***
Внезапный накативший приступ опьяняющей эйфории оттого, что эта пришибленная все-таки сама решила от него наконец отвалить, быстро сменился уже знакомой тупой апатией. Ну и что, что она ушла? Будто остальные так же резко одумаются и оставят его в покое. Как же. Отвязаться все и сразу от него просто не могли. За весь прошедший день его навестили целых три раза. Санеми игнорировал каждую забитую девку, которая решалась лезть к нему со своими идиотскими расспросами о его самочувствии. Хватит — в послушного пациента он уже наигрался. С ним уже наигрались. Санеми все бездвижно лежал, продолжая пялиться в одну и ту же точку на потолке. В какой-то момент ему показалось, что трещин на нем стало подозрительно много, а в его доме — совсем уж подозрительно тихо. Санеми прислушался. Санеми уже в который раз за день поразило еще одно мрачное озарение. Эта отбитая не могла так просто оставить его. Снова что-то задумала. Наверняка придумала что-то новое, чтобы вывести его из себя. Ну ничего, он больше не поведется на ее тупые уловки и провокации: что бы она ни делала, как бы из кожи вон ни лезла. Санеми решил занять выжидающую позицию. Ему хотелось узнать, что же она там все-таки задумала. Санеми уже знал: этой отбитой в голову могло прийти что угодно. Значит, подготовиться нужно было ко всему. Санеми ждал. Ждал, когда эта отбитая наконец приступит к выполнению своего коварного плана. Ждал, чтобы просчитать наперед каждый ее шаг и наконец поставить ее на место. Демоническая девка совсем заигралась. Санеми должен ее угомонить. Санеми ждал часа расплаты. Ждал до самого вечера, пока в дверном проеме снова не показалась черноволосая головка очередной незнакомой шуганой врачихи. Отвары принесла, опять. Санеми не радовал даже тот факт, что готовила их теперь явно не его отбитая. Ее травяная жижа всегда получалась горько-сладкой — не такой, какую ему подносили. Ее байду он теперь узнает сразу по запаху, по плотности, по цвету. Ни с каким другим дерьмом теперь не спутает. Никогда. Санеми даже ближе к ночи не сразу смог признаться себе в том, что был удивлен. Разочарованно удивлен. Он выжидал, что его отбитая что-то выкинет определенно вечером, определенно после его ужина. Может, Томиоку за собой на посиделки на костылях притащит, может, сама одиночное представление устроит — Санеми был готов ко всему. Не готов он был только снова засыпать в одиночестве. Санеми ждал. Ждал, что вот-вот из самого дальнего, самого темного угла раздастся уже знакомое копошение — она приползет, обязательно приползет к нему. Снова наполнит его жизнь бреднями и разъедающим нутро раздражением. Они обязательно снова сцепятся — друг от друга уже не оторвутся. Кто-нибудь кого-нибудь точно придушит. Она говорила, что не оставит его. Обещала. Санеми не забыл. Санеми с детства был злопамятным. Санеми нервно дернулся, рукой схватившись за воздух. Дышать становилось все тяжелее. Воздух за день в комнате наконец перестал вонять мылом и травами — перестал вонять Ею. А Санеми все продолжал задыхаться. — Дура… Я же знаю… Ты здесь… В ответ — тишина. Санеми скрипнул зубами. В потухших серых глазах блеснул недобрый огонек — последняя надежда. Он понял: она решила поиграть на его нервах по-другому, по-новому. Ну, ничего. Он подождет. Торопиться ему некуда. Благо, вся жизнь впереди.***
Мей не пришла ни на второй день, ни на третий, ни на четвертый. Санеми начинал сходить с ума. Признал он это окончательно только тогда, когда однажды утром у своей постели обнаружил ту самую треклятую табуретку, которую он успел приложить еще о больничную стену. Кто ее сюда вообще припер? Санеми несколько минут не отрываясь пялился на незамысловатый предмет мебели. Пялился и чертыхался. Живучая табуретка будто смотрела на него с вызовом. Тоже чего-то ждала. Санеми потянулся к ее левой ножке, подтащил табуретку к себе, взял в руку. И с рваным рыком швырнул со всего размаха в дверь. Три из четырех ножек с глухим треском мгновенно отлетели в стороны. Санеми шумно задышал. Зарычал. Попал. Он попал. Жаль только, пришибленная Мей так и не показалась — не застыла живым видением в дверном проеме — убил бы. Санеми снова повалился на подушки, прикрыл глаза. Тело пробила леденящая дрожь — давно у него не было такого озноба. Давно ему не было так чертовски паршиво. Все-таки она обвела его, обманула. Гребаная лгунья. Не зря он ее подозревал, не зря даже не пытался поверить в ее треп. Эта дура и правда лишь игралась с ним. Выиграла. Санеми мелко затрясло. В ноге отдалось судорогой. Наверняка она сейчас над ним смеется. Смеется с гребаным ублюдским Томиокой, который каждой демонической нелюди лично заглядывал в рот. Готовил лосось с дайконом и сам не давился. Руки Санеми сжали простыни. Бессилие, злоба накатывали все сильнее и сильнее. Он их обоих уроет. Встанет когда-нибудь и уроет. — Санеми-сан… Не спите?.. Санеми вздрогнул. В области шеи неприятно звонко хрустнуло, стоило ему резко повернуть голову к окну. Осунувшееся красное лицо искривилось в неверии. Она. Ее тупой, но пронзительный взгляд. Ее тупая, но мягкая улыбка. Она… Санеми сморгнул, постарался смахнуть убогую галлюцинацию. Мей никуда не исчезла. Продолжила стоять за окном и глуповато улыбаться, помахивая рукой в знак неловкого приветствия. В переливчатых лучах утреннего солнца ее светлый образ казался еще призрачней, ирреальней. Санеми протер глаза. — Вам нужно поработать над меткостью, Санеми-сан, — обронила Мей, перелезая через открытое окно в комнату. Теперь бояться было совсем нечего — Санеми-сану обороняться было нечем. Сам себя победил, сам себя обезоружил. Мей осталось только добить. Что, она пришла ведь именно за этим? Вовремя. — Ты… Что ты здесь забыла? — Я соскучилась по вам, Санеми-сан. А вы? Скучали по мне? — Мей обвела рассеянным взглядом то, что осталось от табуретки. Хмыкнула. — Вижу, вам было очень скучно. Простите меня, Санеми-сан. Вам, наверное, рассказали… Мей остановилась посередине комнаты, столкнувшись с жестким непроницаемым взглядом. Нахмурилась. — Не рассказали? — светлые брови ее взметнулись вверх. Мей шагнула в сторону поломанной табуретки, взяла одну отломанную ножку, бездумно покрутила в руках. Снова взглянула на Санеми — тепло, виновато. Санеми смотрел на нее не отрываясь, вмиг позабыв все оскорбления, которые он так старательно выдумывал несколько дней подряд — специально для нее. — Знаете… Пять дней назад случилась глупость… Вернее, неприятность. В последнее время я очень плохо спала. Кажется, совсем не спала. Так вот, пару дней назад я, пока вы не проснулись, рано утром забежала в госпиталь за травами — вы знаете, вам утром много чего нужно принимать. И… На обходе с Аой-сан мне стало дурно. Ничего серьезного — это все от недосыпа. Но Аой-сан… Знаете, она всегда очень-очень переживала за мое здоровье. Она заперла меня, Санеми-сан. Вот почти так же, как и вас в той самой — в вашей палате. Помните ее еще? Там и правда душновато было. А я ведь даже не могла вам сообщить, чтобы вы не переживали… Вы ведь переживали обо мне, Санеми-сан? Я о вас — очень. Знаете, я ведь все думала-думала… — Я еще не завтракал. Принеси, раз уж здесь, — грубо перебил Санеми, переведя взгляд в потолок. Ему не верилось, что словно по щелчку пальцев в его убогой жизни все вернулось на круги своя. Мей снова была рядом, Мей снова неимоверно бесила своим пустым трепом. Нет, ни черта он по ней не соскучился, ни черта он о ней не переживал. Только думал-думал-думал. С ума сходил, дерьма кусок. — Сейчас все будет, Санеми-сан, — Мей чуть ли не вприпрыжку вместе с ножкой табуретки понеслась в сторону двери — на кухню, замерев лишь ненадолго в дверном проеме. Невольно улыбнулась. — Может, у вас все-таки будут какие-нибудь пожелания, Санеми-сан? Все-таки мне нужно загладить перед вами вину, неправда ли? Вы же, наверное, думали, что я вас бросила, что я вас променяла на какого-нибудь другого пациента, что я… — Слишком много думаешь, дура, — хмуро бросил он. И тише добавил. — Я моти хочу. Мей кивнула. Снова метнула взгляд на останки табуретки. Ножка, которую она все это время сжимала в руке, безвольно упала на пол. Мей сдвинула брови, скрестила руки на груди. Санеми-сан был старше ее на четыре года, Санеми-сан был мужчиной — Мей это нисколько не смущало. Она едва подавила в себе страшное желание отчитать его как нашкодившего мальчишку — развлечь его и себя. Мей сдержалась. Санеми-сану было плохо. Добивать его сейчас не стоило — не время. — Вы почините ее, Санеми-сан, — безапелляционным тоном заверила Мей, прикрывая за собой дверь. Санеми промолчал, полностью растворяясь в раздражающе приятных звуках — заслушиваясь удаляющимися едва слышными легкими шагами. Заслушиваясь Мей. Мей быстро приготовила лепешки — Санеми всего пару раз свело желудок от аппетитных запахов, доносившихся из кухни. Наконец-то не каша. Наконец-то не отвары. Наконец-то не нужно будет подавлять рвотные позывы. К пересохшему горлу подкатила слюна — Санеми чуть не задавился, пока Мей неторопливо поставила на столик тарелку с горячими моти и чаем. В этот раз Санеми даже не понадобилась помощь, чтобы приподняться с постели. — Так ты… сбежала, что ли? — как можно более безразличным тоном спросил Санеми, закидывая в рот первую лепешку. Мей кивнула, краснея. — Согласитесь, вы бы тоже оттуда убежали, если бы очень сильно захотели. Санеми смолчал. Ему не хотелось соглашаться с ней даже в мелочах. — Мне Иноске-сан предложил сбежать. Он сказал, что отвлечет Аой-сан, если понадобится. Знаете, я ведь уже и раньше с ним убегала: когда нужно было захоронить его маму. — Чего? — Санеми чуть не поперхнулся чаем. Тронутая Мей не изменяла себе: быстро вернулась к своим бредням, которые он не то чтобы не слушал — он их совсем не понимал. — Это долгая история, Санеми-сан, — Мей лишь улыбнулась, заметив плохо скрываемое замешательство Санеми. — Хотите… Хотите, я вам расскажу? Мей тоже потянулась к моти. Желудок призывно заурчал. Мей потупила взгляд, надкусив тающее во рту тесто. Лепешки у нее на этот раз и правда вышли неплохими. Мей не без удовлетворения поглядывала, как Санеми уплетал уже третью, совершенно не желая поупражняться с утра пораньше в оскорблениях или игнорировании. Видимо, даже по его меркам на этот раз она и правда приготовила «не дерьмо». Или Санеми-сан просто проголодался. Или устал. Или соскучился — у Мей в голове уже успело пролететь слишком много предположений, отчего же Санеми-сан так «подобрел» к ней всего за пару дней. Одна догадка казалась занимательней другой. — Тебе… проваливать пора, — хмуро бросил Санеми, поглядывая на опустевшую тарелку с моти. Мей мотнула головой — нет, так просто он сейчас от нее не отвяжется. Она же не просто его покормить пришла, верно? Мей не уйдет, пока снова не доведет его до белого каления очередными провокациями. Только за этим она сюда и пришла. Снова растормошить. Снова разбудить. Санеми не против. Санеми наконец-то признался себе: он тоже тронулся. С подобным откровением смириться было намного проще, чем с мертвой тишиной в собственном доме. — Иноске-сан сказал, что пошлет своего ворона, когда мне нужно будет возвращаться. Я пока пойду у вас на кухне приберусь. Посуду помою. Позволите, Санеми-сан? Мей потянулась за пустой тарелкой. Остановила взгляд на сжатых кулаках Санеми. — Санеми-сан… Если вы хотите, чтобы я осталась — я останусь. Желание пациента… — Нет, ты свалишь, — грубо упрямо процедил Санеми и снова откинулся на подушки. Чем скорее она уйдет, тем лучше. Если она задержится хоть на час дольше, он… Он точно захочет, чтобы она осталась. Санеми не обратил никакого внимания, что Мей уже успела скрыться где-то на кухне. Послышался шум воды, снова загремела утварь. Мей будто намеренно громыхала посудой — всем, что попадалось под руку, лишь бы Санеми слышал, знал: Она все еще здесь. Он не один. Санеми метнул рассеянный взгляд на поднос с настойками, недопитыми еще с утра. Едва удержался, чтобы не сбить один стакан на пол — может, эта пришибленная тогда бы осталась и полы заодно помыть. — Идиот… — прошептал Санеми, сжав простынь в кулаки. Он и правда был идиотом. Этой отбитой ведь даже ничего придумывать было не нужно — он уже велся по умолчанию — тянулся к ней. Теперь Санеми совсем не хотел вырвать ей по плечи руки. Он хотел просто взять, подержать ее за руку. Хотя бы коснуться. Санеми казалось, что только тогда его отпустит это гребаное помешательство. Санеми еще никогда не чувствовал себя настолько убогим и бессильным: он уже с месяц лежал овощем в постели и сейчас думал только о том, как бы невзначай подержаться за ручку с подозрительной девкой. Спятил, совсем спятил. Самокопания Санеми смог оборвать лишь резкий раздавшийся вскрик. Крик Мей. Санеми сам не понял, как сорвался с постели, как пошатываясь добрался до коридора. Дыхание мгновенно сбилось, перед глазами потемнело. Он едва смог различить в коридоре вжавшуюся в стену перепуганную Мей с белым размытым лицом. Санеми рвано выдохнул. Своих ног он совсем не чувствовал. В висках шумело, сердце бешено билось. Санеми смотрел на Мей, будто впервые видел. Что, эта демоническая девка смогла найти себе проблем даже в его доме?.. — Что… Что ты орешь?.. — прохрипел Санеми, схватившись одной рукой за стену. Он сам едва держался на ногах. — Там… — Мей робко трясущимся пальцем указала в сторону дверного проема кухни. — Там п-паук… За шкафом… Санеми показалось, что он ослышался. — Дура… — выругался он про себя, но Мей услышала. Вытянулась в лице. Побелела еще сильнее, наконец отлипнув от стены. Посмотрела на Санеми ошарашенно — тоже будто впервые. — Санеми-сан, вы!.. — вскрикнула она и тут же подбежала к нему. Санеми хотел было дернуться, отстранить от себя эту взвинченную пришибленную, но не успел. Тело, разум его окончательно отказали. Санеми отключился быстрее, чем услышал обеспокоенное: «Санеми-сан, Санеми-сан, вам нельзя было вставать…»***
— А я и не знала, что вы тоже боитесь пауков, Санеми-сан. Вон, даже в обморок упали. Не ушиблись? Может, вам еще льда приложить? — Ты… — язык совсем не слушался. Санеми хотел было приподняться с постели, но не смог. Ноги свело колючей судорогой, по телу прокатилась волна уже знакомого тупого бессилия. Санеми уставился на Мей непонимающе. Какие пауки? Какой обморок? Что она опять несла? К горлу даже не успел подкатить рвотный позыв раздражения: он все понял. Он все вспомнил. Кровь невольно прилила к щекам, Санеми поджал губы. Опять она невесть что о нем надумала. Еще и Гию небось растреплет свои выдумки. — Не боюсь я пауков. Это ты там заверещала как свинья перед убоем, вот я и… Мей приложила ладонь ко лбу Санеми. Тот замер, по спине пробежался табун мурашек — зазнобило. Рука Мей была холодной. Приятно. Санеми было чертовски приятно — видимо, он и правда успел обо что-то сильно приложиться. — Да вы весь горите, Санеми-сан, — невесело заключила она. Санеми даже не расслышал, что она сказала: все его мысли, все его ощущения сосредоточились на одном ее мягком касании к его горящему лбу. Сейчас Санеми больше ничего было не нужно. — Нужно сделать вам еще пару отваров. Пожалуйста, не вставайте больше так резко с постели — даже ради меня. Если захотите пройтись по дому, я помогу вам встать, а сейчас… Пожалуйста, полежите, Санеми-сан, вы перенапряглись. Простите, что заставила вас переживать. — Ты не… — Санеми резко замолк, вдруг осознав, как же глупо сейчас было отпираться. Да, он сорвался именно из-за нее, даже не успел задуматься. Это вышло как-то само собой. То, что он испугался за нее — вышло как-то само собой. Санеми стиснул зубы. Снова поражение. На этот раз контрольное. Мей тем временем отстранилась от Санеми, засеменила в сторону двери. Она и так пробыла у Санеми-сана около часа — скоро Аой-сан должна была ее спохватиться. Нужно было успеть наготовить еще настоек. Нужно будет заглянуть еще вечером. Может, снова остаться на ночь. Мей знала: уж кто-кто, а Санеми-сан ее точно не «сдаст». Позволит остаться — куда денется. — Стой… — Санеми, в недоумении вздернув бровь, скептическим мрачным взглядом прошелся по маленькой фигурке Мей. Та застыла на месте, обернулась. — Ты, что это, сама меня сюда притащила? Я же… Я же, это, вырубился там. Мей кивнула. — Я сильнее, чем вы думаете, Санеми-сан, — многозначительно ответила она, задумчиво скрестив руки на груди. — Да и… Пока вы тут лежали, вы здорово подрастеряли форму. В смысле, подрастеряли в весе. Если продлите себе постельный режим еще недели на две, я смогу вас и на руках носить. Поспорим, Санеми-сан? — Нет, — слишком уж грубо-резко выплюнул Санеми, скривившись. Мей усмехнулась, пожав плечами. Санеми в который раз за день бесцельно уставился в потолок. В который раз Мей самым тупым образом задела его честь и достоинство, выбесила одной лишь неосторожной фразой. В который раз Санеми ей это позволил. Гребаный мазохист. Идиот. — Отдыхайте, Санеми-сан. Я к вам еще вернусь. Вы… Вы ведь будете меня ждать? Вместо ответа Мей услышала лишь призывное карканье, раздавшееся у самого окна. Черные крупный ворон упрямо бился клювом о закрытое окно. Мей тут же исчезла в дверном проеме, оставив Санеми один на один со своими мыслями и ущемленным достоинством.***
— Вот видишь, стоило тебе от него отлипнуть, так он тут же сам пошел на поправку! Еще вчера выписали! Аой, нервно расхаживая по кабинету из угла в угол, не могла сдержать довольной ухмылки на своем непомерно сияющем лице. Кто бы мог подумать, Санеми-сан действительно передумал заживо врастать в свою постель! Уже как две недели он, прихрамывая, расхаживал по своему поместью и распугивал всех бессмертно-бесстрашных какуш, медсестер, что осмеливались приближаться к его берлоге хотя бы на десяток метров. Санеми-сан и правда приходил в себя. Санеми-сан и правда больше не нуждался в наблюдении и лечении. — Я очень рада, Аой-сан, — Мей многозначительно согласно кивнула, продолжая перебирать принесенные Иноске травы. Уж кто-кто, а она точно знала обо всех реабилитационных успехах Санеми-сана. Наблюдала их вживую почти ежедневно. — Но знаешь, все-таки ты была права, — Аой тут же снисходительно улыбнулась. — Санеми-сану действительно просто нужна была перемена места. Смена обстановки — дома оно ведь всяко легче. Спасибо, Мей. Ты хоть и перестаралась, но со своей работой справилась. — Это вам спасибо, Аой-сан, — Мей качнула головой. — Спасибо, что доверились мне. — У меня выбора особо не было, не обольщайся, — беззлобно кинула Аой. — Аой-сан… — Мей потупила взгляд, глубоко вдохнула травяной терпкий запах. — А я… Теперь я могу навестить его? Я бы хотела приготовить Санеми-сану что-нибудь… Что-нибудь особенное. Чтобы он, ну… Совсем поправился. — Или слег обратно, — хмуро передернула Аой, тут же скривившись. — Ты чего опять задумала? Сейчас ведь он тебя и правда придушить может. — Гию-сан нас разнимет, если что, — не моргнув, заверила Мей. Аой скривилась еще сильнее. Если два последних выживших Столпа все-таки сцепятся, угробят они уже не только себя, но и уцелевшую часть штаба. — Иногда мне кажется, что ты все-таки у нас подставная. Ни к чему тебе ходить к Санеми-сану. Хватит. Лучше Гию доставай — у него терпения больше, да и с ним тоже заниматься надо. Он говорил, вы с ним на следующей неделе вместе на рыбалку собираетесь? Это хорошо. Ему нужно как можно чаще выходить на свежий воздух. Тебе — тоже. Чтоб дурость из твоей головы быстрей выветривалась. — Вы правы, Аой-сан, — Мей снова принялась за работу. Аой сжала руки в кулаки. Напряженная тишина, вмиг вспыхнувшая в небольшом рабочем кабинете, тут же развеялась. Мей привстала из-за стола, взяв корзину. Медленно, считая шаги, пошла в сторону двери. Аой встала посреди комнаты, засунув руки в карманы свободного синего платья. — Я… У меня тут для засушки все закончилось. Пойду еще принесу. — Если все-таки побежишь к нему, не нужно на меня опять своего кабана натравливать. Он… раздражает, — бесцветным тоном обронила Аой, подойдя к столу и опустившись на пригретое место Мей. Мей же замерла в шаге от двери. А затем вздрогнула, почувствовав на себе тяжелый взгляд Аой. — Думаешь, меня так легко обдурить? Много о себе думаешь. Конечно, Мей и не особо надеялась, что ее вылазки к Санеми-сану так и останутся незамеченными. Это же Аой-сан — от нее ничто не утаится-не скроется. У Мей не было и шанса. — Простите меня… И… спасибо вам, Аой-сан, — тихо проговорила Мей, сжимая в руке пустую корзинку. Аой между тем вздернула бровь. На Мей она совсем не злилась — что взять с сумасбродной диковатой девчонки? Главное, Аой была в курсе обо всех ее похождениях, главное, она действительно не навредила Санеми-сану. Скорее даже наоборот, кажется. Пусть развлекаются, раз уж им так нравится травить собой друг друга. Кто Аой такая, что вмешиваться в эти дурости? Правильно, чересчур адекватная. — Благодаришь-то за что? За то, что глаза на твои своевольства закрыла? — Вы доверились мне, — повторила Мей. — Иди уже куда шла, — фыркнула Аой, останавливая взгляд на напряженных плечах Мей. Затем голос Аой стал еще тише, а тон — строже. — Если он что-то сделает тебе — кричи. Услышим. — Санеми-сан, если что, за нас двоих покричит, — невозмутимо ответила Мей, наконец исчезая в дверях. Аой выдохнула. В этом Мей была права. Случись что, Санеми-сана услышит все поместье. За это уж точно волноваться не стоило.***
Санеми битый час стоял у стола и смотрел на мешок с рисовой мукой, будто пытаясь принять самое тяжелое решение в своей жизни. С каким чертовым соусом ему готовить эти чертовы данго?! Санеми понимал: как только он поставит воду на огонь, обратного пути уже не будет. Санеми стоял мертвым изваянием у стола и все не мог преодолеть собственную точку невозврата. Он должен… Должен выдавить из себя это чертово, приторно-сладкое «спасибо». Санеми, может и был грубым страшным мужланом, но вот неблагодарной скотиной он никогда себя не считал. Мей помогла ему; Мей вытерпела его; Мей была рядом, когда ему это было нужно; Мей выбешивала его, когда ему это было нужно; Мей держала его за руку — когда он того даже не просил, не помнил — но нуждался. Санеми понимал: их «лечение» подошло к концу. Их игра закончилась — они оба выиграли. Теперь Санеми нужно было поставить точку. Отблагодарить и послать Мей к черту уже в последний раз. Больше они друг другу не нужны. Все две недели Мей продолжала заносить ему отвары, почти всегда оставаясь на ночь. Все две недели Санеми ни разу не задумался о том, чтобы прогнать ее вон. Все две недели Санеми думал только о трепе, что несла Мей; думал о горьких настойках, которые Мей продолжала в него вливать; думал о том, как бы удержаться самому на ногах, когда они вместе с Мей снова и снова пытались вместе пройтись от спальни до кухни и обратно. Все две недели Санеми думал только о Мей, совсем позабыв о трещинах на потолке. Она и правда отвлекала, постоянно витая над ним как назойливая муха. Как бы он ни пытался ее прихлопнуть — слишком живучая, слишком упертая. Как и он сам. Санеми понимал, что она больше не придет — уже незачем. Он здоров, еще вчера добился выписки. Руки гнутся, ноги ходят, кошмарами не бредит — все. Мей ему больше не нужна. Больше она ему не врач, а он ей не пациент. Санеми хотя бы в последний раз хотел сделать что-то правильно, что-то по-человечески. Вряд ли Мей это вообще оценит, но попытаться стоило — по-другому Санеми просто не мог. Мей слишком много сделала для него, он же хотел отплатить ей самым большим, на что вообще был способен — теперь Санеми наконец-то мог оставить Мей в покое. Перед этим угостив слипшимися, сваренными не с первого и не со второго раза данго. Теперь наконец-то настала ее очередь давиться отвратительной стряпней. Санеми даже чай пахучий заварит — не поленится. Попрощается с Мей как надо. Попрощается и… Отпустит. Отвалит наконец. Сейчас Санеми уже действительно было плевать: была она демонической шпионкой или нет. Все закончилось. Им нужно идти дальше, не кидаясь с кулаками на прошлое. Все равно уже ничего не изменишь. Не вернешь. Никого не вернешь.***
Санеми шел в поместье Бабочки с противным липким чувством на душе, нервно сжимая в руке коробочку с еще неостывшими данго. С каждым усиливающимся дуновением ветра Санеми все ускорял шаг. Санеми очень не хотел передумать и встрять на полпути из-за собственных же бесячих сомнений. «Она опять надо мной поизмывается. Опять прилипнет… Опять… Опять… Опять…» Санеми старался не думать, как Мей отреагирует на его «прощальный» благодарный жест. Он не сомневался, что она выкинет что-то неадекватное — само собой. Санеми старался думать о том, что он наконец поставит точку. Точку в своем лечении как минимум. До этого Мей все-таки неплохо его понимала — может, ему повезет, и она поймет его и на этот раз. Тоже захочет расстаться по-человечески. Если вообще захочет расстаться. — Санеми-сан, вы… На плановый осмотр к нам? Санеми едва не навернулся на ровной узкой тропинке, завидев всего в паре метров от себя возникшую будто из ниоткуда Мей. Она, смущенная и слегка испуганная, тоже явно не ожидала этой встречи. Санеми будто тоже — тоже в одно мгновение забыл, куда он, собственно, вообще шел. К кому. — Я… — Санеми совсем не намеренно выдержал напряженную гнетущую паузу. — К тебе. — На осмотр? — на лице Мей промелькнуло непонимание, тут же сменившееся беспокойством. Ему стало нехорошо? Снова мучают кошмары — нужны еще отвары? Все тревожные догадки Мей вмиг развеялись, стоило Санеми снова открыть рот и буркнуть едва слышное: — На чай. Ты же… ешь это, да? Данго. Мей в искреннем удивлении вскинула брови, а затем ее взгляд опустился на коробочку, из которой подозрительно вкусно пахло. Пахло ее любимыми данго-сладостями. Мей вытянулась в лице. Посветлела. Санеми помрачнел. — Ох, Санеми-сан, вы… Вы запомнили!.. — вспыхнувшей радости Мей, кажется, не было предела. У Санеми засосало под ложечкой. Этот ее сияющий вид его совсем не обрадовал — напряг. «Нужно было передать ей все через какуш», — пронеслось у него в голове, пока Мей, переминаясь с ноги на ногу, опустила взгляд в землю. — Ты трепалась постоянно — сложно было не запомнить, — мрачно бросил он и тут же осекся — Мей протянула к нему уже свою коробочку, которую все это время держала у себя в руках — Санеми заметил ее только сейчас. Из ее коробочки тоже… пахло. Тоже подозрительно, тоже аппетитно. Внезапно — не медикаментами. Охаги. Желудок Санеми уже не в первый раз за день скрутился в тугой узел. — А я… Тоже к вам на чай решила сходить, — пролепетала Мей, краснея. — Чего? — Санеми тупо уставился на нее, еще раз принюхался. И правда, охаги. Этот сладкий мягкий запах он никогда ни с чем не спутает. Санеми сглотнул. Мей тоже — нервно. — Я, это… Я табуретку починил. Если хочешь… Можешь хоть сейчас зайти проверить, — зачем-то бросил Санеми, неловко потерев шею. Действительно, к себе домой он еще никогда никого не приглашал: сложно, непривычно. Когда-то надо было начинать. — Я вам верю, Санеми-сан, — улыбка все не сползала с губ Мей. Санеми чувствовал, что с каждой секундой он краснел все сильнее — все сильнее чувствовал себя идиотом. В голове тем временем мелькнула сто вторая причина развернуться и уйти: домой, в лес, на тренировку, на кладбище — да куда угодно, лишь бы подальше от… Этой. От Мей. Санеми в сто второй раз выругался сам на себя. Хватит. Он все-таки мужчина, воин. Он никогда не сбегал с поля боя, не сбежит и сейчас от этой девки. Наверное. — Так вы… Приглашаете меня? К себе домой? Посмотреть, как там табуретка? Санеми вспыхнул. Нет, все-таки выбешивала она его уже по умолчанию. — Ты дура или… — «Или», Санеми-сан, — в глазах Мей мелькнул подозрительный опасный огонек. — Я согласна. Пойдемте, пока охаги еще теплые. Может… Гию-сана еще позовем? Левый глаз Санеми нервно дернулся. — Он и без приглашения припрется. Ты же ему уже растрепала, что ко мне идешь? Мей нехотя кивнула и протянула Санеми руку, которую он тут же не раздумывая сжал в своей, потянув за собой подальше от чужих любопытных глаз. Домой — продолжать «взаимолечение»: охаги, данго, пустым трепом и недобитыми табуретками.