Аппетиты

Весь следующий день они с Аказой почти не разговаривали. Мей готовила, снова и снова убиралась, а Аказа лишь наблюдал за каждым действием Мей. Девушка была рада, что он больше и не думал порываться ей помочь — сам понял, что от его помощи будет только больше проблем. Мей вообще последнее время удивляла проницательность и догадливость Аказы — кажется, раньше она за ним подобных черт не замечала. Мей становилось легче от мысли, что Аказа тоже пытался. Пытался выбраться из тупика, в который они сами себя загнали. Их загнали. Мей видела, что Аказа старается, Аказа держится. Аказа держит обещание. Это было большее, что она вообще могла от него сейчас ждать. И этого было достаточно, чтобы хотя бы на время перестать изводить себя и вздрагивать от присутствия Аказы. Он не трогал ее. Даже в глазах его она больше не находила той самой похоти, которая ранее сжирала его изнутри. Видимо, Аказа действительно нашел, за что цепляться. Мей была рада. И благодарна. Сама бы она больше не смогла взять все на себя. Не в этот раз. Ей уже цепляться было не за что. — Спасибо, Аказа-сама, — первое, что наконец решилась обронить Мей за весь прошедший день. — За что? — Аказа вскинул брови. — За то, что понимаете меня. Аказа ничего не понял. У него совсем не было желания разбираться в том, что там имела в виду Мей, что хотела до него донести на этот раз. Аказе сегодня было не до этого — у него сегодня задание. Нужно было подумать об этом. В последнее время он слишком забылся в мыслях о Мей — опасно. Он не хотел, чтобы его зацикленность на ней хоть как-то сказывалась на его службе. Меньше всего Аказа хотел подводить и разочаровывать Господина новыми и новыми неудачами. Аказа знал: благосклонность и терпение Господина в отличие от него самого не вечны. — Что-то не так, — в Мей всегда невольно просыпалась тревога, когда Аказа начинал смотреть на нее пристально, неотрывно — о чем-то думать. И в этот раз, будучи погруженным в совсем не веселые мысли, Аказа не сразу откликнулся Мей. — Что именно? Мей стушевалась. Она не сразу поняла, что задала не вопрос, а бросила прямо уверенное утверждение -- что-то было не так. — Нет, это я хотела спросить у вас… Все в порядке? — В порядке, — отстраненно бросил Аказа, но затем почти сразу же добавил. — Я постоянно думаю о тебе. Это раздражает. Мешает. Как обычно. Мей понимающе качнула головой. Она тоже ни о чем не могла думать, кроме Аказы и того, что между ними происходило. Ничто не могло отвлечь. Ничто, кроме… — Я могу вам чем-нибудь помочь? Аказа задумался. Мей же бросила этот вопрос особо не задумываясь — зная, что помочь им обоим отвлечься друг от друга никто и ничто не поможет. — Почитай мне, — вдруг отозвался Аказа и снова продолжительно выжидающе посмотрел на Мей. Та только в удивлении похлопала глазами. Аказе, что, нравится поэзия? Удивительно. И, к сожалению, маловероятно. — А хотите… Может, я научу вас читать? Вы умеете читать? — неуверенно подала голос Мей, только сейчас поняв, что раньше она даже не задумывалась, а умеет ли Аказа читать, писать. Мей вообще не задумывалась, насколько он далек или близок от ее привычного мира — мира людей. Сейчас Аказа в ответ на ее предложение только нахмурился. Он просто попросил ее почитать, а она опять пытается им обоим усложнить жизнь. Ни с того ни с сего. Проблемная Мей Оота. — Нет. Мне это не нужно. — Но вы же хотите читать стихи. — Я хочу, чтобы мне читала их ты. Мей замолчала. Отступила. Еще пару раз бросила многозначительный растерянный взгляд на Аказу, а затем скрылась в комнате. Аказа между тем опустился на влажный прохладный пол, который еще не высох после уборки, которую с утра пораньше затеяла Мей. Аказа не понимал, зачем она снова и снова вычищала их дом. Каждый день. Аказа не понимал, но и вопросов по этому поводу не задавал: знал заранее, что он ни черта не поймет. Мей тем временем вернулась с уже знакомой книгой. В легкой растерянности взглянула на Аказу, но тут же мотнула головой. Подсела рядом. — Давайте почитаю. Только я не помню, где я остановилась… Сейчас… — Мей принялась листать книгу, что-то поговаривая себе под нос. Аказе быстро наскучило за этим наблюдать — его охватило необъяснимое нетерпение.  — Жизнь свою отдать Готов я был ради тебя, Ее ни в грош не ставя, Но теперь хочу ее продлить, Чтобы с тобою дольше мне встречаться. Мей оставила в покое книгу, подняла распахнутые в удивлении глаза. — Вчера ты остановилась на этом, — равнодушно пояснил Аказа, ловя на себе полный непонимания взгляд. — Тридцать восьмой стих. Давай, дальше. И Мей продолжила читать, на удивление не задавая никаких вопросов. Аказа прикрыл глаза — снова почувствовал прилив умиротворения. Нет, ночью ему не показалось — голос Мей и правда успокаивал. И неважно, что все, что зачитывала ему она, все еще казалось демону несуразным бредом. Аказа не вслушивался в строчки, в смыслы. Аказа вслушивался в Мей. Они просидели так на кухне с час. Мей все читала и ждала, когда же Аказе надоест и он ее оборвет. Не то чтобы ей самой не нравилось проводить время за чтением: нет, она еще с детства любила зачитываться не только старыми книгами по медицине, но и всем, что попадало к ней в руки из ее небольшой семейной библиотеки. Однако падая в чтение вместе с Аказой, Мей все еще не понимала, чего демон вообще ждал от их странного времяпрепровождения. Что ему было нужно. Мей уже успела заметить, что сами стихи ему были интересны так же, как и разговоры с ней: он слышал, но совсем не слушал. Мей, переходя на новые и новые стихи, то и дело косо посматривала на Аказу, который тем временем сидел рядом, прикрыв глаза — будто дремал. В какой-то момент Мей даже подумалось, что она была бы не прочь просидеть так с Аказой хоть сутки — лишь бы он ее не трогал и не кидал свои хищные взгляды на нее. — Спасибо, — Аказа прервал ее так же внезапно, как и внезапно попросил зачесть стихи. Демон встал и направился к двери, но у самого порога остановился. — Мне нужно идти. Мей сморгнула. Аказа же хмуро взглянул на томик, который уже успела закрыть и сжать в руках девушка и невольно с раздражением подумал, что стихи в этой книге скоро закончатся. Нужно достать ей еще. Мей продолжит читать ему. Продолжит успокаивать их обоих. Аказа обязательно что-нибудь придумает. Как только покончит с заданием Господина — и пары дней не пройдет. Он перенесет сюда не одну библиотеку — Мей же с ним останется надолго. Когда Аказа ушел, Мей не отложила книгу. Чтение и правда отвлекало. Причем, ничем не хуже, чем уборка.

***

Мей зачиталась — не сразу легла в постель после того, как ушел Аказа. Она все думала, что в этих стихах могло так зацепить Аказу, что он просил читать ей еще и еще. Мей не понимала. Но выведывать это напрямую у самого Аказы ей не особо хотелось: она боялась, что его это только оттолкнет, опять он закроется, а Мей останется со своими вопросами один на один. Мей хотела и дальше читать Аказе стихи — все лучше, чем биться в пустой безысходности и не знать, чем же себя еще занять. Чтение отвлекало их обоих. Мей даже не думала, что Аказе всерьез это может понравиться — о подобном досуге с демоном она никогда бы не догадалась — она совсем не знала Аказу. Не знала, насколько он вообще мог быть близок к чему-то человеческому. Может, его интересовало что-то еще? Может, его удастся отвлечь от животных мыслей чем-то еще? Вот это Мей еще только предстояло выведать. Завтра. Или послезавтра — когда там Аказа вернется. Наверное, Мей впервые засыпала с мыслями, чтобы Аказа поскорее вернулся. Она уже за вечер придумала ему новые вопросы, которые на этот раз к чему-то да должны были привести. Мей была в этом почти уверена. Ночь выдалась беспокойной. Кошмары — снова и снова. Сменялись только размытые кровавые картинки. Мей приходилось несколько раз просыпаться, выходить на улицу — подышать — и снова принимать успокаивающий отвар. Легче становилось лишь на время, но Мей уже к подобному привыкла. Утром она заварит травы покрепче. Утром… Мей проснулась раньше обычного. Поморщилась сквозь сон — почувствовала на лице обжигающие дуновения воздуха. Будто кто-то дышал на нее. Кто-то. Кто-то дышал. Мей вздрогнула. Она совсем не хотела разлеплять глаза. Страшно. Что, если это Аказа? Спросонья Мей поймала себя на мысли, что больше всего на свете она боялась сейчас снова увидеть этот его пустой горящий взгляд в ночи. Боялась снова почувствовать его руки, блуждающие по ее телу. Мей не хотела, чтобы их шаткий хлипкий мирок разрушился одним неосторожным касанием. А потому внутри девушки все замерло. Как и в один момент замерло чужое дыхание на ее лице. Может, ей все же померещилось? Может, это лишь очередной кошмар — ей и раньше снились живые ужасы. Может. Мей пролежала в напряжении минуту, две, три. Пятнадцать, двадцать — она считала. Считала каждую секунду. Все не решаясь остановиться, прекратить. Она совсем не знала, чего ждала. Ощущение чужого присутствия никак не желало испаряться из закорок ее сознания. Он здесь. Но кто, кто здесь?.. — Я здесь, дорогуша, — певуче раздалось над самым ухом. — Я уже и забыл, какая ты милашка, когда спишь. Приветик! Вставай-вставай, Мей-чан. Я тут решил заглянуть к вам, ты же не обидишься, что я без приглашения? Истошный вскрик застыл в горле. Тело мелко затряслось и тут же онемело, стоило Мей решиться — открыть глаза. Это сон, это сон, это сон. Это приступ, это приступ, это приступ. Мей шумно задышала, пытаясь поймать ртом воздух. До боли резко моргнула — монстр, смотрящий ей глаза в глаза, не исчез. Самодовольная ухмылочка так и не стерлась с его лица. Доума был реален. Ее самый страшный кошмар снова стал до безумия реальным. — Ну Мей-чан, просыпайся, я… — улыбка Доумы стала шире, но в следующий момент он уже смачно ударил себя по лбу. — Ох, что же это я… Ты же всегда была такой стесняшкой! Давай-давай, вставай. Я отвернусь, когда ты будешь переодеваться — подглядывать не буду, обещаю! Доума тут же исчез в дверном проеме — шаги демона раздались на кухне. Мей приподнялась с постели, стеклянным взглядом уставившись куда-то в стену. Мысли путались, в голове стоял оглушительный звон. «Вставай-вставай, Мей-чан!..» Теперь Мей дышала через раз. Вдохнуть спертый воздух полной грудью — не получалось. Мей на ватных ногах поднялась с постели, пустым взглядом окинула комнату — и не нашла ничего, чем бы могла хоть как-то защититься — не подпустить к себе монстра. Даже нож, единственный в доме нож, лежал сейчас где-то на кухне. Лежал там, где сейчас по-хозяйски расхаживал и осматривался Доума. — Мда-а-а, я удивлен. Думал, Аказа-доно живет в какой-нибудь пещере. Где-нибудь в горах, пасет диких кабанчиков. Хотя это место от пещеры не особо-то и отличается. Ох, здесь даже ванной комнаты нет? А горячая вода? Носишь с реки и греешь на печи? Бедняжка-бедняжка Мей-чан, Аказа-доно совсем не позаботился о твоем комфорте, какая оплошность!.. Голова демона внезапно показалась в дверном проеме. Доума с ног до головы окинул Мей оценивающим продолжительным взглядом, и тут же на его губах заиграла многозначительная теплая улыбка. Пробравшая девушку до самых костей. — Что, переодеваться не будешь? Ах, тебе, наверное, и не во что! Как я мог забыть, ты ведь первая женщина у Аказы-доно за последние двести лет, наверняка тебе тут даже приодеться не во что… Вот у меня на тебя был целый гардероб, помнишь? Доума подошел ближе. Мей же не двинулась с места. Она продолжала молчать и лишь затравленно смотреть — ждать, что будет дальше. Ей все еще не верилось, что это происходит в реальности. Ее реальности. — Ну что такое, Мей-чан, неужто ты совсем по мне не скучала? — Доума деланно насупился, продолжая неотрывно всматриваться в каждую черточку побелевшего лица Мей. — Ох, знаю-знаю, люди обычно от радости теряют дар речи. С моими дорогими прихожанами часто такое случается. Ты, наверное, и по ним успела соскучиться, да, Мей-чан? Наото-сан о тебе спрашивала — она все думает, что ты раньше положенного отправилась в Рай. Увы-увы. Вижу, Аказа-доно так и не смог одарить тебя такой милостью… Ну ничего, я всегда рад помочь своим друзьям! Для этого я, кстати, сюда и пришел. Одарить милостью вас обоих, раз Аказа-доно все не решается. Доума снова прошелся по комнате. Будто оступившись, упал на еще теплый футон. Закатил глаза, морща нос. Мей же даже не почувствовала, как и в какой момент уперлась спиной в стену. Она смотрела на разлегшегося на ее постели Доуму и совсем его не слышала — в голове теперь билось одно: Беги. Беги. Беги. Что тут же разбивалось о: Некуда. Тебе некуда бежать. Аказа говорил, говорил ей. «Аказа говорил, что больше никто тебя не тронет. Аказа говорил, что Ему ты не нужна. Аказа говорил, что защитит тебя. Аказа говорил…» — бессвязный поток сознания резко обрывался. Аказа много чего говорил. Мей тоже. Сейчас это было совсем не важно. — Мей-чан, со мной ты была как-то поживее… — Доума нахмурился, привстал с постели. Демону надоело говорить в пустоту. Он же не за этим пришел, в самом деле. Мей еще сильнее вжалась в холодное дерево. Слезы потекли по щекам. Тело забилось в крупной дрожи. Нет. Нет. Нет. Лицо девушки исказилось в удушающем ужасе. Она все еще не могла выдавить из себя ни звука. Доума подошел почти вплотную. Склонил голову так, чтобы черные влажные глаза оказались на одном уровне с искрящимися радужными — встретились наконец. Демон цокнул языком — страх, разрывающий каждую жилу этой девушки, был прекрасен. Доума хотел бы вкусить его снова сполна — здесь и сейчас, но… Он оставит эту прелесть на Аказу-доно. — Что, даже обнимашками меня не одаришь, Мей-чан? Ты разве забыла, как нам было вместе весело?.. Не думаю, что с Аказой-доно веселее, он же такая бука, да? Мей замерла: когтистые пальцы коснулись ее подбородка, а затем один из них — указательный — беспрепятственно проник девушке в рот. Мей закашлялась. Ноги подкосились. Ее затошнило. — Прости, я подумал, Аказа-доно в порыве страсти вырвал тебе язык, но нет, все на месте. Это славно. Так чего же ты молчишь, а, Мей-чан? Может, обижаешься на меня за то, что я отдал тебя Аказе-доно без твоего разрешения? Ну-ну… Можешь откусить мне палец и мы будем квиты. Хочешь, я сам себе его откушу? И оставлю тебе на память — в знак примирения. Доума высунул смоченный слюной палец и приложил его уже к своим губам. От этой сцены у Мей снова внутри все передернуло. — Не надо... Уходи… — едва прошептала она. Моляще. Безнадежно. Мей смотрела на него так, будто в полном бессилии силой мысли пыталась отогнать от себя страшное видение. Видение, что снова тянуло к ней свои грязные лапы — лапы монстра. Доума между тем лишь звонко рассмеялся. Зашуганная Мей-чан всегда казалась ему такой забавной. Умилительно глупенькой. — Ну что ты, я ведь только что пришел, дорогуша. Знаешь, Аказа-доно на тебя плохо влияет. Он тоже всегда не любил гостей. Давай поболтаем. Смотри, кого я тебе привел, — Доума развернулся и снова пропал на кухне, но уже спустя минуту вернулся. Вернулся не один. — Смотри, Котоха-чан так рада тебя видеть! Мы специально перед походом к тебе почистили ей горшок, не правда ли, она посвежела? Доума протянул уже знакомый горшок с уже знакомым черепом Мей прямо в руки. Мей приняла «подругу». Прижала к себе, едва сдерживая желание бросить ношу на пол. Дежавю. Мей сглотнула. Губы демона же растянулись в усмешке. Котоха-чан действительно была неотразима: он даже подобрал ей шляпку — такую же как у него. Чтобы они точно выглядели как парочка. Чтобы двойное свидание точно удалось. — Она по тебе очень скучала, Мей-чан. Смотри, у нее даже кровавые слезки выступили — вот настолько ей было без тебя одиноко. А это все Аказа-доно — не давал вам видеться. Ты, я смотрю, здесь совсем затухла. Отупела. Эх. Мей опустила взгляд на череп. Она и не заметила, что его глазницы были чем-то вымазаны — кровью. — Знаешь, я, конечно, поначалу сомневался, но теперь вижу: вы с Аказой-доно просто идеальная парочка. Я так за вас рад, Мей-чан. Честно говоря, я не совсем верил, что из вас что-то да получится. Первый раз ведь у вас вышел таким… Ну, каким-то тухленьким. Да ты, наверное, и не помнишь. Но не переживай, ты тогда была совсем не виновата, это Аказа-доно все тормозил и не решался. Представляешь, мне даже уговаривать его пришлось попробовать тебя… Доума облизнулся, наклонился ближе к побелевшей Мей. Неужели она и сейчас продолжит его игнорировать? Неужели не захочет пооткровенничать с ним в ответ? Доума же сейчас так с ней открыт, так близок… Аказа-доно действительно плохо на нее влиял. Именно поэтому Доума здесь: это взаимообоюдное дурное влияние нужно было пресечь. Сейчас. Иначе без него тут точно-точно все затухнет. — Смотрю, вы быстро вошли во вкус, — демон, выдохнув, опалил взмокшую девичью шею горячим дыханием. — Ты вся пропахла им, Мей-чан. Чудесно-чудесно. Внезапно улыбка стерлась с губ Доумы — Мей обдало леденящим холодом. Замогильным. Демон отстранился от замершей Мей. Пристально посмотрел ей глаза в глаза. И тут же снова расплылся в легкой усмешке. — Но я ревную. Ревную Аказу-доно. Он слишком зациклился на тебе, совсем забыл своих друзей. Это нехорошо. Ты должна была помочь вылечиться ему, а ты что делаешь? Доума замолчал. Совсем не надолго замолчал. Ему ли было не знать, что Мей точно не смогла бы ответить на его вопрос — никто бы не смог. Кроме него, наверное. — Ты его доламываешь, Мей-чан. Это нехорошо. Сердце мужчины в руках женщины порой становится таким хрупким… — с печальным и несколько разочарованным вздохом произнес Доума и снова перевел взгляд на свою онемевшую собеседницу. Мей опять все не оценивала по достоинству его театральную драматичность. Досадно. Обидно. — Ты ведь и сама это прекрасно знаешь. Аказа-доно очень ранимый, у него столько душевных проблем… А ты уже не раз успела ранить его сердечко, Мей-чан. Так нельзя. Аказа-доно должен тобой насытиться, а не заниматься твоей опекой. Ты же все еще хочешь умереть? Так почему ты сама себе мешаешь? Зачем ты снова и снова разбиваешь сердечко Аказы-доно? Вы уже научились делать друг другу приятно — так сделайте это еще раз. Только немного по-другому. Хочешь… я тебя научу? Мей вскрикнула. Доума, всего на секунду коснувшийся шеи девушки, снова отпрянул. С этой девочкой нужно было аккуратней: еще немного, и она шлепнется в обморок. Покалечит его бедную Котоху-чан, которую она все еще каким-то чудом держала в дрожащих руках. Доума не хотел, чтобы все так быстро заканчивалось. Доума хотел, чтобы к возвращению Аказы-доно Мей была в сознании. И желательно немного не в себе. — Я не вовремя зашел, Мей-чан? Ты меня пугаешь. И что же с тобой сделал Аказа-доно… За что же он тебя так мучает?.. Он ведь мог бы давно уже убить тебя, отправить в Рай, закончить твои страдания… Но я знаю, Аказа-доно всегда был жестоким. Жестоким и несчастным. С тобой он тоже жестоко обошелся — ты не стала исключением. Подумать только, если бы не проблемы Аказы-доно с женщинами, ты бы давно уже была мертва — вместе со своими родными, которых мы вместе с Аказой-доно быстро избавили от земных мук и страданий. А ты все еще мучаешься… Бедная-бедная Мей-чан. Мучаешься ведь, да? Думаю, да. Жить с Аказой-доно — та еще мука и скука. Я ведь как никто знаю, что Аказа-доно тоже страдает. Очень страдает. Но Аказе-доно скучно страдать одному. Аказе-доно нужен кто-то, кто разделил бы с ним его страдания. Он же всегда был так одинок… И я ведь именно поэтому так хотел с ним задружиться, чтобы хоть немного скрасить его жалкое существование, но, Мей-чан, Аказа-доно выбрал именно тебя на эту незавидную роль. Да, он должен быть благодарен мне, ведь это я подтолкнул вас друг к другу, но ничего, мне уже достаточно видеть, что вы все-таки поладили. Благодаря мне… Доума все говорил и говорил, а по щекам его текли слезы. Слишком уж он проникся трагичностью судьбы своих друзей. Проникся трагичностью собственного сочинения. — Мей-чан, ты, что, меня совсем не слушала? Вижу, что слушала. Ну, к каким выводам мы приходим? Лицо Доумы снова стало непроницаемым. Пустым. Когтистые лапы снова потянулись к девушке — демон схватил ее за подбородок. Снова заставил посмотреть ему в глаза. Белое девичье лицо невольно скривилось от боли. — Женщины… Вы такие вкусные, но такие глупые. Ты должна умереть, Мей-чан. Ты должна была умереть еще в своей деревне, помнишь? Помнишь, как мы с Аказой-доно дали тебе шанс на жизнь? Ты должна нам отплатить. Не бойся, мне от тебя уже ничего не нужно. А вот Аказе-доно ты нужна. Ему нужно твое тело, твоя жизнь, понимаешь? Он уже брал тебя — брал при мне, брал здесь. Он будет брать тебя снова и снова — будет наверстывать упущенное за двести лет. Ты можешь это прекратить, Мей-чан. Останови это. Останови Аказу-доно. Хватит убегать от своей судьбы. Умри. Умри, милая моя. Тебя уже давно заждался Рай. Хватка монстра внезапно ослабла. Доума снова улыбался: беззаботно, добродушно. Беззаботно добродушно скалился. — Умереть от рук любимого — это же так трагично-романтично, да? — вдохновенно пролепетал Доума и тут же осекся, мотнув головой. — Ой, я имел в виду «на руках любимого». Ну ты поняла, Мей-чан. Доума отступил. — Ты ведь поняла меня, Мей-чан? За Мей ответила Котоха-чан — горшок выпал из ослабевших девичьих рук. Разбился с гулким звоном. Череп покатился к ногам Доумы. Мей дернулась — будто проснулась. Доума наклонился за Котохой-чан и тут же почувствовал едва ощутимый толчок в бок. Мей резко двинулась с места — и едва не упала. Из последних сил рванула к выходу, лишь на секунду замерев на кухне. Доума между тем, совсем не переменившись в лице и уже не обращая внимания на дернувшуюся бежать Мей, поднял с пола Котоху-чан. Прижал к себе. Демон ухмыльнулся, заслышав скрип двери. Все-таки глупая Мей-чан поняла все правильно. Все-таки рано было в ней разочаровываться. — Беги, беги, Мей-чан. Аказа-доно уже здесь. Все равно догонит. Доума бросил пустой взгляд на череп своей любимицы и опечаленно вздохнул. — Эх, Котоха-чан, вы так похожи. Такие обе дурочки — все пытаетесь сбежать от своего же счастья. Глупые. Ты вот попыталась пятнадцать лет назад и что? Ты все еще со мной. Всегда будешь со мной. Доума взял в руки череп и поцеловал в лобную кость. Затем языком прошелся по глазницам — слизал свою же кровь, которой он «накрасил» Котоху-чан перед походом на свидание. Облизнулся. В его руках Котоха-чан была прекрасна даже мертвецки мертвой. — Надеюсь, Аказа-доно тоже поймает нашу милашку Мей-чан — не даст ей броситься с обрыва. Спасет, как когда-то я спас тебя. Помнишь? Ты была такой напуганной… Я тогда растрогался до слез… В комнате раздался всхлип. Доума смахнул влагу с лица и тут же нахмурился. Задумался. Снова небрежно покрутил в руках череп. — Мило поболтали, правда? Как ты думаешь, Котоха-чан, Мей-чан побежала к Аказе-доно? Я вот уже чувствую его присутствие — до встречи с Мей-чан ему осталось совсем чуть-чуть. Наверняка он по ней соскучился в разлуке. Эх, жаль, мы с тобой не увидим их воссоединение — мы же не будем подглядывать, да, Котоха-чан? Мы можем заняться кое-чем поинтереснее. Пойдем. Наше свидание еще не закончилось. В следующее мгновение дом опустел. В глубине леса послышался истошный девичий вскрик.