Вина и искупление

      Су Хёк поклонился, покорно пряча руки за спиной, и подошёл к Вольфгангу. Король дотронулся до его запястья, как бы останавливая от того, чтобы бесстрастно раздеться и лечь на кровать. Вольфганг обнял любовника неспешно, кладя одну руку Шину на плечо, а другую на поясницу, и поцеловал его в губы. Су Хёк интуитивно зажмурился, и это очень умиляло и трогало Вольфганга каждый раз. Шин несмело сцепил руки в замок у короля под лопатками и, делая над собой усилие, разомкнул губы, интуитивно поджимающиеся от влажных тёплых ласк.       Су Хёк кусал губы, когда король разрывал небрежный поцелуй. Несмотря на всю внешнюю грубость и недоброжелательность, Вольфганг был поразительно ласков. Всё его нутро кричало о том, что слова – мусор, защитная реакция, вынужденная мера, а язык жестов и тела давал Шину понять, что любовник давно оставил злобу и бешенство.       Движение, и Вольфганг обеими руками отколол гербовую брошь на воротничке Су Хёка, кашемировая накидка повисла на одних плечах. Ещё движение, и она соскользнула на пол. Шин положил руку на пояс королевского спального облачения и дёрнул завязку халата книзу, так что полы халата расползлись в стороны, в глубоком вырезе открывая мощную шею и крепкую грудь. Су Хёк хотел коснуться кадыка губами, но побоялся проявлять непрошенную инициативу.       Вольфганг наспех раздевал его, стаскивая не до конца расстёгнутую рубашку через голову, лапая ладонями маленькие крепкие ягодицы, сжимая их между пальцами и тиская из стороны в сторону. Когда Шин остался нагишом, король качнул головой вбок, взглядом указывая в нижний левый угол, и Су Хёк понял, что он имел в виду.       Шин в любой момент ждал подвоха.       Он лёг на бок, подтягивая колени к подбородку и не глядя выставил протянутую руку, ожидая, когда любовник привычным образом вложит в его ладонь флакончик масла или баночку жирного скользкого крема, но Су Хёку показалось, что король как-то медлил. Шин молниеносно испугал себя предположением, что Вольфганг в качестве наказания хотел трахнуть его на сухую, но королю в таком случае тоже было бы больно.       - Лови, - раздался голос Вольфганга откуда-то издалека и сбоку, и в следующий же момент непрозрачная стеклянная баночка плюхнулась у коленей Су Хёка – король достал её из серванта с верхней полки.       Шин в одно движение отвернул крышечку и погрузил пальцы в вязкий белый крем, зачерпывая его побольше, если вдруг Вольфганг захочет тут же убрать баночку.       - Скрючился, как креветка, - сказал король в ругательном тоне, и его массивное тяжёлое тело качнуло под собой пуховый матрас, - ты же знаешь, как я люблю.       Су Хёк тихонько вздохнул. Сам он это не любил совершенно.       Шин лёг Вольфгангу в ноги, отвернувшись к нему спиной и грудью опускаясь на матрас, так что вздёрнутый зад оказался выше плеч. У Су Хёка от волнения дрожали коленки. Как давно они не спали? Что может пойти не так? Шин ведь так плохо подготовился к их нынешней встрече. Он бы выбрил себя чище, не ел бы ничего за сутки, если бы знал, заранее помастурбировал бы. Его утешало только то, что уж лучше своей неряшливостью или боязливой неловкостью потерять благосклонность Вольфганга, чем знать, что на этом же самом месте находится твой собственный ребёнок, маленький, трусливый, наивно предполагающий, что это часть какой-то забавы.       Су Хёк широко расставил ноги и, согнувшись пополам острым углом, завёл руки за спину. Это была самая нелепая и болезненная поза для того, чтобы себя раскрыть, но Вольфгангу визуально она очень нравилась. Шин баловал ею любовника от случая к случаю, если мелко провинился или давно отказывал в интиме по неохоте, но сейчас Су Хёк готов был безукоризненно сделать всё, что Вольфганг прикажет, даже если это пойдёт поперёк его гордости. Шин успокаивал себя тем, что любое унизительное желание с ним самим он переживёт легко, а одна мысль о Су Ёне, полуголом и подставляющим зад здоровенному мужику, бросала отца в дрожь.       Су Хёк с усилием проталкивал в себя пальцы, оттягивая покрасневши чувствительные краешки в стороны и монотонно тихо сопел, бесшумно приоткрывая рот и морща нос от особенно грубых прикосновений. Вольфганг распахнул полы королевского облачения, неусидчиво ёрзая в изголовье кровати, и взял мягкий ствол в руку, встряхивая его и большим пальцем гоняя толстую кожу.       Он заметил, с каким трудом Шину удалось вставить в себя ладонь без большого пальца, поставив её на ребро, а потом сложив вместе в подобие клина. Су Хёк старался держать осанку, чтобы вид прямых ног, упирающихся коленями в матрас, и расправленных плеч соответствовал королевскому вкусу, но у Шина нервически подёргивались продольные мышцы, которые едва не сводило от напряжения и усталости, и спина сутуло прогибалась в арку, превращая ягодицы не в красивую раскрытую бабочку, а в сжатый квадратный апельсин.       - Может хватит? – Вольфганг вытянул ногу и поддел носком ступни колено Су Хёка. Шин сделал упор на руки, небрежно обтирая ладонь о льняную простынь, и нехотя сел, обернувшись лицом к королю.       - О чём вы, сир?       - Много лет назад я клялся, что никогда не притронусь к тебе против твоей воли и без обоюдного согласия даже не заговорю об интиме? В отличие от тебя, я держу своё слово, - Вольфганг вольготно сидел, облокотившись спиной на две большие гусиные подушки, и поглаживал член, спокойно лежавший на внутренней стороне бедра.       - Хотите сказать, вам не всё равно на моё мнение? – спросил Су Хёк с некоторым пренебрежением, неподдельно изумившись. Все эти несколько месяцев он был о Вольфганге худшего мнения.       - Я всё ещё оставляю за тобой право выбора.       - Вы очень великодушны, Ваше Сиятельство, - сказал Шин и занял полулежачее положение, откинувшись на руку и медленно сползая на копчик. Без слов любовники поняли друг друга, Вольфганг толкнул рукой баночку, и та, почти не закрытая, подкатилась к Су Хёку к ляжке. Шин зачерпнул тремя пальцами ещё крема и, густо размазывая его по промежности, продолжил мастурбировать.       - Внутрь, - сказал Вольфганг отчётливо и сделал какие-то одним им понятные пассы руками. Су Хёк с недоверием посмотрел на любовника, ища глазами, за что бы он мог зацепиться и на что намекнуть, и тут же его озарило.       Шин взял в ладонь толстенькую стеклянную баночку и качнул её на руке, как бы переспрашивая. Вольфганг с удовольствием кивнул, сильно сжимая самый кончик.       Су Хёк тоже раньше это делал. Он лёг на спину, едва не свешиваясь с края кровати, обеими руками размазал крем по пузатой баночке и скользкими руками попробовал как можно плотнее закрутить винтовую крышку, чтобы она не отошла внутри. Шин приставил её ребристым донышком с раздразнённому входу, сжимавшемуся и разжимавшемуся импульсами, и попробовал с усилием в себя её втолкнуть. С первого раза не вышло. Ягодицы как будто втянули куда-то вглубь разбитую болезненно сжимавшуюся дырочку, не давая к ней подступиться. Су Хёк выдохнул, расслабляя мышцы пресса и раздвигая ноги шире, чтобы точно поместилось.       На вдохе Шин принял в себя баночку, ребром вставшую внутри него, до середины торчащую наружу. Су Хёк качнул бёдрами, привлекая и без того сконцентрированное внимание Вольфганга, мол, я всё, хватит уже.       - Втопи её туда, - король сжал ладонь в кулак, медленно и по одному подгибая пальцы, - прям чтобы ушла. А потом вытолкни.       Шин скривил лицо, но послушно нажал пальцами на стеклянный пузатый бочок, надеясь, что с ним не случится ни спазма, ни перенапряжения. Су Хёк в одно движение погрузил в себя баночку, с неохотой ощущая мягкими нежными стеночками жёсткий инородный предмет. Вольфганг хотел, чтобы Шин вытолкнул его из себя, стоя раком, не помогая себе руками, но у Су Хёка несколько минут не выходило это сделать. Он корчился, мучился, с прихрюкиванием выпуская воздух, но потом очень глубоко втягивая баночку вовнутрь, так что её засасывало экстремально далеко. В конце концов Вольфгангу это наскучило и он позволил Шину сменить позу. Он сел на корточки спиной к правителю, сведя колени и выталкивая стеклянную пузатую баночку. Сначала показалась светлая винтовая крышечка, на удивление крепко державшаяся всё это время, потом стали видны стеклянные бортики. Краешки растянутого анала болезненно-туго натянулись и покраснели, жгуче-остренько ноя. Су Хёку показалось, что вталкивал он в себя баночку по узкой стороне, а выталкивал по широкой, настолько вымученно и невыносимо ему это давалось, хотя предмет по факту вышел так же, как и вошёл.       В анале смачно захлюпала влага и смазка, баночка шлёпнулась на простынь, а Шин схватился за зад, проникая пальцами внутрь и обминая дырочку во всех сторон, трогая её изнутри и как бы утаптывая нелицеприятно вылезшие краешки. Он потёр промежность и сел на матрас, скрещивая ноги.       Вольфганг похлопал ладонью по груди, и Су Хёк кивнул, приметив этот жест. Шин на четвереньках подполз к королю и, не сопротивляясь, позволил одним движением уложить себя на бок. Су Хёк взял член Вольфганга в основании, придерживая его кулачком, и припал губами к спрятавшейся в коже головке.       - Я вообще-то хотел целовать тебя в рот, - заметил король, приглаживая Шина по волосам и стискивая тёмные пряди между пальцев.       - Как прикажете, - послушно отозвался любовник, приподнимаясь на локтях и вытягивая шею, чтобы дотянуться до лица Вольфганга. Король небрежно лизнул губы и подбородок, обнял и, подтягивая к себе, перекатился с ним вместе на матрасе, так чтобы Су Хёк оказался под ним.       Вольфганг был до изнеможения жадным и тактильным любовником. Он любил лапать, щупать, тискать, сжимать, шумно вдыхать чужой запах и, с наслаждением выдыхая его, щекотать Су Хёку чувствительную кожу на шее и подмышками. Король подминал Шина под себя, одну руку пропуская у него под спиной, а второй хватая его за бок и бедро, оставляя тёплые влажные от слюны на шее, кадыке, плечах и выступающих острых ключицах. Вольфганг потирался о него несдержанно, смакуя напряжённое вздрагивающее от каждого смелого прикосновения тело, прихватывая кожу зубами и тут же с смачно целуя я место укуса.       Король отставил не сопротивляющемуся Шину ногу и опустился лицом между его ног, с причмокиванием зарываясь в пах любовника и как кабан, рылом откапывающий жёлуди, стал играючи бодать его внутреннюю сторону бедра и щекотать нежные места висками. Волосы Вольфганга после покушения были чёрными, непривычно жёсткими и колкими, так что Су Хёку непривычно было видеть тёмную макушку, ощущения были совсем другими.       Шин удивился, когда почувствовал руки Вольфганга, сомкнувшиеся у него на бёдрах, привычные сильные жёсткие ладони перехватили под коленями и удерживали Су Хёка от того, чтобы, конвульсивно сокращаясь от удовольствия или щекотки, прихлопнуть королю плечи и лицо. Губы коснулись мягкого члена, от волнения и стресса до сих пор совершенно лежачего. Король вылизывал морщинистую чувствительную мошонку, втягивал упругие яички в рот, подсасывая их, и держал во рту на языке самый кончик, нарочно не размыкая челюсти широко, так чтобы Су Хёк почувствовал на коже зубки.       Ненавязчивая обыденная ласка усыпила бдительность Шина. Дождавшись, пока мышцы прессе Су Хёка потеряют рельефные очертания и напряжение из икр уйдёт, Вольфганг невесомо притронулся к его лобку, как будто целуя, а потом поймал член любовника зубами, легонько цапнув его за ствол.       Шин ойкнул от неожиданности и вздрогнул, тело молниеносно натянулось, как тетива, и привычное напряжение прошло по мышцам. В хватке Вольфганга невозможно было даже двинуться с места, и эта чрезмерно открытая доверчивая поза казалась теперь убийственной. У Су Хёка застучало сердце. Он положил ладонь на рот, чтобы в следующий раз случайно не пискнуть, и постарался сделать вид, будто ничего не почувствовал.       Ещё пара ненавязчивых ласковых прикосновений – и Вольфганг снова стал жалить, оттягивая губами мошонку и закусывая кожу на стволе. Су Хёк взвизгнул несдержанно, подскакивая, но тут же получил от короля строгое бессловесное замечание. Шина взяла одышка. Он вынудил себя снова коснуться лопатками простыни.       - Ты помнишь, что за тобой всё ещё осталось право выбора? – напомнил Вольфганг как будто играючи и снова стал очень мягко ласкать живот и лобок Су Хёка, переминая его член в ладони.       - Да, сир. Я очень вам благодарен, - ответил Шин, каждый раз содрогаясь от касаний, боясь, что каждое следующее прострелит внезапной болью, силу и продолжительность которой он не мог предугадать.       Вольфганг был на удивление нежным целую минуту, жадно вылизывая ствол, заглатывая Су Хёку и осторожно большим пальцем массируя напряжённые яички.       Когда Шин ещё немного расслабился, на какую-то секунду успокоившись, король, едва касаясь, без нажима провёл зубами от основания до чувствительной оголившейся головки, поцеловал его в кончик. Су Хёк, не унимая дрожь, прерывисто вздохнул, предвкушая то ли большое удовольствие, то ли резкую боль. Он жалобно просяще заскулил, не сдержавшись, и качнул бёдрами. Вольфганг широко мазнул языком в головку, как бы прилизывая её к пупку, а затем так смачно сомкнул челюсти под которой, что у Су Хёка искры посыпались из глаз. Любовник вскрикнул, выбиваясь из его хватки и беспомощно брыкаясь, но в сильных руках Вольфганга невозможно было провернуть такой трюк. Секунда передышки, и Вольф снова стал терзать его дрожащее тело, пока продолжительное надрывное мычание не переросло в грудной дребезжащий звук, вскрик, и Су Хёк не стал очень яростно от него отбиваться.       Шин беспомощно захныкал, чувствуя, как король, едва касаясь, водил носом по его промежности и внутренней стороне бедра, безбожно щекоча чувствительную кожу, и прикусил руку, чтобы отвлечься.       - Тебе больно? – спросил Вольфганг с напускным изумлением, приподнявшись над его животом. Король самодовольно улыбался.       - Нет, сир. Мне очень нравится. Продолжайте, пожалуйста, - выцедил из себя Су Хёк, переводя дыхание и кусая губы, и зябко передёрнул плечами. Ради того, чтобы сын спокойно спал в подсобке, а не визжал на члене похотливого короля, Шин готов был потерпеть некоторые неприятности. Не может же ночь длиться вечно…       Вольфганг юркнул лицом в его пах, цепляя жёстким волосом внутреннюю сторону бёдер и чувствуя конвульсивное сокращение мышц – это Шин посмеивался.       - А я и забыл, что ты боишься щекотки… - вслух озвучит мысль Вольфганг, бросая бёдра Су Хёка и садясь на постель лениво.       У Шина от этих слов мурашки поползли по позвоночнику. Он зажмурился и потянулся ладонью к члену, обминая его и тиская из стороны в сторону, чтобы успокоить покрасневшую раздражённую плоть, пока выдалась возможность.       - Господин? – жалостно переспросил Су Хёк, в сердцах надеясь, что Вольфганг сжалится над ним и откажется от своей идеи, но король выглядел по-хищнически жадным и уверенным. Золото в глазах, когда-то с любовью отливавшее медовым блеском, на секунду сменилось холодящим металлом.       - Руки за голову, - попросил Вольфганг, но и приказного тона не нужно было, чтобы расценить пожелание командой. Су Хёк всё ещё медлил, складывая руки на животе накрест и продолжая трогать себя между ног.       - Может, тебе помочь? Или ты передумал? – уточнил король, барабаня пальцами по колену Шина и позволяя ему в любой момент вскочить с кровати, если любовнику станет действительно невыносимо. Вольфганг хотел отыграться, немного позлить своего бунтарского господина министра, слегка проучить.       - Нет, нет, Ваше Величество, я сейчас, - торопливо ответил Су Хёк, с прискорбием осознавая, что ему не отделаться, охнул и завёл руки за голову, стараясь пальцами за что-нибудь ухватиться, но ничего кроме матраса и простыни под руками не оказалось. Мальчик бы не выдержал. Он бы уже разрыдался и жалостно звал папу, умолял бы короля остановиться.       Су Хёку некого было позвать на помощь, кроме Вольфганга.       Правитель осторожно пошлёпал ладошкой по ступне Шина, и мужчина догадался, что нужно вытянуть ноги.       Вольфганг самыми кончиками пальцев невесомо провёл по телу Су Хёка от колена до солнечного сплетения. Шин был натянутым, как струна. Король сел ему на ноги, исключая возможность скукожиться и перевернуться на живот, и, перебирая пальцами, без нажима провёл Су Хёку по рёбрам. Любовник ахнул, зажмурившись, и дёрнулся кверху, выставляя вперёд локти.       - Ну, ну, куда, - Вольфганг толкнул Шина в грудь, и мужчина послушно лёг обратно на лопатки, временно кладя одну руку на живот, а вторую на шею.       - Какие у тебя самые уязвимые места были? – задал риторический вопрос король, как бы разговаривая сам с собой, - вот тут, тут, тут…       Говоря это, Вольфганг подлезал любовнику между ног, трогая внутреннюю сторону бедра прямо под ягодицей, коснулся его живота прямо у пупка, дотронулся до подбородка.       Шин обречённо вздохнул.       - Не бойся, я не буду тебя там щипать. Разве что совсем чуть-чуть. Договорились? Хочешь этого?       - Хочу, сир, - тихо-тихо отозвался Шин, ни живой ни мёртвый, и закусил губу, уязвимый, беспомощный, готовый в любой момент принять удар.       - Готов? – Вольфганг с нажимом погладил его по груди, успокаивая кожу.       - Стой, - вырвалось у Су Хёка вдруг, и мужчина сделал глубокий прерывистый вдох перед тем как сказать «теперь», прозвучавшее в гробовой тишине покоев, как приговор.       Вольфганг, наклоняясь над Шином, стал всячески щипать его за бока и живот, прихватывая кожу и тут же её бросая, попеременно задевая короткими ноготками мягкий подбородок, до упора вжавшийся в шею, царапая тонкую кожу под мышками. Су Хёк несдержанно взвизгивал, кряхтя и выворачиваясь от нетерпения, задыхался. Слёзка брызнула у него из глаз и покатилась по переносице до щёки.       Вольфганг моментально остановился, почувствовав, что Су Хёк оказался на грани терпения, и стал успокаивающе с нажимом водить ладонями по растроганной коже, успокаивая судороги. Шин обнял себя руками, предпринимая безуспешную попытку перевернуться на живот, и всхлипнул. Он не мог разлепить глаза от слёзок и размазал выступившие капельки по лицу тыльной стороной ладони, а после, немного приведя себя в порядок, лёг в прежнее положение.       Су Хёк ещё никому не доверял своё тело так, как Вольфгангу, и теперь невыносимо было терпеть от него жала. За годы интима Шин показал любовнику все свои слабые места, открыл самые потаённые уголочки, показал принцип работы. Можно было играть на струнах души, как на особенном чувствительном музыкальном инструменте, качать тело на руках, погружая его в удовольствие и негу, а можно было ворваться в этот хрупкий маленький мир, держащийся на одних завязочках, подпорочках и приступочках и пооборвать всё к чёртовой матери.       Шин доверял своё тело Вольфгангу так же, как Вольфганг доверял Шину свою душу. Но Су Хёк первым ступил на тропу предательства.       Король брал любовника измором, доводя до исступления обжигающими юркими прикосновениями, невыносимо метко бьющими в цель. Вольфганг безошибочно предугадывал каждое движение Су Хёка и успевал перебирать пальцами или перекидывать руки так, чтобы Шин не мог сделать даже вдоха, скуля, посмеиваясь и всхрапывая и рыча от напряжения и зуда по всей коже, от внутренней крупной дрожи, от которой тело ходило ходуном.       Су Хёк умоляюще завыл, прихрюкивая и визжа от щекотки, и Вольфганг тут же слез с его бёдер, позволяя Шину перевернуться на живот, собравшись калачиком, и отойти от пытки. Мужчина тяжело дышал через рот, сгорбившись и подбирая под себя ноги, водя ладонями по предплечьям, бокам и шее, стараясь как бы сбросить с себя напряжение, но на это ушло несколько минут. Су Хёк боялся, что, подставляя спину, он наведёт Вольфганга на мысль защипать его ещё и там, но король даже пальцем к нему не притронулся.       Вольфганг похлопал ладонью по матрасу, и Шин со вздохом улёгся на постель снова, сцепив пальцы в замок у затылка.       - Доверяешь мне? – спросил король ёрнически и пытливо посмотрел Су Хёку в глаза. Шин столкнулся с ним взглядом и, не выдержав, зажмурился. Он надеялся, что, решившись на предательство, никогда больше не увидит Вольфганга. Су Хёк сделал для этого всё: на время уехал из дворца, перепоручил сподвижникам «черновую работу» и исполнение, несколько дней не встречался с королём до решающего момента. Шину было страшно видеть ничего не подозревающего Вольфганга, любящего, заботливого, безоговорочно верящего господину министру.       У Су Хёка не хватило смелости сделать это своей рукой – и за свою слабохарактерность Шин жестоко поплатился. Он надеялся, что убийство короля будет на раз – и всё. Даже если через много лет Су Хёк осознал бы, что убийство Вольфганга было чудовищной ошибкой, ему не пришлось бы испытывать чувство вины перед чужим изумлённым взглядом, грустным, обескураженным.       - Да господин. Вознаградите меня своим вниманием, - вычурно отозвался Шин. У него дрожали поджилки.       Су Хёк незаметно подсмотрел королю между ног, желая удостовериться, что Вольфганг скоро устанет беситься и сорвётся трахнуть его, закончив эти мученические терзания, но у любовника член был вялым и лениво висел. Это говорило о том, что Вольфганга не возбуждали садистские измывательства.       Мужчина хитренько улыбнулся, наклоняясь над телом любовника, и это было последнее, что видел Су Хёк, перед тем как король набросил ему на лицо край простыни, вылезший из-под матраса. Перед глазами стало темно. Шин тут же метнул руки к поясу, вытягивая их вдоль боков и готовый в любой момент перехватить юркие пальцы Вольфганга. Мышцы нервически напряглись, тело стало более рельефно очерчено, член опал вовсе.       «Я тоже тебе доверял…» - подумал Вольфганг и едва слышно выдохнул.       Со стороны казалось, будто Шин сейчас лопнет от напряжения. «Иди ко мне, дай я тебя пожалею» - произнёс король внутренним диалогом, решив не озвучивать это вслух. Пусть для Су Хёка это до поры до времени останется в тайне. Вольфганг припал у нему губами, обоих покрывая одеялом сверху и несколько минут мягко, нежно, жарко лобзая тело любовника. Он грубо дрочил себе, тормоша в себе желание, и хватал Су Хёка за член, касаясь кончиком кончика.       Шин перевернулся на спину и широко расставил колени, для чего-то собрал член с яичками в охапку в ладошку оттягивая их кверху. Король размашисто ощупал промежность Су Хёка, с аппетитом лапая любовника, нажимая на растянутую дырочку и размазывая густой белёсый керм вокруг. Шин задрал ноги, самым доступным образом открываясь Вольфгангу, и положил ладонь на лицо. В этой позе он выглядел очень беззащитно, соблазнительно, развратно.       Король смачно пошлёпал тяжёлым налитым кровью членом Су Хёку по мошонке, подаваясь вперёд и покачиваясь. Он рывком подтянул бёдра любовника к себе, придерживал кончик двумя пальцами, направляя его к пережёванному рыхлому входу, и неглубоко толкнулся. Шин выдохнул. Головка, не встречая сопротивления, скользнула в тёплое влажное лоно, чувствуя привычное давление и лёгкие мышечные спазмы, когда у Су Хёка напрягался пресс или вдруг ноги с усилием упирались в матрас. Характерное растяжение, плавное, очень размеренное. Тело, не знавшее ласк несколько месяцев, помнило своего хозяина и бесстрашно ему вверялось. Вольфганг покачал бедрами вперёд-назад, плавными размеренными движениями протискиваясь как можно глубже, и сдавленно выдохнул. Давно он ждал этой близости.       Нутро туго распирало изнутри, чувство заполненности окатило Шина волной мурашек с головы до ног, обжигающее чувство натянутости у самого чувствительного вывернутого краешка на входе остренько укололо в промежности. У Вольфганга был не длинный, но толстенький член, так что каждый раз, когда король особенно глубоко засаживал или слишком резко входил, Су Хёк жалобно попискивал.       Шин был очень тихим в постели. Вольфганг любил слышать грудные надсадные звуки, дребезжащие, рвущиеся прямо изнутри, ловил каждый вздох, каждое затянувшееся рычание, перераставшее в стон.       «Обласкай мне уши, не жмись…» - просил король невслух и томно прикрыл глаза, запрокидывая голову назад. Он почувствовал упор головкой в мягкую упругую стеночку, очень удачно прижавшую его внутри, и сам шумно с удовольствием вздохнул.       Язык тела был гораздо более откровенен и честен в отличие от слов. Вольфганг был приучен к нежности. Он полулежал грудью на Су Хёке лицом к лицу, стискивая его плечи под руками и, смачно шлёпая, ритмичными глубокими толчками врывался в любовника. Шин был раскрасневшимся, взмокшим от пота и очень податливым. Он несдержанно выдыхал Вольфгангу в рот, ловил губами его подбородок, скулы, кадык.       Су Хёк несколько раз пробовал просунуть ладонь между их разгорячёнными телами, подбираясь к члену. Он хотел зажать в головку в кулаке, чтобы она перестала саднить и мотаться по животу, прижатая телом Вольфганга, но король не позволял ему это так просто сделать. Один раз король шлёпнул Шина по ладони, настырно старающейся к себе прикоснуться, и остановился.       Вольфганг вышел на всю длину и тут же особенно глубоко вошёл, едва не соприкоснувшись лобком с его мошонкой, сел на икры, перехватил его ноги под коленями и до упора насадил на себя, не позволяя двинуться. Шин ойкнул и зашипел. Вольфганг положил руку на потемневший бугристый краешек, ореол вокруг которого напоминал синяк, и стал подлезать внутрь указательным и средним пальцами, до предела оттягивая болезненно ноющий вход. Шин жалостно заскулил, прижимая руки, собранные в кулаки, к лицу, и неподдельно резко дёрнулся, когда терпеть стало невмоготу.       Король утешающе погладил любовника по бедру, собрал пальцами выступавшую из анала смазку, комкающуюся в коротких золотистых кучеряшках и на гладенькой промежности, и стал обеими руками с усилием дрочить Су Хёку. Он взял его маленькую чувствительную головку, большими пальцами обеих рук массируя натянутую уздечку и крылья короны, выжимая из Шина одобрительное нарастающее мычание.       Су Хёк грациозно заложил руку за голову, сжимая пальцами шею, и открыл соблазнительную напряжённую шею, очертившаяся тонкая жилка на которой задёргалась от возбуждения. Вздымающаяся грудь была влажной от слюны и пота, замутнённый отрешённый взгляд и перекошенный остренькими искорками удовольствия рот – перед окончанием Шин редко следил за выражением лица, и тем не менее смирение очень ему шло.       Совсем забыв об осторожности, изнывающий от желания, Су Хёк похотливо выстонал имя любовника, с хрипцой растягивая гласные. Он облизнул пересохшие губы, жмуря глаза, и просяще похлопал себя по животу.       - Сделаешь это с членом в заднице? У тебя раньше это получалось, - почти шёпотом сказал Вольфганг, остервенело надрачивая Шину. Су Хёк затаил дыхание, издавая нечленораздельные сдавленные звуки, беспомощно сжимал в кулаках одеяло и простынь, приподнимаясь на локтях.       На долю секунды Шину показалось, что сейчас Вольфганг доведёт его до исступления, утомив головокружительными ласками, а потом в самый неподходящий пиковый момент бросит, наотмашь отхлестает его по члену и яичкам, чтобы остудить любовника, и эгоистично трахнет. Но Су Хёк ахнул, не успев опомниться, и прерывистой ниточкой спустил на живот, пачкая пальцы Вольфганга тёплым семенем. Он так сжался, приподнимая бёдра и подаваясь навстречу мягким ладоням, что король от неожиданности обронил звучный вздох.       Вольфганг осторожно вынул член, позволяя Су Хёку минутку отваляться после оргазма, в своё удовольствие перевернувшись на бок и сложившись пополам от удовольствия. Шин стал лениво трусить бёдрами, набираясь сил в одно движение перекатиться обратно на спину, но Вольфганг стиснул в ладонях его маленькие крепкие ягодицы, большими пальцами надавливая на растраханный приоткрытый вход, не до конца стягивающийся даже во время спазмов. Су Хёк лёг на грудь, полусогнутыми коленями упираясь в матрас и вытягивая вперёд скрещенные руки. Король обмял его промежность и анал, небрежно проникая внутрь, и смачно харкнул прямо в разбитое покрасневшее лоно, подсмачивая его для гладкости скольжения.       Шин ненавидел такое, но не отошёл ещё от оргазма чтобы сильно обозлиться на Вольфганга.       Королём овладело животное чувство страсти. Он стискивал узкие бока Су Хёка, со звучными шлепками толкаясь в разомлевшее гостеприимное тело, насаживая его себе на встречу, а перед самым окончанием меньше минуты часто-часто засеменил тыкаться до упора в заднюю стеночку, обессиленно растеряв всякий темп.       Шин почувствовал, как Вольфганг с удовольствием окончил вовнутрь. Он тяжело задышал, лениво по инерции продолжая фрикционные движения, и улёгся на Су Хёка своим тяжёлым горячим телом, покрытого потом и испариной. Шин продолжал тесно обжимать его, интуитивно содрогаясь и устало отторгая чужую плоть, но Вольфганг только через пару минут вытащил уже опавший член, с влажным пошлым прихрюкиванием выскользнувшим из натёртого разворочённого лона. Су Хёк тихонечко простонал: «Ау~у» и забрался пальцами вовнутрь, успокаивая ходуном заходившие мышцы и заполняя внезапную пустоту.       Большую часть времени любовники не разговаривали. Вольфганг встал попить воды и, совершенно голый, приоткрыл витражное окно, чтобы остудить помещение. Шин распластался по кровати, измотанный и выпитый, завернувшись с головой в одеяло и продолжая осторожно массировать промежность и мягенький член, пытаясь унять жжение и ощущение фантомных касаний.       Су Хёк почувствовал, как тяжёлое тело село рядом с ним и матрас промялся.       - Иди, - сказал Вольфганг беззлобно, толкнув Шина в плечо и устало сгорбившись. Он не простил ещё своего Су Хёка настолько, чтобы встретить с ним рассвет в одной постели. Король был зол первое время, но теперь наступила пора затяжного молчаливого возмущения и отторжения.       Шин и не надеялся заночевать в королевских покоях сегодня. Он без слов вылез из-под одеяла, потягиваясь и собирая вещи с пола.       - Спасибо, Ваше Величество, - Су Хёк взял вещи в охапку, прижимая их к животу, и глубоко поклонился.       Вольфганг уже полулежал, набросив на ноги одеяло, и смотрел за тем, как Шин торопливо одевался, застенчиво потупив взгляд в пол и отворачиваясь полубоком, чтобы не светить «щекотливыми» местами. Эта черта Су Хёка очень умиляла короля. Они могли сколько угодно трахаться, выворачивая друг другу наизнанку и бесстыдно лапая друг друга полночи, но раздевался и одевался господин министр всегда очень скромно, как если бы Вольфганг никогда не видел его даже без камзола.       - С вашего позволения позвольте спросить… - замявшись, сказал Су Хёк уже перед тем, как попятиться к выходу, - а Су Ён… ему было больно? Он был готов?       Лицо Шина выглядело вымученным и хмурым. Вольфганг не отвечал, небрежно махнув рукой, мол, иди-иди.       - Су Ён ни за что мне не расскажет, он же мой сын. Я и сам отцу ни за что не рассказал бы о таком… но мне бы только узнать и успокоиться, - умоляюще продолжал Су Хёк, сцепляя ладони в замок.       Король угрожающе молчал. Шин, набравшись смелости пойти поперёк решения Вольфганга и настоять на своём, не сдвигался с места.       - Я похож на своего отца? – вопросом на вопрос ответил он, не поворачивая головы. Су Хёк насторожился, боясь обрадоваться раньше времени или сделать ложный вывод до однозначного ответа, отрезавшего бы все его предвзятые додумки.       - Нет, Ваше Величество, - решительно ответил Шин.       - Вот и не говори глупостей, - отмахнулся Вольфганг, подкладывая ладонь под щёку и лениво перекатываясь на бок, собирая простыни гармошкой.       Сердце ёкнуло и забилось сильнее от восторга и благодарности, кровь моментально вскипела, потеплели ладони.       - О боже... Спасибо, господин! – с облегчением вздохнул Су Хёк. У него словно камень с души свалился. Шин почувствовал себя приговорённым к смертной казни через повешение, узником с переброшенной на шее верёвкой, у которого даже после исполнения всё ещё чудом осталась земля под ногами.       Шин ещё несколько раз поблагодарил Вольфганга, кланяясь в пояс, а после вышел из королевских покоев, где его повторно осмотрели и в сопровождении конвоя стражи отвели обратно в архив.