Между серыми многоэтажками

Неуклюжие шаги, зелёные стены и тревожность. Лёша медленно ступал по лестнице и смотрел исключительно в пол. Вова же, шедший впереди, боролся с желанием повернуться и рассмотреть знакомое лицо. Сейчас Семенюк значительно осмелел и от зажатого мальчишки не осталось и следа. Он конечно всё ещё становится красным как помидор, при малейшем контакте с голубыми глазами, но теперь школьник может хоть немного притвориться, что всё в порядке и Губанов для него просто друг. Тишина сгрызала изнутри, ведь сосед терпеть не мог молчать и начинал себя чувствовать жутко некомфортно. Однако, когда металлическая дверь подъезда раскрылась и нос почувствовал прекрасный запах свежего воздуха, дышать определённо стало легче. Вова приземлился на ближайшую лавочку и, подперев рукой подбородок, спросил: — Чё делать будем? — Не знаю, — осматривая родной двор, ответил Лёша. Семенюк замолк и стал пристально вглядываться в глаза, что смотрели на всё вокруг, кроме него самого. Губанов, почувствовав изучающий взгляд, медленно обернулся. Губы застыли, тело парализовало, а руки так и тянулись прикоснуться к другу. В этот момент парень понял, что зря наобещал себе кучу всего и лучше бы он просто сбежал. Но Лёша всегда выполнял обещания и потому нерешительно, будто боясь спугнуть, сказал: — Ты чего так смотришь? Школьник дёрнулся, явно не ожидав такого прямого вопроса. Губанов ждал от него хоть какого-то слова, будто ответы на все остальные вопросы тут же найдутся. Однако сосед лишь промолвил: — Задумался просто, забей. — Ок, прости. — Давай может на речку сгоняем? Там посидим и поговорим заодно, — предложил Вова, теребя край белоснежной футболки. — Давай, — согласился парень. На самом деле, Лёше было совершенно неважно куда именно идти. Главное туда, где будет Семенюк и туда, где они будут лишь вдвоём. — Тогда решено, пошли. Помнишь ещё куда идти или уже забыл? — постарался, максимально бодро, произнести школьник. — Помню конечно. Я может и старше, но не дед же, — улыбнулся Губанов. — Ты всегда будешь для меня дедом, — неосознанно улыбнулся в ответ сосед и почувствовал как неприятно закололо сердце. — Ладно, пошли, — не желая ничего выяснять, произнёс парень. Вова быстро встал на ноги и побрёл в сторону речки. Лёша, восприняв это как предложение выдвигаться, пошёл следом. Сначала друзьям было ужасно неуютно и неловко, но Семенюк всё же смог спасти положение. Он постоянно что-то рассказывал. Рассказывал о том как у него дела, о том, что он ел вчера и о том, что Лиза совсем недавно переехала. Любимая компания школьника стремительно распадалась, так как многие попросту пошли разными путями. А переезд сестры соседа однозначно стал последним ударом. Некоторые члены компашки всё же остались, как, например, Илья, но виделись они крайне редко. Слушая данные новости, Губанов в очередной раз убедился, что как прежде уже точно ничего не будет. Пока парни дошли, луна уже начала немного виднеться на светлом небе. Вова и Лёша устроились на тёплом песке, который приятно грел голую кожу. Водная гладь протяжно двигалась в неизвестном направлении, а ветер словно нежно гладил её. Волшебный запах, что чувствовался лишь у воды, заставлял организм расслабляться. Губанов, набравшись храбрости, начал делиться своими всевозможными историями. У Семенюка была вредная привычка вечно перебивать, но слушая парня, что заставлял голову кружиться, эта привычка безвозвратно растворялась. Школьник, не перебивая, внимал каждому незначительному слову, каждому вздоху и каждому колыханию прядей волос. Голос Лёши заставлял приятно жмуриться и желать слушать его бесконечно. Каждый звук, издаваемый Губановым, был фантастическим и нереальным для соседа. Вова желал остановить весь мир, дабы ничего не мешало любоваться прекрасным для него парнем. Луна поднималась всё выше, небо темнело, а звёзд загоралось всё больше. Камыши, протыкавшие воду, незаметно покачивались, сверчки вещали о чём-то интересном, а глаза не могли не глядеть друг на друга. Стало прохладнее, холод побуждал на молодой коже появляться множество мурашек, но они никак не могли заставить сдвинуться двух друзей. Было так волшебно, не реалистично и маняще. Губанов и Семенюк наконец замолчали, позволяя тишине проникнуть в их уши. Школьник повернулся в сторону парня и широко улыбнулся. Лёша неловко усмехнулся и стал напряжённо глядеть в даль. Сосед улёгся на песок и начал водить рукой по чёрному небу, пытаясь охватить каждую горящую звезду. Губанов неуверенно лёг рядом и взглянул в пронзительные глаза напротив. Серая радужка уменьшалась, а тёмный зрачок всё больше захватывал глаз. Вова созерцал голубые глаза, которые говорили красноречивее многих слов. Потоки ветра пробирались под футболки, а волосы пытались закрыть обзор. Но Семенюк, каждую секунду, спокойно стряхивал свои переливающиеся космы и возвращался взглядом к внимательному парню, глядящему лишь на него одного. — Знаешь… Я очень скучал, — признался школьник. — Я тоже… Очень сильно скучал, — чуть ли не разрыдавшись, произнёс Лёша. — Ты стал таким другим… Но, знаешь… Ты всё тот же, — с блестящими глазами, сказал сосед. — Хах, это как? — Ну, ты выглядишь более взросло и это, если честно, пугает. Но… Я всё ещё понимаю, что ты тот же Лёша… Губанов ошарашенно глянул на отвернувшегося Вову. Два сердца пустились в ритмичный пляс. — Забудь, херню сказал, — закрывая лицо руками, добавил Семенюк. — Я-я понимаю о чём ты. Увидев тебя, я понял, что ты не изменился и от этого так тепло на душе… Школьник обернулся к другу, молясь, чтобы его красную физиономию не было видно в ночном свете. И снова их глаза встретились. Словно наступила буря, от которой нужно было бежать, но так искренне не хотелось. Так хотелось, чтобы она полностью тебя поглотила и дала сделать напоследок лишь один прощальный вздох. Серые глаза казались другими, но такими притягивающими, а в голубых играли огни лучей луны. Губанов перевёл взгляд на искусанные губы. Вокруг не было ничего, только мелодия сердца, которая будто шептала действовать. Парень заворожено положил замёрзшую ладонь на щеку соседа. Вова застыл, но доверчиво рассматривал манящего Лёшу. Тьма, мигание. Ничего и только он, что накрыл своими красными губами, искусанные и тонкие уста рядом. Казалось, что прошла вечность. Губанов мягко и аккуратно касался любимых губ. Дыхание обжигало, глаза парня были закрыты, а Семенюк всё также неподвижно лежал. Спустя секунду, осознав наконец, что происходит, он оттолкнул друга. Лёша, будто только очнувшись, встревоженно смотрел на школьника. Сосед, с участившимся дыханием, быстро встал на ноги и, приложил руку к горячим губам. Ему словно нужно было подтверждение произошедшего и потому он неотрывно взирал на испуганного и поникшего Губанова. — Т-ты… — язык предательски заплетался, а Вова старался выдать хоть слово. Семенюк, бросив одновременно мрачный, гневный и растерянный взгляд, молча убежал в сторону дома. Лёша безразлично глядел на водную гладь, держась за больное сердце. Хотелось ударить самого себя. Он всё испортил. У него был потрясающий шанс дружить с любимым ему человеком и наслаждаться лишь одним присутствием с ним. Но он всё испортил. Его жадность его погубила. Голубые глаза повлажнели, а рот застыл в немом крике.