***
Аказа вернулся только под вечер следующего дня. Он надеялся, что к этому моменту Мей хоть немного придет в себя. Или же они так и продолжат испытывать терпение друг друга — продолжат с того, на чем закончили. Аказе не хотелось снова выслушивать бредни Мей. Ему просто хотелось побыть рядом с ней. Но Аказа слишком многого хотел. Мей была права: его сознание снова понемногу начинало расплываться, а мысли наполнялись похотью. В голове Аказы снова и снова вспыхивали образы Мей. Внутри снова просыпалось желание. Желание близости. Аказа чувствовал себя заведомо проигравшим. И это чувство злило его даже больше осознания, что он был все еще опасно зависим от Мей. И что он снова жестоко обманулся. Вот о чем говорила Мей — он слаб духом. Он зависим и беспомощен не столько перед ней, сколько перед ее телом — телом обычной смертной девчонки. Позорище. Перед тем как зайти в дом, Аказа простоял под дверью где-то еще с час. Прикрыв глаза и не дыша. В сознании вновь всплывал образ обнаженного тела Мей, а голова гудела от ее слабых томных стонов. Гребаное наваждение. У Аказы получилось сбить его только тогда, когда он снова представил тело Мей, но уже не обнаженное, возбужденное и податливое, а обессиленное и бьющееся в лихорадочной агонии. Образ ослабевшей измученной Мей и правда сбил все желание. «Ей будет больно. Ей будет больно. Ей будет больно. Ты не должен. Ты не должен. Ты не должен», — повторял он про себя, прожигая взглядом дверь. Аказа бесшумно зашел в дом, когда совсем сгустились сумерки. Мей, кажется, уже готовилась ко сну. Она невольно вздрогнула, завидев в дверном проеме непривычно мрачного Аказу. Его мутный взгляд не предвещал ничего хорошего. Все, как она и говорила. Он снова хотел ее. Мей поджала губы. Она так и не выпила уже приготовленный еще вчера отвар. Понадеялась, что Аказа придет завтра-послезавтра — когда-нибудь потом. Когда она будет готова — не сегодня. — Что ты делаешь? — резко бросил Аказа, стоило Мей подрагивающими руками потянуться к своему поясу на кимоно. Сделать пару слепых шагов к Аказе. На бледном лице Мей слишком отчетливо читалось отчаяние, смешанное с горькой слепой решимостью. Аказа скривился — стало совсем противно. Он уже видел это выражение лица. Он не забыл, к чему привела отчаянность Мей в прошлый раз. Аказа посмотрел прямо в черные мутные глаза. Мей была не в себе. Аказа вдруг почувствовал острый прилив раздражения и… уже знакомого желания. Его золотистые глаза лишь на миг залились кровью. Она точно идиотка. Его слова для нее, что, пустой звук? Или ей самой так понравилось ложиться под него? Аказа правда не понимал, на что надеялась Мей. Он чувствовал, что ее тело, ее нервы были на пределе. Он ей противен. Она сама себе противна. Так какого черта она собралась мучить их обоих? Аказа отпрянул от подошедшей Мей, не сводя с нее испытующего взгляда. — Вам же нужно… Я же вижу… — рассеянно пробормотала она, в мыслях пытаясь собрать ошметки своего же самообладания. Но поймав на себе взгляд Аказы, она засомневалась: она же правильно поступает? У них же нет иного выбора. У них обоих нет. Аказа лишь злобно зыркнул. Да, ему нужно. Да, он снова хотел ее. Да, он самоуверенный, помешанный озабоченный кретин. Аказе не сложно было в этом признаться. Унизительно, но не сложно. Тем более, Мей изначально знала и сама ему об этом говорила, что ни черта у него не получится справиться с похотью в гордом одиночестве. Аказа ведь ни черта не понимал, что он чувствовал к Мей. Ему нужно было только ее тело или она сама? Аказа невольно то и дело возвращался в тот день, когда он забрал ее от Доумы. Тогда он забрал ее вовсе не потому, что сам захотел попользовать. Он забрал ее, потому что… Потому что не смог бы поступить иначе. Все. Она не должна умирать. Если он снова притронется к ней — она сломается, умрет. И проклятый круг замкнется. Простая логическая цепочка, в которой даже Аказа не смог бы запутаться. — Мне нужно, чтобы ты не померла подо мной. Мей, не нужно делать вид, будто ты все контролируешь, мы оба знаем, что это не так. Мей молчала. Внутри нее боролись последние сомнения. Внезапно Аказа развернулся и вышел из комнаты — пошел на кухню. Мей не сразу догадалась, зачем именно. Послышался звонкий треск — что-то разбилось. Аказы не было всего пару минут, но Мей уже успела потерять счет времени. Сама она не решалась двинуться с места. — Что, без гребаных трав совсем никак? — пустым тоном поинтересовался Аказа, снова показавшись в дверном проеме. Мей лишь в какой-то прострации покачала головой. — Я вылил эту дрянь. Извини уж, но у тебя и без трав мозги совсем заплыли. Не нужны они тебе. Мей снова ничего не ответила. Ей показалось, или в голосе демона ей послышались нотки сожаления? Да, только показалось. Лицо Аказы скривилось не в сожалениях и сочувствиях, а в привычной ядовитой усмешке. Ломаной усмешке. Мей почувствовала себя униженной. — Это больше не твоя проблема. Травы тебе больше не нужны, поняла меня? Мей с немым вопросом посмотрела на Аказу. Демон снова раздражился: до Мей сегодня все доходило медленней, чем до него. — Я не собираюсь брать тебя силой. Больше не собираюсь. Мей лишь невольно качнула головой: это она уже слышала. Аказа нахмурился, принюхался: может, она все-таки уже успела что-то принять? Такой тормознутой и отрешенной он ее давно не видел. Нет, от самой Мей хоть и пахло травами, но явно не теми — другими. Наверняка успокоительными: Мей делала из них отвары обычно на утро, день и вечер. Каждый день. — Почему я должна верить, что вы сдержитесь? — наконец выдавила она, обняв себя руками. — Потому что у тебя нет другого выбора. Придется довериться мне, а не своей траве, да? Вообще, я удивлен, что именно мне приходится отговаривать тебя залезть ко мне в штаны. Мей вспыхнула. Отвела взгляд. Аказе будто нравилось издеваться над ней. Будто он не понимал, почему она все это делала и чего ей это стоило. Нет, Аказа даже не хотел понимать — к черту. Он все равно ей больше не позволит брать инициативу на себя — контролировать его. Аказа сделал шаг навстречу Мей. В его глазах вспыхнул хищный блеск. Мей попятилась назад — к постели. — Тебе было больно, когда ты спала со мной? — медленно процедил каждое слово демон, подходя все ближе и ближе. В груди Мей уже кричала паника — сейчас. Сейчас он сорвется. Девушка зажмурилась, продолжая пятиться от монстра, который все продолжал бросать ей в лицо все новые и новые сбивчивые вопросы. — Ты не хотела этого? Скажи. Скажи мне, — последнее, что ясно и четко долетело до сознания девушки. Мей резко распахнула глаза. Ее окатил острый прилив тревоги. Аказа пугал. Что он вообще от нее хотел? Хотел довести ее окончательно? Хотел, чтобы они сорвались оба одновременно? Безумие в духе Аказы. Которому сложно было не поддаться. Губы Мей дрогнули в глухом шепоте. — Да. Да. Да. Мне было больно, противно, страшно, мне было… Аказа между тем остановился, замер, вслушиваясь в каждое слово Мей. Их разделяло всего пару шагов. Лицо демона вдруг стало пустым, а горящий взгляд потух — омертвел. — Это все, что я хотел услышать, Мей. Можешь не продолжать, — она его совсем не удивила своими откровениями. Хорошо. Мей замолкла — она совсем ничего не понимала: зачем он вообще это спросил, почему сразу же оборвал… И кто из них был больше не в себе? — И что? Что дальше? — на выдохе спросила она. — Я подумаю над своим поведением, — лишь многозначительно съязвил Аказа. Мей хотелось конкретики, ясности. Все-таки он демон с неконтролируемым желанием. А она… Она не настолько отчаялась. — Раньше я думал только о твоем теле, о твоем физическом состоянии. Да и сейчас, честно, меня волнует только то, чтобы ты не слегла в очередном бреду. Я много думал, почему ты все еще держишься. Ты там что-то про душу мне говорила, да? Люди всегда были и будут слабы телом. Да и по тебе самой видно — хоть с этим ты спорить не будешь. Но в вас есть что-то другое. В тебе есть что-то другое. Ты все еще жива, все еще со мной… почему? Вопрос был риторическим. По крайней мере, для Аказы. Мей говорила ему: человек может быть слаб телом, но силен духом. Сейчас Аказа понимал, что именно имела в виду Мей. Мей же не верилось, что Аказа сам до этого дошел. Сам догадался, что физическое состояние неотрывно связано с духовным. Удивительно. Прогресс. — И что… что вы предлагаете? — Сегодня я буду спать с тобой. Мей показалось, что она ослышалась. Показалось, что все-таки Аказа не в себе. — Что?.. — Что? — невозмутимость Аказы теперь пугала больше, чем его предложение. — Разве ты сейчас мне не то же самое хотела предложить? Мей отступила, потупив взгляд. Он играл с ней — это было ясно им обоим. Но эта игра самому Аказе быстро надоела. Сейчас ему было не до издевок и насмешек — они оба и так были напряжены. — Я просто лягу спать вместе с тобой. Я не сорвусь. Я все понял. Мей посмотрела на Аказу с сомнением. Недоверием. Это все точно плохо закончится — можно себя не обнадеживать. — А разве… демоны спят? — единственный логичный отвлеченный вопрос, который залетел сейчас в голову Мей. Она никогда не видела, чтобы Аказа спал. Поначалу ей даже подумывалось, что он просто не позволял себе спать при ней, но Мей быстро отмела это нелепое предположение. Она ничего не смогла бы ему сделать, даже если бы он был без сознания. Наверное, демонам просто не нужно восстанавливаться через сон. Тогда зачем это все Аказе? Что он задумал? Мей невольно передернуло от вспыхнувших воспоминаний, когда она просыпалась среди ночи от его же липких прикосновений. — Демоны не спят, — между тем ровным тоном подтвердил Аказа. — Но я и не для этого лягу с тобой. Мне нужна близость. Близость с тобой, Мей. Внутри Мей что-то оборвалось. Она готовила себя несколько дней, но все равно тело охватил мандраж. Она не сможет, и он это знает. Мей подняла глаза на Аказу. В горле застыл тугой ком. — Я не собираюсь брать тебя, сказал же. — Тогда что вы от меня сейчас хотите? — Побыть рядом. Аказа не знал, сработает ли это, но иных вариантов, как сбить собственную похоть, у него не было. Аказе нужна была Мей, нужна была близость с ней, но ведь близость бывала разной, нет? Аказа забылся. Изначально ведь он решил спасти Мей не для того, чтобы пользовать ее тело. Он решил спасти ее, потому что… Почему? Потому что внезапно проснувшийся внутренний голос так сказал? Бред. Но сейчас это было неважно. Сейчас Аказа пытался зацепиться лишь за то, что изначально он зациклился на самой Мей, а не на ее теле. Ему нужна была она сама, а не плотские утехи с ней. Ему нужно, чтобы она была жива. Это желание горело в нем сильнее похоти. Он не должен был рисковать здоровьем Мей. Физическим, психическим — он не должен был рисковать Ей. Аказа должен был держать это в уме и не забывать. Не забываться. Возможно, ему хватит того, что она просто будет рядом. Ему хотелось верить в это. Мей между тем смотрела на Аказу исподлобья — на ее лице больше не было и намека на недавнюю решимость. Она впервые засомневалась, а честен ли с ней Аказа. Не могло быть все вот так вот просто. Ему точно не хватит такой… близости. Он же не человек. Он же… болен. Но Мей придется попробовать. Попробовать довериться. Она уже переступала через себя ради Аказы, теперь — его очередь. И правда, иного выбора у нее сейчас и не было. — Хорошо, — спустя затяжное молчание наконец ответила она. Затем подошла к постели, замявшись. Посмотрела на Аказу в какой-то нерешительности, а после внезапно печально улыбнулась. — Я тут, пока убиралась, сборник стихов нашла… Хотите почитаю? — Зачем? — Аказа совсем не понял. — Чтобы быстрее заснуть, — только и ответила она, беря в руки небольшой потертый томик. — Ложитесь, Аказа-сама. Я сейчас. Только давайте сегодня не будем тушить свет? Аказе было, в общем-то, без разницы. Мей легла на футон не раздеваясь в своем кимоно и ожидающе опасливо взглянула на Аказу, который тем временем всматривался в свой же силуэт на стене. Он сможет. Он сдержится. Аказа молча опустился на постель рядом с Мей. Та, не разрывая тяжелой тишины, открыла книгу. Аказа прикрыл глаза — снова представил образ Мей, мучавшейся в предсмертной агонии. Хорошо. Аказа чувствовал тепло ее тела, слышал беспокойный стук ее сердца, слышал каждый вдох — близко. И так желанно. Тихий мелодичный, немного подрагивавший голос Мей отвлек Аказу от его же мыслей. Демон взглянул на девушку, что полулежа рядом вчитывалась в строки первого стихотворения. Аказа ни черта не понимал, о чем она читала и даже не пытался вслушаться — ему было хорошо уже просто от того, что Мей читала ему. Ее голос успокаивал — Аказа нуждался в этой внезапно накатившей умиротворенности как никогда. Мей замолкала только лишь затем, чтобы перевести дыхание, перевернуть страницы. В книге много стихов — если что, на всю ночь точно хватит. Мей надеялась. Мей остановилась на тридцать восьмом стихе. В горле пересохло, глаза уже слипались в сонливости. Мей мельком взглянула на Аказу — тот продолжал смотреть на стену — на их смазаные силуэты. В глазах Аказы не играли желание, похоть — в его глазах плескалось золото и больше ничего. Ничего. Обнадеживающе. И пугающе одновременно. Мей повернулась к демону спиной. Нужно попытаться заснуть. Попытаться. Аказа ее не тронет. Если бы действительно хотел — давно бы сделал. Но Аказа и правда ничего не делал — вообще не двигался, ничего не предпринимал. Если бы не его ровное дыхание, Мей бы, наверное, даже отпустила тревожную мысль, что прямо рядом с ней — только повернись, протяни руку — лежал демон, обуреваемый известными только ему одному животными желаниями. — Почему ты не спишь? Через три часа двадцать семь минут взойдет солнце. Мей поежилась. Она спиной чувствовала, как неотрывно с немым вопросом на нее смотрел Аказа. Мей не могла заснуть. Она все еще не понимала, чего от нее ждал, чего хотел Аказа. Ему правда хватит того, что они просто лежат вместе? Мей сомневалась. — Я не могу заснуть, когда вы дышите мне в плечо, Аказа-сама. — Я могу не дышать, если хочешь. Мей вздохнула. Прошло несколько минут — она решилась повернуться. Посмотреть Аказе глаза в глаза. Демонический взгляд пробирал ее насквозь. Аказа совсем не моргал. Жутко. И почему-то завораживающе. Мей сама неуверенно потянулась и прижалась к нему ближе — насколько могла себе позволить. Аказа не дышал — внутри него все замерло. Мей же продолжала смотреть на него — смотреть и тоже не дышать. Он ведь… такой близости хотел, на этот раз она все правильно поняла, не ошиблась? Да. Правильно. Все правильно. Аказа совсем не чувствовал страха Мей. Только усталость. И желание поскорей уснуть — успеть до рассвета. — Дышите, Аказа-сама, — тихо уже в полусне прошептала Мей, наконец прикрыв глаза. Аказа повиновался — грудная клетка снова наполнилась воздухом. Он пролежал рядом со спящей Мей не шевелясь пять часов и двенадцать минут. Он был бы совсем не против пролежать так с ней весь день. А потом еще. Аказе было хорошо. Хорошо — чувствовать вовсе не предсмертное дыхание живого человека рядом-рядом. Близко-близко. Хорошо — совсем не чувствовать желания разорвать это живое посапывающее тело на части. Аказа осторожно провел рукой по плечу Мей — смахнул разметавшиеся светлые пряди. Девушка только поморщилась сквозь сон. Аказа всмотрелся в ее расслабленное лицо. Аказе вдруг захотелось, чтобы Мей всегда была такой: умиротворенной, расслабленной. Рядом с ним. Аказа устал вслушиваться в ее немые страдания. Аказа устал внюхиваться и заражаться ее отчаянием. Аказа хотел, чтобы Мей наконец смирилась. Приняла свою новую жизнь, приняла его. Ведь иного выбора у нее больше нет: умереть он ей не позволит, уйти — некуда. Аказа хотел ей хоть как-то помочь, но не знал, как. Он совсем не знал людей — он был слишком далек от их мира. И далек от Мей. Он совсем не понимал ее. Она говорила, делала вещи, которые слишком часто вызывали в нем необъяснимое отторжение. Но и в то же время ее слова откликались где-то в глубине души. Аказа пытался избавиться от этого разъедающего чувства, но не мог. Ему проще было видеть в Мей помешанную дуру, пусть таковой она совсем и не являлась. Дура бы так долго не продержалась. С психом Доумой уж точно. Мей была сильной. В чем-то даже сильнее его, Аказы — в самых дальних закорках сознания порой просыпалась и такая мысль. Аказа перевел взгляд на уже давно потухшую догоревшую свечу. За окном уже давно наступил рассвет. Мей все еще не думала просыпаться, а Аказа не думал вставать. Он смотрел и смотрел на спящую девушку, возвращаясь все к одной мысли. Ему тоже хотелось заснуть. Хотя бы на минуту. Но Мей была права: демоны не спят.***
— Скучно. Ску-у-чно. В саду, усаженном кровавыми ликорисами, раздался вздох, полный уныния и печали. Молодой мужчина опустился со своей молчаливой спутницей под дерево, нисколько не боясь испачкать одеяние. Сейчас ему на это было абсолютно все равно — сейчас он явно воистину страдал над тяжелыми думами, не обращая внимания, как влага с трав, земли впитывалась в ткань его светлых штанов. Второй Высшей луне тоже не спалось. Второй Высшей луне от тоски захотелось поплакаться обычно слепящей своим светом одинокой луне, но увы, сегодня и она не желала вести с ним задушевные надрывные беседы — небо как назло заволокло тучами. Все покинули Доуму. Только преданные прислужники все еще населяли его храм, смиренно ожидая его милости. И милашка Котоха-чан, которую Доума прихватил с собой под мышку на свою ночную прогулку — тоже оставалась при нем. Доума снова вздохнул и пристально посмотрел в пустые глазницы черепа. Затем небрежно покрутил его в одной руке и снова положил подле себя на землю. Котоха-чан тоже не хотела его сегодня развлекать. Печаль-печаль. — Котоха-чан, ну что ты молчишь? Тоже грустишь по Мей-чан? Понимаю-понимаю. Аказа-доно оказался таким собственником — забрал у нас Мей-чан и даже в гости не заглядывает, а я ведь звал!.. Эх, вы с Мей-чан только-только успели подружиться, а вас уже так жестоко разлучили… Но знаешь, это ведь все во имя любви… Уверен, Аказа-доно и Мей-чан сейчас просто очень-очень заняты друг другом — у них просто совсем нет на нас времени. А жаль. Но мы совсем на них не обижаемся, правда ведь, Котоха-чан? Доума замолчал, так и не дождавшись утвердительного ответа от любимой покойницы, снова перевел взгляд на чернеющий небосвод. Он дал сладкой парочке и так много времени. Слишком много. С этим пора было заканчивать — игра затянулась. Аказа-доно наверняка уже успел попользовать Мей как ему угодно — хватит с него. Пора выводить их отношения на новый уровень. Последний. Доума был уверен: без его помощи его лучший друг точно не справится. И Господин этому может очень даже расстроиться. Доума не хотел подвести ни друга, ни Господина. Доума всем поможет — в этом же заключалась вся суть его существования. Демон закатил глаза. Собственная значимость и важность умиляла его. — Я знаю, в последнее время тебе было скучно и одиноко, Котоха-чан. Уверен, Мей-чан тоже постоянно вспоминает о тебе. Она же сейчас с Аказой-доно — ты сама видела и знаешь, что он совсем не умеет увлечь девушку, такой вот он у нас пенёк. Это тебе со мной повезло, а вот Мей-чан… Бедная-бедная девочка. Доума снова покрутил в руках череп, многозначительно хмыкнув. И тут же подскочил в каком-то трепетном нетерпении. Брезгливо отряхнулся. — Пойдем, приведем тебя в порядок, Котоха-чан, я причешу тебя твоим любимым гребнем. Ты у нас должна предстать перед подружкой Мей-чан во всей красе. И я — тоже. Бросив в ночную пустоту последнюю фразу, Доума не удержался — блаженно хищно улыбнулся. Совсем скоро ни ему, ни его друзьям точно не будет скучно.