As to whether I have anything worth expressing... I may never have anything to express, except this desire for a more interior life. — Гвен Джон в её блокнотах и записях
Люди могут оказаться кем угодно, даже нелюдями. И наоборот. Нелюди — людьми. И обычно незнакомцы вызывают у меня если не отторжение, то максимальное недоверие. Но, почему-то, с моей новой соседкой такого не было. Я не искал чего-то настораживающего в её виде или поведении. Мозг по отношению к ней будто не работал, поэтому я и не видел, пусть даже фальшивой, опасности. И это стало настораживать меня самого. Теперь я не уверен в правильности своего поступка. В такие моменты осознаёшь, что, в целом, от других людей ты не сильно отличаешься. Бояться того, чего, или кого, практически не знаешь, свойственно природой homo sapiens. Мою арендаторку зовут Меган Сантрелл — клянусь, похожие звуки фамилии я слышал где-то ещё — и она живёт в моём доме не более недели. Мы особо не общаемся. С одной стороны, это мне не кажется странным, ведь я не особо общительный, и, наверное, она тоже. С другой стороны, разве в первые дни сожительства обе стороны контракта не должны постоянно обговаривать «домашние» дела для достижения комфорта для обоих? Но, думаю, это некое стеснение. В первые дни ведь всегда хочется поступать как «по правилам» со стороны арендатора и как «подобающе» со стороны арендодателя. Эта единственная моя версия причин того, что мы нечасто пересекаемся вообще, ибо другую пока я не придумал. Только она всё равно настораживает тем, что не кажется мне подозрительной. Не думаю, что проблема во мне. Скорее всего она просто сама по себе такая, но это всё равно… подозрительно. Возможно это из-за того, что она кажется обыкновенной? Ведь как взглянешь на неё: внешность среднестатистической молодой девушки. Изумрудные глаза; слегка растрёпанное — даже когда она причёсывает волосы, оказывается — удлинённое, шоколадного цвета, каре; всегда специфичный орегонский акцент, который не сразу и не каждым будет замечен; форма тела, и не то что бы я вообще пытался когда-нибудь в этом разобраться — а когда я спросил, то она смущённо ответила, что и сама никогда не задумывалась, — но я бы предположил, что ничего не могу сказать, кроме как «неплохая». Сомневаюсь что она сама описывала себя как модель для обложки журнала, а мне самому не дано права об этом думать. Я не разбираюсь в причудах моды. Не думаю, что её бы взяли в модельное искусство, и не потому что с её внешностью или ростом что-то не так — а со вторым пунктом у неё наоборот, самый максимально среднестатистический рост, который я вообще видел, — а потому, что она кажется слишком ординарной, что-ли. Я не удивлюсь, если её родители работают или в юристах, или в учителях. И не удивлюсь, что она частенько с ними встречается и регулярно переписывается, получая ответы несколько в неделю. Но я не знаю, как и она ничего о моей жизни. И не то, чтобы я вообще собирался рассказать. Кажется, это её хоть и интересует, но в то же время она понимает что это не её дело. Сантрелл не кажется подозрительной ни внешностью, ни поведением. Ничем. Она часто пропадает наверху на чердаке, где я и предоставил ей комнату, превратив таким образом его в мансарду. Но я не собираюсь спрашивать. Во-первых, не интересует. Во-вторых, особой пользы не несёт. Возможно, сама расскажет. Сантрелл подозрительная и в то же время не подозрительная, вот что. Разве это не моя проблема? Моя. Так что, пока не собираюсь с этим ничего делать. Ручка свалилась на дневник и лишь тогда я вернулся в реальность из мыслей. Это и дало мне знак, что нужно продолжать работать, несмотря на головную боль, затхлый воздух в подвале и пробившую стрелку по шести утра. И не то, что я рано встал с кровати. Скорее, я даже в неё не ложился. Но работа есть работа — осталось буквально чуть-чуть дописать, я буду свободен, ручка не будет летать по комнате из-за того, что я постоянно кручу её в пальцах, и шестая кружка кофе не убедит меня остаться дольше для расписания досье следующей аномалии. Меган не является моей главной проблемой и мне стоит продолжать работу, а то «спасибо» мой ночной график не скажет, который мне ещё надо будет обязательно восстановить. Я бы назвал аномалию с дверьми под номером тринадцать, подписывающие тебе сделку с дьяволом когда зайдёшь в них, «Дело номер тринадцать», но чувствую, что если я напишу эту цифру у себя в дневнике, то и он станет проклятым. Конечно, я только начал третий дневник, но будет очень неприятно снова расписывать информацию и отчёты об аномалиях. Никогда бы не подумал, что самая обыкновенная дверь способна подписать тебе приговор. Однако я не раз видел, как туристы входили в обычные с виду двери — и буквально рассеивались в воздухе, так что больше их никто никогда не видел. Совершенно необъяснимое явление. Я бы добавил что-то ещё, наверное абзацев так пять о моих теориях и догадках, но я всё ещё держу их у себя в голове и вспоминаю о них каждый раз, когда вижу проклятые двери. Так что, не думаю, что нужно беспокоиться о том, что я об их опасности забуду. Что по сторону тех дверей? Кто-то вообще возвращался оттуда? Там другой мир или люди, прошу прощения, просто умирают? Мне, конечно, интересно, но не думаю, что в ближайшее время — или вообще когда-нибудь — мне хватит мужественности в них зайти. Немного поразмышляв и покрутив ручку, я нанёс свои мысли на бумагу. Похоже, любая дверь под номером тринадцать представляет собой портал в иное измерение. Или путь к мгновенной смерти. Мне не хватило духу это проверить. Очевидно, но возможно, я не возьмусь это проверить в своей жизни. Мало ли там что. Вдруг встречу опасность, к которой не буду подготовлен? А это тоже вероятно. Другим людям, например, туристам, тоже бы не посоветовал это проверять, но они исчезают до тех пор, пока я успеваю собраться с мыслями чтобы окликнуть хотя бы одного зевака. Туристическому бурю надо было бы об этом позаботиться! Заметка для себя: написать в турбюро. К таким случаям я быстро привык, стал различать опасные двери от обычных и перестал их пугаться, становясь непоколебимым. Но, как-то раз, одна такая дверь ненадолго появилась в подвале — задолго до того, как я выставил объявление об аренде — и я потерял там свой калькулятор. Какое-то время я был сильно взбешён, и даже немного взволнован. Потом успокоился, несмотря на то, что пришлось потратить несколько долларов на два калькулятора. Серьёзно, а вдруг что… Чуть позже после того случая, сделал кое-какие анализы и подсчёты, и они… ни к чему не привели. Сейчас, в каком-то смысле, моя главная проблема в написании досье к этой аномалии — это представить, насколько сухой, но реалистичной, или наоборот, обширной, но фантастической, будет выглядеть аномалия в головах других учёных. Ну, например, когда — скорее если — я опубликую свои исследования, которые будут прилагаться вместе с «Великой всеобщей теорией ненормальности». Я знаю, что выгляжу странно, посвящая почти всего себя этому вопросу. Я знаю, что выгляжу глупо, веря, что у меня есть стопроцентный шанс предложить успешную теорию. Но так новые открыватели и добиваются успеха, да? Из мыслей, в очередной раз, меня вывела уже не ручка, а тяжёлый и громкий топот сверху. Находился я на самом верху всего моего подвала, то есть, буквально, на этаж ниже от моего дома. С соседкой не повезло в этом плане — она громкая. Но в то же время не могу понять, кажется ли мне так. Несколько лет в одиноких работах, среди тишины и непоколебимого спокойствия, могли повлиять на восприятие звуков. Но в любом случае повезло, что по вечерам она либо ходит тихо, думая, что я сплю, либо я слишком сосредоточен на работе, чтобы заметить. Сидя в одном положении несколько секунд, я услышал сверху, как что-то упало. На рефлексе поднял голову, но мозг разочаровался, вспомнив, что не может видеть сквозь потолки и стены. Через ещё пару секунд донёсся возмущённый «Ау» и последующее неразборчивое высказывание. Видимо, упало не что-то, а упал кто-то. Я на секунду улыбнулся и взглянул на страницу с «Делом номер двадцать восемь». Решил закончить запись на строках о повышении уровня тёмной энергии в этом году аж на сорок процентов (вообще, это много). Потянувшись, понял, что не зря не продолжил писать и что не зря не начал писать информацию о новой аномалии. Ко мне начала медленно подступать усталость. Я кинул краткий взгляд на кружку с, уже холодным, кофе, но сразу отогнал мысль об этом. Встал, забрал и по пути к лифту обратно надел лёгкое незаменимое пальто, которое, как я заметил, неосознанно везде таскаю с собой. Когда я оказался на первом этаже хижины, то стояла, какое-то время, странная тишина. Но потом я прислушался и услышал, как арендаторка что-то себе насвистывает под нос на кухне. Закрыл за собой дверь подвал. Она туда не заходила, хоть и знала, что я там провожу чуть ли не всё своё время, ведь мне пришлось известить её. Врать об этом соседке по дому бессмысленно, и, к тому же, не представляется возможным. Я подошёл к дверному проёму кухни. Судя по всему, соседка меня не услышала, так как мелодичное насвистывание продолжалось. Я глубоко вздохнул и вошёл в кухню. Как-никак, а мне пришлось привыкать к тому факту, что теперь в одном доме со мной живёт ещё один человек. И не человек, который действительно знаком мне. Это очень странно. Но я не чувствовал от этой персоны опасности, когда только встретились. Наверное, именно по этой причине на следующий день контракт уже содержал подпись, а у меня было желание помочь выгрузить вещи (к слову, было их удивительно мало, если не считать художественных книг) этой улыбчивой и до жути ординарной девушке. Видимо, она уже услышала мои шаги и перестала напевать себе что-то, но, когда я взглянул, улыбка всё так же осталась. Разговаривая с ней по телефону тогда, я думал, что с соседкой, несмотря на её «ауру», придётся уживаться. Однако я не ожидал, что мы с самой первой минутой нашего совместного проживания уже поладили и ужились — причём спокойно и нормально. Наверное, причина в том, что мы живём практически без лишних разговоров. У меня противоречивые чувства по этому поводу. Как я упоминал ранее, она кажется мне до безумия подозрительной тем, что она выглядит до жути ординарной и обычной. Но в то же время я понимаю, что с ней всё в порядке, что она такой же человек, как и я. Возможно, паранойя развилась за все эти годы одиночества. В любом случае, надо будет чувством лёгкой тревоги что-то делать. Я решил выпить воды и отправиться спать, где вечером я буду проклинать себя за то, что не взялся восстанавливать свой график в очередной раз. Соседка, кажется, делала себе яичницу. Два яйца, будто она когда-то хотела, чтобы второе съел кто-то близкий. Если не ошибаюсь, эту рутину, называемую завтраком, она повторяет чуть ли не в точь в точь каждый день. Но многое сказать не могу — ведь живёт рядом не более недели, конечно же. — Доброе утро, — неожиданно поздоровалась Меган после нескольких минут молчания, — Как Вам спалось? В интонации чувствовалась улыбка... Форд, конечно же она там будет. Она настроена дружелюбно и хочет показать это, определённо. Успокойся. — Никак. Я не спал, — ответил я, не подумав. Через секунду начал жалеть, ведь никогда раньше не признавался так быстро. Я ожидал, что она скажет что-то по этому поводу, или проведёт «лекцию», как обычно делают люди, которым я рассказываю, или, как минимум, намекаю о своём графике сна. Но, на моё удивление, этого не случилось. — Это плохо. Но у Вас ночью прилив сил, да? Вы ночная сова? Сперва спросонья я не понял эпитеты и вопроса, но потом догадался. — Верно. Что-то такого. А Вы жаворонок? — Можно и так сказать. Не люблю темноту. Довольно милый разговор. Только мне было не до него. И, впрочем, на самом деле, я не был так заинтересован в нём. Пока я отпивал прохладную воду, соседка молчала. Судя по всему, шипящее в сковороде масло и звук его медленного испарения её заворожили. — Знаете, почему я не люблю темноту? Я не хотел отвечать и продолжать разговор. Не хотелось, чтобы затянулся. К слову, с Сантрелл комфортно становится только тогда, когда мы оба молчим. И только потом её аура становится «убаюкивающей». Но, несмотря на моё искреннее желание молчать и просто удалиться, для приличности я выдавил из себя ответ. — Не догадываюсь. Короткая пауза. — Она приносит с собой самые ужасные воспоминания. Вот как. Довольно философская тема для разговора, но мне сейчас не до этого. Тем более не до этого. Впрочем, когда-нибудь позже, я, даже, был бы рад обсудить такую тему с кем-то. — Хотя, часто темнота у меня в ассоциируется и со свободой. Особенно ночь. Я кивнул, хоть соседка и стояла спиной ко мне и не могла видеть. Снова короткая пауза. — А Вы? Сперва я не понял вопроса и недоумённо стоял с ней в тишине какое-то время, но потом уловил суть. — Наоборот. Люблю ночь. В это время суток очень тихо. Я не солгал. Тишина действительно, в каком-то смысле, важна для меня, так как в суетливой атмосфере работать практически невозможно. Какое-то время соседка и я снова молчали. Я допил воду и поставил стакан. Пару секунд смотрел в спину девушке. Та снова заговорила, будто почувствовав мой взгляд и ощутив себя неловко. — Не любите людей? — она повернулась, и с улыбкой взглянула мне в глаза. Теперь уже мне стало неловко. Я только хотел согласиться, как одумался. Я не... не люблю людей, просто не всегда им доверяю. И как можно не любить их, если ты сам человек? Если не принадлежишь к homo sapiens — это, возможно, логично. Возможно. Но я же сам представитель этого вида... Тишину я люблю, вот что. Я покачал головой вместо словесного ответа «нет». Соседка шире улыбнулась и выключила плиту, переставив сковороду на холодную конфорку. — Так... Вы это... спать идёте, да? Ах, да, точно. Я даже на секунду забыл из-за разговора. — Что-ж. Добрых снов?... Я не знал что сказать, кроме как кинуть «Вам хорошего дня» и покинуть кухню с облегчённым вздохом. Когда я успел потерять все знания о том, как разговаривать с людьми? Или просто сил на вспоминание этого нет? Остаток пути до своей спальни я провёл в мыслях. Я пытался осмыслить её и своё поведение, но, в то же время, пытался успокоить себя, что этого делать не нужно. Я заперся на ключ в своей комнате и съехал вниз по двери, опять облегчённо вздыхая. Что со мной не так? Что с Сантрелл не так? Так, нет, всё. Успокойся, грёбанный параноик. Во сне эти мысли переосмыслишь в «трезвом» состоянии, а не в том, в котором главное желание на момент — лечь спать. Впрочем, мне это катастрофически срочно и требуется сделать. ... Я не мог вспомнить, как дошёл до кровати и заснул, не переодеваясь, но я знаю, что не нужно, ведь это уже не имеет смысла. Сейчас важно лишь заварить очередной кофе и уйти работать. Я протёр глаза и оглянулся. Что-то меня — клянусь, в очередной раз и просто так — насторожило, что мне до жути не нравится, и, тем более, я не видел ни одного объекта, который бы приносил существенную, косвенную или прямую, опасность. Ничего не найдя, повернулся снова, как раз тогда, когда чайник уже окончательно вскипел. Ещё минута — и я уже спускаюсь по лестнице к первому этажу своего подвала, где буду продолжать работать и записывать данные порядком где-то десять часов. Считать это всё дело — довольно утомительное занятие, тем более когда пишешь нужную информацию, погружаешься в работу и не замечаешь ничего вокруг. Я люблю её, но мне не всегда приносит удовольствие проводить данный аспект, каким бы обязательным он не был. Без него — все мои старания напрасны, и это ясно как белый день. Но мне повезло, что работа напоминает какое-то писательство, порой становится даже интересно. И весело тогда, когда представляешь себе реакцию учёных и то, как получаешь Нобелевскую премию. Но иногда становится и грустно, ибо масса может посчитать такого человека, как я, безумцем, что, в принципе, неправда. И весь город Гравити Фолза знает об аномалиях, а моя соседка сама призналась, когда узнала о моей работе, что даже на пути к городу видела странных оленей. Якобы нескольких с глазами по всему телу, от которых у неё шли мурашки, ибо те смотрели будто в душу, и одного с рогами и на макушке, и на спине, что напоминало крылья, из-за чего та прозвала этого оленя «ангельским». Да и моя работа сама по себе очень спорная. Этим раньше никто не занимался, и вроде желаешь быть первым, а вроде где-то в глубине души прячется страх, как я сказал, что общество посмеётся и лишь «закидает помидорами». Но несмотря на все сомнения, я продолжаю исследования. Вопросов об этом городке становится всё больше, аномалии — страннее, дневник — толще, а мой ночной график всё больше разбивается в осколки. Дни текут то медленно, то быстро, то я вообще путаюсь в дате и месяце. Это плохо. Раньше такого не было. Это либо побочные эффекты длительного одиночества, либо побочные эффекты ужасного графика сна. Пока останавливаюсь на втором. Я часто погружаюсь в мысли и разговариваю сам с собой в бодром состоянии, что помогло немного не сойти с ума, если, конечно, наоборот, не усугубило то одиночество, с коим я сталкивался чуть ли не всегда, когда не сплю. Я не могу сказать точно. Но сейчас нет той вечной тишины в хижине, хотя соседка часто «пропадает» наверху или в городе, что всё-таки, к сожалению, до сих пор способствует продолжительной молчаливой хандре внутри. Но, опять же, до тех пор, пока я не выбираюсь наружу изучить другие и новые — но иногда и старые — аномалии, ведь список прошлых я уже прошёл и расписал в дневнике. С соседкой разговаривать вроде хочется, а вроде и не хочется. Не похоже на то, чтобы это было критично. По крайней мере, пока что. То, что я являюсь «совой», а она — «жаворонком» лишь помогает достижению комфорта, сказал бы я. Пересекаемся лишь утром, порой и вечером, но в остальное время друг друга не видим. Ночная тишина помогает мне сконцентрироваться и писать лучше и подробнее. Хоть в это время и приходят, ну, скажем, «печальные мысли» и даже «рассуждения о своей жизни». Чем я часто и занимаюсь. К примеру, сейчас. А когда просыпаюсь из «транса» и гипноза от своих же мыслей, то немного ругаю себя за то, что опять отвлёкся. Надо запомнить то, что с концентрацией приходит и рассеянность. Опять. Что-ж такое. Понадобится больше кофе.***
У соседки часто хорошее настроение. Наверное, именно поэтому у неё есть стимул для того, чтобы просыпаться так рано по утрам, сохраняя свой ночной режим. Поражаюсь ею. Она часто напевает себе под нос всякие мелодии. Ведёт себя порой слишком энергично, но видно, что пытается быть спокойной и контролировать своё поведение. Однако я часто замечаю у неё, так скажем, эмоциональные высказывания. Охи, ахи, вздохи, активная жестикуляция — это всё про неё. Очень странно, что это всё у неё имеется в большом количестве именно утром. Ведь на нашей первой встрече, дню подписанию контракта и во время её переезда она не вела себя так. Но, возможно, она себя сдерживала, но умело, ведь напряжение в ней я не заметил. А может, подъём сил у неё происходит только утром, в то время как у обычных людей оно встречается либо днём, либо вечером, когда как только они проснулись, то и видеть никого не хотят. Впрочем, так работает и когда направляешься в постель. Соседка часто пытается завязать дружеский разговор, когда мы пересекаемся на кухне. Несмотря на свою усталость и очень сильное желание игнорировать её, я просто не могу заставить себя пройти мимо кухни или не отвечать ей, хоть и натянутой, но улыбкой. Она явно хочет, чтобы мы стали друзьями, или что-то такого, но сам я не испытывал такого желания, по крайней мере, пока что. Разговоры, обычно, длятся не дольше пяти минут. И, обычно, они довольно таки бесполезные. — Доброе утро. Что-ж. — Доброе утро, — ответил я и хотел приняться за стакан воды, но вспомнил про вопрос, который часто меня гложил по ночам, — Пока я не забыл, — это, видимо, привлекло её внимание и она развернулась, готовая слушать, — Очень часто я Вас не слышу. Наверху Вы практически бесшумны. Просто интересно поинтересоваться, что Вы делаете там? Не то, чтобы из подвала можно услышать шаги на чердаке, но я редко слышу, чтобы она ходила по дому. Она говорила, что пока безработная, так что днями ей нечем заняться. А если людям нечего делать, то они обязательно пытаются себя чем-то занять. — Ах, это, — она скромно улыбнулась, — На самом деле, я часто выхожу из дома до самого заката. Знаете, порой прогуливаюсь по лесу, порой по городу, а порой вообще ищу объявления о работе. По лесу? О как. Сомневаюсь что далеко, ведь в первые дни так и заблудиться можно. Я попытался мягко улыбнуться в ответ. — А Вы... когда ходили по лесу... не встречали ничего странного? Стэнфорд, конечно. Это был риторический вопрос. В Гравити Фолзе — ты обязательно встретишь что-нибудь странное. Но, возможно, информация от неё мне пригодится. — Встречала. Много и часто! — та выключила плиту и переставила сковородку на холодную конфорку, а потом снова повернулась ко мне, — Я не рассказывала Вам, ведь это долгий разговор, да и, думаю, Вы сами когда-то видели тех существ, что видела я. — Возможно. Всё возможно. Но я был бы рад, если бы Вы известили меня как-нибудь. Просто не сейчас, до жути устал. Ну, не самая плохая попытка завязать разговор первому, Стэнфорд. — Понимаю. Обязательно найду способ рассказать, — она снова улыбнулась, — Добрых снов. Это будет хорошо. По крайней мере, я буду в курсе, какие твари или обычные аномалии ходят вокруг нашего дома. Это пригодится, ведь когда-то может оказаться, что они опасные. Её прогулки сильно помогут моей работе. И, судя по всему, её немного обрадовало то, что я сам «проявил инициативу». Ну, девушки. Хотя по выражению лица на этот раз было трудно понять. Видно было, что та сама ещё окончательно не проснулась. Иронично. Она не проснулась, а я ещё не заснул.***
До того, как начал раздел «Лесные диковинки», где я уделю совсем немного внимания мелким аномалиям и своим теориям, просто чтобы «воды добавить», то написал пару страниц о себе. Только чтобы убедиться, что люди будут знать, что дневники написал не какой-то «аноним», а человек с личностью. Но решил не вдаваться сильно в подробности. Пока нужно быть аккуратным. Возможно, придётся сжечь страницы с некоторыми, так сказать, изысканиями. Хотя, даже скорее признаниями. Решил написать себе обращение, чтобы не забыл. Заметка для себя: хранить это в глубокой тайне. Если кто-нибудь об этом узнает, то непременно подумают, будто я сумасшедший, и отберут у меня грант. Так что эту часть моих изысканий лучше оставить в тени. Соседка тем более не должна об этом знать. Ни в коем случае. Или, по крайней мере, пока дело не зайдёт слишком далеко, чтобы я мог так же скрывать, как и раньше, как и сейчас. Примечание: сжечь эту страницу, когда изыскания будут завершены! Но пока сжигать не буду. Чуть позже, когда вспомню про это. Когда прославлюсь или что-то такого. Лесные диковинки. У меня есть список тех аномалий, которые пойдут в этот раздел. Хм... Человек-мотылёк? Почему бы и нет? Бродяги? Одного абзаца тоже хватит. Кострище? Тоже могу уделить пару строчек. Убил-биллы?... Пойдёт. «Стив»? Пускай, даже если я его в лицо сам никогда не видел. Невидимый волшебник заслуживает нескольких небольших абзацев. Лепрерог... Ну, могло быть страннее и хуже. В общем, я знаю о чём писать. Длительные годы работы позволяют без проблем найти себе «мишеней» для дневника. А с разделом «О себе» я позже разберусь. Так странно, что сразу после того, как я дописал «заметку для себя», то ко мне пришёл слабый и беспричинный страх. Но я пытаюсь успокоить себя тем, что волноваться не надо, ведь соседка не увидит, ведь даже не в курсе о существовании самого дневника, а посторонние тем более знать не должны. Я вздохнул и начал писать новый раздел «Лесные диковинки».