Марш на восток

Наступление продолжалось. Мы прошли еще несколько кварталов к очередному месту назначения, где нас ждала встреча с кое-кем из недавних знакомых. - Никуда он отсюда уже не денется, - скрестив руки, ответила смуглая Лильенн. Вместе с Хеннингом и Конрад они стояли в углу, возле лестницы, в коридоре здания, некогда бывшего университетом. - Район почти полностью окружен, все пути просматриваются, нашими. А эта тварь не сунется туда, где могут убить. - Броневик! - доложил я, видя, как на дорогу меж корпусами выехал полугусеничный транспорт, с открытым верхом. Отсюда, со второго этажа, открывался превосходный вид, наискосок, дорога просматривалась хорошо и прятаться на ней было некуда. Первой выстрелила Раиса, занявшая место в углу, у крайнего окна, установив сошки своего оружия на стул. Стоявший над ней военкор с кинокамерой снимая все из-за плеча Яновой, совершенно той не мешал, будто его не было вовсе. Первый выстрел, прочертив оранжевый трассирующий след, пришелся в капот: звякнув, пуля отрикошетила и ушла почти горизонтально вверх. В ответ заговорил пулемет, уже по нашей позиции. Пули успели выбить немного крошки из стен, за которыми мы укрывались, прежде чем второй выстрел бронебойщицы угомонил стрелка. Из кузова начали выпрыгивать федераты, но на такой местности у них не было шансов уйти живыми. Я, Злата, и прочие стоявшие у окон, открыли огонь не дав никому из них даже оружия вскинуть, а через несколько секунд из соседнего здания реактивная граната прилетела, прямо в бок броневику, превращая тот в горящий и дымящийся металлолом. Оттуда же продолжали бить из пулеметов, по строению напротив нас, через дорогу, было видно как в стены бьют пули. - Захват важного офицера? - спросила Конрад, тоже скрестив руки и подпирая ими свою грудь. - Наша группа доставит его в нужное место, и даже волосок с его головы не упадет. Где находится объект? - Ну уж нет, - обхватив себя за плечи, сгорбилась Ритова. - Это дело для Красной Армии слишком личное, чтобы поручать его кому-то другому. - В Красной Армии, бесспорно, служат отважные и изобретательные люди, - ответила Конрад, при этом глядя не на разведчицу, а на нашего лейтенанта, будто тот должен был вынести окончательное решение. - Но у них такого опыта, и подготовки, что у моих людей. Если народ Поднебесной хочет взять этого человека живым, то стоит поручить дело нам, - кажется, при этом ее глаза на миг сверкнули красным, также, как оно бывало у Златы и Раисы. - Мы премного благодарны за всю помощь, однако данной поимкой занимается Красная Армия, и это не обсуждается. - А иначе что? - спросила Конрад. - Ну, хватит уже вам, взрослые люди уже давно, а ведете себя как дети, - приложил руку к лицу Хеннинг. - Раз врага берем в кольцо, то нет смысла торопиться, и лучше помочь нашим укрепить позиции. Конрад, нам с твоими людьми лучше занять всю территорию университета, а дальше поможем войскам в укреплении рубежей. А разведка тогда пусть ловит того офицера. Но одних не пустим: Лилли, ты, помнится, неплохо сдружилась со Златой и Рихардом, вот пусть с тобой идут, помогут. Потом вернетесь ко мне, ясно? - Так точно, - ответили мы хором. - Тогда не будем тянуть, - сняла Лильенн винтовку с плеча. - Выдвигаемся. - Не так быстро, - вмешался Хеннинг. - Сейчас мы пойдем выбивать ублюдков, - указал он на здание напротив, по которому продолжал лупить пулемет короткими очередями. - И вас заодно прикроем. Там мы уже на штурм, пойдем, а вы своей дорогой. - Договорились, - кивнула Лилли. - Ну, пойдем, тогда. Спустились мы на первый этаж, там Ритова созвала свой отряд, в этот раз состоявший из десяти человек, без учета меня со Златой, вышли мы на улицу, вышли наши и люди Конрад на улицу, встали у стены. - Тачанка, на прикрытии, - сказала Конрад, и один из бугаев в зеленом, подбежав к углу здания, поставил там треногу с пулеметом. У него из-за спины следом выглянуло еще несколько товарищей с оружием наготове. Чуть поодаль снимал нас на камеру военкор. - Лазарь, на тебе вторая группа, если что-то пойдет не так. Ударную поведу я. Мы атакуем через коридоры, а армия пройдет кабинетами, договорились? - Дело, - кивнул Хеннинг. - Бруно, поручаю тебе штурм. - Не будем тянуть, начали. Прикрытие, начинай работу! - скомандовала Конрад. Заговорил пулемет, вместе с оружием поменьше, и первая группа понеслась через дорогу. Кто-то из солдат в зеленом на ходу закинул в одно из окон гаранту. Добежали они до соседнего здания, и начали, кто в окна стрелять, а кто лезть. Следом мы, все также под прикрывающим огнем, но наш путь ведет в другие места: мимо того университетского корпуса, где разгорелась перестрелка, затем через небольшую парковую зону, чудом избежавшую боев. Там мы уже сбавили ход, надобно было следить - не ждет ли среди зеленой растительности нас кто-то. Или что-то. Поэтому первым шел я, проверяя местность на наличие "сюрпризов", а рядом чуть ли не прижимаясь ко мне, шли два красноармейца, наблюдая по сторонам. Я с ними и словом не обмолвился, но уже уверен, что в случае угрозы любой из них встанет на мою защиту, и закроет меня своим телом - по глазам видно. Не знаю, что именно им сказала Лильенн, но уверен не меньше, что они и без приказа готовы были меня так защищать. Обошлось, пока что, без жертв - преодолели рощу без препятствий, и покинули территорию университета, к тому моменту там прекратили стрелять. - Если что-то со мной случится, - тихо сказала Лилли. - Вы должны будете продолжить поиски без меня. Сейчас выйдем к трамвайной станции, и следуем вдоль путей: нужное здание, если информация верна, будет находиться близ них. - Как мы поймем, что оно нужное? - спросил я. - Этот индюк никогда не расстается с подаренным ему американцами автомобилем. Где будет один, там и другой. Жестом разведчица приказала всем залечь. Вокруг оставалось много кустарника, и с поиском себе места проблем не возникло. Через металлическую ограду хорошо была видна идущая поперек улица с просторной проезжей частью - наверное, по здешним меркам это целый проспект, по которому еще шли трамвайные пути. Один из трамваев даже стоял неподалеку, с побитым корпусом и выбитыми стеклами. А через дорогу знакомые приземистые здания, как и возле площади, скорее предназначенные для кабинетов, нежели для жилых квартир. В тех зданиях укрывались наши, иначе зачем им стрелять по занимавшим улицу "санни"? Нам были видны только те, что на улице - чего в домах творится: не ясно, но скорее всего тоже бои проходят. Иначе, как-то уж много самураев толпится на проезжей части, при этом не спеша занимать укрытия - кто смог, засел в том трамвае, остальным приходится выживать на открытой местности. Многие из них уже лежали на проезжей части, неспособные вести бой. - Поможем нашим? Зажмем их с двух сторон! - спросила Злата, поблескивая глазами из-за линз маски. - Отставить! - Лильенн продолжила наблюдать за улицей. - Обнаружим себя и поставим выполнение задания под срыв. У них своя задача, у нас своя - мы не помогаем друг другу, в данной ситуации. - Она права, - сказал свое слово и я. - Наша скрытность превыше. Все недовольство загони в патронник, и следуй приказам. Тем же временем что-то прокричал один из "санни", командир, судя по отличающимся знакам на каске. Прокричал что-то на своем, размахивая коротким мечом, и ринулся прямиком к дому, а остальные выжившие с криками побежали за ним. Прям всей дружной толпой, как стадо. Многих положило очередями, еще некоторых накрыло парой гранат, но немало их смогло добраться до здания и скрыться внутри, кто в дверь полез, кто в окна, сперва закинув гранату. Слышны крики - кого-то добивают. - Идем, - повторив этот приказ на местном языке, Лилли ползком направилась к выходу из рощи, куда вела дорожка неподалеку справа. Повезло нам прошмыгнуть незамеченными, до самой трамвайной станции. Она представляла собой невысокий перрон, на котором даже был крытый зал ожидания - со стенами и крышей, что сейчас нам очень на руку. Заскочив в окно, после нескольких красноармейцев и Лилли, я заметил скрючившиеся на полу среди скамей силуэты. Люди, живые, сразу зашевелились при нашем появлении, кто-то даже начал перешептываться. Находясь здесь, мы подвергаем их жизни еще большей опасности, ведь если о нашем появлении здесь прознает, враг, то перебьет их всех без исключений и сожалений. После слов Лильенн, произнесенных на местном языке, волнение заметно ослабло, и паника ушла из движений этих людей. Где-то в углу заплакал грудной ребенок. Нет! Опять эти крики в моей голове! - Рихард! - голос Златы прямо над ухом оборвал эти стенания, что кроме меня больше никто не слышал. Подчиненная держала меня под руку, что явно ей давалось непросто. - Сейчас не время. - Я в порядке, спасибо, - присев, я поднял с пола свой карабин. - Что случилось? - подскочила и Лилли. - Призраки прошлого напомнили о себе, - с этими словами я оттянул затвор своего оружия, работает исправно. - Не бери в голову. Что дальше? - На улице слишком много "санни": стягивают войска "на передок", - ответила разведчица. - Придется немного посидеть тут, делать вид, что нас здесь нет и надеяться, чтобы ни один из тех ублюдков не решил сюда заглянуть. - Так себе план. Не обижайся. - Работа в ДРГ - всегда игра с высокими ставками, - пожала плечами разведчица, ничуть не обидевшись. - Сама порой удивляюсь, как сильно мне везет. - Инженеры тоже не балду пинают, знаешь ли, - я осмотрелся по сторонам. У окон уже были расставлены наблюдатели, так что, думаю, можно позволить себе самую чуточку расслабиться. Усевшись на пол, я положил оружие себе на колени, и тоже самое сделали Злата с Лилли. - В этом я никогда не сомневалась, - сказала разведчица, чье лицо наполовину скрывала тень. На освещенной, левой части стал особенно хорошо заметен тот вертикальный шрам, будто заблестел. - Обратила внимание на твои действия в парке. Мой глаз, слава богу, еще не подводил в поиске ловушек, но довериться профессионалу, оно спокойнее будет. Поэтому, как насчет перемахнуть к нам в разведку? - Когда инженер идет в разведку, то берет с собой и пулеметы с полным Б/К, и лансеры, и гранат целые вязанки, и кучу всего прочего. Потому, что без шума редко получается. - Ну, скрытным повадкам мы тебя научим. На войне, как известно, есть два типа людей: те, кто быстро учится, и мертвые. К какому типу относишься ты, и без слов ясно. Так что скажешь, Рихард? - Перемахнуть можно будет. Но не сейчас. Сейчас я нужнее в обычных войсках: больше жизней спасу, может молодняк чему научу, да и подчиненную не пойми на кого оставлять не хочу, - хлопнул я Войкович по плечу. - А вот когда выпнем всех вражин отсюда, и армия прекратит основные действия, тогда уже можно и к вам. По любому же, будете всяких недобитков и коллаборантов по степям, да по лесам гонять. - Будем, обязательно. У нас самих, на западе до сих пор эту нечисть сколько лет вывести не можем, так что и тут придется, - кивнула разведчица. - Значит, договорились. Скорее всего, с окончанием активных боевых действий, мои со Златой пути разойдутся - ее либо отзовут, либо как меня сейчас, переманят к себе другие: в ее случае это Конрад. А мне что останется, бестолково стаптывать сапоги на строевых или опять поглощать в промышленных количествах спиртное? Нет, лучше быть при деле. - Тогда будем держать связь, - улыбнулась Лильенн. - Будем, - вытянув шею, я осторожно глянул через окно. По улице все еще шли строем люди в военной форме, в сопровождении нелепого на вид танка с узким корпусом и мелкой башней: из какого музея это недоразумение инженерной мысли достали? Даже во времена Первой Европейской такой ублюдок вызывал больше смеха, чем страха. Я его одной гранатой из строя могу вывести. Но шуметь нельзя, поэтому сидим осторожно. - Расскажи уж тогда, что это за хрен тот, на которого мы охотимся? Очередной гениальный командир? - Гениальный, да только не в военном понимании, - выражение лица разведчицы мигом изменилось, как, наверное, если бы она видела этого человека сейчас перед собой, на моем месте. В миг преобразилась наша Лильенн в гневную. - Это скорее ученый в военной форме, нежели полевой командир. И штат у него похожий: солдаты его люди больше формально, чем на деле, обладают минимальной боевой подготовкой, но зато маршируют не зная себе равных. Кто-то там очень важный от медицинских наук он. Звать Джун Ретомото. - Врач, значит? А я-то думал, что очередного наследника одаренного офицера ловим. Какой толк нам ловить врача - у нас свои есть, пусть и мало. - У меня есть только догадки. Но как ты думаешь: не стали бы его заодно назначать начальником местной тюрьмы? Особой тюрьмы, из тех, откуда живыми не возвращаются. Ясно же, что нехорошие там вещи под его руководством творят. Может, изучают воздействие пуль на тело человека, а может что и похуже. Может, отборных садистов там воспитывают, каждый из которых будет хуже тысячи мадиров. Вот схватим тварь и вытрясем из него все до последней крохи - да так, что сам будет рад все выдать. Через некоторое время мы двинулись дальше, стараясь идти переулками. Военных по пути почти не встречали - не иначе, как всех согнали в места проведения боев. Шнырять так пришлось недолго, так что вскоре мы заметили на углу одного из перекрестков очень уж приметный, ухоженный и сияющий на солнце автомобиль американской марки. И здание, на котором развевались знамена с символами солнца выглядело подходящим для этого ученого в погонах, каким того нарисовало мое воображение. Строение было выше прочих, сразу в пять этажей, из качественных стройматериалов, чтобы приходящие сюда важные люди продолжали чувствовать себя важными. Стены украшены декоративными узорчатыми колоннами. Здание относительно современное. Перед ним даже стоял памятник, от которого, правда, сейчас оставался лишь постамент и пара ног в сапогах. - Действуем быстро! - сказала Лилли, смотря на все это из-за прилавка магазинчика через дорогу, в котором мы остановились укрыться. - Велик шанс, что на стрельбу могут сбежаться ближайшие подразделения. Поэтому действуем просто: врываемся, всех кладем, хватаем ублюдка, и по тапкам. - "Кладем" - значит, скручиваем и мордой в пол, или сразу пулю в затылок? - По ситуации, - ответила разведчица. - Безоружным или поднявшим руки достаточно и прикладом в харю треснуть. Но при малейшем сопротивлении разрешаю валить сразу, без суда-следствия. Но стрелять желательно поменьше: сами понимаете, обилие стрельбы привлечет ненужное внимание, а нам еще тащить этого хрена на нашу территорию. - Я вскрою горло любому прежде, чем тот успеет закричать, - с вызовом сказала Войкович. - Так держать, это сейчас пригодится так, как никогда, - улыбнулась Лильенн. - Ну все, хорош трепаться, погнали! Погнали, да. Половина отряда наблюдает за улицей, половина бесцеремонно вламывается в здание, охранник на входе, как было оговорено, получил прикладом в зубы, после чего был заломан и впечатан мордой в ковер. Пара вопросов ему от Лилли, и вот она командует идти дальше по коридору, и куда-то наверх. Из коридоров же начали выглядывать взволнованные люди, многие из них носили знакомую униформу "санни", но с другими знаками отличия - самым видным была нашивка на левой стороне груди с какими-то иероглифами. Права была Лильенн - от военного у них только форма: стоит увидеть оружие в чужих руках, так сразу столько страха в глазах появляется, даже не сопротивлялся почти никто, только лапки кверху поднимут и что-то на своем солнечном лопочут. Даже нос никому сломать не хочется - обижать слабых, как говорят, нехорошо, хотя мы сейчас и не в тех обстоятельствах, где стоило бы проявлять милосердие. Может, кто из них уже нож для нас держит в рукаве, или пистолет за пазухой, а сейчас только и ждет, пока доверчивые балбесы отвернутся. Но оставлять их без присмотра все же не собирались - следовавшие в конце нашей группы красноармейцы сгоняли всех вместе, и в итоге собрали целый табун, устроивший столпотворение в холле у просторной лестницы. Стремительно поднимаемся наверх, и видим те же коридоры, обрамленные рядами залов и кабинетов с высокими дверями. Оружие навскидку, и идем вереницей, держа дистанцию в пару метров друг от друга. Прошли около половины коридора, прежде чем двери некоторых залов и кабинетов с грохотом распахнулись, и на нас ринулось, с двух сторон, несколько человек, такие же "санни". Открывать огонь они не стали, решив порубить нас своими короткими мечами. Приоритетная цель - двое справа, что бросились на меня. Оружие уже было взято наизготовку, предохранитель переведен в боевое положение, а дистанция настолько мала, что можно навскидку по движущейся цели попасть. Выстрел угодил одному из них в грудь - этот солдат больше небоеспособен, добьем позже. Второй за это время успел приблизиться настолько, чтобы нанести удар, уже и замахнуться успел на ходу. Выстрелить в него не успею, остается только отскочить в сторону. Полностью уйти от этого рубящего удара не получилось, но повезло принять его на кирасу - даже дыхание не сбило, только одну из лямок немного порезало. Мой ответ - прикладом в грудь, так чтоб дыхание перехватило у самурая. Затем подсечка, и он валится на ковер. Следом надо бы прикладом череп расколотить - так быстрее - но хочется кое-чего другого. Хотел меня зарубить он, да не смог - сейчас покажу, как это надо делать! Карабин берем за цевье, в левую руку, правой снимаем с пояса саперку, раскладываем ее давно отработанным взмахом. Ну что, теперь смотри, как нужно бить правильно - по горизонтали, рубящим ударом, прямо по животу. Незащищенные мягкие ткани рассекаются с легкостью, глубоко принимая в себя заточенное лезвие. Одной такой раны достаточно, чтобы никакая медицина, кроме лечебного рагнита, не помогла. Доставая лопатку из тела, я огляделся: все хорошо, красноармейцы отреагировали быстро и правильно - кого из врагов насадили на винтовочный штык, кому прикладом голову разбивали. Злата, сломав одному "санни" шею, достала из горла второго противника, лежавшего рядом, нож и принялась вытирать лезвие о китель дергающегося умирающего. Тогда давай, еще приемчик тебе покажу, а, самурай? Берешь лопатку вот так, поближе к лезвию, чтобы удар лучше контролировать, и бьешь колющим в шею. Вот, смотри, как хорошо, а если б ты несся на меня, то голову бы тебе оторвало вообще полностью! Наспех вытерев лезвие о его униформу, я убрал саперку в чехол. - Не на тех напали, - довольно оскалилась Лильенн. - Идем! Она махнула рукой, указывая на дверь напротив нас, у поворота. Домчав туда почти бегом, она не останавливаясь саданула ногой в дверь, распахнув ее так, что та даже об стену хлопнула. Распахнула ее пинком и влетела в кабинет, с винтовкой наготове, а следом уже мы. - Да ты, блядь совсем охерел? - воскликнула Ритова, резко меняясь в настроении. Посреди кабинета, рядом с заваленным какими-то папками столом, скорчился покойник. Если бы не торчащий из брюха меч, знакомого вида, то можно было подумать, что у этого старикана скрутило живот, он за него схватился, рухнул на колени, да так лежать и остался, уперевшись перекошенной мордой в ковер. - Трусливая тварь, как людей мучить, так он царь и бог, а как отвечать за все, так сразу на тот свет сбежать вздумал! Взяв мертвеца за редкие седые волосы, Лилли, подняла его голову. На перекошенном морщинистом лице, с небольшими седыми усами и успевшей подсохнуть кровавой дорожкой, стекшей изо рта по подбородку, осталось болезненное выражение. Зажав между пальцев правой руки лезвие, разведчица провела им по лицу покойника, оставляя на его лице вертикальный шрам, такой же, как у нее, самой, проходящий через левый глаз. Затем, ударом кулака сломала ему нос. - Так, понял, это и был искомый офицер? - спросил я. - Да. Был, - поднялась Лильенн. - Покончил с собой еще где-то пару часов назад. Наше задание завершено, нужно возвращаться к своим. - Даже документов никаких не поищем? - поинтересовалась Войкович, наблюдая через окно за улицей. - Может, что-то ценное он оставил. - Это не тот хрен, что оставил бы важную информацию врагу, - пнула разведчица труп, указывая на металлическое ведро, что стояло позади стола и поначалу я на него не обратил внимания. Внутри скопилась плотная куча золы, которая, по виду, раньше могла быть бумажными листами. - Все самое важное и секретное он уничтожил, включая себя самого. Поэтому остается наведаться в ихнюю новую тюрячку, только там сможем получить хоть какие-то ответы. Уходим отсюда. *** Тюрьма, вместе с прилегающей территорией, находилась на окраине города. Видна она была хорошо - эти коробчатые нагромождения высились над многими здешними домами. Так получилось, что остатки нашего взвода были из тех кому довелось встретить окончание боев за город близ этого строения. Это было обнесенное сетчатой оградой сплошь серое здание, без окон - вместо них в стене виднелись лишь небольшие отверстия, похоже, чтобы заключенные не задохнулись без воздуха. В остальном, это была будто бы большая бетонная коробка с дверью и гаражом, чьи ворота сейчас оставались закрыты. Выглянув из-за катящегося по дороге танка, я выстрелил в последнего оставшегося федерата. Все происходило на улице, на дороге, где они решили возвести баррикады из подручного хлама. Ну, а у нас на такое был танк - он уже был с нашим отрядом, когда Лильенн вернула нас под командование Хеннинга и ушла со своими людьми на другое задание. Вот, дошли мы так и до сюда. Мой выстрел пробил федерату ногу, а тот, к удивлению, выстоял, хотя оружие выронил. Принялся после этого стараться уйти от нас, волоча простреленную ногу. - Давай! Дави ублюдка! - закричал я танкисту, что сидел за пулеметом на башне. - Последний остался! - Да, точно, пусть мучается! - подхватила Злата. - За кого вы меня держите? - танкист к предложению не прислушался, и прошил федерата очередью. - Что мы, звери какие-то, с людьми так? Вот прекратятся бои, выйдут на эту улицу гулять детишки, да женщины, а тут такая кровавая лепеха будет - они ж перепугаются, и месяц потом будут бояться здесь пройти. Мы ж их освобождать а не запугивать еще сильнее пришли. - Разговорчики, - обойдя танк, Хеннинг выстрелил все тому же федерату в затылок. - Похоже, что здесь закончили. Руди, Рая, остаетесь здесь: временно вверяю вас под командование Самуэля, будете просматривать улицу в обе стороны. И в домиках ближайших надо закрепиться, но тут уж сами определитесь. Скоро должны подойти сюда основные наши войска, но это не повод расслабляться. Мы тем временем проверим, что находится там, - он махнул рукой в сторону тюрьмы. Вообще, странновато выходит, что отряд Лильенн сразу не направили сюда, помня то задание с поимкой старика. Ведь если Ритова ведет дело того ученого, то не стоило бы второй по значимости целью для нее назначить именно это место? Не знаю, Вольф, может это я опять что-то не так понимаю? Вот с Гансом соглашусь больше - может еще один хрен, не менее важный объявился? Какой-нибудь помощник, или заместитель, которого они отправились ловить на место прошлого? Встав к той "бетонной коробке" спиной, на повороте дороги, я окинул ее взглядом по обе стороны. По левую были окраинные домики, остатки баррикад, трупы, горящий перевернутый внедорожник который подбил Руди, и очередной вид на бескрайние степи. Да и по правую тоже самое, только без внедорожника и баррикад, но, кажется, где-то вдали на обочине тоже лежат мертвые - не разглядеть издалека. - В первой группе идут Бруно, Рихард и Злата, - сказал лейтенант. Снова мы первые. Это такой знак доверия, или нас попросту не жалко на убой отправить? Проверив оружие, мы преодолели небольшую тропинку и оказались около металлической входной двери. Бруно открывает, я захожу, Злата на прикрытии. И еще знакомый военкор, не расстающийся с камерой, увязался за нами, встал поодаль и опять снимает. Прихожая была погружена во мрак, единственным освещенным местом было пространство перед дверным проемом, куда с улицы упал свет. В остальном темень непроглядная, ни единого окна, ни единой лампочки под потолком не работает. Перешагнув порог, я сразу отошел вправо, освобождая линию огня для Войкович. - Ни хрена не вижу, - сказал я, тыча стволом оружия в темноту. - Пока чисто, - следом вошла в помещение моя подчиненная. - Здесь прихожая, впереди коридор. И решетка. - Может, включить фонарик? - предложил я. - Не нужно. Я хорошо вижу. Рядом с тобой есть выключатель, но провода перекушены. - Именно перекушены, или выдраны? - Перекушены, в нескольких местах. - Если так, то можно восстановить. Проверь решетку - сперва на наличие ловушек. Лески, проволоки есть? - Все чисто, - ответила Войкович. Я видел движения ее неясного силуэта в темноте, похожего на серое шевелящееся пятно. - Замок закрыт. Рядом с тобой есть стойка, я осмотрю ее. Серый силуэт подошел поближе, и около минуты осматривал что-то справа от меня. Затем назад, чуть повозиться с замком, и вот - слегка скрипнув, дверь решетки открылась. - Я гляну проводку и попробую починить, - сказал оставшийся на крыльце Бруно. - Вы проверьте коридор, но далеко не уходите. И вслепую не ходите, так что пусть Рихард включит фонарик. Он был у меня на поясе. Щелкнув кнопкой, я включил осветительный прибор и прошелся загоревшимся лучиком света, по помещению. Все оказалось, как и сказала Злата - стойка справа от меня, решетка впереди и коридор за ней. И провода, перекушенные в нескольких местах. Голые бетонные стены казались особенно бледными, а звуки отражались от них эхом, стоило нам оказаться по ту сторону решетки. Ни одного окошка, будто мы где-то глубоко-глубоко под землей находимся. Вроде и понимаешь, что ни на какой ты не глубине, что стена, это всего-лишь несколько сантиметров бетона, что отделяют тебя от открытой улицы, но черт возьми, как-то не по себе становится от нахождения здесь. Кажется, что и стены давят, и что из темноты сейчас какой-нибудь черт выскочит да утащит куда-то там к себе. Даже дробина в моей ноге будто бы зашевелилась от страха. За поворотом тоже не оказалось никого, только череда одинаковых дверей, металлических, и, похоже, что непроницаемых. Сомневаюсь, что это кабинеты. Краска на них уже не кажется новой, но иссохнуться и пойти трещинами еще не успела. Ничего не слышно, кроме наших шагов и возни Бруно в прихожей. Растяжек тоже не припрятано, как будто "санни" просто взяли и ушли из этого места, оставив все нам на изучение. Ну ладно растяжки - их тут негде замаскировать, но даже просто сопротивления никакого не видать. Так ведь быть не должно! Может они взрывчатки по укромным углам заложили, и где-то там уже отмеряет время часовой механизм? Иначе зачем просто так оставлять это место? Только двери позапирали, да свет отрубили - а это нас только задержит на небольшое время. А ключи тогда зачем оставили? По недосмотру и безалаберности? Ничего не понимаю. - Двери проверим? - спросила Злата, следуя по коридору за мной с оружием наготове. - Позже. Сказали ж, нос всюду не совать. Чуть дальше нашлась лестница, один пролет ведет на верхние этажи, второй вниз, к одинокой двери, тоже непроницаемой и наглухо запертой. - Врубаю свет! - догнало нас предупреждение Бруно, отраженное множественным эхо. С легким треском вспыхнули лампы под потолком, резанув по глазам. Когда смотреть стало возможным без боли, рядом уже стояли и Бруно, и Дахан, и лейтенант с военкором, и прочие из нашего взвода. - Виктор, - остановившись у лестницы, скомандовал Хенннг. - Со своим отрядом проверь второй этаж. Майкл третий. Бруно, допроверить этот этаж. Вот и пошли мы дальше коридоры смотреть. Большая часть дверей была все также заперта, и трогать мы пока ничего не стали. Открытой оставили, к примеру, генераторную в конце, и даже мало мальской взрывчатки не заложили, хотя вот уж где бы точно стоило хотя бы одну тротилловую шашку оставить, этого хватит, чтобы рагнит рванул. Под каждый угол заглянули, по два раза, и ничего не нашли. Еще одним из открытых помещений была душевая, но тут совсем ничего особенного. Соседствовал с ней склад вещей - да, похоже на него. Куча сваленной скомканной одежды, большая часть которой сгодится только на тряпье. И куча разной обуви, тоже беспорядочно свалена на полу. - С тридцать восьмого такого не видел, - вставил свое слово военкор, снимая помещение из-за моего плеча. - От наших, или от ихних? - я отошел от порога. - От обоих, чего уж скрывать, - вздохнул военкор. - Бывало, да, - сказал Бруно. - Ладно, не на что тут больше смотреть. Злата, готовь ключи, глядишь подойдут какие-нибудь к закрытым дверям. Выбрали ту из них, что крайняя, и давай подбирать, каждый ключик по очереди. Один таки подходящим оказался, Войкович аж вздрогнула, когда ключ с легкостью поместился в замочную скважину. Готовимся: я, получается, на входе, за мной наш бессменный кинооператор, а остальные на подхвате. Впрочем, не думаю, что враги бы стали запираться здесь. Провернув ключ, Злата схватилась за дверную ручку, и потянула ее на себя. Было ей явно нелегко, но справлялась. Дверь открылась только чуть-чуть, и без рюкзака не пролезешь, но я почти сразу ощутил жаркий спертый воздух, пошедший из проема. Когда дверь открылась шире, я переступил через порог, направляя ствол оружия в пол. Лампочки под потолком и свет из небольших окошек, тоже под потолком, освещали ряды двухъярусных нар и людей, что устроились на них. Люди азиатской внешности, самых разных возрастов - все они направили на меня свои взгляды, в чем-то разные, в чем-то одинаковые: кто-то удивлялся и не верил собственным глазам, кто-то перепугался, а кто-то выражал разной степени апатию, в основном те, чьи щеки были наиболее впалыми, а руки и ноги наиболее худыми. Все почти как и тогда, в тридцатых, на какой-то миг мне даже показалось, что снова стою в том самом нашем бараке, а лица на меня смотрят наши, европейские. Но это всего-лишь на миг. - Имперская армия пришла сюда. Вы свободны, - сказал я всем заточенным здесь. Конечно, никто из них не знал нашего языка, но все поняли, что я сказал. Некоторых после этого бросило в слезы, поднялся легкий гам по всей камере. - Нужно сюда врачей вызвать, срочно, - забеспокоилась Злата, стоявшая рядом с кинооператором, который продолжал упоенно записывать происходящее на камеру. А мы пошли дальше, открывать остальные камеры, и в каждой все было примерно одинаково: разной степени истощенности люди, в гражданской одежде, все с измученными глазами. Некоторые пытались нам что-то сказать, да только не знаем же мы здешнего языка - оставалось только растерянно кивать или разводить руками. Вели себя заключенные сдержанно, но получалось это не у всех, особенно эмоционально вел себя, один молодой и не сильно успевший исхудать паренек: подскочив ко мне он со всей силы вцепился мне в плечи и принялся что-то выкрикивать, выпучив глаза. Ругал он нас, или пытался поведать что-то страшное, но видя раз за разом непонимание в моем взгляде, он начинал кричать громче, не жалея связок, и трясти меня, пока несколько сокамерников не взяли его под руки и аккуратно оттащили к ближайшей койке. Один из стариков смерив молодого взглядом сказал нам что-то - извинялся, наверное, за горячий нрав юнца. Я мог только кивнуть в ответ. - Нам нужен переводчик, - сказал Хеннинг. - И врачей бы тоже, да поди заняты сейчас нашими ранеными. Айзек, иди на улицу, готовь мне связь с командованием. Закончу здесь и подойду. Остальные за мной, посмотрим, что там за дверка такая внизу осталась. Вернулись мы к лестнице, и спустились, получается, на подвальный этаж. Дверка тут была хоть и помассивнее, но тоже герметичная, задраили наглухо. Ключей замок не требовал, открываясь при помощи вентиля, который спокойно вращался в обе стороны. Еще знак какой-то намалевали, нечто похожее на три кольца, выстроенных пирамидкой: два снизу, одно сверху. - Проверить, - распорядился лейтенант. - Бруно, отправишься на пару с Рихардом. Злата останется здесь, на всякий случай. - Разрешите и мне пойти с ними! - запротестовала Войкович. - Там точно есть что-то важное! - Отставить. Раз сказал стоять здесь, то будешь стоять здесь. За нарушение приказа получишь рапорт и отправку домой. Все ясно? - Так точно, - не скрывая негодования, Злата приняла отказ. Что ей еще оставалось? - На мое участие, надеюсь, разрешения не требуется? - поинтересовался Марат, ставя в камеру новую катушку с пленкой. - Поступай как знаешь, - махнул рукой Хеннинг. - Все, я на улицу - потолковать со штабом. Если что - ищите там. Пошел лейтенант говорить с командованием, а мы, как велено, отправились дальше подвалы смотреть. Оказавшись по ту сторону двери, первым делом мы обратили внимание на холод, обычный, какой всегда бывает в подобных местах: под землей, где освещение бывает только искусственным. Поэтому сперва, сразу после порога быстренько надеваем шинель, и только после этого продолжаем идти. В отличие от прошлых коридоров, здесь стены и пол покрывала плитка белого цвета, как раз та самая, на которой хорошо заметна грязь и которую легко чистить. И уже знакомые двери, только теперь без замков, просто на засовах. Проверяем ближайшую - сдвигаем засовы, затем Бруно берется за ручки и тянет на себя. Я же с "АК" наготове стою, смотрю что там в помещении, готовый в любую секунду стрелять. А военкор снимает. В бледном свете ламп, на столах была оставлена обычная стеклянная утварь: ряды с разного вида колбами, в некоторых даже оставались какие-то жидкости и порошки; парочка микроскопов, спиртовые горелки; на стенах висели плакаты с какими-то химическими или иными пояснениями. Выглядит все, как обычная лаборатория в каком-нибудь неброском НИИ. Смотрим следующее помещение, на этот раз открываю я, а Бруно смотрит. Здесь все оказалось похоже, только плакаты иного содержания - теперь на них были изображены строения мышц разных частей тела человека, с подписями на непонятном нам языке. Некоторые из подписей уже были добавлены самостоятельно, скорее всего работавшими здесь людьми. Следующие помещения были похожего вида лабораториями, только в одних изучали разных насекомых, которых содержали здесь же, в аквариумах; в других, в нескольких, были уже крысы, не только в клетках, но и в заспиртованные банках, в препарированном виде; в третьих, больше похожих на теплицы, выращивали растения. Мы не вдавались в подробности всего этого - наша задача проверить все на наличие угрозы и устранить ее. Да и все равно мы "солнечного" языка не знаем, чтобы что-то понимать в кипах оставленных бумажек, хотя вопросов назрело немало. На первый взгляд эти лаборатории ничем не примечательны, так зачем их размещать в подвале тюрьмы? Ответ на все это напрашивается только один, как раз тот, который меньше всего хотелось бы получить правдивым. И почему здесь поддерживается холод? Вполне возможно, что отопление просто отключили, вот и погрузилось все в легкий морозец. Нам-то конечно не привыкать - сами родом из страны северной, молва о сильных холодах которой уже не первый век ходит по миру. А здесь опыты биологические проводят, тоже, возможно, что в холодных условиях. В конце коридора были двойные двери, закрытые, но не запертые. За ними помещение больше похожее на холл, нежели коридор, и опять двери, по обе стороны от входа. - Вот, блядь, понастроили. Мне кажется, что под землей это место гораздо больше, чем над землей. - Мне тоже так показалось, - сказал Бруно, вглядываясь в даль. - Как наши еще не хватились нас? - Да не так долго ходим, как кажется. А если что, то быстро нагонят. Ну чего, с какой начнем? - Первую справа. - Открывать твоя очередь. - Да без тебя помню. Военкор, пленку еще не всю извел? - Еще хватит, - усмехнулся Марат. - Пошли, что ли? В выбранном помещении стояли чаны, нескольких размеров, но все довольно большие. Уж в самый мелкий пара-тройка человек уместилась бы точно. Все эти чаны пустые и чистые, аж блестят. Ничего интересного, смотрим следующее помещение. Стоило мне лишь немного оттянуть на себя дверь, как тут же ощутил еще один знакомый запах - гарь. И привкус у этой гари тоже очень хорошо знакомый. Даже не заглядывая в помещение, я догадываюсь, что там увижу. Все верно, все как и думал - ряды из небольших металлических створок, за каждой из которых движущаяся платформа, по размеру как медицинские носилки. И на всех обилие характерных черных следов и остатков пепла - этими печами пользовались много, очень много раз. Не могу смотреть на это. Даже отведя взгляд, не могу забыть это зрелище. Вот говорят, не заостряй внимания на мертвых телах, не шевелится - значит будто и нет. Ты покойников и прочие нехорошие вещи не запоминаешь и живешь спокойнее, но здесь мы встретили вещь из таких, каким и небольшого взгляда достаточно, чтоб запомнить надолго. Теперь даже видеть не обязательно, достаточно и этих мимолетных взглядов, чтобы ощутить нарастание в себе страха, именно такого, что испытывал в первые дни на фронте, в первых боях. Страх больше похожий на животный ужас, тот, что подстегивает бежать без оглядки назад в тыл, или зарыться живьем в землю, лишь бы обезопасить себя от снарядов. Именно такой страх, который пробуждает в тебе труса, вместе с мыслями, что быть им - это единственное правило выживания и нет ничего зазорного в этом поведении и собственном малодушии. Я думал, что он умер вместе с прежним мной там, на полях боев центрального фронта, среди взрывов и воронок. Нет. Не в этот раз. Здесь страшно, но нет никого враждебного. А ты, Рихард, уже не тот зеленый юнец, и в состоянии справиться с противником. Да и умереть разве боишься? Сперва нужно выполнить приказ, об остальном задумаешься после. Верно, самые страшные вещи со мной уже произошли и хуже, чем раньше больше никогда не станет. - Военкор, ты это снял? - Снял. Но даже не знаю, покажут ли это людям, или отправят в какие-нибудь секретные архивы, дабы народ не пугать. Это помещение теперь долго не уйдет из моих снов, хотя казалось, столько на войне было всякого. - Кому, как не нам окунаться в глубины безумия? Работа такая у солдата, на то солдаты и есть самые смелые люди на свете. - Все смелые уже давно лежат в земле, - поморщился Бруно. - Нет. В земле лежат все бесстрашные. А смелым порой выпадает шанс пожить. То, что мы сейчас нашли - по-настоящему жуткая херня, сравнимая с первыми днями войны, - мне захотелось закурить, но я решил повременить с этим. Закончим здесь, и уже тогда и сигарет вдоволь выкурю, и чего покрепче выпью. Но перед этим надо завершить поставленную задачу, поэтому продолжаем идти. То, что мы видели дальше... Оно навевает рассказы о нравах средневековья, особенно периода расцвета инквизиции, известного своей особенной тягой к человеколюбию. Все то, что о нашей стране рассказывают на западе, сейчас словно было собрано в эдакий музей, в одном подземелье. Музей инквизиции и продолжателей их дела, и я очень сильно сомневаюсь, что западные покровители "санни" не знали о творящихся в этом месте делах. - Интересно, если изучить здешнее оборудование, то найдутся ли эмблемы западных производителей? - поинтересовался военкор, меняя в камере пленку. - Что они скажут, когда эти кадры облетят весь мир? - Что все это постановка снятая у нас в целях очернения нашего противника в глазах мировой общественности, - ответил я ему. - А оборудование ворованное, - подхватил Бруно. - А все показанные жертвы - это дело рук наших солдат, и все тоже постанова ради очернения. Можно сколь угодно шутить про то, какие все на западе тупые, да только их главные воротилы отнюдь не глупцы, и небось еще до начала строительства этих пыточных придумали отмазку на каждый случай. Здесь у них оборона крепкая. Так что сперва еще докажи, что все правда. - Ничего: докажем. И накажем, - взвалил Марат свою камеру на плечо. - Идем? Снова двойные двери, ведущие из этого холла в... Ох, господи, ну и вонища! Как в палатке полевой хирургии! Кровь, залежавшиеся человеческие потроха и прочие нечистоты вызывали тошноту. Стремясь перебить этот запах я отстегнул от шлема забрало и наспех достал из кармана пачку сигарет, что аж случайно смял ее в ладони. К счастью, сами сигареты не пострадали. Пусть и не полностью, но вкус и жар табачного дыма перебивали эту вонь. Хорошо еще, что здесь прохладно, иначе не ровен час и насмерть задохнулся бы тут. - Киновед, тоже возьми одну. Еще тащить тебя на себе не хватало, - протянул я оператору свою пачку, откуда он взял оттуда сигарету. Чиркнув спичкой, я помог ему закурить. Ну, теперь-то можно заходить. Это помещение напоминало палату в госпитале, оно также было разделено небольшими перегородками, между которыми стояли, столы, тоже как в больницах, в операционных, или в психбольницах, к которым пристегивают ремнями людей, чтобы не дергались. И они лежали, тощие и не очень, старые и молодые, пристегнутые на все ремни так, чтобы нельзя было особо пошевелиться и оставалось только смотреть. Тяжело дыша или кашляя, эти люди смотрели на нас, ничего не говоря, даже не пытаясь попросить помощи, будто были бы скульптурами. С ними сделали что-то, раз они так молчат? Они таким образом хотят что-то выразить, или просто стали настолько равнодушны? Не понимаю. Очень похоже, что их поразила болезнь, от которой кашляют кровью - об этом говорили характерные красные следы вокруг ртов, стекавшие по подбородкам на шею. - Господи! Что они тут проводили? - едва не выронил камеру Марат. - Мне больше не нравится, как они на нас смотрят, - Бруно первым пошел вглубь помещения. - Почему на нас никакой реакции? Только следят, будто... Ох-х, блядь! - зажав рот рукой, он рванул назад ко входу, а оказавшись у дверей резко затормозил, чтобы проблеваться. - Чем бы оно ни было, но я должен это запечатлеть, - нервно сказал военкор и медленно двинулся посмотреть на то, что вызвало у нашего Бруно такую реакцию. Все те же тела больных с кровавым кашлем и тяжелым дыханием. Ан-нет - одно накрыто перепачканной простыней, и судя по бурым следам... Его же не препарировали, как тех крыс в банках? - Кажется оно, - я взял простыню за кончик. - Ну давай, Рихард, что бы там ни было, но мы должны заснять это. - Да. Да, - сделав вдох, я резким движением рванул простынь, открывая тело на столе взору камеры... *** Все же, мы провозились здесь достаточно долго, чтобы "наверху" забеспокоились и отправили еще группу на наши поиски. Мы встретились уже на обратном пути, у одного из поворотов в коридоре с лабораториями. - Что... - увидев нас, Злата, что вела за собой еще пару человек, замерла на месте. Кажется в первый раз я вижу на ее лице страх. Не испуг или волнение, а именно страх, при взгляде на нас, живых и невредимых. - Что с вами произошло? Что вы там увидели? - "Санни" решили не дожидаться конца света, и обустроили свой небольшой личный ад, подготовили самые отборнейшие вещи для мучения людей, - постарался я ухмыльнуться. - Я не понимаю, - тряхнула головой Войкович. - Там какие-то пыточные? - И они в том числе, - ответил Бруно. - Больше похоже на то, что они истязали заключенных в научных целях. - В научных? Да что за чертовщина? Я должна увидеть сама. Едва Злата сделала первый шаг, как я вместе с Бруно, будто по команде, схватили ее под локти с твердым намерением не пускать дальше. - Тебе определено не стоит это видеть, - сказал я. - Пошли на доклад Хеннингу. В любом случае, сюда бы каких-нибудь медиков бригаду надо, и переводчиков. А наша работа здесь сделана. Спорить моя подчиненная не стала, и мы вместе вернулись к лейтенанту. Выслушал он нас, доложился командованию, которое велело нам оставить это место под присмотр других, отрядов из состава внутренних войск. Бой за город подошел к концу, лишь где-то на другом его конце наши завершали зачистки остатков противника. Те же войска, что враги оставили близ города, взяли в котел, и сейчас старательно превращали в фарш артиллерией - даже прислушиваться не надо, чтобы различить, как много ложится снарядов, стреляли почти без перерывов. Нам же поступило распоряжение пока отдыхать. Наш отряд, вместе с несколькими другими отрядами, в том числе из Красной Армии, остановились на небольшой площади. Не той, близ которой держали оборону, но похожей. Сперва робко, но затем все смелее и смелее, начали выходить к нам жители, некоторые несли цветы, или какие-нибудь угощения, хлеб, в основном. Если со своими, красноармейцами, у них разговоры задавались быстро и легко, то нам оставалось скорее растерянно улыбаться, кивать, да принимать подарки. Нашей компании люди, как-то, сторонились - наверное я вызывал отторжение своим внешним видом: все вот смотрю на этих людей, что с радостью встречают нас как освободителей, а из головы не идут виды тех подвалов. Даже вся та водка, что мне позволил выпить Хеннинг, не помогала - наоборот, дурно еще и в плане самочувствия стало, хотя пил не превышая своего предела. - Ты иди, повеселись немного, - положив ладонь на спину Злате, я подтолкнул ее в сторону небольшой компании, принимавшей поздравления от местных. - А ты? Пойдем вместе. - Мне, что-то, нехорошо. Перебрал, похоже. Оставшись один, я забрался на танк, свесил с борта ноги и взял очередную сигарету. Черт, теперь сразу вспоминаю тот запах, из "операционной". Теперь уже и покурить без неприятных воспоминаний не получится? Рядом закричал ребенок, в этот раз радостно, без какого-либо страха или злого намерения. Только им-то что с того, этим пробудившимся в моей голове голосам. - Рихард? - я ощутил, как меня с силой трясут за плечи и пришел в себя. Рядом была Злата, поднимавшая меня на ноги, и еще несколько обеспокоенных солдат и жителей. - Все хорошо. Все в порядке, - неуклюже я махнул рукой, поднимаясь во весь рост. Болели колени, но с ними понятно, это из-за того, что с брони навернулся. Еще сердце опять шалить начало, так что вновь от него к левому плечу протягивается "болевая ниточка". К горлу подступал кашель. Совсем обузой стал, расклеился, я - надо собраться. Для этого сперва сигаретку надо. Прижавшись спиной к борту танка я закурил. Вроде, чуточку получше становится. - Внимание! - взобрался на соседний танк командир одного из других отрядов, поднимая руки вверх. - Отряд, "Эрику" запе-вай! В пару секунд бойцы слетелись к своему командиру, выстроились полукругом, и заголосили. Да и не только они одни, из других подразделений люди тоже подхватили песню: "На поляне вырос маленький цветок, Что зовут вереском. Сотни тысяч пчел так любят сладкий сок, Этот сок вереска. Его сердце сладости полно..." - Ну, а ты чего стоишь? - я снова подтолкнул подчиненную в спину. - Иди, скорее, а то главный голос-то никто и не услышит. - А зачем куда-то идти? - улыбнулась Злата, и тоже подхватила слова. "А в родном краю меня малышка ждет. Ее звать - Эрика. Это счастье и сокровище моё, Имя ей - Эрика. Вновь у вереска лиловый цвет, Эта песня для нее привет: "На поляне вырос маленький цветок, Для моей Эрики..." *** Люди продолжали приходить на площадь, новых приказов сверху не поступало, и поэтому Хеннинг разрешил мне сходить ненадолго, до окраины города, вместе с Войкович. В одном из полей уже готовили места для тех, кто этой победы не увидел. Точно также, здесь были и наши солдаты, и солдаты Красной Армии, и жители, только веселиться из них никто не хотел. Много свежих могил уже в этом поле накопали, и это еще далеко не все - будет еще больше, со всего города мертвых сюда несут. Ходили среди этих могил люди с невеселыми лицами, да священник полевой, размахивая кадилом и зачитывая молитвы, а вслед за ним хор из нескольких послушниц - таких же, как моя Злата - среди них даже заметил уже знакомую Раису, такую же апатичную и отрешенную, только теперь без своей брони, в обычной форме. - Может, Злат, рассказывали вам на уроках истории, что была в древней Империи, которая еще до нашей была, традиция такая, - пустился я в разговоры, остановившись у одной из могил. - после победы устраивать пир. Но это понятно: отметить, и все такое. Только вот, в определенный момент вся музыка резко замолкала, а воины отодвигали свои яства - потому, что приносили к месту пиршества тела тех, кому оказалось суждено пасть в бою. Хорошая традиция, жаль, что ее-то мы не переняли. Только кричим, как мы всех когда-то победили, да получаем лишний повод закатить пьянку в очередную годовщину. Зачастую тем, кто в боях не участвовал. Там в горах невозможно было даже примерно увидеть, сколькими убитыми нам обошлась победа, а вот здесь пожалуйста, взгляни, сколько человек в эту землю сляжет. Интересно, какой на этом месте будет памятник? Просто стелу какую-нибудь поставят, или из камня скульптуры изготовят? - И здесь будут только наши? - спросила Войкович, обводя поле взглядом, от крайних могил слева, до еще готовящихся, вдали справа. - Наши, да. В смысле, не только наши имперские, но и красноармейцы. На бумаге, небось, цифра не сильно впечатляющая получится, на фоне сотен тысяч и миллионов в прошлых войнах, да только те, кто цифры эти будет читать, вряд ли увидят, как эти их числа выглядят на самом деле. Вот передо мной могила, о захороненном здесь солдате говорит пока воткнутая в землю деревяшка, на которой наскребли имя и годы жизни, на нашем и на здешнем языке. Этот солдат был из нашей Империи. И несколько следующих тоже. А затем несколько уроженцев этой страны - тоже две даты и имя на двух языках. А вот и неизвестный - так и написали: "неопознанный солдат Империи. 1943." Неизвестных таких мы встретили еще нескольких, просто пройдясь вдоль ряда могил. - Рихард, позволь мне присоединиться к хору, - попросила меня подчиненная, глядя на прохаживающую неподалеку процессию с бородатым священником. - Зачем? Молитвы что ли читать? Ты ведь сама говоришь, что бог сам разберется, кого в рай, кого в ад. А поскольку наше дело ему угодно, то души наших солдат он пригреет у себя в царствии. - Да, ты прав, - замешкалась она. - Но ведь так нужно. - Кому нужно? Если бог сам все видит и знает, то зачем ненужные слова? Мертвым от молитв ничего не будет. Лучше уж просто спой им, ты хорошо умеешь. - А что спеть? Мне на ум ничего подходящего не приходит. - Ну, как же? Подумай сама: мы в Маньчжурии, на войне. Здесь, конечно, не сопки, но это не важно. Разве не слышала эту песню? - Что-то такое... Точно! И как же я могла забыть? Слегка кашлянув, она картинно взмахнула рукой: "Тихо вокруг, сопки покрыты мглой, Вот из-за туч блеснула луна, Могилы хранят покой. Белеют кресты - это герои спят. Прошлого тени кружатся вновь, О жертвах боев твердят." Люди поблизости провожали ее, идущую вдоль рядов могил, взглядами. Даже несколько послушниц из хора остановились и замолчали, глядя на Злату. "Тихо вокруг, ветер туман унес, На сопках Маньчжурии воины спят И наших не слышат слез. Плачет, плачет мать родная, Плачет молодая жена, Плачут все, как один человек, Злой рок и судьбу кляня!..." Что-то аж снова поплохело мне от этой песни. Но раз люди не сводят со Златы внимания, то, наверное, все идет правильно? Или нет? Кто-то вышел из толпы и быстрым шагом направился в нашу сторону - обычно так не идут, когда хотят высказать что-то хорошее. Для лучшего самочувствия я достал еще одну сигарету. Закурив, поднял голову, и узнал в спешащем к нам человеке нашу смуглую знакомую, Лильенн. - Рихард! - приблизившись, с недовольным взглядом она вцепилась в ворот моей шинели и принялась вглядываться в мое лицо, пытаясь что-то на нем найти. - Тюрьма. Вы были там? Смотрели подвалы? - Да в чем дело-то? Да, были, да проверяли, лично там все смотрел. Что смотришь-то так, будто это я все там устроил? - Блядь, твою ж мать! - выпустив воротник, Ритова сжала ладонь в кулак и ударила им себя по ноге. - Как же так получилось? Мы должны были быть там тоже. Если бы мы только остались с вами! - Лильенн, что произошло, ты можешь ответить? - подошла к нам и Злата, которой тоже передалось это беспокойство. - Да, да, сейчас, - закрыв глаза, разведчица сделал глубокий вдох, выдохнула, и заметно успокоившись продолжила. - Та тюрьма: мы проверили часть документов оттуда. Вы же не знаете "солнечный" вот и не обратили на них внимание, а мы знаем. В общем, там проводили биологические исследования. - Это мы и без всяких языков поняли сразу. - Изучали различные свойства организмов - даже не спрашивайте, как именно - чтобы вывести какую-нибудь ядреную хворь. Ты видел те тела, не так ли? - Видел, находился в той палате. - И это заметно. Ты точно заражен, - стиснув зубы, сказала Лильенн, отводя взгляд. Нет! Господи, и как же я сам не подумал? Я так сильно пытался справиться с потрясением от увиденного, что не подумал о такой очевидной вещи! Черт, что я наделал! Эта дрянь передается по воздуху, а значит я стану причиной эпидемии! - Рихард! - вместе со Златой, Лилли взяла меня под руки и помогла удержаться на ногах. - Скорее всего, это был их план - пустить заразу по городу: очень много вещей указывают на это. Полевые испытания, мать их. Черт, я даже не знаю, что теперь делать! Насколько эта дрянь опасная, скольких человек она уже поразила? Возможно, ты, Злата, заражена тоже, как и я. Так, вот что: оставайтесь здесь - я найду вашего лейтенанта и мы попробуем достучаться до нашего командования. Красная армия уже передает сообщение о заразе наверх, но нам нужно действовать совместно, чтобы не выпустить заразу за пределы города! *** Снова я за проволокой, смотрю через нее на остальной мир. Все же успела зараза разойтись по городу: объявили карантин, закрыли все выезды, заодно быстренько организовали лагерь, для зараженных, обнесли одно из окраинных полей проволокой, сколотили бараки. Как уж заведено, люди здесь оказываются самые разные, как из военных, так и из гражданского населения. Кому-то везет побороть болезнь, а кому-то отсюда только в землю дорога. Подойдя к замызганному зеркалу в углу, я пытался рассмотреть свое отражение в барачном полумраке. Лицо осунулось, щеки стали впалыми, вокруг глаз будто круги черные образовались. Скорее на вампира какого-нибудь стал я похож, нежели на человека. Даже следы крови остались на подбородке и на форме - ну точно как с иллюстраций на нас федератов сошел. Исправить такой видок никак нельзя, поэтому остается идти вот как есть. Ноги еле слушаются, мне стоит больших усилий держать их прямо, как и вообще стоять прямо в полный рост. Мышцы так ослабли, что я как будто лет до шестидесяти постарел. Красное солнце у горизонта на западе заставило прикрыть глаза ладонью, ветер поднял по лагерю пыль, запачкав ей стены нескольких бараков, у главного корпуса, где проводят медосмотры, собралась компания людей, негромко о чем-то говорящих - похоже, все-таки устроили шахматный турнир - кто-то немощно шаркал к скамейке у соседнего барака, вдали, по ту сторону ограды, хоронили еще нескольких умерших за сегодня. Обычный вечер для этого места. Стараясь держаться прямо и во весь рост, я обошел наш барак и приблизился к проволочной ограде. Вот она, уже стоит ждет - заранее пришла, а я опять тянул время, до назначенного. Едва завидев меня, Злата подошла к ограде, положив пальцы на проволоку. - Привет, - попытался я улыбнуться. - Выглядишь лучше. Как самочувствие? - В порядке. Ты уж не за меня переживай, - как бы ни пыталась Войкович выглядеть спокойной, но унять дрожащий голос у нее не получалось. - Больше не за кого. Злата, ты девочка умная, сама видишь, каким я становлюсь с каждым днем. Сейчас мы видимся в последний раз. - Да, - кивнула она. - Мы уже получили приказы и отправляемся этим вечером. - Я не об этом. Уж из этого-то лагеря мне точно живым не уйти, - я махнул рукой в сторону ограды напротив, где все еще хоронили мертвых. - Там буду лежать. - Но почему? Почему все должно быть именно так? Я каждую свободную секунду молюсь Господу, чтобы он помог тебе! Я не хочу, чтобы ты умер. Я готова убить хоть десять тысяч, хоть сто тысяч врагов, лишь бы он оставил тебя на этой земле. - Видимо, на меня другие планы. А раз так, то встретимся уже "на той стороне". Ну, а если окажешься снова в этих местах, то принеси нам цветов каких-нибудь. Мне же, получается, останется только наблюдать за тобой оттуда, свысока. Научил тебя немногому, но уж не забывай все это. - Не забуду. Ни в ком случае не забуду. Обещаю. Следи за мной внимательно и увидишь, что я не подведу. Ну, вот и все, время заканчивается, Хеннинг отпустил меня ненадолго. Мне пора идти. - Иди, Злата, иди. Принеси стране много славных побед. Кивнув, она развернулась и быстрым, беспокойным шагом пошла прочь, а мне оставалось только провожать ее взглядом, до тех пор, пока не скрылась за углом одного из домов. Прощай. Сколько длился наш разговор? Пару минут? А я уже так вымотан, как если бы несколько километров пробежал в полном снаряжении. Надо прилечь. Возвратившись в барак, я улегся в свою койку. Не такой смерти я здесь искал. Хотел уйти в поле, с оружием в руках, среди разрывов снарядов и летящих трассеров. Но раз сложилось так, значит пусть будет так - я ни о чем не жалею. Не смотря на усталость, заснуть я не смог ни в вечер, ни в ночь: бывало, кашель пробирал жуткий, с кровью и кусочками, кажется собственных легких; или температура скакала, либо сердце шалило. Вот он, мой конец приходит, только просто так лежать и ждать я не буду: перед этим лучше пройду, или попытаюсь пройти самые длинные несколько метров в своей жизни. Ноги за время лежания будто бы ослабли еще сильнее, и еле-еле удерживали шатающееся тело. Колени отказывались разгибаться и с каждым шагом этой неровной шаркающей походкой они становились все слабее, будто мне ящики тяжеленные на спину клали, один за другим. Ну же, соберись - твои последние метры, там уже ходить не придется. Улица встретила меня утренней прохладой, на ясном небе еще можно было заметить редкие звезды, а со скамеечки перед бараком открывался хороший вид на восход солнца. Заняв эту скамью я как мог откинулся на спинку, глядя на рассвет. В траве трещали сверчки, на крышах голосили птицы. Красиво, и даже получше разгара какой-нибудь большой битвы будет. Теперь точно не осталось никаких сожалений. И небо красивое, ясное, почти без облачков. Смотришь на него, и как-то совсем легко становится, будто нет больше никакой слабости и болезни в теле. Все, ребята: теперь мы снова все в сборе.