнил этот миг — Чанцин сидел на нем верхом, вывернув ему руку, и улыбался, тяжело дыша. Над красивой верхней губой выступила испарина, темные глаза блестели азартом, широкая грудь ходила ходуном, и пахло от него сильно, пряно, одуряюще. Его поджарая задница давила Е Байи на пах. Почувствовав, что сейчас произойдет непоправимое, Е Байи застучал по татами, сдаваясь. Они стали друзьями. Точнее, это Жун Чанцин нашел в Е Байи лучшего друга; Е Байи же был болезненно, отчаянно влюблён в этого высоченного, всегда улыбающегося, великолепного красавца, на котором девушки висли гроздьями. Чанцин был не против; он вообще был раскрепощенным парнем. Пару раз по пьяни Байи даже досталась дрочка на брудершафт. Вместе они получили уровень мастера боевых искусств. Вместе решили пойти в армию — Е Байи в медицину, Чанцин в спецназ. На несколько лет это их разлучило, но выпустившись, Е Байи приложил все усилия, чтобы попасть в тот же батальон. На спарринги батальонного врача и первого бойца спецназа приходили посмотреть из других отрядов. Чанцин побеждал чаще; Е Байи был изощреннее. Парни делали ставки. Война в их двадцать с лишним все еще казалась им приключением. Потом они потеряли наивность. Спецоперации пошли одна за другой, и некоторое время им везло — а потом перестало. Им было приказано занять город — от него, впрочем, за годы войны остались одни руины. Ни дорог, ни укрытий, ни коммуникаций — и обозленные боевики, не желающие уступать ни пяди земли. Е Байи почти не спал — в полевой медпункт постоянно приносили раненых, которых нужно было обработать, чтобы отправить в госпиталь в тыл. Некоторые случаи были такими тяжелыми, что оперировать приходилось на месте. Бой кипел вокруг них; от разрывов гранат и пулеметных очередей Е Байи давно оглох. Он не знал, что происходит снаружи, только слышал, как огонь все усиливается. Кто-то пыльный, с черным от крови лицом, втащил на себе очередного раненого, и что-то сказал. Е Байи не расслышал, и тогда тот крикнул: — Мы в окружении! Что ж, подумал Е Байи, если ребята из спецназа сюда не прорвутся, мы все попадем в плен и довольно быстро умрем. Эта мысль не вызвала у него никаких эмоций — он слишком устал. Их временный медпункт защищали, но перестрелка звучала все ближе. Полуразрушенный дом раз и другой тряхнуло от близкого разрыва гранат. Е Байи приказал своим готовить эвакуацию. Пригибаясь под пулями, они перетащили раненых вглубь квартала. На последней ходке одного из санитаров задело осколком. Через несколько часов отступать стало некуда. Везде был дым; пот, смешиваясь с грязью и кровью, заливал глаза. Глотка пересохла, словно ее на терке драли. Е Байи потерялся во времени и пространстве; от усталости дрожали руки, кружилась голова. Он не сразу понял слова, когда рядом закричали — прорыв! Наши идут! — Поднимайтесь! Быстрее, быстрее! Знакомые нашивки спецназа, автоматы у плеча. Е Байи моргнул и принялся командовать выносом раненых. Стреляли совсем близко; спецназовцы удерживали проход, прикрывая их отступление. — Байи! Скорее! Он увидел Чанцина — тот махал ему на выход, укрывшись за обломком стены. Последнего раненого как раз выносили. Е Байи побежал за носилками — и в этот момент в пролом влетела граната. — Байи!.. Его сшибло с ног — а потом отбросило взрывной волной, и он на мгновение потерял сознание. …В ушах звенело, и все тошнотворно кружилось. Е Байи заморгал, стряхивая с ресниц пыль. По лбу текло горячее, и кто-то лежал на нем, придавив. Чанцин? Чанцин?! Е Байи не помнил, как они оттуда выбрались. За ними вернулись — и вынесли раненого, с развороченной спиной Чанцина и шатающегося оглушенного Байи. В очередном временном медпункте Е Байи, едва придя в себя, прооперировал Чанцина, достав самый крупный и опасный осколок. Он спас ему жизнь, как Чанцин спас его собственную. Однако здоровье спасти был не в силах. Чанцин стал не годен к полевой службе; после лечения и реабилитации его перевели на учебную работу. Сам Е Байи тоже ушёл с поля — узнав о том, какие операции он проводил, имея под рукой лишь говно и палки, его позвали работать хирургом в большой тыловой госпиталь. Больше всего Е Байи боялся, что Чанцин не простит ему потерянной мечты. Но, через полгода приехав на побывку, встретил друга вполне счастливым. В больнице он познакомился с Аньси, талантливым врачом-реабилитологом. Через полгода они поженились. Еще через два родился Сюань. Е Байи навещал семью Жун так часто, как мог. Малыш Сюань любил его, а старый друг всегда был рад видеть. Однако они упустили что-то. Не смогли вовремя понять, что все пошло не туда. В пятнадцать Жун Сюань поссорился с отцом — и сбежал из дома. Е Байи, приехавший в отпуск, начал искать его, чтобы вернуть — но не был готов к тому, что найдет. Не был готов к тому, что Сюань, их маленький Сюань-эр, будет найден мертвым в туалете модного клуба. Передоз. Индивидуальная реакция на какую-то новую циркулирующую среди молодежи наркоту. Жун Чанцина разбил инфаркт в сорок лет. Реабилитация не помогала — он словно утратил желание жить и через несколько месяцев умер на руках у оставшегося ухаживать за ним Байи. Четыре года спустя в мозгу Е Байи обнаружили аневризму. Отложенное последствие той контузии. Через месяц он получил предложение перейти на учебную работу — или уйти в отставку. Он выбрал уйти. Вечером того дня в баре ему под ноги упал Чжоу Цзышу. — Байи? Эй! Ты в порядке? Цзышу вдруг оказался рядом и осторожно взял его за подбородок. Е Байи повернул голову и куснул его за запястье: — Просто задумался. Ты все собрал? Бери ключи, поведешь. Цзышу, не сводя с него пронизывающего взгляда, медленно кивнул. — Если ты не хочешь… — снова начал он, и Е Байи закрыл ему рот поцелуем. Я не хочу, любовь моя, подумал он. Но я должен. *** Этот дом, хоть был и в том же квартале, отличался от особняка Чжао Цзина как небо и земля. Небольшой и очевидно куда более старый, он прятался в глубине участка, полускрытый разросшимися кипарисами. Изгородь затянул терн; среди шипастых ветвей проглядывали иссиня-черные ягоды. Ворота протяжно заскрипели, отъезжая в сторону, чтобы впустить «Тахо». Цзышу осторожно проехал под нависшими над подъездной дорожкой ветвями. Вэнь Кэсин ждал их у крыльца, играючи вертя телефон. Казалось, что он вот-вот его выронит, однако большой белый смартфон казался примагниченным к его длинным ловким пальцам. Цзышу припарковался под навесом рядом с красным «Мини». Е Байи, удостоив Вэнь Кэсина скупым кивком, полез в багажник за вещами. Цзышу, сунув руки в карманы, подошел к крыльцу. Неловкость, которую он все еще чувствовал по поводу странного предложения, рассеялась сразу же, стоило Вэнь Кэсину открыть рот. — А-Сюй! Я так рад, что ты все же принял мое приглашение! — плавным движением тот подался вперед, словно хотел обнять Цзышу, и Цзышу в противоречивых чувствах отступил. Вэнь Кэсин был красив, этого было не отнять, а его подкаты достучались бы и до мертвого, но Цзышу раздражало, как бесцеремонно тот лезет к нему прямо при Е Байи. Е Байи, легок на помине, хмыкнул. — Покажи нашу комнату, хозяюшка. Вэнь Кэсин осклабился и театрально открыл дверь: — Прошу. Внутри разница стала еще заметнее. В отличие от стильного и безликого, как из журнала, дизайна особняка главы Чжао, этот дом выглядел жилым: обстановка по моде двадцатилетней давности была эклектичной, каждая вещь несла отпечаток того, что ей пользовались. Старое кресло, развернутое к камину, шахматы на журнальном столике, выцветший акварельный пейзаж в простенке. Не хватало только фотографий в рамках; Цзышу заметил, что на обоях остались более темные пятна там, где они висели. Вэнь Кэсин купил этот дом, но не стал ничего менять, только снял чужие фото?.. На объединенной с гостиной кухне висела на крюках разнообразная посуда, словно раньше здесь много готовили. — И правда заметно, что ты тут не живешь, — Е Байи по-хозяйски заглянул в холодильник. — Чисто, как в операционной. — А тебе лишь бы пожрать? Продукты скоро привезут, — ухмыльнулся Вэнь Кэсин. — А-Сюй, пойдем со мной, кое-что тебе покажу… Он взял Цзышу за руку и потащил в другому выходу из гостиной. Цзышу опешил, почувствовав, как ладонь сжимают горячие пальцы. Они что, в детском саду? Он оглянулся — Е Байи следовал за ними с довольной ухмылкой. Цзышу искренне не понимал, чему тот так рад. Неужели Вэнь Кэсин правда ему понравился? Цзышу почувствовал укол абсурдной ревности. Вэнь Кэсин тем временем потащил его по лестнице вниз, по пути включая свет. Они оказались в подвале, где был оборудован небольшой спортзал. Штанги, спортивная скамья, старый велотренажер — а посередине татами. — До нашего фитнес-клуба отсюда далеко, так что можешь тренироваться здесь, если заскучаешь, — Вэнь Кэсин подмигнул. Цзышу слегка напрягся — значит, тот все же обратил внимание на его выпад в примерочной? — Хм, — Е Байи подошел ближе и окинул Вэнь Кэсина оценивающим взглядом. — Зачем такому модному дрищу татами? Остался от предыдущих жильцов? — Смотри, как бы этот модный дрищ не надрал тебе зад, старик, — Вэнь Кэсин фыркнул. В следующий момент Е Байи молниеносно выбросил руку в его сторону. Удар должен был прийтись в корпус и скорее напугать, чем нанести вред — Е Байи был мастером спорта в единоборствах и умел останавливать удар, — однако Вэнь Кэсин неожиданно заблокировал выпад и нанес ответный. Они обменялись несколькими ударами. — Эй! — вскрикнул Чжоу Цзышу. — Хотите драться, так делайте это по-человечески! — Ха! Вот еще я буду бить этого ребенка, — Е Байи оскорбительно засмеялся. Вэнь Кэсин сузил глаза и выбрался из кроссовок. — Еще посмотрим, кто кого побьет! А ну иди сюда! Цзышу, ухмыляясь во весь рот, присел на скамью и приготовился к шоу. Он жалел, что у него сейчас нет попкорна. Вэнь Кэсин и Е Байи закружились друг вокруг друга, мягко переступая по татами. Чжоу Цзышу уже знал, на что это будет похоже: на кошачью драку. Настороженное сближение, хвосты бьют по бокам — а в следующее мгновение по земле катится визжащий и разбрасывающий шерсть меховой шар. Так и вышло. Вэнь Кэсин напал, они с Е Байи обменялись серией быстрых ударов и блоков — и отпрыгнули друг от друга, снова закружили по татами, оценивающе поглядывая на противника. Цзышу заинтересованно приподнял бровь. Он ожидал, что Е Байи уложит Вэнь Кэсина сразу, однако тот достойно выдержал первую атаку. Усмешка на лице Е Байи стала шире. Вэнь Кэсин снова атаковал; его выпады сделались резкими и на первый взгляд беспорядочными, это было сумбурное смешение стилей и грязных приемчиков. — Ах ты засранец!.. — голос Е Байи зазвучал восхищенно. Чжоу Цзышу усмехнулся, глядя на то, как Е Байи переходит в настоящий боевой режим. Раз, два, три — и вот Вэнь Кэсин лежит лицом в татами, а Е Байи сидит на нем сверху, завернув руку за спину. Цзышу улыбнулся. Красиво. Все же Е Байи настоящий мастер. Возможно, у них не будет шансов даже вдвоем его победить. — А-Сюй, — словно услышав его мысли, заныл Вэнь Кэсин. — Помоги мне! Вдвоем мы ему надаем! Е Байи звонко шлепнул его по заднице, вырвав по-настоящему изумленный возглас. — Так он и побежал тебе помогать, щенок! Чжоу Цзышу засмеялся: — Даже если бы побежал, разве ты не видишь? Нам он не по зубам. Е Байи поднялся и протянул Вэнь Кэсину руку. Тот, немного помедлив, все же ухватился за нее и встал. — Где ты научился так драться, старик? — недовольно спросил он. Е Байи щелкнул его по носу — тот отшатнулся в последний момент: — Не твоего ума дело, засранец. Потренируешься еще лет двадцать — может, тоже достигнешь высот. — А-Сюй! — Вэнь Кэсин повернулся к нему, изрядно скандализированный. — Я пригласил вас в гости, а твой парень меня избивает?! — Ну прости, — Чжоу Цзышу приблизился к нему и нежно взял лицо в ладони. — Где болит? Мне подуть? Глаза Вэнь Кэсина расширились, став огромными. Красивые пухлые губы приоткрылись в удивленном выдохе, и Цзышу испытал ужасное желание поцеловать их — просто чтобы посмотреть, что будет. Е Байи громко заржал, разрушив наваждение. — В попу ему подуй, — прокомментировал он, уходя. — Я наверх. Есть хочу. Чжоу Цзышу отступил, выпуская Вэнь Кэсина. Тот несколько раз моргнул; потом по его лицу скользнуло привычное уже выражение: — Вот тут болит, — он указал на свои губы. — Поцелуй, и все пройдет! — Бесстыдник, — Чжоу Цзышу цокнул языком и пошел за Е Байи. Тот как раз принимал доставку. Однако когда он начал лазать по пакетам, его лицо вытянулось. — Что это такое? — он помахал лотком со спаржей. — Это дом или ресторан? Кто, по-твоему, будет из этих деликатесов готовить? — Деликатесов? Серьезно? Дай сюда! Ты что, не в состоянии приготовить что-то сложнее яичницы? Чем же ты кормишь моего А-Сюя? — Твоего А-Сюя? Ты обалдел? Чжоу Цзышу оставил их ругаться, а сам накинул куртку и вышел. Сориентировавшись, он прогулочным шагом дошел до особняка Чжао Цзина и как бы невзначай заглянул сквозь решетку ворот. В огромных панорамных окнах особняка угадывалось движение; присмотревшись, Чжоу Цзышу увидел силуэт Чэнлина, стоящего возле книжных полок. Что ж, мальчишка, по-видимому, в порядке. Он обошел особняк по кругу, автоматически примечая расположение камер и оценивая высоту забора. Вряд ли эти знания ему пригодятся, но он почувствовал себя спокойнее. Когда он вернулся, в доме пахло едой, а с кухни доносилась все та же перепалка. Похоже, это доставляет им удовольствие, подумал Цзышу и тихо поднялся на второй этаж. Здесь было несколько спален, уже куда более безликих, все вещи из них были убраны. Их с Байи чемодан уже стоял в одной из них, просторной, с окнами на две стороны, большим шкафом, комодом и туалетным столиком. Спальня семейной пары. Интересно, кому раньше принадлежал этот дом?.. Когда он спустился, эти двое накрывали на стол в гостиной, все так же задорно переругиваясь. Чжоу Цзышу удивленно покачал головой — он привык видеть Е Байи более погруженным в себя. Хотя дразниться тот обожал, что уж тут. Два острых языка нашли друг друга. Еда оказалась великолепной. Идеально прожаренные стейки истекали ароматным соком рядом с тушеной спаржей под белым соусом. Даже десять лет обедавший в мишленовских ресторанах Чжоу Цзышу не нашел бы, к чему придраться. Е Байи же и вовсе уплетал за троих. — А ты ничего, мальчишка! Оставайся здесь, будешь нам готовить! Вэнь Кэсин фыркнул. — Если и останусь, то не ради того, чтобы тебе было чем набивать живот! — А ради того, чтобы подглядывать за Цзышу в душе? — Е Байи в долгу оставаться не собирался. Чжоу Цзышу закатил глаза и сосредоточился на еде. Определенно, если и брать Вэнь Кэсина третьим в постель, кому-то из них придется вставить кляп. Вечером Вэнь Кэсин все-таки уехал, сказав, что ему нужно присмотреть за Гу Сян. Однако обещал заехать завтра вместе с ней и что-нибудь приготовить. Возражения Цзышу он не слушал; Е Байи же только улыбался и поддерживать его не спешил. — А вы неплохо провели время, да? — спросил Чжоу Цзышу, когда они уже готовились ко сну. Он сидел перед туалетным столиком и снимал сережку. — Да, вполне. Этот щенок и правда неплохо дерется, — откликнулся с кровати Е Байи. Он лежал ровно посередине, раскинув руки и ноги, словно морская звезда. — То есть он тебе нравится?! — наигранным тоном ревнивой жены спросил Чжоу Цзышу, резко поворачиваясь к Е Байи и задирая брови, словно они в ситкоме из 60-х. — Ну что ты, дорогая! Я люблю только тебя, — в тон откликнулся Е Байи, приподнявшись на локте. — То-то же! — Цзышу с победной ухмылкой повернулся обратно к зеркалу. Замочек сережки все никак не поддавался, и он приложил чуть больше силы; та выскочила у него из рук и закатилась под комод. Цзышу досадливо вздохнул. Поднявшись, он отодвинул комод и разыскал среди слоя пыли свою сережку — маленькую жемчужину, которую так любил Е Байи. Затем его внимание привлек картонный прямоугольник. Подцепив его пальцем и перевернув, Цзышу увидел, что это фотография. Приятный мужчина средних лет на ней одной рукой приобнимал за плечи красивую женщину с младенцем на руках, а другой — мальчика лет десяти. Все, включая младенца, счастливо улыбались. Видимо, предыдущие хозяева дома, подумал Цзышу. Отряхнув фотографию от пыли, он положил ее на комод и задвинул его на место. — Нашел? — спросил Е Байи. — Да, — Цзышу рассеянно кивнул, все еще глядя на фотографию. Что-то было не так. Но что? Он прикрыл глаза, досчитал до десяти и открыл их снова. И тогда увидел. На шее у женщины была знакомая подвеска с цветком. Такая же, какую он видел на Вэнь Кэсине в бассейне. *** Когда Се-эр вышел из дома, было без четверти одиннадцать. Снова шел снег, красиво кружась в желтых конусах света от фонарей. Се-эр завел мотор, но сразу не поехал — прижал к лицу ладони и потер уставшие глаза. Весь день он провел, подменяя цифры в отчетах о клинических испытаниях, на которые указал ему ифу. Нужно, чтобы все выглядело естественным. Се-эр сделал глубокий вдох и выдох и медленно улыбнулся. Он прекрасно поработал. Никто никогда не сможет узнать, что записи подделаны; никто ничего не докажет, даже если будет расследование. Те, кто мог бы свидетельствовать, будут запуганы — это ведь и их ответственность. Все пройдет идеально. Ифу будет им доволен… Он дотянулся до бардачка и закапал в глаза увлажняющие капли. Он должен хорошо выглядеть — тогда ифу наверняка предложит ему остаться на ночь. Снег усилился, пока он ехал, падал теперь стеной. Бросив машину на стоянке за домом, Се-эр почти бегом преодолел несколько метров до задней двери — так было ближе. Сняв ботинки и пальто, он тихо поднялся на второй этаж к кабинету ифу. Дверь была приоткрыта; внутри стоял полумрак, горела только настольная лампа. Желая сделать сюрприз, Се-эр подошел ближе на цыпочках — и вдруг замер. — Ты уверен, Жэнь-эр? Это точно? — Да, ифу… Эти фото сделаны сегодня. Сун Хуайжэнь, один из секретарей Чжао Цзина, стоял рядом с его креслом, согнувшись пополам и показывая что-то на своем телефоне. Он почти касался плеча Чжао Цзина. Досмотрев, Чжао Цзин повернул голову, и Сун Хуайжэнь сразу же опустился на одно колено, чтобы Чжао Цзин не смотрел на него снизу вверх. Так же, как всегда делал сам Се-эр! — Разузнай мне все, мой мальчик. Кто эти люди, как получили дом, имеют ли какое-то отношение к прошлым жильцам… Справишься? — тем временем сказал Чжао Цзин и с мягкой улыбкой погладил Сун Хуайжэня по лицу. Се-эр толкнул дверь и вошел. — Ифу!.. — возмущенный возглас сам собой сорвался с губ, но потом Се-эр осекся. Что он собирается сказать?.. Чжао Цзин убрал руку и выпрямился. — Иди, — велел он, и Сун Хуайжэнь послушно поднялся. Проходя мимо Се-эра, он сверкнул на него усмешкой, и Се-эр стиснул зубы и шагнул к столу, задев Сун Хуайжэня плечом. — Ну и что случилось? — устало спросил его Чжао Цзин. — Надеюсь, у тебя достаточно веское оправдание для того чтобы врываться в мой кабинет без стука, Сецзелюбо. Се-эра передернуло — Чжао Цзин звал его так, только когда был очень недоволен. Поджав губы, он обошел стол и встал на колени перед его креслом. Этот проклятый Сун не имеет права называть главу Чжао «ифу». Се-эр никогда не позволит ему стать для ифу чем-то хоть сколько-нибудь важным. — Я сделал все, как вы велели, ифу, — сказал он, глядя на Чжао Цзина снизу вверх. — Закончил с данными. Мы можем отдавать все Вэнь Кэсину. Выражение лица Чжао Цзина смягчилось. — Правда? Мой мальчик снова лучше всех? — спросил он и прикоснулся к щеке Се-эра. Се-эр в отчаянном порыве накрыл его руку своей. — Я сделал все идеально, ифу, клянусь! Можно мне… можно мне остаться сегодня? Чжао Цзин некоторое время молчал, изучая его своими темными глазами. Потом мягко высвободил руку и нажал большим пальцем на нижнюю губу Се-эра: — Ты считаешь, что ты заслужил? Разве ты не должен быть наказан за то, что ворвался в мой кабинет? — в его ласковом голосе послышались нотки, от которых у Се-эра пересохло во рту. Он закивал: — Прошу вас, накажите меня, ифу. Чжао Цзин усмехнулся и протолкнул палец ему в рот. Се-эр прикрыл глаза и взял его глубже, приласкал языком и пососал. Каждый его нерв был натянут, отчаянное желание получить одобрение мешалось с ужасом, что ифу велит ему убираться. Чжао Цзин слегка отпихнул его, вынимая палец изо рта, и вытер его об одежду Се-эра. — Тебе придется постараться, чтобы заслужить прощение, — он неторопливо расстегнул ремень, пуговицу на брюках, ширинку. Вытащив член, он поманил Се-эра к себе: — Возьми в рот и сиди тихо. Мне надо почитать. Се-эр наклонился и с готовностью взял еще мягкий член в рот. Положив щеку на бедро Чжао Цзина, он замер. Было слышно, как тот берет со стола планшет и начинает что-то листать. Закрыв глаза, Се-эр привычно поплыл в тепле и обрывочных мыслях. Он вспомнил, как впервые сидел так; сколько ему было, семнадцать? Ифу нравилась его покорность, нравилось греть свой член в тепле его рта. Се-эр был не против; да что там, он был счастлив. Он был готов предложить Чжао Цзину каждую дырку своего тела, если тот хочет. Лишь бы гладил по голове, лишь бы называл «своим маленьким». В конце концов, он был обязан Чжао Цзину жизнью. Был обязан тем, кто он сейчас. Его мысли соскользнули дальше в прошлое, в темные, мучительные дни его детства. «Сецзелюбо! Где ты, паршивец?!» Грязная лестница многоквартирного дома, перекрытый решеткой тупик на последнем этаже. Пахнет сивухой и мочой. Отец поднимается наверх неотвратимо, сложенный ремень в его руке подрагивает, словно живая тварь. «Мама! Мама, помоги!» Время перематывается вперед, будто кто-то нажал кнопку «Forward» на магнитоле. «Почему тебя отстранили? Ты вообще в состоянии нормально учиться? Что с тобой не так?» Голос матери взвивается на неприятную высоту; бегут по экрану строчки. Здесь безопасно. Здесь… интересно. Вкус власти; сначала он получает личные данные задиры из параллельного класса, потом и вовсе директора школы. Он может заставить кого угодно сделать что угодно, кроме своих собственных родителей: кроме отца, который ушел из семьи, горячо ненавидя их, кроме матери, для которой он стал обузой. Мягкий щелчок кнопки «Forward». Ему пятнадцать. Первые заказы в даркнете, первые деньги. Наконец он может есть что хочется, одеваться, как хочется. Он победитель. Никто больше не смеет ничего говорить ему в лицо, но за спиной шепчутся, он знает. Мать ненавидит его дреды, его проколы, его татуировки. Се-эру же нравится эта маленькая, кажущаяся бесконечной боль, с которой скользит по коже тату-машинка или прокалывает плоть игла. Что такое настоящая боль, он узнает в шестнадцать. Его ловят — где-то он промахнулся, где-то оставил свой след, охотясь за информацией для заказчика. «Ты решил, что умнее всех, щенок? Ты хоть догадываешься, на кого замахнулся?» Его бьют — до кровавого кашля, до черных кругов перед глазами. А потом все прекращается, и слышно только, как падают на грязный пол тяжелые капли. Мерзкий звук вдруг перекрывает приятный голос, который вскоре станет символом спасения, символом любви. «Так значит, это он? Как такой малыш смог взломать нашу систему?» Кто-то берет его за подбородок и осторожно приподнимает голову. Се-эр моргает, пока перед глазами не проясняется; он видит приятного мужчину. Тот улыбается ему и говорит куда-то в сторону: «Отвяжите его и проводите наверх. Пусть его осмотрит врач. И привезите мне того, кто отвечает за безопасность серверов, которые малыш взломал. Ведь именно он должен на самом деле висеть здесь», — мужчина смеется, но Се-эр не уверен, что это шутка. Так он оказывается в чистой спальне, перевязанный, с рукой в фиксаторе. Он ждет того, кто спас ему жизнь, и тот приходит; ласково расспрашивает о жизни и о том, как Се-эр стал таким умелым хакером. «Очень жаль, что я пришел слишком поздно, и мои люди обошлись с тобой так. Конечно, тебе и правда не стоило лезть в мои данные, но ты же не знал? Я не виню тебя. Просто расскажи мне все о заказчике, хорошо?» — он прикасается к лицу нежно, поглаживает скулу. «Ты очень талантливый. Я не буду обращаться в полицию. Зачем нам шум? Я совсем не хочу, чтобы такого милого ребенка арестовали. Когда ты поправишься, просто кое-что для меня сделаешь, хорошо? Не бойся, я больше никому не дам тебя обижать». У него теплые руки, голос ласковый. Он гладит по голове так нежно, что Се-эр уже не думает об осторожности, просто не хочет думать. Какая разница, на кого работать? Глава Чжао так мягок с ним, так искренне хвалит… Чжао Цзин пошевелился, и Се-эр поспешно сел прямее, вырываясь из воспоминаний. На затылок легла ладонь, ласково похлопала. Се-эр закрыл глаза и принялся посасывать постепенно твердеющий член. Он любил ифу со всей силой своей души. Ифу дал ему не только жизнь — он дал ему заботу и внимание, любовь и принятие. С ним Се-эр впервые в жизни почувствовал себя нужным. Желанным. Он вдохнул через нос и опустился ниже, пропуская отвердевший член Чжао Цзина глубоко в горло. Секунда, другая, пятая… Он попытался отстраниться, но ифу не дал, сжал в волосах пальцы, утыкая в себя. На глазах Се-эра вскипели слезы от удушья, однако одновременно его пробрало горячей волной эйфории. Он здесь, сейчас, полностью в руках ифу. Как же это… Чжао Цзин отстранил его, давая продышаться, и Се-эр закашлялся, вытер тыльной стороной ладони мокрый подбородок. Теплые пальцы покружили по лицу и снова сжались в волосах. Так повторилось три или четыре раза; Се-эр перестал считать, впав в транс. Вскоре Чжао Цзин кончил, протолкнув член глубоко ему в горло и заставив проглотить все до капли. Отстранившись, он с довольной улыбкой застегнулся. Се-эр облизнул губы и выжидательно посмотрел вверх. — Пойди умойся, — ласково сказал Чжао Цзин. — Потом иди спать. Я лягу позже, мне нужно еще поработать. Се-эр вспыхнул. Разве он не заслужил объятия, не заслужил заснуть в тепле и покое? Сжав губы в тонкую линию, он поднялся и слегка поклонился, но Чжао Цзин уже был поглощен чтением, так что Се-эр просто развернулся и вышел, чуть более громко, чем стоило бы, захлопнув за собой дверь. Ворочаясь в холодной постели в гостевой комнате, он вдруг припомнил: что за дом? О чем ифу говорил с этим дрянным Суном? Дотянувшись до телефона, Се-эр запустил написанный им самим клиент и в несколько кликов подключился к смартфону Сун Хуайжэня. У него давно уже был доступ ко всем значимым людям вокруг ифу, разве он может позволить себе беспечность? Он открыл фотографии и полистал их. Кажется, это один из особняков на соседней улице? В окнах горит свет, сквозь тюль видно, что внутри люди. Се-эр сверился с картой, потом зашел в украденную базу недвижимости. Владелец дома — некий Чжэнь Янь. Свидетельство о праве на наследство с датой шестнадцатилетней давности… Ничего знакомого. Какое это имеет отношение к ифу? Се-эр снова вернулся к фотографиям и пролистал их. На одном из снимков камера поймала кусочек белой машины. Увеличив фотографию, Се-эр нахмурился. «Тахо»? А за ней какая-то еще, красная. Се-эр прикусил губу. Неужели?.. Вэнь Кэсин с его новым дружком? Значит, и Е Байи здесь?.. Он переключился на мессенджер и некоторое время сверлил взглядом поле для отправки сообщения, но так и не придумал, что написать. Что они вообще делают в доме, который интересует ифу? Неясная тревога охватила его. Он не понимал, что происходит, а больше всего он не любил чего-то не понимать. Что ж, завтра утром он просто заглянет туда и все разузнает. Он закрыл глаза и сам не заметил, как провалился в неглубокий беспокойный сон.